148

ИзвЕСтИя вГпу. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ науКИ

4. Bozhovich L.I. Problema razvitija motiva-cionnoj sfery rebenka // Izuchenie motivacii detej i pod- rostkov. M.: Pedagogika, 1972. S. 7–44.

5. Vasil'ev I.A. Motivacija i smyslovaja reguljacija myslitel'noj dejatel'nosti // Sovremennaja psihologija motivacii / pod red. D.A. Leont'eva. M.: Smysl, 2002. S. 214–232.

6. Viljunas V.K. Psihologicheskie mehanizmy mo- tivacii cheloveka. M.: Izd-vo MGU, 1990.

7. Vinogradov Ju.V. Vlijanie affektivnyh sledov na strukturu myslitel'noj dejatel'nosti // Psihologicheskoe issledovanie intellektual'noj dejatel'nosti. M.: Izd-vo MGU, 1979. S. 50–55.

8. Vygotskij L.S. Psihologija iskusstva. M.: Pe- dagogika, 1987.

9. Golubeva O.V. Gipoteza jevidencial'nosti vy- vodnogo znanija (jeksperimental'noe issledovanie). Tver': Tver. gos. un-t, 2016.

10. Zinchenko V.P. Posoh Osipa Mandel'shtama i trubka Mamardashvili. K nachalam organicheskoj psihologii. M.: Nov. shk., 1997.

11. Kincel' A.V. Jeksperimental'noe issledova- nie jemocional'no-smyslovoj dominanty kak teksto- obrazujushhego faktora: dis. … kand. filol. nauk. Barnaul, 1998.

12. Leont'ev A.A. Osnovy psiholingvistiki. M.: Smysl, 1997.

13. Leont'ev A.A. Jazyk, rech', rechevaja deja- tel'nost'. M.: Prosveshhenie, 1969.

14. Leont'ev A.N. Potrebnosti, motivy i jemocii. M.: MGU, 1971.

15. Maturana U., Varela F. Drevo poznanija. M., 2001.

16. Panarina N.S. Psiholingvisticheskoe modeliro-vanie mehanizma realizacii precedentnosti: avtoref. … dis. kand. nauk. M., 2018.

17. Pishhal'nikova V.A. Analiz jazyka kak si- nergeticheskoj sistemy: ob odnom «zaimstvovanii» v russkom jazyke // Izv. Alt. gos. un-ta. 2000. № 4. S. 96–100.

18. Pishhal'nikova V.A. Psihopojetika. Barnaul: Izd-vo Alt.GU, 1999.

19. Pishhal'nikova V.A., Panarina N.S. Modnoe precedentnoe imja / tekst: prichiny pojavlenija i specifika funkcionirovanija // Jazyk i moda: sb. st. / RAN INION. Otdel jazykoznanija / otv. red. N.N. Troshina. M., 2017. S. 87–96.

20. Potebnja A.A. Mysl' i jazyk. M.: Izd-vo «La- birint», 2010.

21. Psihologija jemocij. Teksty / pod red. V.K. Viljunasa, Ju.B. Gippenrejter. M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1984.

22. Rubinshtejn S.L. Osnovy obshhej psihologii. SPb.: Izd-vo «Piter», 2000.

23. Hlopova A.I. Verbal'naja diagnostika dinamiki bazovyh cennostej: avtoref. … dis. kand. filol. nauk. M., 2018.

24. Shahovskij V.I. Lingvisticheskaja teorija jemocij. M.: Gnozis, 2008.

25. Shahovskij V.I. Dissonans jekologichnosti v kommunikativnom kruge: chelovek, jazyk, jemocii: monogr. Volgograd: Izd-vo IP Polikarpov I.L., 2016.

26. Shevchenko S.N. Strukturnaja specifika asso- ciativnogo polja leksicheskih edinic, oboznachajushhih poleznye iskopaemye, kak projavlenie semanticheskih raz- lichij leksem: avtoref. … dis. kand. filol. nauk. M., 2018.

Theory of Emotions as an Interdisciplinary Concept for the Study of Speech ProcessThe article considers the theory of emotions from the perspective of psychology, neurophysiology and linguistics. The author substantiates the idea of the theory of emotions as one of the constituent parts of the interdisciplinary concept of speech process.

Key words: speech process, theory of emotions, interdisciplinarity.

(Статья поступила в редакцию 06.12.2018)

и.а. щиРоВа(санкт-Петербург)

КОГнИтИвная аКтИвнОСть ЧИтатЕЛя КаК уСЛОвИЕ уСпЕшнОй ИнтЕрпрЕтацИИ

С учетом интерпретирующего характера со-временной научной парадигмы акцентируется значимость интерпретации, которая рассма-тривается как когнитивная целенаправленная деятельность. Выделяются условия успешной интерпретации художественного текста, в том числе когнитивная активность интер-претатора, семантические приращения ху-дожественного слова и особенности художе-ственного воспроизведения эмоций.

Ключевые слова: диалогизм, интерпретация, интенциональность, когнитивная деятель-ность, когнитивная активность, имплицит-ные смыслы, эмотивная семантика.

Значимость проблем интерпретации для современной науки не подлежит сомнению: доминирующие идеи диалогизма заставляют видеть в тексте индивидуально-авторский ва-риант видения мира, с необходимостью актуа-

© щирова и.а., 2019

149

языКОзнанИЕ

лизирующийся в сознании адресата. в описа-нии текста традиционно выделяются «два мо-мента», характеризующие, согласно М.М. Бах-тину, текст как высказывание: замысел («ин-тенция») текста и его осуществление. Эти «мо-менты» находятся в динамических взаимоот-ношениях, в состоянии расхождения и борьбы, которые определяют характер текста. Понима-ние воспринимается как диалог, «важное отно-шение», исключающее тавтологию или дубли-рование, поскольку в понимании всегда при-сутствуют двое. диалогические рубежи пере-секают все поле живого человеческого мыш-ления [1, c. 307, 330, 336].

внимание к вопросам диалогизма, само- идентификации, адресованности и смысловой незавершенности (открытости) текста подраз-умевает важность интерпретирующей инстан-ции. как и в процессе текстопорождения, в процессе текстовосприятия сегодня акценти-руется творческая роль личности в познании мира. Поскольку заданность мира языковой личности осуществляется только через ее пе-реживания, языковая репрезентация / объек-тивация / вербализация всегда является лич-ностной интерпретацией мира [6]. Понятие языковой личности, таким образом, экстрапо-лируется на все антропоцентры художествен-ного текста, а интенциональность приписыва-ется не только созданию, но и интерпретации текста, формирующей структуру сознания ин-терпретатора как мыслящего и чувствующего коммуницирующего субъекта.

высокая степень когнитивной активности, необходимая для восприятия сложных худо-жественных текстов, предполагает вовлечение в освоение текстового смысла ratio и emotio интерпретатора, не только его способность к эмпатии, но и наличие у него намерений по-нять автора произведения как «другое, чужое сознание», воспринимающее и оценивающее мир. Намерения интерпретатора позволяют видеть в интерпретации «целенаправленную когнитивную деятельность», а в ее анализе вы-делять субъект, объекты, процедурный аспект, цели и результаты, «материал» и инструмен-ты. в число личностных аспектов интерпрета-ции включается интенциональность [3, с. 31].

идея интенциональности и мирообразу-ющего сознания, без которого для личности не существует внешнего мира, обсуждалась в контексте описания психических пережи-ваний еще в средневековой схоластике. впо-следствии, получив системное представление в феноменологии Э. гуссерля, она стала связы-

ваться с направленностью сознания на объект, позволяющей личности не просто пассивно воспринимать мир, но активно создавать его, наполнять «содержанием, смыслом и значени-ем» [4, с. 270; 2, с. 351]. интенциональность приписывается обеим коммуникативным ин-станциям — автору и читателю в разных «на-уках о тексте». так, рецептивная эстетика по-стулирует существование в сознании струк-тур, предопределяющих характер восприятия литературного произведения и активно моди-фицирующих представление о нем. для воз-никновения литературного произведения обя-зательной объявляется его «встреча» с чита-телем. читатель воздействует на произведе-ние, обусловливает конкретно-исторический характер его восприятия [там же]. в теории Х.-р. яусса слияние горизонта ожидания про-изведения и горизонта ожидания читателя на-зывается необходимым условием рецепции произведения. в классической модели параме-тров текстуальности р. де Богранда и в. дрес-слера, представляющих лингвистику текста, интенциональность понимается как авторское намерение произвести связный и целостный текст. для обозначения намерений адресата получить связный и целостный текст исполь-зуется название иной категории текста – вос-принимаемости. При включении интерпрета-ции в пространство когнитивистики в интенци-ональности как в «личностном аспекте интер-претации» выделяются «две стороны»: наме-рения интерпретатора и намерения автора, бо-лее или менее адекватно распознаваемые и ре-гулирующие ход интерпретации, т. е. гипоте-тичные по своей сути. Эти стороны интенцио- нальности, по мнению в.З. демьянкова, уста-навливают «шкалу оценок личности интерпре-татора», заключаются в принятии возможных авторских намерений как законных или «кри-тично и отстраненно». Эмпатия в этом случае связывается либо с принятием презумпций ав-торской точки зрения и попыткой взглянуть на мир «чужими глазами», либо с принятием этой точки зрения как аксиомы и с «готовностью узаконить» авторские намерения [3, с. 33].

акцентирование намерений интерпрета- тора коррелирует с интерпретативным ха-рактером когнитивной парадигмы и свиде-тельствует в пользу закрепления за интерпре- татором статуса активной когнитивно-ком- муникативной инстанции, причем эта актив-ность, по-видимому, может демонстриро-ваться в большей или меньшей степени. На-помним, что интенциональность как намере-

150

ИзвЕСтИя вГпу. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ науКИ

ния, распознаваемые и регулирующие ход ин-терпретации, соотносится, в частности, с глу-биной и завершенностью интерпретации [3, с. 33]. критерий глубины интерпретации (по-нимания) – «один из высших критериев в гу-манитарном познании», по М.М. Бахтину [1, с. 339], имплицируется в таких наименовани-ях интерпретирующей инстанции, как «иде-альный читатель», «искушенный читатель», «наивный читатель» и пр. оправданно пред-положить, что глубокая интерпретация потре-бует от читателя активной когнитивной дея-тельности, необходимой для проникновения в концептуально-тематическую суть текста, в то время как результатом «лености ума» и чув-ства явится интерпретация поверхностная, не способная актуализировать запрограммиро-ванный автором набор текстовых смыслов.

авторское структурирование, задающее ход интерпретации художественного целого на разных уровнях текстовой организации, мо-делировалось исследователями неоднократно, в том числе с позиций принципов выдвиже-ния. интенциональность / осознанность (наме-ренность), о которой мы рассуждаем, относит-ся к ключевым терминам современной теории выдвижения. Содержательное наполнение вы-движения подразумевает эмфазу, фокусирова-ние, т. е. выделение наиболее важной для чи-тателя информации, в первую очередь на уров-не темы или идеи. выдвижение – это темати-ческое или концептуальное акцентирование, соотносящееся с остранением и информаци-онной ценностью [11, p. 30–33]. как единое смысловое целое, подчиненное авторскому за-мыслу (интенции), художественный текст ор-ганизуется посредством выдвижения значимо-го на фоне второстепенного и подчиняется ба-зовым принципам текстопорождения – селек-ции и комбинации.

из всего богатства и разнообразия реаль-ного мира автор отбирает то, что считает важ-ным для обсуждения с адресатом. комбинируя отобранное и трансформируя его с помощью художественного воображения, автор структу-рирует художественное целое – фикциональ-ный мир текста. отношение автора к модели-руемой художественной ситуации и опосре-дованно к реальной действительности явля-ется конститутивной характеристикой худо-жественного образа и выражается эксплицит-но или имплицитно. для того чтобы освоить глубинный текстовый смысл и разделить (в том случае, если читатель идеален) авторские оценки, интерпретатор должен понять текст,

т. е. воспроизвести творческий процесс в его обратной последовательности.

успешность такого понимания, без кото-рого невозможна глубина интерпретации, за-висит от языковой компетенции читателя, его интертекстуальной энциклопедии и способно-сти вычленить наслоения культурных эпох, от эстетического и литературного вкуса, богат-ства жизненного опыта и внутреннего мира, от его знания традиционной интерпретации, если она уже состоялась, и когнитивной ак-тивности. только совокупность этих факто-ров позволит читателю проследить смысло-вые нюансы, которыми обрастает слово в про-цессе интеграции с текстовым целым. текст есть органическое сочетание определенно-го и неопределенного, текстовых подсказок и рецептивных трудностей, простых, сложных и сверхсложных семантических лабиринтов. каждое слово текста является неотъемлемым компонентом художественного смыслового единства, но обладает собственной эстетиче-ской значимостью, имеет собственный, зало-женный автором в интерпретационную про-грамму смысловой потенциал. актуализиро-вать этот потенциал способно активное чи-тательское сознание. лишь в идеальном слу-чае совпадения смысловых полей автора и чи-тателя адресованные читателю языковые сиг-налы, формирующие структуру сложных для восприятия художественных текстов, обеспе-чивают совпадение авторского замысла и его реализации, т. е. становятся «точками контак-та» автора и читателя (фразеология о.П. во-робьева). в реальной коммуникации эти от-ношения всегда создают «дополнительные альтернативные возможности» (фразеология Ю.М. лотмана). интерпретационное решение, таким образом, задается автором, но реализу-ется при условии необходимой когнитивной активности читателя.

чем более сложным для восприятия оказы-вается текст, тем более гибкой является зало-женная в него интерпретационная программа и тем большую степень когнитивной активно-сти должен продемонстрировать читатель, ко-торый осваивает и присваивает этот текст. Эф-фективными средствами активизации когни-тивных усилий читателя выступают: иллюзия авторского отсутствия, создаваемая посред-ством перемещения субъективного авторско-го оценочного мнения в подтекст; диалогиче-ская выразительность, когда «всякое пережи-вание героя лежит на границе своего и чужого сознания, осознается из себя и из другого», но

151

языКОзнанИЕ

автор «не заглушает чужого голоса», «никогда не кончает его от себя» [1, с. 368, 342]; ирони-ческий модус повествования, заставляющий читателя искать скрытый смысл текста; мно-жественные интертекстуальные переклички и прочие художественные средства, прогнози-рующие неоднозначности в текстовой струк-туре. когнитивная активность, без которой недостижима успешная интерпретация слож-ных, нередко экспериментально-новаторских художественных текстов, позволяет читате-лю (обратимся к фразеологии умберто Эко), «путешествуя в нарративных лесах», пересе-кать границы простых повествовательных ла-биринтов и выходить в пространство сложных и сверхсложных лабиринтов, маркирующих усложнение семантики художественного об-раза и самой художественной формы.

усложнение типа лабиринта можно свя-зать с различными аспектами текстового це-лого, например с организацией его повество-вательной структуры, синтаксическим постро-ением или построением семантического про-странства. в последнем случае языковые еди-ницы, реализующие прямое денотативное или коннотативное значение, сформируют про-стой лабиринт (т. е. выступят его компонента-ми), в то время как семантические приращения языковой единицы, ее метафоризация или об-разование символических значений трансфор-мируют этот лабиринт в сложный или сверх-сложный. Неслучайно понимание метафоры сравнивается с постижением произведения ис-кусства. Ср. у т. коэна “Grasping a metaphor is like interpreting a work of art” [10, p. 233]. Пра-вомерность предложенного соотнесения се-мантики языковой единицы и типа лабирин-та подтверждается традиционным разграниче-нием степеней эстетической значимости сло-ва, среди которых различаются минимальная индивидуализация значения слова, связанная с выбором значений; обретение словом допол-нительных оттенков значения, т. е. прираще-ние им смысла и образование собственно эсте-тических художественных значений (о.в. За-горовская). Подобные семантические прира-щения рассматривались автором статьи как база для функциональной трансформации ху-дожественной детали в англоязычной психо-логической литературе ХХ в. (см., например, [8]). Функционирование деталей внешнесобы-тийного ряда учитывало возможность исполь-зования специфики их образности для рас-крытия эмоциональной специфики персонажа и позволило классифицировать детали как эмо-

ционально-нейтральные, эмоционально-окра- шенные, эмоционально-сущностные и эмоцио- нальные символы. имплицирование внутрен-него мира через детали внешнесобытийного ряда является эффективным средством воз-действия на читателя: оно программирует гиб-кость интерпретационной программы психо-логического текста и расширение спектра ин-терпретационных решений, что интенсифици-рует когнитивную активность. однако и экс-плицитное выражение эмоций (например, при-сутствие слов эмотивной семантики, называю-щих, обозначающих, описывающих или выра-жающих эмоции) не может служить основа-нием для категоричных выводов интерпрета-тора: такие слова образуют нечеткие семанти-ческие множества, а их употребление и интер-претация отличаются высокой степенью субъ-ективности [5, с. 91]. в.и. шаховский справед-ливо обращает внимание на важность разви-тия эмотивной языковой компетенции интер-претатора и настаивает на необходимости спе-циальных занятий по интерпретации эмотив-ных смыслов [7, с. 49]. в монографии «линг-вистическая теория эмоций», по праву вошед-шей в золотой фонд отечественной науки, обо-значается широкий спектр возможностей, пре-доставляемых читателю художественным вос-произведением эмоций (при условии когни-тивной активности читателя и его способности приблизиться к идеальному читателю эти воз-можности окажутся реализованными). высо-кая плотность эмоционального пространства текста обеспечивается эмоциями, которые на-зываются прямо или имплицируются, выража-ются через эмотивные речевые акты, переда-ются через описание эмоционального языка тела, присутствуют в авторских ремарках и пр. читатель-наблюдатель вовлекается в эмоцио-нальное пространство, включается в динами-ку эмоциональных ситуаций, испытывает эм-патию, в то время как художественные комму-никанты передают ему «свои эмоциональные состояния, переживания и отношения» «че-рез соответствующие лексические, граммати-ческие и стилистические решения» [там же, с. 275, 277].

все сказанное закономерно возвращает нас к идеям необходимости когнитивной ак-тивности читателя как интерпретирующей ин-станции и изначально обозначенному тезису о значимости интерпретации как когнитивной целенаправленной деятельности. Этот тезис вписывается в установки антропомерной на- уки. вместе с тем интерпретатору не следу-

152

ИзвЕСтИя вГпу. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ науКИ

ет забывать и об ответственности за предлага- емое им прочтение авторской мысли. диапа-зон интерпретаций текста не безграничен и де-терминируется как моделируемой в тексте ре-альной действительностью («факты являют-ся отправной точкой наших интерпретаций» [9, с. 538]), так и заданной автором текстовой структурой. автор, замечает по этому пово-ду М.М. Бахтин, не может отдавать свое ре-чевое произведение на полную и окончатель-ную волю наличным или близким адресатам. С большей или меньшей степенью осознан-ности он всегда предполагает еще и высшую инстанцию ответного понимания. Этот «над- адресат», «третий» (помимо автора и читателя, участвующих в диалоге), всегда способен на «идеально верное понимание». в разные эпо-хи и при разном миропонимании он принима-ет разные идеологические выражения: Бог, аб-солютная истина, суд беспристрастной чело-веческой совести, народ, суд истории, наука и пр. [1, с. 337]. вопрос адекватности интерпре-тации, таким образом, имеет важный этиче-ский аспект, побуждающий читателя к когни-тивной активности, необходимой для успеш-ной интерпретации, и выбору обоснованных интерпретационных решений.

Список литературы1. Бахтин М.М. Собрание сочинений. рабо-

ты 1940-х – начала 1960-х годов. М.: рус. словари, 1996. т. 5.

2. Западное литературоведение ХХ века: энци-клопедия. М.: INTRADA, 2004.

3. кубрякова е.С., демьянков в.З., Панк- рац Ю.г., лузина л.г. краткий словарь когнитив-ных терминов. М.: Филол. фак-т Мгу им. М.в. ло-моносова, 1997.

4. Новейший философский словарь / гл. на- уч. ред. и сост. а.а. грицанов. Минск: изд-во в.М. Скакун, 1999.

5. шаховский в.и. категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. воронеж: изд-во воронеж. ун-та, 1987.

6. шаховский в.и. текст как способ экспли-кации эмотивности языкового сознания // языко-вые сознания: содержание и функционирование: тезисы докл. XIII Междунар. симпозиума по пси-холингвистике и теории коммуникации. М., 2000. С. 174–175.

7. шаховский в.и. лингвистическая теория эмоций. волгоград: Перемена, 2008.

8. щирова и.а. текст сквозь призму сложно-го. СПб.: Политехника-Сервис, 2013.

9. Эко у.от древа к лабиринту. исторические исследования знака и интерпретации. М.: академ. проект, 2016.

10. Cohen T. Metaphor, Feeling and Narrative // Philosophy of Literature. Contemporary and Classic Readings. An Anthology. Blackwell Publishing, 2004. P. 231–231.

11. Douthwaite J. Towards a linguistic theory of foregrounding. Alessandria, Edizioni dell'Orso, 2000.

* * *1. Bahtin M.M. Sobranie sochinenij. Raboty

1940-h – nachala 1960-h godov. M.: Rus. slovari, 1996. T. 5.

2. Zapadnoe literaturovedenie XX veka: jencik-lopedija. M.: INTRADA, 2004.

3. Kubrjakova E.S., Dem'jankov V.Z., Pank- rac Ju.G., Luzina L.G. Kratkij slovar' kognitivnyh ter-minov. M.: Filol. fak-t MGU im. M.V. Lomonosova, 1997.

4. Novejshij filosofskij slovar' / gl. nauch. red. i sost. A.A. Gricanov. Minsk: Izd-vo V.M. Skakun, 1999.

5. Shahovskij V.I. Kategorizacija jemocij v lek-siko-semanticheskoj sisteme jazyka. Voronezh: Izd-vo Voronezh. un-ta, 1987.

6. Shahovskij V.I. Tekst kak sposob jeksplikacii jemotivnosti jazykovogo soznanija // Jazykovye soz-nanija: soderzhanie i funkcionirovanie: tezisy dokl. XIII Mezhdunar. simpoziuma po psiholingvistike i teorii kommunikacii. M., 2000. S. 174–175.

7. Shahovskij V.I. Lingvisticheskaja teorija jemo-cij. Volgograd: Peremena, 2008.

8. Shhirova I.A. Tekst skvoz' prizmu slozhnogo. SPb.: Politehnika-Servis, 2013.

9. Jeko U.Ot dreva k labirintu. Istoricheskie issle-dovanija znaka i interpretacii. M.: Akadem. proekt, 2016.

Cognitive activity of the reader as a condition for successful interpretation

The article looks upon interpretation as a purpose- fulcognitive activity placing emphasison the signi- ficance of interpretation in the modern scientific paradigm. The author points out the conditions for the successful interpretation of a literary text, including the cognitive activity of the interpreter, semantic increments of the artistic word and specific features of the artistic reproduction of emotions.

Key words: dialogism, interpretation, intentionali-ty, cognitive activity, cognitive activity, implicit meanings, emotive semantics.

(Статья поступила в редакцию 06.12.2018)