rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она...
TRANSCRIPT
![Page 1: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/1.jpg)
2019
№13
Станислав Федотов / Катрин
VRG_Obl_13_19.indd 1VRG_Obl_13_19.indd 1 10.06.2019 14:51:4710.06.2019 14:51:47
![Page 2: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/2.jpg)
Начало см. на 2 стр. обложки.
Окончание см. на 3 стр. обложки.
Подписаться на печатную версию можно в отделениях «Почта России»
по каталогам агентства «Роспечать».
Подписные индексы в каталогах «Роспечать» на журнал «Роман-газета»:
Для библиотек на полугодие — 20088, для остальных подписчиков на полугодие — 70782.
Для библиотек на год — 20089, для остальных подписчиков на год — 71752.
Подписные индексы в каталогах «Роспечать» на журнал «Детская Роман-газета»:
Для библиотек на полугодие — 20450, для остальных подписчиков на полугодие — 72766.
Для библиотек на год — 20451, для остальных подписчиков на год — 71899.
Подписаться можно в издательстве по адресу:
107078, Москва, ул. Новая Басманная, д. 19, стр. 1 (3 эт., оф. 323)в рабочие дни с понедельника по четверг с 11 до 17 часов.
Телефон отдела распространения 8(499) 261-95-87
Издательская стоимость журнала «Роман-газета»на 1 полугодие 2016 года для всех — 220 руб., для библиотек — 200 руб.
Издательская стоимость журнала «Детская Роман-газета»на 1 полугодие 2016 года для всех — 270 руб., для библиотек — 250 руб.
ФЕДОТОВ Станислав Петрович
Поэт, драматург, прозаик. Член Союза писателей (СССР, России) с 1973 года.
Родился в 1938 году на Алтае, школу закончил на Урале. По высшему образова-
нию (Томский госуниверситет) — физик-радиоэлектроник. Работал на оборонных
предприятиях, учился в аспирантуре, после приема в СП перешел на литератур-
ную работу. Первая книжка стихов вышла в Новосибирске в 1965 году. Автор три-
логии о возвращении России При амурья: «Благовест с Амура», «Схватка за Амур»,
«Возвращение Амура» (2010–2013, серия «Сибириада») и романа «Волны Русско-
го океана» (2018).
Лауреат Международной премии им. В. Пикуля («За развитие традиций русско-
го исторического романа», 2013). Живет в Подмосковье.
«Роман-газета» на Красной площади
VRG_Obl_13_19.indd 2VRG_Obl_13_19.indd 2 10.06.2019 14:51:4810.06.2019 14:51:48
![Page 3: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/3.jpg)
2019 №13 /1834/ Основана в 1927 г.
1
Собачья упряжка мчалась по якутской тайге. Полозья больших нарт скользили по
плотному снегу легко, несмотря на немалый груз — несколько принайтовленных ве-
ревками тюков и три человека в шубах. Впереди сидел каюр с длинным хореем, за
ним пассажиры — спина к спине, ноги в теплых унтах поставлены на специальные
ремни, натянутые между копыльями саней. Генерал-губернатор Восточной Сибири
Николай Николаевич Муравьев с супругой Екатериной Николаевной возвращался
после второго сплава по Амуру. Свой штаб и других подчиненных он отправил впе-
ред, сам шел последней упряжкой. Из-за нехватки каюров за хорей взялся его лич-
ный порученец штабс-капитан Иван Вагранов: он научился управляться с собаками,
пока ждали в Аяне хорошего снега.
Путь их был долгий, кружной: от Аяна через горы до речки Ботомги, одного из
притоков Маи, по речному льду до станка Усть-Мая, потом по Охотскому тракту до
областного городка Якутска. Пятьсот верст после Усть-Маи остались позади, от по-
следней станции до цели уже рукой подать — часов пять хорошего собачьего ходу.
В начале ноября здесь прошли большие снегопады. Охотский тракт местами был уже
неплохо наезжен, и упряжка — двенадцать крепких сибирских лаек во главе с широ-
когрудым, мощным вожаком — без особых усилий брала пологие подъемы на увалы,
а на спусках Вагранов притормаживал, бороздя по снегу толстым концом хорея.
Муравьевы молчали — на морозном ветерке не очень разговоришься, — прятали
лица в глубине меховых капюшонов, наблюдая, как проносятся мимо деревья, усы-
панные снегом. Екатерине Николаевне, сидевшей слева, иногда ударяло в глаза
мелькавшее сквозь ветви невысокое послеполуденное солнце, и она каждый раз за-
жмуривалась, чтобы закрытыми глазами увидеть обратную картинку — белые ели в
сером снегу и черный кружок светила.
Внезапно лес кончился, впереди до самого края белесого неба раскинулась снеж-
ная равнина, голубовато-серебристая в прозрачной тени увалов и розовато-
оранжевая под рассыпчатыми лучами вечереющего солнца. Вдалеке, на стыке с не-
Учредитель и издатель
ООО «Роман-газета»
Главный редактор
Юрий Козлов
Редакционная
коллегия:
Дмитрий БелюкинЮрий Бондарев
Семен БорзуновАлексей Варламов
Анатолий ЗаболоцкийВладимир Личутин
Юрий Поляков
Ответственный
редактор
Елена Русакова
В оформлении
обложки
акварель Н. Н. Каразина
Правана использование
товарного знака«Роман-газета»
принадлежатООО «Роман-газета»
© ООО «Роман-газета», 2019Все права защищены
Подписатьсяна журнал «Роман-газета»можно в отделениях связи
и через Интернет:www.gazety.ru
Подписные
индексы издания:
в каталоге агентства
«Роспечать»
70782 на полугодие, 71752 на год;
в объединенном каталоге
«Пресса России» 38915 на полугодие;
в электронном каталоге «Почта России»
П1526 на полугодие
Точка зрения автора можетне совпадать с позицией
редакции
Станислав Федотов
Катрин
![Page 4: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/4.jpg)
2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
бом, она поднималась холмами, очерченными тем-
но-синей линией тайги. В одном месте холмы лох-
матились дымами: там было жилье — Якутск.
Как это часто бывает в дороге, на крутом поворо-
те или при резкой смене пейзажа путешественник,
повинуясь подсознательному порыву, оглядывается
на пройденный путь — вот и Муравьев непроизволь-
но глянул на оставшийся позади лес. Глянул — и по-
холодел: нарты настигала большая стая волков. Впе-
реди размашистым наметом шел вожак — огромный
зверь с умными сосредоточенными глазами. Осталь-
ные следовали за ним тесной группой, не меньше де-
сятка голов — впрочем, считать врагов было некогда.
— Волки! Погоняй! — крикнул он в спину Ваг-
ранову.
Тот оглянулся, удивленно крякнул:
— Везет нам нынче на погони! — и спокойно
вернулся к своим каюрским обязанностям: дотянул-
ся и гибким концом хорея легонько шлепнул вожака
упряжки по спине: прибавь, мол, ходу. Однако собак
подгонять не стоило: они раньше людей учуяли
опасность и сами рвались из постромок.
Но спокоен Вагранов был только внешне — не
хотел перед командиром проявлять хоть малейшую
слабость. А тем более — перед Екатериной Никола-
евной. Внутри же, что называется, поджилки затряс-
лись. Не за себя: двадцать пять лет военной службы
не раз сталкивали его с «безносой» — испугался, что
может не уберечь доверенные ему жизни, которые
считал несравнимо более значимыми, чем собствен-
ная. А он, Вагранов, даже свой штуцер упрятал в
тюк, по глупости полагая, что им ничто больше не
угрожает. Как вот его теперь достать?!
В одном штабс-капитан был все же прав: на пого-
ни им что-то сильно везло.
Пароход «Шилка», на котором штаб Муравьева
должен был вернуться с низовьев Амура в Усть-
Стрелку, к месту слияния Шилки и Аргуни, не при-
шел в назначенный срок, а второй, маленький паро-
ходик «Надежда», Николай Николаевич отдал графу
Путятину, который как раз завершил экспедицию на
фрегате «Паллада» и после удачного подписания
первого русско-японского договора торопился в Пе-
тербург.
Время для возвращения по воде было упущено —
оставался только зимний путь по Охотскому тракту.
Муравьев зафрахтовал американский барк «Паль-
метто», доставивший в устье Амура продукты, необ-
ходимые для зимовки русских. На барке на семь че-
ловек экипажа была всего одна каюта; капитан как
истый джентльмен предоставил ее супругам Муравь-
евым, остальные члены штаба и нижние чины, всего
около тридцати человек, разместились на простой
соломе в освобожденном от груза трюме.
На выходе в Сахалинский залив лавировал фран-
цузский фрегат — из англо-французской эскадры.
Шла Восточная, или Крымская, война, и сводные
силы союзников не оставляли надежды разгромить
русских на Камчатке и Амуре. Заметив барк, фрегат
тут же погнался за ним. Но судьба благоволила Му-
равьеву: наползли низкие и густые туманы, которые
часто бывают на Охоте в это время года, и барк
укрылся в их белых облаках.
Однако фрегат не прекратил погоню. Это обнару-
жилось, когда налетел шторм и шквальный ветер ра-
зогнал туман: «француз» оказался на хвосте «амери-
канца». Он подавал сигналы, требуя остановиться, и
капитан «Пальметто» уже склонялся к тому, чтобы
подчиниться, но Муравьев оставался непреклон-
ным: сдаться — позорно, лучше смерть! К счастью,
ветер переменился почти на противоположный: что-
бы двигаться вперед, обоим кораблям пришлось ча-
сто и круто перекладывать галсы, и в этих маневрах
маленький барк оказался куда проворней большого
фрегата.
Еще через десять дней «Пальметто» высадил пас-
сажиров в Аянской бухте и тут же ушел, расталкивая
обитым железом форштевнем набившийся в бухту
мелкий лед. А навстречу ему шел все тот же фрегат...
2
— Николя, где мой «лефоше»? — Спокойный голос
жены удивил и подстегнул Муравьева. Он торопли-
во вытащил из саквояжа два шестизарядных револь-
вера, купленных почти десять лет назад в Париже.
То гда они казались забавной и немного нелепой
игрушкой по сравнению с привычными боевыми
пистолетами, а теперь, пожалуй, стали единствен-
ной надеждой на спасение. Как хорошо, что он на-
учил жену стрелять в цель, и еще лучше, что, пови-
нуясь интуиции, оставил оружие в саквояже, а не
упаковал в тюки!
Екатерина Николаевна высвободила руку из пес-
цовой муфты, и муж вложил в ее маленькую ладонь
холодную рифленую рукоятку, заодно пожав тонкие
пальчики:
— Стреляй только наверняка. Перезарядить не
успеем.
А волки уже совсем близко — рукой подать. Во-
жак коротко рыкнул, и четыре зверя — по два с каж-
дой стороны — начали обходить нарты, собираясь
перехватить упряжку. Их темно-серая шерсть, почти
черная на загривках и спинах, взблескивала искрами
под лучами солнца.
В двух шагах от себя Муравьева увидела оскален-
ную пасть, обвешанную пеной. Выстрел, другой, и
зверь кубарем покатился в сугроб. Но его место за-
нял второй, норовя ухватить женщину за унты. Она
![Page 5: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/5.jpg)
3Станислав Федотов Катрин
послала ему пулю точно между глаз. За спиной тоже
прогремели выстрелы. Первая атака отбита, однако
волков это не остановило.
Воспользовавшись передышкой, Муравьев выта-
щил из саквояжа кинжал, разрезал найтовы и начал
сбрасывать на дорогу тюки, надеясь облегчить ход
саней и отвлечь внимание преследователей. Но вол-
ки остановились ненадолго лишь у первого тюка —
просто обнюхать. По приказу вожака пара зверей
прибавила ходу и снова настигла нарты. Однако мет-
кие выстрелы уложили их в снег.
— У меня осталось три заряда, — сказала Екате-
рина Николаевна. Глаза ее были испуганны, но сло-
ва спокойны.
— И у меня четыре, — откликнулся муж.
Вожак был уже совсем близко, однако два вы-
стрела Муравьева, сделанные, казалось бы, наверня-
ка, почему-то не достигли цели. Муравьев встретил-
ся взглядом с жуткими желтыми глазами и явствен-
но увидел в них дьявольскую усмешку. Легкими кив-
ками головы вожак снова бросил в атаку четырех
своих подданных, но уже не парами: один волк по-
шел со стороны Муравьева, три — с другой.
Муравьев уложил своего одной пулей. За спиной
у него сухо треснули выстрелы — три подряд, а вслед
за тем вскрик жены заставил его резко обернуться.
Он мельком отметил два волчьих трупа, оставшихся
позади. Третий зверь пытался схватить Екатерину
Николаевну за унты. Откинувшись назад и цепляясь
руками за нарты, она отчаянно отбивалась обеими
ногами. Муравьев извернулся, обхватив жену сво-
бодной рукой, и свою последнюю пулю послал зве-
рю прямо в ухо.
Остались пустые револьверы (Муравьев по своей
извечной привычке к порядку тут же сунул их в сак-
вояж) и два волка, один из которых — вожак. И тот,
словно оценив беззащитность людей, резво начал
настигать нарты. Второй волк шел за ним.
Прикрывая жену спиной, Муравьев достал из-за
отворота шубы кинжал: обрезав найтовы, он маши-
нально убрал его во внутренний карман мундира. Те-
перь этот клинок, несколько лет назад в Петербурге
едва не отправивший его на тот свет, оказался по-
следним оружием защиты.
Удивившись наступившему затишью, Вагранов
обернулся, но сделал это очень неловко: хорей тон-
ким концом воткнулся в сугроб на обочине, сломал-
ся и в одно мгновение, как поршень, столкнул всех
людей на дорогу. А внезапно облегчившаяся упряж-
ка унеслась вдаль.
Каким-то чудом Муравьев не уронил кинжал и
не выпустил жену. Он вскочил, заслоняя ее собой, и
сам успел прикрыться безоружной рукой от налета-
ющей клыкастой пасти. Видно, вожак не сумел пра-
вильно оценить обстановку — у него просто не было
времени, — и это стоило ему жизни. Зубы зверя вце-
пились в шубу на локте человека, но в тот же миг все
его мощное, покрытое гладкой шерстью тело со-
дрогнулось от пронзительной боли: сталь кинжала
врезалась ему в правый бок — раз и еще раз!.. — и на
треть ем ударе достала до сердца. Желтые глаза
вспыхнули яростью и стали быстро тускнеть, но
пасть не желала размыкать зубы. Труп повис на руке,
и Муравьев поволок его по снегу, спеша на помощь
Вагранову, который обломком хорея отбивался от
последнего волка.
Зверь, увидев своего предводителя мертвым, за-
мер и попятился. Вагранов воспользовался его заме-
шательством, ударил обломком, как дубиной, попе-
рек спины и сломал волчий хребет. Лапы зверя под-
косились, с почти человеческим стоном он упал на
брюхо и уронил голову в снег.
Вагранов оглянулся на генерала и рванулся к
нему:
— Николай Николаевич...
— Отставить, штабс-капитан! Помоги лучше
Екатерине Николаевне, — отрывисто бросил гене-
рал, опустившись на колено и пытаясь разжать кин-
жалом, казалось, намертво сцепленные зубы вожака.
Вагранов отбросил обломок и поспешил к Му-
равьевой, которая, пошатываясь, шла к ним по кро-
вавому следу-волоку, оставленному убитым зверем.
Побагровевшее солнце садилось в сизую тучу.
С другой стороны горизонта над черной полосой
тайги поднималась дымчато-голубая полная луна.
По дороге мела поземка, наискось расчерчивая наез-
женные нартами колеи. Начиналась метель.
По дороге шли, вернее, ковыляли, спотыкаясь на
каждом шагу, три человека: двое мужчин вели под
руки женщину. Слабо накатанные колеи и рыхлая
снежная полоса между ними не располагали к пеше-
му хождению, тем более по трое в ряд: ноги Екатери-
ны Николаевны, шедшей между мужем и Ваграно-
вым, часто не находили опоры, она проваливалась и
невольно повисала у них на руках.
Муравьев какое-то время пытался опираться на
обломок хорея, но скоро отказался от этой затеи: ра-
ненная в бою под дагестанским аулом Ахульго пра-
вая рука была прокушена волчьим вожаком, да еще и
перенапряглась, поэтому почти не слушалась. Ле-
вой, здоровой, он держал за талию вконец обесси-
левшую жену, подставляя ее локтю свое плечо.
В странно пустой голове металась только одна
мысль: «Не останавливаться! Идти... идти... идти...»
Обломок хорея генерал все же не бросил — мало
ли что еще может приключиться, — а идти станови-
лось все труднее. К ветру присоединился снегопад, и
метель завела свою нешуточную, может быть даже
смертельную, игру. Солнце скрылось, и сизые су-
![Page 6: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/6.jpg)
4 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
мерки, сплетаясь со снеговеем, все быстрее заполня-
ли окружающее пространство, превращая его в ме-
сиво, беспрерывно шевелящееся под рассеянным
светом луны.
Муравьев споткнулся, упал, Екатерина Никола-
евна, потеряв опору справа, потянула Вагранова, но
он, сделав по инерции еще два шага, устоял. Обхва-
тив Муравьеву двумя руками, оглянулся на генерала:
— Николай Николаевич, тебе помочь?
— Идти!.. Только идти!.. — прохрипел Муравьев,
поднимаясь с четверенек на колени, а затем — с опо-
рой на обломок хорея — на ноги. — Не останавли-
ваться!..
Вагранов взвалил безвольное тело женщины на
плечо и побрел дальше. Муравьев, ковыляя, догнал
его, пошел следом по той же колее, стараясь хотя бы
символически поддержать драгоценный для него
живой груз.
Но судьба в этот день выдала им еще не все испы-
тания. Через несколько шагов правая нога штабс-
капитана провалилась в заметенную снегом яму,
подвернулась, и он, охнув, рухнул набок. Екатерина
Николаевна перелетела через его голову в придо-
рожный сугроб и осталась там лежать.
Муравьев, напрягая последние силы, бросился к
жене, упал возле нее на колени, приподнял головку в
меховом капюшоне, отер снег с лица:
— Катенька, милая, ты жива?!
Екатерина Николаевна дважды судорожно вздох-
нула, открыла глаза:
— Жива... Как Иван Васильевич?
Генерал оглянулся на своего верного поручен-
ца — тот, кряхтя, выбирался из сугроба, — спросил
отрывисто:
— Идти сможешь, Иван?
Вагранов оперся на правую ногу, попытался при-
встать и тут же со стоном опрокинулся на спину.
— Всё! — сказал генерал. — Приехали. Одна на-
дежда — на Господа нашего...
Он воткнул в сугроб обломок хорея и сел рядом с
женой.
— Что будем делать, Николя? — спросила Екате-
рина Николаевна.
Его потрясло спокойствие, с каким жена произ-
несла вопрос, на который в этот момент ни у кого не
было вразумительного ответа — настолько безыс-
ходным оказалось их состояние. Она же все прекрас-
но понимает, его несравненная Катрин, хрупкая, как
китайская нефритовая статуэтка, и в то же время
сильная, необыкновенно выносливая, сопровождав-
шая его во всех поездках по необъятному генерал-
губернаторству... Почти во всех, поправился он, не
терпевший неточности: ее не было с ним в ознако-
мительном вояже по Забайкалью, и в первом сплаве
по Амуру Катрин не участвовала, но на то были не-
преодолимые причины: неудачные беременности.
Оба раза бесконечная тошнота, изнуряющая рвота
и — выкидыши. Как она, бедняжка, только выдер-
жала! Но после второго сказала спокойно и катего-
рично: «Бог против того, чтобы у меня был ребенок,
и больше нечего пытаться». Ни утешения, ни увеще-
вания мужа не возымели нужного действия: Катрин
словно заледенела душой и понемногу оттаяла лишь
во время нынешнего сплава.
Он тяжело вздохнул, пытаясь отогнать печальные
воспоминания, и она услышала этот вздох:
— Что, совсем плохо?
Лицо Муравьева сморщилось, как от боли. При-
выкший повелевать и командовать, не раз показы-
вавший свою смелость, он вдруг испугался, что сей-
час придется признать свое бессилие. А ведь он уже
фактически признал, когда позволил вырваться про-
стым и естественным в такой ситуации словам про
Господа. Но согласиться с этим было выше его сил.
— Нас найдут, — твердо сказал он. — Нас уже
ищут. Нам лишь надо не замерзнуть.
Легко сказать. У него вдруг заныла спина, надо-
рванная во время верпования барка «Пальметто».
Муравьев усмехнулся, вспомнив это новое для себя
слово «верповаться». Верп — так называется не-
большой якорь, который завозится вперед на шлюп-
ке, а корабль подтягивается на нем с помощью кабе-
стана, или шпиля. Кстати, тоже новые для него сло-
ва. Это делается, когда надо сняться с мели или в
полный штиль на мелководье. «Пальметто» попал в
штиль, и Муравьев приказал верповаться. Матросов
было всего шестеро, и пассажиры, штабные и чи-
новники, все, кроме Катрин, занялись этой нудной
и тяжелой работой. И князья Оболенский и Енга-
лычев, и офицеры Ушаков и Медведев, и совсем мо-
лодые юнкер Раевский и Мишель Волконский, и
другие чиновники... И нижние чины, разумеется.
И сам генерал-губернатор половины России, Вос-
точной Империи, как в узком кругу называли край,
раскинувшийся от Енисея до Берингова моря, сам
генерал-лейтенант Муравьев, кавалер многих орде-
нов, наравне с другими крутил за вымбовки скрипу-
чий неповоротливый шпиль, выбирая мокрый якор-
ный канат...
Он откинулся на спину и стал смотреть на беле-
сое пятно в бегущих облаках. «Мчатся тучи, вьются
тучи, невидимкою луна...» — легкой порошей про-
шуршало в голове. Плохо, что «мутно небо, ночь
мутна», в такую погоду можно рядом пройти и не за-
метить занесенные снегом неподвижные тела. В том,
что очень скоро они будут неподвижны, Муравьев
не сомневался: слишком много сил отняла схватка с
волками и последующее ковыляние — иначе не ска-
жешь, именно ковыляние — по рыхлому снегу. Ах,
если бы вдруг метель унялась и луна засияла во всей
![Page 7: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/7.jpg)
5Станислав Федотов Катрин
полноте! Господи, Ты же всесилен, не допусти не-
справедливости...
И, словно по мановению услышавшего мольбу
Всевышнего, облачная пелена разорвалась, обнажая
пышнотелую ночную красавицу, которая вдруг
вспыхнула ярким желтым огнем, превращаясь в сол-
нечный диск, сияющий в окне гостиной в тульском
доме Муравьевых.
3
...Генерал-майор, за неширокими плечами которого
были три военных кампании и многолетнее коман-
дование отделением Черноморской линии, запол-
ненное схватками с немирными кавказцами, а в пе-
рерывах между ними — суровой жизнью в разбро-
санных по болотистому побережью крепостцах, этот
крутой нравом, порою своей вспыльчивостью наво-
дящий ужас на подчиненных офицеров, мрачнова-
тый человек в присутствии жены всегда чувствовал
себя глупым романтическим мальчишкой, до вос-
торженного холода в груди влюбленным в ее каждую
черточку, каждый жест, каждый взгляд... Он посто-
янно ловил себя на этом, иногда снисходительно по-
смеиваясь, иногда беспощадно издеваясь над собой,
но ничего поделать не мог. Да, по правде говоря, и не
хотел: слишком дорога она ему была, юная Катрин
де Ришмон, — бывшая Катрин де Ришмон, попра-
вил он себя, — а с нынешнего, 1847 года, января Ека-
терина Николаевна Муравьева, супруга, ради него,
небогатого русского дворянина, без колебаний сме-
нившая католическую веру на православную, оста-
вив благословенную Францию и родителей, со сле-
зами провожавших единственную дочь в далекую
холодную Россию.
Вот и сейчас его умиляла утренняя идиллия: Ка-
трин играет на фортепьяно романс «Я помню чудное
мгновенье», а он стоит рядом, опершись локтем о
верхнюю крышку инструмента, напевает слова. Его
не смущает, что у него нет никакого голоса, что ино-
гда он фальшивит, вызывая озорную улыбку на пре-
лестных губках жены. Ему радостно вдыхать легкий
аромат ее каштановых волос, собранных на затылке
в небрежный узел, любоваться нежным одухотво-
ренным лицом и высокой грудью, прикрытой кру-
жевами шелкового пеньюара... Он непроизвольно
зажмурился: все тело пронзило током от нестерпи-
мого желания зарыться лицом в эти кружева и цело-
вать, и... Всё-всё-всё, остановил он греховные мыс-
ли и краем глаза в стоящем в углу венецианском зер-
кале увидел себя — невысокого, с румяным лицом и
курчавыми рыжеватыми волосами, в «николаев-
ском» темно-зеленом мундире с генеральскими эпо-
летами, — готового к службе тульского губернатора.
Он вздохнул: идиллия кончилась.
Раздался осторожный стук в дверь, и Катрин на
полутакте остановила игру, взглянула вопроситель-
но на мужа.
— Это, наверное, Вагранов, — сказал по-фран-
цузски Николай Николаевич. — Прости, дорогая, я
должен идти.
Катрин улыбнулась, протянула руку, он склонил-
ся для поцелуя над ее тонкими пальчиками, но она
вдруг обняла его голову другой рукой и прижала ли-
цом к кружевам, именно так, как ему хотелось.
Задохнувшись от мгновенного восторга, он при-
ник к ним губами, пытаясь добраться до кожи, но
Катрин засмеялась, поцеловала в макушку и легонь-
ко оттолкнула:
— Идите, мой друг, идите. Вас ждет Иван.
Катрин еще плохо говорила по-русски, мало зна-
ла слов, поэтому наедине с мужем они общались на
французском, но в присутствии посторонних, не по-
нимавших иностранной речи — да того же Ивана Ва-
гранова, личного порученца генерала, — считала не-
приличным изъясняться не на русском, поэтому
больше молчала и слушала. И муж никак не мог за-
ставить ее называть его на «ты» даже наедине. Да,
разумеется, европейское аристократическое воспи-
тание, но Муравьев чувствовал, что между ними
иногда повисает что-то вроде прозрачного занавеса,
не позволяющего их душам слиться воедино. Нет,
ночами все было прекрасно, изумительно по раскре-
пощенности, взаимной бесконечной нежности —
ощущение занавеса возникало днем, чаще всего во
время самого пустяшного разговора.
Он, вообще, до сих пор с трудом представлял, как
это могло случиться — невероятное по стечению об-
стоятельств знакомство с Катрин позапрошлым ле-
том, путешествие с ней в Париж, а затем к Француз-
ским Пиренеям, в крохотный «родовой замок» де
Ришмон — утопающий в зелени обыкновенный
двухэтажный дом, пристроенный к старинному, вре-
мен альбигойцев, круглому донжону, оставшемуся
от настоящего замка.
В Ахене, на водах, их, русских, было всего трое:
генерал-майор Муравьев, поручик Голицын и ря-
занский помещик Дурнов. Генерал и поручик лечи-
ли ранения, полученные на Кавказе в разное время
и в разных местах, однако похожие до странности.
У поручика пуля повредила кости левого предпле-
чья, у генерала (правда, тогда Муравьев был всего
лишь подполковником) — правого. Наверное, при-
чина схожести крылась в том, что обоих ранило во
время атаки, когда всякий уважающий себя рус-
ский офицер идет впереди подчиненных, указывая
приподнятой и вытянутой вперед саблей направле-
ние удара. Не случайно же пули входили у локтя и
выходили у плеча, а Голицын был как раз левша и
![Page 8: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/8.jpg)
6 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
саблю, естественно, держал в левой руке. Что же ка-
сается поврежденных пулями костей, то тут уж ко-
му как повезло. Голицыну приходилось теперь
учиться все делать только правой рукой, поскольку
левая отказывалась слушаться, а у Муравьева была
перебита локтевая кость и повреждены сухожилия,
сгибающие пальцы. Кость, разумеется, срослась,
рана затянулась розовой гладкой кожей, а пальцы...
пальцы надо каждый день разминать, массировать
и заставлять сгибаться. Кое-что уже получалось,
но, тем не менее, он учился писать левой, и доволь-
но успешно.
Как бы там ни было, но похожесть ран быстро
сблизила военных, несмотря на разницу в чине и
возрасте — генерал заканчивал год тридцать шестой,
а поручик только-только начал двадцать третий, — и
они решили поселиться вместе. Это было дешевле в
два раза, а за границей, как известно, каждая копей-
ка на счету. Квартира состояла из трех комнат и сто-
ила в сутки семь франков, или без четверти два рубля
серебром. Да за каждый сеанс минерального душа
приходилось отдавать три франка — дорого, но что
поделаешь: Муравьеву надо было избавляться от по-
следствий лихорадки, которую юный тогда подпору-
чик «заработал» в Варне, во время Турецкой кампа-
нии 1831 года, и которая вот уже пятнадцатый год
проявлялась в периодической слабости и стесненно-
сти в груди.
Из тех же соображений экономии к ним напро-
сился и Дурнов, двадцатипятилетний рыжекудрый
крепыш. Офицеры хотели было отказать штафир-
ке, но, увидев умоляющие голубые глаза при от-
крытой белозубой улыбке на широком добродуш-
ном лице, согласились и ни разу не пожалели об
этом. Дурнов оказался компанейским человеком,
умеющим восторженно слушать суровые воспоми-
нания воинов и рассказывать забавные истории о
своих любовных приключениях в деревенской глу-
ши. Из-за этих приключений маменька и отправи-
ла его «охладиться на водах», вот только денег дала
всего ничего, дабы не искушать любимое чадо
амурными похождениями в Европе: знала старая,
что, в отличие от рязанской деревни, тут за все надо
платить.
Молодые люди — а генерала в его тридцать шесть
называть пожилым тоже было не резон — прекрасно
проводили время до тех пор, пока однажды, после
утреннего пития минеральной воды, не случилось
то, что бывает в волшебных сказках, да еще, пожа-
луй, в душещипательных дамских романах. По край-
ней мере, генерал Муравьев был убежден, что с ним
ничего подобного произойти не может.
В то утро они уговорились поехать в Кёльн, или
Колонь, как его по-старинному иногда называл Му-
равьев. Завсегдатаи курорта все уши прожужжали
русским про тамошний собор, который строился
уже шестьсот лет и по праву мог считаться восьмым
чудом света. Да и само путешествие по железному
пути — а дороги эти за двадцать лет покрыли почти
всю Европу — было чрезвычайно интересно. В Рос-
сии первую такую же построили восемь лет назад,
она связала Петербург с Царским Селом и дачным
Павловском, всего двадцать семь верст, и служила
больше для развлечения.
Извозчичья пролетка доставила их к ахенскому
вокзалу минут за десять до прихода поезда. Дурнов
как штатский отправился за билетами, а военные
остались в привокзальном сквере, чтобы без суеты и
спешки выкурить по малой сигарке.
И тут Муравьев увидел... Нет, не увидел, а ощутил
приближение чего-то необыкновенного, неизъяс-
нимого.
Когда мимо куривших в привокзальном сквере
офицеров быстрым шагом прошла девушка без
шляпки, Муравьев не успел увидеть лица, заметил
лишь, что в ее правой руке была небрежно сверну-
тая, можно сказать скомканная, газета, крепко зажа-
тая в кулачке. Ему буквально бросился в глаза имен-
но этот побелевший от напряжения кулачок. И еще:
должно быть, не случайно она шла под палящим
солнцем простоволосая, без зонтика, что на курор-
тах не приветствуется, и дамы, не говоря уже о юных
девушках, тщательнейшим образом блюдут этот не-
писаный закон. Значит, она второпях выскочила на
улицу, не думая о том, как выглядит в глазах окружа-
ющих, да и видела ли она окружающих? Он почув-
ствовал, как тревожно защемило сердце, и пошел за
ней. Голицын окликнул — генерал не отозвался, не
оглянулся, похоже, даже не услышал.
— Куда это он? — спросил подошедший с биле-
тами Дурнов.
Голицын пожал плечами:
— Кажется, наш генерал пошел в атаку...
— Без сабли? — пошутил завзятый ловелас.
Поручик продолжил шутку:
— В такой диспозиции сабля — только поме-
ха, — но тут же добавил задумчиво и серьезно: — Од-
нако что-то здесь не так...
4
...Катрин шла по зеленой улице Ахена, не оглядыва-
ясь и сквозь слезы ничего не видя вокруг. Совсем не-
давно, каких-то полчаса назад, жизнь была прекрас-
на, мир — ярко-солнечный и распахнут широко-
широко. Теперь он сузился и сжался до серого троту-
ара под серыми деревьями; навстречу промельки вали
серые тени с серыми лицами под серыми зонтами;
откуда-то долетел и потянул к себе прон зи тельно-
серый гудок локомотива железной дороги.
![Page 9: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/9.jpg)
7Станислав Федотов Катрин
Катрин свернула с оживленной улицы в пере-
улок, вьющийся между игрушечными домиками,
утопающими в садах, и через минуту вышла к невы-
сокой насыпи железной дороги, вдоль которой бе-
жала натоптанная тропинка. Здесь Катрин остано-
вилась и поглядела в одну, затем в другую сторону.
Она вспомнила, что где-то читала, как крестьянская
девушка, обманутая возлюбленным, бросилась под
поезд.
Вдалеке из-за поворота показался тупой лоб ло-
комотива под высоким перевернутым конусом тру-
бы, равномерно выбрасывающей клубы черного ды-
ма. Катрин пошла ему навстречу. Слезы ее высохли:
с прежней жизнью надо было кончать, а для этого...
Локомотив загудел, выпустив струю белого пара.
Из окна почти по пояс высунулся машинист в чер-
ной куртке и черном кепи. Он размахивал руками и
что-то кричал. Катрин сделала шаг в сторону, как бы
успокаивая машиниста, но, когда до передних колес
оставалось не больше трех-четырех метров, метну-
лась на рельсы...
Муравьев отставал от девушки сажени на полто-
ры, не больше. И всю дорогу ему казалось, что со-
вершенно непонятным образом он ощущает ее
опасную взволнованность. Впрочем, некогда было
удивляться открывшимся способностям — ни на
секунду не отпускало напряжение от ожидания
опасности. И в последний момент он рванулся в не-
вероятном прыжке, левой, здоровой рукой ухватил-
ся за складки платья, выдернул девицу буквально
из-под набегавших колес, и они кубарем покати-
лись с насыпи.
Нарядные вагоны, постукивая на стыках рельсов,
катились мимо, из раскрытых окон выглядывали,
что-то кричали пассажиры, а Муравьев, даже лежа
на грязной щебенке, все боялся выпустить из паль-
цев скользкий шелк. В груди медленно плавился ле-
дяной кусок ужаса от сознания, что мог бы не успеть.
Девушка лежала ничком, не шевелясь: наверное,
была в обмороке. В правой руке, откинутой тыльной
стороной к земле, по-прежнему зажата газета: вете-
рок шевелил надорванный край.
Муравьев осторожно перевернул спасенную на
спину. Она дышала судорожно, со всхлипами, но
глаз не открывала. Даже, как он заметил, прижмури-
валась. Может, ей было стыдно за свой поступок, и
она по-детски старалась отдалить момент встречи
взглядом со своим спасителем. Лицо не пострада-
ло — и то хорошо, а грязные пятна на лбу и щеках —
это от пыльной щебенки.
Что же толкнуло ее под страшные колеса локомо-
тива? Уж не в газете ли кроется жестокая причина?
Похоже, горе, слепое горе толкало ее вперед и впе-
ред и вытолкнуло наконец на железную дорогу.
Девушка глубоко вдохнула, закашлялась и, по-
вернувшись набок, зарыдала. Муравьев гладил ее по
плечу и приговаривал по-русски:
— Всё в порядке, милая... всё в порядке...
Не поворачивая головы, она протянула ему газе-
ту. Это оказалась парижская «Монд», развернутая на
странице, где в траурной рамке были напечатаны в
несколько колонок имена и фамилии солдат и офи-
церов французского Иностранного легиона, погиб-
ших в сражении под Эль-Баядом. Муравьев знал,
что в песках Западного Алжира идут кровопролит-
ные бои с войсками мятежника Абд-аль-Кадира.
— Кто? — спросил он уже по-французски.
— Лейтенант Анри Дюбуа, — донеслось сквозь
всхлипывания.
Муравьев нашел это имя в первой колонке, вздох-
нул:
— Ваш родственник?
Девушка вытерла слезы и попыталась встать. Му-
равьев поддержал ее и поднялся сам. Они принялись
отряхиваться.
— Ваш мундир... он весь в грязи...
— Да и ваше платье не лучше...
Она посмотрела на него и слабо улыбнулась.
У Муравьева все внутри оборвалось: девушка и без
того была очаровательна, а улыбка, даже столь бег-
лая, осветила ее глаза, губы, щеки, растрепавшиеся
темные волосы, и вмиг это лицо заслонило все про-
шлое. Он понял, что его жизнь с этой самой минуты
полностью принадлежит ей, незнакомой юной
француженке.
— Позвольте представиться: генерал-майор Ни-
колай Муравьев.
— Так вы — русский! — Муравьев молча накло-
нил голову. — А меня зовут Катрин де Ришмон. —
Она вздохнула, и глаза ее снова наполнились слеза-
ми. — Анри Дюбуа — мой кузен. Мы... мы любили
друг друга...
— Потерять любимого, конечно, очень тяжело.
Примите мои соболезнования. Но... это совсем не
значит, что и вы должны уйти из жизни... да еще та-
ким ужасным способом.
Катрин мгновение помедлила, как будто колеб-
лясь, но тут же удивленно взглянула на него:
— Я и не хотела уходить из жизни. Расстаться с
прежней — да, собиралась, но вы помешали...
— Тогда я ничего не понимаю! Вы же бросились
под поезд!
— Ничего подобного! — Катрин снова бегло гля-
нула в растерянные глаза «спасителя» и грустно
улыбнулась. — Когда у нас в Гаскони проложили же-
лезную дорогу, Анри как-то сказал мне: если хочешь
покончить с прошлым, надо перескочить через рель-
сы перед самым поездом, и поезд отрежет это про-
шлое. Вот и я хотела...
![Page 10: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/10.jpg)
8 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
— Но это же очень опасно! Стоило ли так рис-
ковать?
Катрин глубоко вздохнула:
— Per crucem ad lucem, как говорит наш духов-
ник, патер Огюстен. Он любит патетику.
— А что это значит? — Муравьев не понимал
латынь.
— Через страдания — к свету! — усмехнулась де-
вушка.
5
— Катенька! Катенька! — Как есть в мундире и при
сабле вернувшийся с аудиенции у императора Му-
равьев пробежал по комнатам своего дома и остано-
вился в дверях спальни.
Екатерина Николаевна готовилась ко сну. В сво-
ем любимом розовом пеньюаре она сидела на мяг-
ком пуфике перед туалетным столиком, отражаясь в
зеркалах трельяжа, и расчесывала густые, цвета спе-
лого каштанового ореха волосы. На счастливый зов
мужа обернулась, с улыбкой потянулась навстречу:
— Все хорошо, Николя?
— Лучше и быть не может! — Он подхватил жену
с пуфика, закружил по свободной части спальни под
«тра-ля-ля» на манер вошедшего в моду венского
вальса Иоганна Штрауса, но вдруг лицо его искази-
лось, он отпустил Катрин и схватился за правую ру-
ку, баюкая проснувшуюся боль. — Прости, дорогая,
я сейчас... сейчас...
— Николя, нельзя же так! Ваша рана...
— Да что там какая-то старая рана! — ободряюще
улыбнулся он. — Ты и представить не можешь, как
меня обласкал и осчастливил император! Какое ока-
зал доверие!..
Екатерина Николаевна всплеснула руками, отче-
го пеньюар широко распахнулся, явив глазам мужа
еще не завязанный шелковыми тесемками глубокий
разрез ворота ночной рубашки. У Муравьева закру-
жилась голова, но Катрин ничего не заметила, тор-
моша окаменевшего мужа:
— Ну, говорите же, говорите скорее...
Николай Николаевич провел рукой по лицу, сни-
мая внезапно накатившее оцепенение:
— Катенька, я получил новое назначение... —
Запнулся, покрутил головой. — Нет, до сих пор пове-
рить не могу!.. — Глубоко вздохнул и выпалил: —
Я назначен генерал-губернатором Восточной Сиби-
ри... — Увидев непонимание в глазах жены, добавил
уже спокойнее: — Это российские земли от Енисея
до Великого океана. Половина империи! Да что там
половина — целая империя! Представляешь?!
— Сибирь! — Его до глубины души изумила ин-
тонация, с которой любимая жена, очаровательная
Катрин, произнесла это слово: в ней смешались
ужас, отчаяние и неожиданная горечь. Только что
сиявшие глаза потухли, губы задрожали, руки упали
бессильно. — Вас отправляют в Сибирь?! Туда, где
каторга хуже тулонской?!
Муравьев вдруг рассердился:
— Ну, знаешь! Меня не на каторгу посылают, а на
огромную самостоятельную службу! Многие о таком
и мечтать не смеют... Думаю, немного позже ты пой-
мешь и оценишь...
Он сделал лишь один шаг к двери, намереваясь
выйти, как тут же обернулся и едва успел подхватить
скользнувшее на пол тело. Обморок!
— Катенька, милая!.. — Преодолевая боль в по-
калеченной руке, Николай Николаевич поднял жену
и уложил ее на кровать.
На маленьком комодике с той стороны, где спа-
ла Екатерина Николаевна, всегда ставился стакан с
водой — на случай, если ночью вдруг захочется
пить. Муравьев набрал в рот воды и брызнул на по-
бледневшее лицо, обрамленное рассыпавшимися
волосами. Потом принялся растирать ее кисти и
пальцы.
Екатерина Николаевна вздрогнула, открыла гла-
за и отстранила его руки.
— Простите меня. Это от неожиданности. —
Бесцветный поначалу голос приобрел саркастиче-
ский оттенок. — У себя во Франции я ведь тоже не
смела мечтать о Сибири. Извините, мой друг: мне
надо прийти в себя от столь потрясающей радости.
Оставьте меня.
В эту ночь ей приснился странный и удивительно
подробный сон, в котором переплелись картины
прошлого и, наверное, будущего.
Катрин видит себя и Муравьева в Париже. Коро-
левский шут в лоскутном красно-белом костюме и
таком же колпаке с висящими красными языками
отворотов, на кончиках которых пришиты малень-
кие бубенчики, прыгает и кривляется на площади
перед собором Нотр-Дам, уже прославленным на
весь мир поэтом Виктором Гюго. Катрин не знает,
что именно изображает шут, но подумала: может
быть, страдания Квазимодо? — и говорит об этом
Муравьеву.
— Кто это? — скучным, как ей показалось, голо-
сом спрашивает генерал.
Ее немного коробит и обижает столь равнодуш-
ное невежество. Если даже знаменитая книга еще не
переведена на русский язык, все равно — он мог бы
прочитать ее в оригинале.
— Месье Муравьев, Квазимодо — это герой зна-
менитого романа Виктора Гюго, великого француз-
ского поэта и драматурга, — намеренно высокопар-
но, чтобы уколоть его самолюбие, говорит она. И да-
же называет нового русского друга по фамилии, хотя
![Page 11: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/11.jpg)
9Станислав Федотов Катрин
началась уже вторая неделя, как они перешли просто
на имена, как и водится между близкими людьми.
— Простите меня, Катрин, — неожиданно сму-
щенно откликается Муравьев. — Я — человек сугубо
военный, последние семь лет воевал на Кавказе, и
мне просто было не до высокого искусства. Я даже из
наших великих никого не читал — ни Пушкина, ни
Марлинского. Только кое-что из Державина, и то в
юности... В театре смотрел комедию Гоголя «Реви-
зор», по-моему, очень смелая пиеса! Да вот еще: по-
ручик Лермонтов недавно был убит на дуэли, гово-
рят — замечательный поэт, а я с ним служил на Кав-
казе и тоже не знал...
Его простодушное покаяние было настолько ис-
кренне, что Катрин стало стыдно за свое высокоме-
рие, тем более что ей самой совершенно незнакомы
названные Муравьевым фамилии. Неужели в дале-
кой дикой России есть писатели и поэты, талантом
равные Гюго, Бальзаку, Дюма, Жорж Санд?! Впро-
чем, не такая уж она и дикая: Катрин вспомнила, как
отец, участвовавший в Великом походе Наполеона,
отзывался о русских — в высшей степени уважитель-
но. И еще: лет восемь назад — она была совсем де-
вочкой — газеты писали, что сын дипломата барона
Геккерна убил на дуэли русского поэта, публично
оскорбившего его. Кажется, поэта звали — Пушкин.
Я просто ничего о них не знаю, думает она, и спешит
исправить свою бестактность:
— Если позволите, Николя, пока вы будете на-
шим гостем, я постараюсь восполнить пробелы в ва-
шем знании современной французской литерату-
ры. — Он наклоняет голову в знак согласия. — Но,
когда я приеду в гости к вам, вы познакомите меня с
вашими великими... как вы их назвали?
— Пушкин, Гоголь, Марлинский... — Он запина-
ется, неуверенно продолжает: — Державин, Лермон-
тов, Крылов... Дорогая Катрин, да ради вашего при-
езда я перечитаю всю русскую литературу! — Му-
равьев хватает ее руку и целует тонкие пальцы.
— Вот и договорились! — смеется она.
Шут подбегает к ним и прыгает вокруг, бубенчи-
ки на его шапке звенят громко-громко, и картина
рассыпается на крохотные кусочки, а потом эти ку-
сочки соединяются в новую картину.
И снится ей оружейная лавка, в которую завлек
ее Муравьев после осмотра Нотр-Дам. Ему хотелось
познакомиться с европейскими новинками стрелко-
вого оружия, в первую очередь с многозарядными
револьверами «лефоше», о которых он недавно про-
читал в газете.
Хозяин лавки, высокий поджарый гасконец сред-
них лет, по выговору признав в Катрин землячку, го-
тов выложить на прилавок все раритеты и новинки,
даже бывшие в единственном экземпляре. На во-
прос Муравьева о револьверах «лефоше» он закаты-
вает глаза и разражается целой речью, восхваляю-
щей достоинства как самого оружейника, так и его
творения.
— Месье, я знаю все стрелковое оружие мира, —
торжественно заявляет хозяин, — все пистолеты и
револьверы прошли через мои руки, и могу по-
клясться всеми святыми Ватикана — это сегодня са-
мый лучший револьвер! Но, — тут он заговорщиче-
ски понижает голос, — мастерская Лефоше выпу-
стила пока только опытную партию, всего сто штук,
и есть определенный риск...
— У вас есть тир? — перебивает уставший от раз-
глагольствований Муравьев.
— Тир?
— Да, тир. Помещение, где можно стрелять в
цель и проверить оружие.
В лавке есть тир, сразу под ней, в полуподвале,
куда Муравьев и Катрин вслед за гасконцем спуска-
ются по винтовой железной лестнице. Он оборудо-
ван выше всяких похвал — это становится понятно,
когда хозяин зажигает газовые фонари и показывает,
как просто, с помощью легкого рычага, можно ме-
нять мишени. Потом гасконец выкладывает из же-
лезного шкафчика на низкий столик в углу несколь-
ко револьверов — они чертовски красивы! — и ко-
робку с патронами, показывает, как заряжать и взво-
дить курок.
— А теперь — вуаля! — восклицает он и одну за
другой всаживает шесть пуль в мишень. Кучно, в са-
мый центр.
Нажав на рычаг, гасконец меняет мишень, бы-
стро перезаряжает револьвер и с полупоклоном про-
тягивает Катрин:
— Прошу, мадемуазель.
Катрин вопросительно глядит на своего русского
спутника, тот кивает:
— Пробуйте, Катрин. В жизни все может приго-
диться.
— А вы?
— А себе я снаряжу другой.
Они расстреливают целую коробку патронов,
сменив несколько мишеней. Муравьев очень дово-
лен успехами Катрин и самим оружием. Он покупа-
ет два револьвера и несколько коробок патронов,
пояснив, что в России их достать будет негде.
Выходя из тира, Катрин машинально оглядыва-
ется на мишень и вдруг видит вместо черно-белых
кругов жуткую волчью морду с оскаленными клыка-
ми. Желтые глаза зверя встречаются с человечьими,
кроваво вспыхивают, и волк прыгает из мишени
прямо на нее. Она вскрикивает, отпрянув, и... про-
сыпается.
Екатерина Николаевна открыла глаза — за окном,
прикрытым кисейной занавесью, бледно голубел
![Page 12: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/12.jpg)
10 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
рассвет. Мужа рядом с ней не было. Подушка не при-
мята: значит, не ложился. Устроился, наверное, в го-
стиной на оттоманке, по-своему поняв ее слова о
том, что ей хочется побыть одной. Так ему и надо,
злорадно подумала она, пусть помучается, осознав,
каким «счастьем» одарил его государь. Она вот возь-
мет и уедет обратно во Францию... под родительское
крыло... и никто ее не остановит! Будет знать!..
Но тут ей вспомнились длиннейшие письма,
приходившие в По из далекой России — целых пол-
тора года, каждые десять дней. Написанные хоро-
шим литературным языком (Николя, надо отме-
тить, отлично владел пером), они подробно освеща-
ли жизнь генерала, уже переведенного в распоряже-
ние Министерства внутренних дел, с оставлением
по армии. Катрин не поняла, что это значит, но Ни-
коля объяснил: так принято в России, чтобы воен-
ный человек, став гражданским администратором,
мог получать повышение в чинах армейских. И до-
бавлял, что чести и славы, по его мнению, можно
добиться только на военном поприще, однако офи-
церское жалованье более чем скромно, поэтому с
некоторых пор он с нетерпением ждет солидного
назначения по Министерству внутренних дел, кото-
рое позволило бы содержать семью, если, конечно,
несравненная Катрин окажет ему честь согласием
стать его супругой.
Катрин читала письма вслух родителям. Муравь-
ев им понравился еще по его кратковременному пре-
быванию в замке Ришмон д’Адур после встречи с их
дочерью в Ахене. Анри Дюбуа, племянника и несо-
стоявшегося зятя, они уже оплакали, забота о буду-
щем своей ненаглядной «инфанты» занимала все их
мысли (в По и его окрестностях не просматривалось
ни одной достойной партии), посему появление в
доме молодого, с явно героическим прошлым, рус-
ского генерала было воспринято с нескрываемой
благосклонностью. И возраст его, по мнению старо-
го де Ришмона, был очень даже подходящим: три-
дцать шесть лет, ровно на восемнадцать старше Ка-
трин, что, несомненно, сулило счастливую семей-
ную жизнь, ибо у супругов де Ришмон была такая же
разница в возрасте, и они не могли на что-либо по-
жаловаться. А когда Муравьев известил семейство о
назначении на пост тульского губернатора и попро-
сил у родителей руку дочери, они дружно поплакали
(правда, больше от радости, как полагала Катрин) и
быстро снарядили ее в дальнюю дорогу.
Екатерина Николаевна с улыбкой вспомнила,
как удивились и обрадовались ее приезду в Петер-
бург младшие брат и сестра Николя. Двадцатисеми-
летний Александр, чиновник Казенной палаты, и
тридцатилетняя Екатерина, супруга генерал-
лейтенанта фон Моллера, в доме которого и состоя-
лась историческая, как, усмехаясь, говорила Ка-
трин, встреча ее с семейством Муравьевых. Потом
сослуживец Николя по Кавказу капитан Зарин со-
проводил невесту в Богородицк, городок Тульской
губернии, в имение еще одного Муравьева, тоже ге-
нерала, где ее ожидал fiancé. Жених, улыбнулась Ка-
трин, забавно звучит по-русски. Как выяснилось
позже, у жениха своего имения не было, а губерна-
торский дом в Туле находился в состоянии подготов-
ки к приему хозяев. Поэтому Николя с благодарно-
стью принял предложение двоюродного дяди Миха-
ила Николаевича погостить у него, а заодно там и
свадьбу справить.
Путешествие в кибитке по глубоким снегам де-
кабрьской России, в обществе медлительно-рассу-
дительного, но умнейшего человека и галантного ка-
валера, каким оказался капитан, было поистине вос-
хитительным. Владимир Николаевич, с первых ми-
нут знакомства очарованный юной француженкой,
не давал ей скучать ни минуты. Он прекрасно знал
Россию, ее историю, умел преподнести все в лучшем
виде, не скрывая при этом ущербных сторон и при-
скорбных эпизодов, а уж о Кавказской войне мог
рассказывать часами. В свою очередь Катрин, как
могла, знакомила его с жизнью Гаскони, Франции,
Европы, где Зарину не довелось побывать, и он по-
казал себя чрезвычайно благодарным слушателем.
Потом было крещение по православному обряду
в богородицкой церкви, и Катрин стала Екатериной
Николаевной. Отчество ей дали в честь Николая Чу-
дотворца, чей день в святцах был самым близким ко
дню крещения. А вместе имя-отчество получилось в
честь рано умершей матушки Николя, первой жены
его отца. Венчание же и свадьбу отложили на январь,
потому что 28 ноября начался православный соро-
кадневный Рождественский пост, во время которо-
го, по словам Иоанна Златоуста, требуется «укроще-
ние похотей», а значит, не допускаются свадебные
обряды. К тому же новому губернатору следовало
срочно обревизовать как можно больше уездов до
конца декабря, с тем чтобы в годовом отчете мини-
стру показать достаточное знание губернских досто-
инств и недостатков.
Только к 19 января Николай Николаевич выкро-
ил время на совершение венчания в той же церкви.
Свадьбу сыграли в узком кругу родственников и дру-
зей, среди которых, кроме Зарина, были поручик-
артиллерист Вилькен и некто Рудич, которого губер-
натор прочил на место каширского городничего.
А на следующий день после обеда Николя опять
помчался по губернии, стремясь во все вникнуть
сам, с той степенью тщательности, после которой,
как он говаривал, не стыдно любому сказать: «Я это
дело знаю».
Дела... дела... Дела у него всегда будут на первом
месте, а молодая жена хоть помирай от скуки! Екате-
![Page 13: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/13.jpg)
11Станислав Федотов Катрин
рина Николаевна сладко потянулась и уронила руки
на атласное одеяло. Она прекрасно понимала, что
несправедлива к мужу, который самозабвенно любит
ее и если старается преуспеть в занимаемой должно-
сти, то это и для нее тоже, но ведь так приятно ино-
гда бывает представляться самой себе обиженной,
ущемленной, может быть, даже коварно обманутой,
чтобы от души пожалеть себя и... успокоиться. Вот и
вчера... Услышав о Сибири, она ужаснулась и не
удержалась от сарказма. Ну, действительно, чему там
радоваться? А еще этот глупый обморок! Сплошное
унижение! Нет, она поступила совершенно правиль-
но, отлучив мужа от себя хотя бы на одну ночь. Для
него нет страшнее наказания! Катрин вспомнила их
первую ночь, еще в гостинице, в Париже, по пути из
Ахена в По, — как Николя смущался и боялся при-
коснуться к ней, лежал рядом, затаив дыхание, руки
чуть не по швам. Номера их были по соседству, и
она, уже несколько дней всем своим существом вос-
принимавшая горячие волны желания, идущие от
Николя, ближе к полуночи пришла к нему. Дверь
оказалась не заперта, из-за новолуния в спальне сто-
яла непроглядная темнота, но она знала, где распо-
ложена кровать, и подошла вплотную к ней. И вдруг
он обхватил ее колени, прикрытые ночной рубаш-
кой, на секунду прижался к ним лицом, а потом
увлек на постель...
«А как же сон? — вдруг вспомнила Екатерина Ни-
колаевна. — Эти сугробы, нарты... Ведь если бы я не
встала, люди с факелами проехали бы мимо, и Нико-
ля бы замерз! Это я, я его спасла! Сон показал, что
так предначертано! Ему — управлять половиной
России, а мне быть рядом, оберегать его и, когда по-
надобится, спасти. А я-то, дура, засобиралась во
Францию!..»
Екатерина Николаевна вскочила и бросилась в
гостиную. Николя действительно спал на оттоман-
ке, как был одетый, только сняв сапоги. Он свернул-
ся калачиком на левом боку, по-детски подложив од-
ну ладонь под щеку, а вторую сунув между колен. От-
раженная зеркалом расцветающая заря превратила
его мягкие волнистые волосы в литые завитки чер-
вонного золота. Золотились и усы, и не спрятанная
подушкой бакенбарда, а на кончике носа сидел ра-
дужный зайчик.
Екатерину Николаевну окатила волна чисто ма-
теринской нежности к этому большому мальчику;
он показался ей столь открытым и беззащитным,
что она опустилась перед оттоманкой на колени и
хотела коснуться пальцами розовой щеки. Хотела,
но не успела. Мгновенным движением руки, кото-
рая только что была зажата между коленями, Нико-
ля ухватил ее запястье и прижал ладонь к губам.
И только после этого открыл глаза — они были
очень серьезны.
— Ты подловил меня, — сказала она, не пытаясь
вырваться.
— Спасибо, — прошептал он и снова поцеловал
ее ладонь.
— За что?
— За то, что стала говорить мне «ты». Это так
приятно!
— Ты почему сбежал? — намеренно рассерди-
лась она.
— Я не сбежал, — очень серьезно сказал он. —
Я оберегал твой сон.
— Мы так и будем разговаривать? Нет, вы только
подумайте, — всплеснула она руками, — дом скоро
проснется, а муж ведет светскую беседу, ладошки це-
лует...
Муравьева с оттоманки как ветром сдуло. Здоро-
вой левой рукой он подхватил Катрин и увлек ее в
спальню.
6
В Париже безраздельно царила золотая осень. Погода
стояла солнечная, безветренная, и ярко-желтые,
оранжевые, бордовые листья падали с деревьев, спо-
койно кружась, складывались на темной земле и зеле-
ной траве в фантастические мозаичные орнаменты.
В одном из уютных уголков Люксембургского са-
да по дорожке прогуливался невысокий широкогру-
дый мужчина в черном сюртуке и цилиндре. Время
от времени толстой тростью с похожим на рукоять
кинжала набалдашником из слоновой кости он лов-
ко подхватывал с обочины ворох ярких осенних ли-
стьев и наблюдал, как они ложатся обратно, созда-
вая новый узор.
— Господин де Лавалье?
Мужчина оглянулся, приложил два пальца к по-
лям цилиндра, приветствуя молодого человека в чер-
ной альмавиве с красным подбоем. Шляпы на нем
не было — головной убор ему заменяли густые
темно-русые кудри до плеч.
— Я получил вашу записку, месье, — продолжил
молодой человек, небрежно кивнув в ответ. — Вы
пишете, что можете кое-что сообщить о Катрин де
Ришмон. Кто вы и откуда меня знаете?
Лавалье жестом пригласил пройтись и, не дожи-
даясь согласия, неторопливо пошел по дорожке.
Молодому человеку ничего не оставалось, как сле-
довать за ним и подстраиваться под его шаги. Столь
же неторопливо Лавалье заговорил:
— Я представляю департамент, которому полага-
ется знать все о том, что происходит, а главное — что
может произойти в мире, и о людях, которые могут
быть полезны Франции...
— Короче, вы из разведки, — перебил молодой
человек.
![Page 14: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/14.jpg)
12 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
— Вам не откажешь в проницательности, —
усмехнулся Лавалье.
— Поэтому наша встреча происходит в обста-
новке строгой секретности: ни лишних глаз, ни лиш-
них ушей...
Лавалье огляделся: действительно, ближайшие
прогуливающиеся одиночки, пары и семейные груп-
пы находились от них на расстоянии не менее ста—
ста пятидесяти шагов.
— И чем же ваше уважаемое ведомство заинтере-
совал бывший лейтенант Иностранного легиона?
— Во-первых, вашим возвращением с того
света...
— Я вернулся полгода назад и никому не был ну-
жен, кроме своего отца, — снова перебил молодой
человек. Он сказал это с горечью. Лавалье не понра-
вилось, что его перебивают, поморщился, но смол-
чал. — Моя невеста вышла замуж за другого, а ее ро-
дители просили меня все забыть и не напоминать ей
о себе...
— И вы забыли?
— Вашего департамента и вас лично это не каса-
ется! — раздраженно воскликнул бывший офицер.
— Вы ошибаетесь, господин Дюбуа, — сухо ска-
зал Лавалье. — Нас касается всё, что связано с инте-
ресами Франции. А интересы Франции сегодня мо-
гут совпасть с вашими личными. Еще раз спраши-
ваю: вы забыли свою невесту Катрин и не хотите ее
вернуть?
— Не забыл, черт вас побери! — выкрикнул Дю-
буа в лицо собеседнику. — Но как ее вернуть?! Как?!!
— В вашем взводе служил русский легионер Во-
гул...
— Да. Мы вместе попали в плен к мятежникам
Абд-аль-Кадира и вместе бежали. Но Жорж Вогул
после нашего возвращения поехал в Россию наве-
стить родителей и не вернулся.
— Это не важно. Для нас важно то, что вы учи-
лись у Вогула русскому языку и преуспели в этом.
— Мне понравился русский, и в плену времени
хватало. И вообще — у меня есть способности к язы-
кам. А Вогула я учил французскому и немецкому.
В моем взводе были два немца. Они погибли... —
Дюбуа нахмурился, вспомнив кровавую мясорубку в
песках Алжира, и тут же спохватился: — Но какое
это имеет отношение к Катрин де Ришмон?
— Мы предлагаем вам поехать в Россию. Кон-
кретно — в Сибирь, куда вскоре отправится ваша
бывшая невеста, ныне жена русского генерала Му-
равьева, месяц назад назначенного генерал-
губернатором Восточной Сибири. Муравьевы, по
нашим сведениям, сейчас находятся в Петербурге и
пробудут там еще месяца два...
— Я согласен! — не дослушав, воскликнул моло-
дой человек.
— Вы не знаете, какое поручение вам даст наш
департамент...
— Я согласен на любое, даже смертельно
опасное!
— Это не исключено.
— Мне не привыкать. Лишь бы увидеть Катрин!
— Разумеется, вы ее увидите. И, кто знает, может
быть, вернете. Но если фактически вы согласны с
нами сотрудничать, капитан Дюбуа...
— Капитан? — в третий раз перебил молодой че-
ловек.
«Господи, какое у меня адское терпение», — по-
думал Лавалье, а вслух сказал:
— Да, капитан. По нашему ходатайству вам при-
сваивается это звание. Перейдем к делу.
7
Хмурым ноябрьским днем, когда петербургское не-
бо заволочено небрежно свалянным одеялом серых
облаков, из которых то брызжет мелкий противный
дождь, то сыплется не менее противный мелкий
снег, Муравьев ехал на извозчике по Невскому про-
спекту, направляясь в Министерство внутренних
дел. Пошел уже второй месяц, как они с Катрин
прибыли в Петербург и поселились в гостинице
Hôtel Napoléon Bocquin, что на Малой Морской.
Николай Николаевич знакомился в «своем» мини-
стерстве с отчетом сенатора Толстого по ревизии
Восточной Сибири, с состоянием золотодобычи и
сельского хозяйства — в общем, с делами его буду-
щей, как он ее называл в узком кругу, епархии. Ми-
нистр внутренних дел Лев Алексеевич Перовский не
ленился представлять своего протеже своим колле-
гам, с которыми генерал-губернатору в дальнейшем
придется иметь сношения: главному по финансам и
торговле Федору Павловичу Вронченко; по воен-
ным делам — генералу от кавалерии светлейшему
князю Чернышеву Алек сандру Ивановичу, который
конечно же генерал-майора Муравьева знал и пре-
жде, но теперь должен был знакомиться с ним как
бы заново — уже как с генерал-губернатором, коему
по должности подчинялись все находящиеся на
подведомственной территории военные части и
учреждения; начальнику Главного морского штаба
адмиралу светлейшему князю Меншикову Алексан-
дру Сергеевичу; заботнику о народном просвеще-
нии графу Уварову Сергею Семеновичу; по юсти-
ции — графу Панину Виктору Никитичу... А уж
канц леру и министру иностранных дел графу Нес-
сельроде Карлу Васильевичу — прежде всех: у Вос-
точной Сибири граница с Китаем огромной протя-
женности, спорных вопросов — тьма, и без под-
держки опытнейших дипломатов, в первую очередь
самого министра, уже тридцать лет ведающего
![Page 15: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/15.jpg)
13Станислав Федотов Катрин
внешнеполитическими делами России, молодому
генерал-губернатору придется туго.
Так считал Лев Алексеевич. Правда, до визита к
Нессельроде.
Канцлер принял их в рабочем кабинете. Сухой
подтянутый старик (в декабре ему должно было ис-
полниться шестьдесят семь) встретил высоких по-
сетителей, стоя у края стола, вяло пожал руку Пе-
ровскому, склонил голову, приветствуя Муравьева
(сразу обозначил дистанцию, подумал генерал- гу-
бернатор), и предложил сесть на жесткие «вольте-
ровские» кресла с высокими спинками. Сам опу-
стился в такое же кресло, высоко подняв плечи, при
этом голова, покрытая клочками седых редких во-
лос, почти утонула в высоком, шитом золотом во-
ротнике дипломатического мундира. Небольшие и
тоже клочковатые седые бакенбарды, крючковатый
нос и веки, набухшие мешочками вокруг глаз, дела-
ли его похожим на хищную птицу.
— В обществе по поводу вашего назначения есть
разные лады, — скрипуче сказал Нессельроде. Пол-
века живя в России и занимаясь российской внеш-
ней политикой, он так и не научился правильно го-
ворить по-русски. — Все имеют удивление вашей
молодостью, а вы и впрямь есть возмутительно мо-
лодой.
О пересудах в отношении себя Николай Никола-
евич узнал от великой княгини Елены Павловны,
которая покровительствовала ему еще с Пажеского
корпуса: нанес ей визит сразу по приезде в Петер-
бург, вместе с Екатериной Николаевной. Елена Пав-
ловна была искренне рада его возвышению, не при-
няла никаких благодарностей за участие и обласкала
юную генеральшу, попросив позволения запросто
называть ее по имени. Екатерина Николаевна зару-
мянилась от столь откровенного благорасположения
и смогла только кивнуть в ответ.
— Ваш муж, дорогая Катрин, — сказала за чаем
великая княгиня, — так взбудоражил весь высший
свет, не только в Петербурге, но, я слышала, и в Пер-
вопрестольной, что уже месяц, как об этом лишь и
говорят. Дошло до того, что, мол, главный началь-
ник Третьего отделения Алексей Федорович Орлов
ошибся: государю следовало представить Николая
Николаевича Муравьева, прозываемого Карским, а
он представил Николашу. — Она весело засмея-
лась. — Но я-то доподлинно знаю, что никакой
ошибки не было.
— А что говорят в вашем салоне? — осторожно
поинтересовался у хозяйки Муравьев и пояснил Ка-
трин: — У ее императорского высочества литера тур-
но-политический салон, где собираются самые про-
свещенные умы нашего Отечества.
— Ах, мой маленький паж, — улыбнулась Елена
Павловна, — в моем салоне давно уже все обсудили,
и ваша кандидатура встретила самое благожелатель-
ное отношение. На вас надеются и верят, что вы су-
меете вернуть в лоно России некогда утерянные зем-
ли по реке Амуру.
— Да, про Амур мне и государь намекал, — за-
думчиво произнес Николай Николаевич. — Правда,
очень туманно...
— А bon entendeur peu de paroles1, — лукаво усмех-
нулась Елена Павловна. — Любимое изречение им-
ператора для близких ему людей. Он вам его еще не
говорил?
— Н-нет, — неизвестно отчего смутился Нико-
лай Николаевич.
— Значит, еще скажет, — уверенно заявила вели-
кая княгиня.
— Почему вы так уверены, ваше императорское
высочество? — осмелилась подать голос до того
скромно молчавшая Катрин.
— Во-первых, милая Катрин, в простой обста-
новке зовите меня Елена Павловна, а во-вторых, я
неплохо знаю направление мыслей императора и
возможности вашего супруга. Но, — великая княги-
ня обвела Муравьевых смеющимися глазами, и Ка-
трин покраснела под этим умным, проницательным
и очень доброжелательным взглядом, — судя по все-
му, ваша роль в выявлении этих возможностей будет
крайне велика. Вы знаете, почему русский народ так
полюбил немку Екатерину Вторую? — неожиданно
спросила она и, не дожидаясь, ответила сама: — Ека-
терина захотела стать русской по духу и стала ею, хо-
тя до конца жизни говорила с немецким акцентом.
Интересы России были для нее превыше всего. Вот и
вы берите пример с вашей великой тезки, и тогда
Николай Николаевич с честью исполнит свое пред-
назначение.
8
Раннее весеннее утро. С одинокой скалы, возвы-
шающейся над лесом, срывается огромный беркут,
за несколько взмахов могучих крыльев поднимает-
ся под легкие облака и оттуда кругами начинает
снижаться. Его зоркие глаза видят простор тайги и
слияние двух больших рек. По рекам движутся ка-
раваны лодок, паузков и плотов. На той, что спра-
ва, попыхивает дымком маленький пароходик. На
плотах и паузках — горы грузов, стоят палатки, ло-
шади, дымят очажки, утренними делами заняты
люди...
На длинной лодке с шестью гребцами караван
объезжает генерал. Он стоит на носу и принимает с
плотов и судов доклады офицеров, здоровается с
людьми...
1 Смышленому слушателю не нужно много слов (фр.).
![Page 16: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/16.jpg)
14 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Беркут в крутом развороте устремляется к карава-
ну. Птица видит, как на колоде рубит мясо большой
огненнобородый человек в свободной полотняной
рубахе, и налетает именно на него. От неожиданно-
сти человек роняет топор и падает навзничь. Беркут
хватает мясо и взмывает в воздух...
От тяжелого падения человека неожиданно рвет-
ся смоленый канат, связывающий плот, и бревна под
напором течения начинают расползаться. Одна за
другой лопаются другие связки, трещат и ломаются
прибитые к бревнам доски, выдираются железные
скобы, ржут и встают на дыбы лошади, между брев-
нами проваливаются в воду грузы и люди...
Лодка генерала оказывается как раз на траверзе
гибнущего плота. Увидев, что люди начинают то-
нуть, генерал сбрасывает мундир, стягивает с ног са-
поги и бросается в воду. Его охватывает острым хо-
лодом — с реки совсем недавно сошел лед, — но
сквозь серо-зеленую зыбучую толщу он видит погру-
жающееся темное пятно и, усиленно работая руками
и ногами, устремляется за ним в глубину...
На гостиничной кровати застонал и проснулся
Муравьев. Стремительно сел, очумело огляделся.
Увидел рядом раскинувшуюся во сне Катрин и рас-
тер ладонями лицо.
— Ччерт! Оказывается, приснилось...
Странный сон. Если он был на лодке, а это, ско-
рее всего, так и есть, то почему сначала все видел
сверху, глазами беркута? И что это за реки — уж не
слияние ли Шилки и Аргуни в Амур? А караваны
сплавляются вниз под его, Муравьева, командова-
нием? Не иначе как вещий сон!
Он вспомнил, что Катрин тоже видела нечто
странное после его назначения в Сибирь. Как втро-
ем они замерзали в снегах, как потом их нашли...
Неужто вправду во сне можно заглядывать в буду-
щее? И что оно сулит, это будущее, если уже сегодня
происходят странные и опасные события?
Николай Николаевич встал, накинул халат и вы-
шел в гостиную, плотно притворив за собой дверь.
Министерство сняло для него трехкомнатный но-
мер — кроме гостиной (она же рабочий кабинет),
еще спальня и комнатка для слуг — на две кровати,
разделенные ширмой. Там расположились камерди-
нер Флегонт и горничная Лиза. Тесно, конечно, од-
нако Катрин не роптала, а Муравьеву скудный быт
привычен был по армии.
В два окна бессовестно заглядывала полная лу-
на. Ее голубоватого света было вполне достаточно,
чтобы передвигаться по комнате, не натыкаясь на
мебель. Муравьев прошел в крошечную прихожую,
где на простых крючках висела уличная одежда. Ту-
да не достигал лунный свет, и было совершенно
темно. Ощупью он нашел свою шинель и из вну-
треннего кармана осторожно, чтобы не порезаться,
за клинок вытащил кинжал. Вернувшись в гости-
ную, подошел к окну и постарался рассмотреть
опасное оружие.
Кинжал был непростой. На четырехвершковом
обоюдоостром лезвии, у самого основания, чуть ни-
же желобка, хорошо были видны гравированные
вензель «N» и корона. Вензель, конечно, мог при-
надлежать кому угодно, однако в сочетании с коро-
ной очень уж похож на наполеоновский (попадался
такой Муравьеву на глаза в каком-то историческом
сочинении). Ну и что из этого следует? Вроде бы сле-
дует то, что владелец кинжала (теперь уже бывший)
как-то связан с тем, почти сорокалетней давности,
временем. Хотя... не исключено, это — просто воен-
ный трофей. Но что тогда означают вы гравированные
на металлических накладных пластинках на рукоят-
ке с одной стороны «LÉ», с другой — «HdB»? Если
эти буквы имеют отношение к несостоявшемуся
простому грабителю (полно, грабитель ли? По всему
поведению, скорее убийца!), то почему они нерус-
ские? Или по столице России свободно разгуливают
европейские разбойники? Ведь, судя по акцентному
значку над «E», — язык французский, но это говорит
лишь о том, что среди владельцев кинжала был
француз, но француз ли нападавший — это большой
вопрос...
От непривычных криминальных размышлений у
Муравьева зашумело в голове. Он зажег свечу, достал
из шкафчика на стене бутылку бордоского и бокал.
Усевшись в кресло возле рабочего стола, налил себе
вина, пригубил и, отставив бокал, снова взялся за
кинжал. Сверкнувший в свете свечи клинок ярко на-
помнил о событиях минувшего вечера.
Из здания Министерства внутренних дел он вы-
шел затемно. Устав разбираться в делах по прииско-
вым казенным остаткам, каждое из которых было
невероятно запутанно и требовало не генерал-гу-
бер наторского, а судебного разбирательства, Мура-
вьев решил прогуляться по заснеженному бульвару,
по дышать после архивной пыли свежим морозным
воздухом. Тихий вечер и успокоительный свет не-
давно взошедшей луны, порою радужно брызгав-
ший в глаза отражениями от парящих в воздухе
крупных снежинок, настраивали на размышления.
И, хотя они, эти размышления, под влиянием про-
читанных бумаг, были не бог весть какие радостные,
настроение генерала, тем не менее, не позволяло
предаваться унынию. «Одолею, всё и всех одо-
лею», — думал Николай Николаевич, впечатывая
сапоги в скрипучий снег, запорошивший дневные
следы многих людей.
В это время суток бульвар был совершенно пуст.
Любители прогуливаться по вечерам предпочитали
![Page 17: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/17.jpg)
15Станислав Федотов Катрин
улицы, освещенные газовыми фонарями, а здесь фо-
нарей просто не было. Муравьев знал, что в Петер-
бурге пошаливают грабители, но за себя не боялся.
Во-первых, взять с него нечего. Шинель, хоть и ге-
неральская, с барашковым стоячим воротником и
пелериной, пошитая из солдатского сукна, да кар-
туз, тоже барашковый, с отложным тылом для защи-
ты шеи и ушей от холода, — слишком мелкая пожи-
ва. Во-вторых, он был при сабле, а это оружие спо-
собно отпугнуть не только мирного грабителя, но и
вооруженного разбойника. Поэтому он шел спокой-
но, не оглядываясь по сторонам, слушая приятный
хруст снега.
Но именно этот хруст его и насторожил. Уши,
даже прикрытые барашковой шерстью, уловили
чужие шаги. Кто-то шел следом и не просто шел, а
двигался короткими перебежками, как бы догоняя
его. И сразу же предчувствие близкой опасности,
хорошо знакомое по Кавказу, где из-за каждого ку-
ста и камня можно было ждать ружейной или пи-
столетной пули, охватило тело легким ознобом.
Муравьев положил на эфес сабли левую руку — ра-
неной правой он вряд ли смог бы сражаться, поэ-
тому и сабля была прицеплена с правой стороны —
и круто развернулся, одновременно отступая в
сторону.
Наверное, этот маневр и спас ему жизнь. Взмет-
нулась коренастая черная фигура, и в лунном свете
остро блеснул клинок кинжала. Муравьев отстра-
нился, изо всей силы врезал противнику ногой под
колени и выхватил саблю. Нападавший со стоном
упал, выронив кинжал, и откатился в сторону, спаса-
ясь от сабельного удара. Потом вскочил и пустился
бежать. Преследовать его Муравьев не собирался.
Вложив саблю в ножны, он поднял кинжал и сунул
во внутренний карман шинели, решив рассмотреть
его поближе в более спокойной обстановке.
Катрин рассказывать ничего не стал: ни к чему ей
лишние расстройства.
И вот теперь он не мог избавиться от назойливой
мысли, что кому-то очень сильно помешал, получив
назначение на столь высокий пост. Чтобы решиться
на убийство, да еще в столице, где полиция куда как
строго следила за порядком, надо было иметь весь-
ма и весьма веские основания. А никаких за собой
иных «грехов» Муравьев, сколько ни силился, най-
ти не мог.
Значит, причиной нападения можно однозначно
считать генерал-губернаторство. В России, насколь-
ко ему было известно, он никому дорогу не перешел.
Противники его возвышения были, да они есть и
сейчас, но лишь по причине его «возмутительной
молодости». Однако этот «недостаток», как извест-
но, очень быстро изживается. Остается заграница, в
первую очередь, конечно, Англия и Франция, рву-
щиеся захватить наиболее выгодные территории на
побережье Тихого океана. Они вполне могут решить,
что он, Муравьев, молодой честолюбивый генерал-
губернатор, станет помехой и более того — актив-
ным противником их замыслов, которые идут враз-
рез с интересами России. Неизвестно, насколько
может быть деятельна Франция, а вот активность
Англии — и это Муравьеву было доподлинно извест-
но от умиротворенных им убыхов — проявилась на
Кавказе в полной мере. Собственно, в том, что Кав-
казская война длится уже больше тридцати лет, в
первую очередь повинна именно Британская импе-
рия, которая натравливает на русских горские пле-
мена, умело играя на их гордости, на верности исла-
му, подкупая деньгами и снабжая оружием князьков
и беков. А русские, вместо того чтобы на деле пока-
зывать свою веротерпимость и уважение к инород-
ным обычаям, чаще всего мстят за нападения гор-
цев, дотла сжигая аулы.
Имея опыт в умиротворении мятежников без вы-
стрелов, Муравьев написал об этом докладную запи-
ску, но то ли ей не придали значения, то ли просто
положили под сукно, не давая ходу — результат один:
принципы войны, по сути захватнической, остались
те же, и конца-краю этой бойни не видно. И, самое
парадоксальное, Кавказ России вовсе не нужен,
пользы от гор никакой, а вой на затеялась конкретно
из-за Грузии. Та, спасаясь от Турции и Персии, слез-
но упросила великую Россию принять ее под свое
крыло; для связи с новой территорией потребова-
лись дороги, а те проходили по берегу Черного моря
и горам, и всюду ими владели независимые племена,
которые не желали за просто так отдавать исконно
свое. Вот и завязался гордиев узел, разрубить кото-
рый вряд ли удастся.
Надо же, куда меня занесло с этим кинжалом,
усмехнулся Муравьев. Он отложил его в сторону,
глотнул еще вина и только вознамерился подняться,
чтобы отправиться в спальню, как вдруг сзади на его
плечи легли легкие дивные руки жены.
— Ты почему не спишь, Николя?
Он, не отвечая, поцеловал ее пальчики и хотел
все же встать, но Екатерина Николаевна быстро обо-
гнула кресло и, сев на подлокотник, обхватила мужа
правой рукой за шею. Но вдруг ее взгляд встретился
с отблеском пламени свечи на лезвии лежавшего на
столе кинжала, она вздрогнула и окаменела.
— Что это?!
Распаленное воображение Муравьева не сразу
вернулось к действительности, и Катрин повторила
вопрос, протягивая руку к столу:
— Что это, Николя?
Он с трудом повернул голову, отрывая губы от ее
груди:
![Page 18: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/18.jpg)
16 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
— Это? Это кинжал, дорогая... Холодное оружие.
— Это не твой кинжал. Откуда он взялся?
— Ну-у... — Ему не хотелось лгать, ложь вообще
была ему отвратительна. И неохотно ответил: —
Один идиот решил ограбить меня. Но — бежал, оста-
вив свое оружие.
— Ты запомнил грабителя? — Катрин уже взяла
со стола кинжал и теперь рассматривала его, повора-
чивая к свету одной и другой стороной.
Николай Николаевич заметил, как испуганно на-
пряглось ее лицо, и, успокаивая, рассмеялся:
— Он так быстро улепетывал, что я ничего не
рассмотрел. Да ты не волнуйся, Катюша, ничего же
страшного...
— Я знаю этот кинжал, — перебила она. — Мой
отец подарил его Анри, когда тот отправлялся в
Алжир.
9
По пустынной зимней дороге мчался санный поезд
Муравьева: тройка несла кибитку, за ней — три паро-
конных возка. В кибитке ехали генерал с женой, в
возках — парами — офицеры Василий Муравьев и
Корсаков и слуги Флегонт и Лиза. Впереди и сзади,
как полагается генерал-губернатору, по два воору-
женных всадника. Третий возок предназначался им
для поочередного отдыха — хоть это и не было при-
нято, но так решил Муравьев.
Муравьевы третий день были в пути и все это вре-
мя почти не разговаривали, думали каждый о своем.
Так, Катрин считала, что муж размышляет о случае с
кинжалом и страшно ревнует ее к Анри Дюбуа, по-
скольку сама то и дело возвращалась к воспомина-
ниям о своей первой любви.
Когда она увидела отцовский кинжал на гости-
ничном столе и услышала объяснение, ее сердце
чуть не остановилось от ужаса. Сначала из-за мужа:
представила, что могло произойти, и, конечно, пе-
репугалась. Но, слава богу, с ним все оказалось в по-
рядке, он даже смеялся, и она на мгновение успоко-
илась, но тут же окатила новая волна страха: откуда
взялся кинжал Анри?! Да, кузен убит, она в этом ни-
сколько не сомневалась, но каким образом кинжал
оказался в Петербурге?
— Ты уверена, что это кинжал твоего отца? —
спросил тогда Николя.
— Уверена. Отец был капитаном, когда получил
его за храбрость из рук самого Наполеона. Это слу-
чилось после сражения под Мало... Такое трудное
русское название... — пожаловалась она и снова по-
пыталась произнести: — Мало... Малояро...
— Малоярославцем? — догадался муж.
— Да-да... А когда Анри... — Катрин запнулась,
потому что при одном лишь упоминании этого име-
ни у нее внутри что-то обрывалось и падало глубоко-
глубоко в жидкий холод, — ...когда Анри отправлял-
ся в Алжир, отец подарил кинжал ему — на счастье.
И Анри нашел мастера и выгравировал на рукоятке:
с одной стороны «LÉ», что означает «Légion étran-
ge» — «Иностранный легион», а с другой — «HdB»,
свои инициалы1. Он всегда писал свою фамилию по-
старому — дю Буа.
— Но ведь в газете было написано, что лейтенант
Дюбуа убит? — воскликнул муж.
— Да, было, наверное, так и есть... Значит, после
его смерти кинжал попал в чужие руки. — Катрин
печально опустила голову, но внезапно ее осени-
ло: — Слушай, Николя, а вдруг тот, кто напал на те-
бя, и есть убийца Анри?
Муж покачал головой:
— Сомнительно, хотя не исключено. Но зачем
ему понадобился я?
— А может, его просто наняли, — сказала Катрин
и сама испугалась своих слов. Но пересилила себя и
закончила: — Кто-то на тебя охотится, Николя! —
Она судорожно обхватила его всклокоченную голо-
ву. — Я не хочу еще и тебя потерять!
Муравьев отстранился, посмотрел в ее полные
слез глаза и сказал как можно убедительней:
— Кто бы на меня ни охотился, у него руки ко-
ротки. Меня, как Анри, ты не потеряешь.
Теперь же, в пути, Катрин думала о погибшем с
тихим душевным трепетом, понимая, что продолжа-
ет его любить — как далекое сладостное воспомина-
ние, как первого в жизни мужчину, который хоть и
не стал ее мужем, но подарил ей высочайшее на-
слаждение — наслаждение открытым всем радостям
безоглядным чувством...
А Муравьев был весь поглощен мыслями о жесто-
кой обиде, которую невольно нанес перед отъездом
своей любимой Катрин.
Это случилось неожиданно для него самого. Как-
то утром, спеша в министерство, он зашел в спаль-
ню, где Катрин еще нежилась в постели, поцеловал
ее в розовую со сна щечку и, любуясь прекрасным
лицом в обрамлении темно-каштановых волос, ска-
зал:
— Ты знаешь, Катенька, здесь, в Петербурге, все
с ума сходят от придворного художника Гау. Рисует,
говорят, замечательно. Давай закажем ему твой пор-
трет? В Сибири мне придется часто отлучаться, и я
хочу, чтобы ты всегда — пусть и в виде портрета —
была со мной. Ты не против?
Катрин даже захлопала в ладоши:
— Николя, милый, это просто замечательно!
С удовольствием попозирую, а заодно, может быть,
услышу что-нибудь интересное про светскую жизнь
1 По-французски пишется Henri du Bois.
![Page 19: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/19.jpg)
17Станислав Федотов Катрин
Петербурга. Не знаю, как русские, а французские ху-
дожники очень любят посплетничать про своих на-
турщиц.
— Что-то я не замечал за тобой любви к светским
сплетням, — улыбнулся Муравьев.
— Николя-а, я ведь все-таки женщина. И ты ме-
ня еще совсем не знаешь. — Катрин лукаво взгляну-
ла на мужа и звонко рассмеялась.
Художник был молод, по отцу — типичной не-
мецкой внешности: белокур и голубоглаз. Но — по-
русски улыбчиво-приветлив и гостеприимен. Му-
равьев застал его в ателье. Слуга доложил о визитере,
и Николай Николаевич, услышав «Да-да, проси!»,
тут же вошел в мастерскую.
Гау в коричневой просторной блузе, белой рубахе
с воротником-апаш и небрежно повязанном черном
шелковом галстуке трудился над закрепленным на
мольберте акварельным портретом седовласого
краснолицего господина в сюртуке. При появлении
гостя он бросил кисть в стеклянный кувшин с во-
дой, вытер руки белой тряпицей, сунув ее после это-
го в карман блузы, шагнул навстречу и слегка по-
клонился.
— Рад лично познакомиться, господин генерал-
губернатор. Польщен. Николай Николаевич, если
не ошибаюсь?
Муравьев протянул руку:
— Не ошибаетесь. А вас, если не ошибаюсь, Вла-
димир Иванович?
Оба засмеялись и пожали руки.
— Разрешите взглянуть? — кивнул Муравьев на
портрет.
— Окажите любезность... Что прикажете — ко-
фе, чаю?
— О нет, я буквально на пару минут, спешу в ми-
нистерство.
Муравьев подошел к мольберту. С листа плотной
бумаги на него смотрели чуть прищуренные глаза
пожилого жизнелюбивого человека. Совершенно
живые, подумал он, и все лицо — живое, дышащее...
Мастер, великолепный мастер!
Гау подошел и встал за плечом.
— Нравится? — спросил он вроде бы даже зади-
ристым тоном. По крайней мере, так показалось
Муравьеву: мол, попробуй не похвали.
Муравьев кивнул.
— Кто это?
— О, это замечательная личность! Профессор
Академии художеств Александр Иванович Зауер-
вейд. Был моим учителем, правда недолго, но имен-
но он рекомендовал отправить меня учиться в Ита-
лию и Германию. А теперь вот по его портрету колле-
гия будет оценивать, достоин ли ваш покорный слу-
га быть членом Академии. Нет, я совсем не против
запечатлеть своего наставника, но как будто не было
у меня десятков других портретов — членов импера-
торской фамилии во главе с государем и государы-
ней, их детьми, чуть ли не всего высшего света, гене-
ралов, первых красавиц столицы... Я работаю как
проклятый, от заказов нет отбою, и мне еще надо до-
казывать свое право быть академиком акварельной
живописи, Donnerwetter!1 Простите, генерал, не
сдержался...
— А я ведь тоже с заказом, — сказал Муравьев.
— Я это понял сразу. Только, милый вы мой че-
ловек, у меня очередь. Запись на март!
— Вот как! — огорчился Николай Николаевич. —
Хотел супругу порадовать перед отъездом. Я соби-
рался заказать ее портрет, — пояснил он. — Великая
княгиня Елена Павловна посоветовала...
— Ах, Елена Павловна! — Художник словно за-
светился изнутри. — Восхитительная женщина! Кра-
савица, умница! Она мне чуть ли не крестная мать.
Муравьев удивленно поднял брови.
— Понимаете, — заспешил Владимир Ивано-
вич, — в шестнадцать лет я нарисовал портрет море-
плавателя Литке...
— Федора Петровича?
— Да-да, именно его. Портрет ему так понравил-
ся, что он рекомендовал меня его императорскому
величеству как хорошего портретиста. Но для начала
мне заказали портреты дочерей Елены Павловны.
Вот с них-то я и стал известен. Так что мои крестные
родители в искусстве — Федор Петрович и Елена
Павловна.
— Такими крестными грех не гордиться, — ис-
кренне сказал Николай Николаевич. — Жаль, очень
жаль, что с моим заказом не получается...
— Подождите минуточку. — Гау достал с полки
толстую тетрадь, скорее даже журнал, и торопливо
полистал. — Вот, нашел! Оставлял себе два дня для
отдыха, но не оправдать рекомендацию Елены Пав-
ловны не могу. Послезавтра в одиннадцать часов
утра милости прошу вашу супругу на сеанс позиро-
вания. Вас это устраивает?
— Более чем! — воскликнул Николай Николае-
вич. — Примите мою искреннюю благодарность! И,
простите мою меркантильность, дорогой Владимир
Иванович, какова будет цена вашей работе?
— По результату, Николай Николаевич, по ре-
зультату. Сейчас ничего сказать не могу.
Муравьев откланялся, весьма довольный согла-
сием художника, хотя вопрос о цене немного трево-
жил: свободных денег у него было не столь уж много.
А через день ровно к одиннадцати часам привез и
представил Екатерину Николаевну знаменитому
придворному художнику.
1 Черт побери! (нем.)
![Page 20: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/20.jpg)
18 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
10
Катрин позировала с удовольствием. Для портрета
она выбрала платье темно-вишневого бархата, про-
стого, но изящного покроя, с воротничком из бра-
бантского кружева. Круглые пуговицы из темно-
красного граната в серебряной оправе редкой цепоч-
кой сбегали от воротника через высокую грудь к тон-
кой талии и ниже.
Платье очень шло к ее каштановым волосам,
уложенным в гладкую, с пробором посредине, при-
ческу, собранным на затылке в небольшой узел,
укрытый также брабантским кружевом. Гармонию
цвета завершали золотые серьги с большими опало-
выми кабошонами. Аккуратный чуть вздернутый
носик, небольшой чувственный рот, разлетающие-
ся, словно крылья птицы, темные брови над распах-
нутыми, широко расставленными темно-серыми
глазами и нежный овал лица Екатерины Николаев-
ны — всё было насыщено природным очарованием,
что привело художника в неописуемый восторг. Он
бесцеремонно выпроводил мужа из мастерской,
благо тот не сопротивлялся, поскольку спешил в
Главный морской штаб, и, оставшись наедине с го-
стьей, весь отдался обустройству наилучшего осве-
щения и выбору позы модели. Он так и этак усажи-
вал Екатерину Николаевну перед большим окном,
подсвечивал ее зеркалами и белыми полотняными и
шелковыми экранами и непрерывно ворковал...
ворковал...
— Мадам, я рисовал всех красавиц Петербурга,
и это были замечательные работы! Но ваш портрет,
я уверен, будет le meilleur!1 Ich übertreffe2 самого се-
бя, а это почти невозможно. Но... я говорю «поч-
ти» — значит, превзойду! Я вложу в него весь жар
своего сердца, и он будет согревать вас в сибирской
глуши. Вы — героическая женщина, мадам! Такая
юная, изу мительно прекрасная, вся столица могла
бы лежать у ваших ног, а вы свою неповторимую
красоту и молодость добровольно бросаете в ка-
торжную Сибирь! Мало было России жен декаб-
ристов!
— Жен декабристов? — переспросила Екатерина
Николаевна. — Кто такие декабристы? Что-то я слы-
шала или читала...
— Да, вы же родились и выросли во Франции,
там хватает своих мятежей и революций — что вам
какой-то русский путч. Я, правда, тоже появился на
свет в Эстляндии, в Ревеле, но Ревель — это Россия,
и мы знали про мятеж в декабре 1825 года против им-
ператора Николая. Пятерых главарей мятежа казни-
ли, а многих отправили на каторгу в Сибирь. Среди
1 Превосходный (фр.).2 Я превзойду (нем.).
них есть даже князья. И несколько их жен поехали за
ними и остались там, «во глубине сибирских руд»,
как написал великий поэт Пушкин...
Владимир Иванович говорил, одновременно бег-
ло набрасывая карандашом на бумаге контур фигу-
ры молодой женщины. Екатерина Николаевна кра-
ем глаза следила за ним и поражалась быстроте дви-
жений его руки.
— И что же с ними сталось? — вставила она, ко-
гда художник на несколько секунд замолчал, пытли-
во вглядываясь в ее лицо. Он мгновенно словно ото-
рвался от действительности, погрузившись в себя, в
лабиринт своих исканий, и на вопрос Екатерины
Николаевны откликнулся рассеянно:
— Was? Etwas fragten Sie?3 — и тут же спохватил-
ся: — О, простите, мадам, увлекся...
— Я спросила: что сталось с женами декабри-
стов?
— Одни не выдержали тягот и умерли, а другие
живут и даже рожают детей. Der Mensch anpasst sich!
Человек приспосабливается!
Екатерина Николаевна вздохнула:
— Мне их жаль!
— У вас еще будет возможность пожалеть их там,
в Сибири. — Гау тоже вздохнул. — И, в отличие от
нас, кто тоже о них жалеет, но — только лишь на сло-
вах, вы можете чем-то им помочь на деле. Даст бог,
император смилостивится и вернет их в лоно культу-
ры, но пока что всеми средствами должно облегчить
им жалкое существование. Они давно уже поняли
всю бессмысленную пагубность своей затеи и давно
искупили вину.
— Вы так думаете? — усомнилась Екатерина Ни-
колаевна.
— Мадам! Двадцать два года каторги убедят кого
угодно и в чем угодно. Это же образованнейшие лю-
ди! Цвет русской нации!
— Пожалуй, вы меня тоже убедили. Я постара-
юсь для них что-нибудь сделать. Если это будет в мо-
их силах.
— Это — в силах генерал-губернатора! Он там
высшая власть, разумеется, после императора, — го-
рячо сказал Владимир Иванович и вдруг лукаво
улыбнулся: — Но его власть, без сомнения, подчине-
на власти вашей красоты, вашего очарования.
Екатерина Николаевна польщенно засмеялась:
— Не стану спорить, но этой властью злоупо-
треблять нельзя.
— Помилуй бог, разве творить добро — значит
злоупотреблять?
В дверь из-за портьеры заглянул слуга:
— Владимир Иваныч, к вам давешний господин
Муравьев.
3 Что? Вы что-то спросили? (нем.)
![Page 21: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/21.jpg)
19Станислав Федотов Катрин
Не дав художнику времени на ответ, в мастерскую
быстрым шагом вошел Николай Николаевич, даже
не снявший шинель:
— Простите, что прерываю сеанс...
— А мы на сегодня уже закончили. — Гау быстро
развернул мольберт, не давая приглядеться к рисун-
ку: видимо, не любил показывать незаконченные ра-
боты. — Продолжим завтра в то же время.
— Отлично! — сказал Муравьев. — Катенька,
приехал из Риги Евгений Александрович, и мы се-
годня обедаем у Головиных.
Уже усевшись в санки и пряча ноги в сапожках
под медвежью полсть, Екатерина Николаевна не-
ожиданно спросила мужа:
— Николя, как ты относишься к декабристам?
— К декабристам?! — Николай Николаевич так и
застыл с поднятой ногой: вопрос застал его врас-
плох, он даже не успел сесть в санки. Однако сразу
вслед за тем занял свое место рядом с женой, тща-
тельно укрылся полстью, тронул за локоть извозчи-
ка: «Давай, братец, на Васильевский» — и только по-
сле этого повернулся к жене. — Декабристы, моя ми-
лая, преступники, и я к ним отношусь, как законо-
послушный гражданин должен относиться к престу-
пившим закон. Хотя среди них было много моих
родственников, и кто-то успел умереть в сибирской
каторге и ссылке, а кто-то был прощен и продолжил
службу государю и Отечеству. Как, например, Миха-
ил Николаевич, в гостях у которого мы с тобой об-
венчались. А почему ты спросила?
— Я подумала: мы едем в Сибирь и можем там с
ними повстречаться...
— Ну, вот повстречаемся, тогда и решим, как к
ним относиться. А тебе нравится позировать?
— Да, очень... Владимир Иванович сказал, что
мой портрет будет лучшей его работой.
Через неделю портрет был закончен, но это не
принесло Муравьеву радости. Накануне он узнал це-
ну, и она его ошеломила, поскольку таких денег в на-
личии уже не было: запасов у него никогда не води-
лось, а так называемые подъемные, выданные мини-
стерством, разбежались по житейским мелочам. Са-
мой дорогой покупкой стали две связки книг о Си-
бири, отобранные Муравьевым в книжной лавке.
Они-то и явились тем перерасходом, который не по-
зволял теперь выкупить у художника готовый пор-
трет. Занимать в долг Муравьев не любил, да и не бы-
ло у него в Петербурге доверенных кредиторов. По-
этому, ничего не сказав Екатерине Николаевне, он
отправился к художнику, чтобы уговорить его убрать
портрет в запасник до первого же своего приезда из
Сибири.
В мастерской Гау он встретил человека, которого
менее всего желал видеть — генерал-майора князя
Александра Барятинского, личного друга цесареви-
ча Александра Николаевича и своего давнего непри-
ятеля. История их отношений, яростно-враждебных
со стороны Барятинского и стойко-неприязненных
со стороны Муравьева, началась во время подавле-
ния Польского восстания, летом 1831 года, в местеч-
ке Бялы.
Поручик Муравьев тогда только что выполнил
сложнейшее задание командира 26-й дивизии
генерал-лейтенанта Головина, адъютантом которого
служил с середины мая. Отправленный на отдых, он
шел на свою квартиру, как вдруг, завернув за угол,
стал свидетелем безобразной сцены.
Перед молоденьким прапорщиком, можно ска-
зать мальчишкой в шинели, нервно двигающимся
взад-вперед, стоял во фрунт высокий, широкопле-
чий солдат лет двадцати трех. В левой руке солдат
держал ружье с примкнутым штыком, в правой, как
разглядел Муравьев, — флягу зеленого стекла в виде
обнаженной девушки.
— Добром, значит, не отдашь? — спрашивал пра-
порщик звенящим срывающимся голосом.
— Никак нет, ваше благородие, — отвечал, похо-
же, не в первый раз, солдат. — Мелкий трофей сол-
дат имеет право взять себе.
— Права свои знаешь, а офицера уважить не же-
лаешь?
Солдат переминулся с ноги на ногу и промолчал.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — почти
фальцетом крикнул прапорщик.
— Солдат боевого офицера завсегда уважит...
— А я, по-твоему, не боевой?
— Никак нет, ваше благородие. — В глазах солда-
та огоньком блеснуло озорство. — Вы только утром
прибыли и уже вам трофей подавай...
Прапорщик схватил солдата за ворот шинели,
потянул с такой силой, что тому пришлось накло-
ниться:
— Я тебя, сволочь, под шпицрутены подведу!
Солдат резко выпрямился, и прапорщику при-
шлось отпустить воротник.
— Ах, так? Ты — так?! Ну, погоди! Смиррно! Лечь!
Солдат не успел выполнить приказ, как прозву-
чал резкий голос Муравьева:
— Отставить!
Прапорщик оглянулся. Он до того увлекся выяс-
нением отношений с солдатом, что не заметил подо-
шедшего поручика. А услышав приказ старшего по
званию, покраснел, как нашкодивший школяр.
— Что вам угодно, поручик? Я воспитываю ря-
дового...
— Вас самого надо воспитывать, прапорщик. —
Голос Муравьева дрожал от бешенства. Издеваться
над тем, кто не может тебе ответить, — эту черту че-
ловеческого эгоизма он ненавидел с детства: папень-
![Page 22: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/22.jpg)
20 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
ка Николай Назарьевич считал своим долгом воспи-
тывать детей по такой методе. — Стыдитесь, юноша!
— Да кто вы такой, чтобы читать нравоучения
князю Барятинскому? Я, между прочим, Рюрикович
в двадцатом поколении!
— Девятнадцать предыдущих поколений сейчас
краснеют за вас. Честь имею: адъютант генерал-
лейтенанта Головина поручик Муравьев.
— Надеюсь, ваша должность, сударь, позволит
вам дать мне сатисфакцию?
— Вы считаете себя вправе требовать удовлетво-
рения? На каком основании?
— Вы меня оскорбили, причем в присутствии
нижнего чина.
— Я остановил ваши действия как старший по
званию и воззвал к вашей чести.
— Моя честь и требует удовлетворения. А вы, по-
хоже, боитесь...
Муравьев покраснел от негодования:
— Извольте, князь. В шесть утра, за костелом.
Шпаги? Пистолеты?
— Предпочитаю пистолеты. И, поскольку дуэли
запрещены, не будем вовлекать в наш спор других.
Обойдемся без секундантов.
— Согласен.
Откозыряв, они разошлись, забыв про солдата,
который так и остался стоять с ружьем в одной руке
и с флягой — в другой.
Но дуэль не состоялась. На Барятинского при-
шел вызов из штаба корпуса, и он вынужден был
уехать вечером того же дня, а далее — отправлен в
Петербург, как говорили, по личной просьбе отца
молодого князя, боявшегося потерять любимого сы-
на, которому он мечтал передать свое пристрастие к
сельской жизни. Так и не довелось молодому герою
показаться в Польской кампании.
Однако в имение отца в Курской губернии он не
вернулся: записался в кавалергарды и вел в Петер-
бурге столь буйную жизнь, насыщенную кутежами с
артистками, дуэлями, что о его похождениях кто
только не сплетничал. Но, когда император выразил
по этому поводу неудовольствие, молодой князь по-
просился на Кавказ, где отличился в боях с горцами,
был тяжело ранен, получил золотую саблю с надпи-
сью «За храбрость» и на десять лет стал наперсником
цесаревича Александра. В 1845 году, когда Муравьев
уже перешел в ведение Министерства внутренних
дел, Барятинский вернулся на Кавказ, снова успеш-
но воевал и через два года получил чин генерал-
майора, то есть «догнал» Николая Николаевича.
И вот этот крайне неприятный для него человек
оказался в том месте и в то время, когда свидетели
Муравьеву были менее всего желательны. За 16 лет,
прошедших с их стычки в Польше, князь, что назы-
вается, заматерел, вытянулся вверх и раздался в пле-
чах, отпустил усы и бакенбарды. Генеральский мун-
дир из дорогой английской шерсти, украшенный ор-
денами, сидел на нем ладно, точно по фигуре — вид-
но было, что пошит он руками искусного мастера.
Барятинский стоял у окна, разложив на столе боль-
шие листы с акварелями — Муравьев мельком заме-
тил пейзажи и чьи-то женские портреты, — и пере-
бирал их, как бы сравнивая между собою. При появ-
лении Муравьева он повернулся к нему, слегка на-
клонил голову, вроде бы здороваясь, а вроде бы и нет,
и снова вернулся к своему занятию.
Художник стоял от князя по правую руку, види-
мо, давая пояснения к рисункам. Еще войдя лишь в
прихожую, Николай Николаевич услышал его гром-
кий голос:
— На Кавказе, в вашей походной жизни, mein
Prinz1 Александр Иваныч, мирные картины и пре-
лестные женщины лучше всего способствуют от-
дохновению души...
— Все это немного не то, милейший Владимир
Иванович, — пророкотал Барятинский как раз в тот
момент, когда в мастерскую вошел Муравьев. Голос
князя тоже изменился — загустел и понизился, от
мальчишеского тенорка не осталось и следа.
— Вы знакомы, господа? — спросил Гау, поздо-
ровавшись с Николаем Николаевичем.
— Да, — ответил Муравьев, а Барятинский про-
сто коротко кивнул.
По просьбе Николая Николаевича Гау, извинив-
шись перед князем, вышел с Муравьевым в другую
комнату, отделенную от мастерской, как и прихо-
жая, тяжелой портьерой. Здесь художник отдыхал на
оттоманке, пил чай или что-нибудь покрепче: на
низком столике у оттоманки стояли бутылка «Курву-
азье» и коньячная рюмка. Гау предложил коньяку, но
Муравьев отказался.
— Вы не могли бы сделать мне одолжение? —
волнуясь от непривычной ситуации, начал Муравь-
ев. Художник наклонил голову, изображая внима-
ние. — Дело в том, что у меня перед отъездом в Си-
бирь возникли непредвиденные расходы и я не могу
сейчас уплатить названную вами цену за портрет.
Я прошу либо рассрочку платежа, либо отложить
портрет до моего приезда в Петербург...
— Ни то, ни другое меня устроить не может, —
неожиданно холодно перебил Гау. — Я нахожусь в
стесненных обстоятельствах, поэтому даже продаю
на сторону часть своих работ, которые были отложе-
ны для выставки ко дню получения звания академи-
ка. Уверен, что портрет вашей супруги будет немед-
ленно куплен, вот хотя бы князем, и за гораздо боль-
шую сумму, нежели я назвал вам.
1 Мой князь (нем.).
![Page 23: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/23.jpg)
21Станислав Федотов Катрин
— Вы не имеете права продать именной порт-
рет! — почти вскрикнул Муравьев, покрывшись ис-
париной от одной мысли, что прекрасный образ его
Катрин попадет в руки этого хлыща Барятинского.
— Нет проблем! Я подпишу, что это — портрет
неизвестной. Ваша супруга в высшем свете не появ-
ляется, она действительно никому не известна, и от
меня ее имени никто не узнает. Это единственное,
что я могу вам обещать.
— Но вы же оставляете работы для выставки!
— Как видите, я вынужден их продавать. Прошу
меня извинить, генерал, князь ждет. — И художник
удалился в мастерскую.
Такого унижения Муравьев не испытывал ни разу
в жизни, даже когда весь в долгах сидел в отцовских
Стоклишках. Ему до боли в висках захотелось на-
питься, он схватился было за «Курвуазье», но услы-
шал голос Гау:
— Вот, ваша светлость, есть еще портрет неиз-
вестной...
Это было невыносимо, и, выругавшись, Му-
равьев выбежал через дверь, ведущую прямо в при-
хожую.
Всю дорогу домой он думал, что и как скажет Ка-
трин о случившемся. Конечно, чтобы не упасть в ее
глазах, можно было придумать что-нибудь правдо-
подобное: например, Гау случайно пролил краску на
портрет — а много ли акварели надо, чтобы стать ис-
порченной?! И он бы, наверное, выложил эту ма-
ленькую неправду или придумал что-то еще, если бы
не вчерашняя внезапная покупка книг, выбившая
его из финансового седла. Это было полностью на
его совести, а Николай Николаевич привык отвечать
за свои поступки, не прячась за обстоятельства. По-
этому он рассказал правду.
Катрин ни в чем его не упрекнула, спросила
только:
— А какие книги ты купил? — Услышав, что про
Сибирь, состроила скептическую гримаску и протя-
нула: — Помню, один блестящий кавалер обещал
мне прочитать всех великих русских писателей, но
дома у него до сих пор нет ни романов, ни стихов...
Муравьев мгновенно вспомнил их разговор на
площади перед Собором Парижской Богоматери и
залился краской стыда: он, и верно, так и не удосу-
жился прочесть ни Гоголя, ни Марлинского, ни
Пушкина, наконец... При том, что Катрин все дни
его пребывания в замке де Ришмон старательно, по-
рой до умопомрачения, знакомила его с француз-
скими писателями и поэтами. И, надо сказать, ко-
гда, будучи у Елены Павловны, он довольно удачно
упомянул Оноре де Бальзака и молодого поэта Тео-
филя Готье, то сразу почувствовал, как обычно по-
кровительственный тон великой княгини сменился
на уважительный. Он понял, каким путем можно
выйти из положения «маленького Николаши», что-
бы стать «своим» в салоне Елены Павловны, да вот
руки не доходят и времени не хватает...
Взгляд, которым Екатерина Николаевна награ-
дила мужа, напомнив тот давний разговор, был весь-
ма красноречив. И, хотя он на следующий же день
купил, сколько смог, русских романов и стихотвор-
ных сборников, оставшееся до отъезда время она в
основном молчала, отгородившись от его ласк неви-
димой стеной презрительного равнодушия, что было
для него самым мучительным наказанием.
И теперь они молчали, уже третий день, потому
что обмен бытовыми репликами за разговор считать
было нельзя, и оба страдали от этого молчания, все
более сгущавшегося, оттого что каждый боялся, за-
говорив невпопад, сделать только хуже. Наверное,
если бы нашлась какая-нибудь общая отвлеченная
тема — та же погода или природа — для беседы, ее
живой огонек растеплил бы льдистый холод тиши-
ны, но за мутными стеклами окошек тянулся уныло-
однообразный снежно-лесистый пейзаж, изредка
прерываемый неровным рядом деревенских изб, за-
валенных снегом по самые гребни соломенных
крыш, да с гиканьем налетали и быстро удалялись
встречные тройки. Под потолком кибитки горел
масляный фонарь, дававший толику света, при кото-
ром хоть и с трудом, но можно было читать, чем су-
пруги и занимались большую часть пути от станции
до станции. Екатерина Николаевна читала или, ско-
рее, делала вид, что читает, какой-то французский
роман, а Николай Николаевич листал те самые зло-
получные книги о Сибири, из-за которых он так
опозорился перед художником и провинился перед
женой. Листал, всматривался в строчки, но ничего
не видел, в основном из-за того, что глаза застилала
влажная пелена, размывающая буквы и рисунки.
Раскис, как барышня, горестно думал Муравьев, от-
лично сознавая, что любовь к Катрин делает его сла-
бым и безвольным, и он никак не может с собой
справиться. Вот ее любовь, страстная и нежная, тре-
бующая полной самоотдачи, наполняла его силой и
волей, стремлением преодолеть любые преграды, но
сейчас он, как ни старался, не улавливал ни единого
флюида этой любви. Правда, не ощущал он и непри-
язни к себе, и это давало надежду, что все не так пло-
хо, как ему кажется.
Николай Николаевич достал часы, щелкнул
крышкой.
— Двенадцать, — сказал в пространство. — Часа
через два будем в Москве. До завтра отдохнем.
Екатерина Николаевна прикрыла книжку, от-
кинулась на спинку сиденья и вздохнула. Тихо и,
как показалось Муравьеву, печально, с легким
всхлипом. Так вздыхают несправедливо обижен-
ные дети, и этот вздох окончательно добил его.
![Page 24: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/24.jpg)
22 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Чувство вины стало просто нестерпимым. Он осто-
рожно взял ее кисть, прикрывавшую переплет кни-
ги, — Катрин руки не отняла, что его сразу же вдох-
новило, — и, перевернув ладонью вверх, низко на-
клонился и поцеловал. А потом приложился к ней
лбом и замер.
Катрин еще раз вздохнула, другой рукой отложи-
ла книгу и погладила мужа по вьющимся волосам.
— Прости! — глухо сказал он в ее колени, при-
крытые шубкой. — Прости, родная...
— Глупый, за что?
— За портрет...
— Ну что ж, — сказала Катрин над его по-
прежнему склоненной головой, и он по интонации
понял, что она улыбается. — Ты хотел возить с собой
его, а теперь будешь возить меня. Не нарисованную,
а живую! — И уже откровенно засмеялась. Свобод-
ной рукой она быстро расстегнула шубку и распах-
нула ее. — Иди ко мне... Скорей!.. Я так по тебе со-
скучилась!
Оказалось, что любовь в кибитке, в стесненных
условиях, может быть не хуже, а много острее и сла-
достней, чем в домашней постели.
11
И снова санный поезд Муравьева — на бесконечном
Сибирском тракте. Далеко позади златоглавая весе-
лая Москва и хмуроватая Казань, два дня тому, как
расстались с провинциальным красавцем Екатерин-
бургом — и вот уже влетели в пределы Западной
Сибири. Впереди были уездные городки Курган и
Пет ропавловск, известные лишь как места ссылки,
где теперь несли свою ношу наказания около двух
десятков декабристов. А дальше вдоль тракта до
самого Омска, стольного града Западной Сибири, —
только мелкие поселения среди бескрайней засне-
женной степи, там и сям взбугренной березо во-
осиново-ольховыми колками, тоже чуть ли не по ма-
кушки засыпанными обильными снегами.
Поскольку разглядывать за мутноватым окном
кибитки было нечего, то Муравьевы занимались ли-
тературным взаимообразованием: Николай Никола-
евич читал вслух русские книжки, а Екатерина Ни-
колаевна, когда он уставал, — французские, которые
она в большом количестве привезла с собой из Па-
рижа. И, как правило, тут же обсуждали прочитан-
ное, довольно часто расходясь во мнениях. Екатери-
не Николаевне, выросшей на значительной свободе
мыслей и нравов, было многое непонятно и непри-
ятно в русской жизни, описанной Карамзиным, мо-
лодым Григоровичем, Пушкиным, Вельтманом... За-
то она с восторгом приняла «Вечера на хуторе близ
Диканьки» и «Записки охотника», сразу отнеся Гого-
ля и Тургенева к великим писателям. А Николаю
Николаевичу, наоборот, оба они показались неесте-
ственными: первый — глуповато-патетическим, а
второй — слащавым.
Целый перегон между станциями проспорили о
пушкинской Татьяне Лариной.
— Как она могла, — звенящим от волнения голо-
сом говорила Катрин, — как она могла, любя Евге-
ния, отказаться от этого прекрасного чувства ради
какого-то призрачного семейного долга? Что ее свя-
зывает с этим генералом? Она же не любит его!
— Ты хочешь сказать, что Татьяна не могла по-
любить по-настоящему старого воина? — Николай
Николаевич как-то по-особому пристально посмо-
трел на жену. Она встретилась с ним взглядом и
вспыхнула, поняв невысказанный намек:
— Да при чем тут воин?! При чем тут старый?!
Полюбить можно кого угодно! Но — полюбить! Ев-
гений — совсем не идеал, не ангел с крылышками.
Можно даже сказать: в нем много дьявольского. Но
он этим и интересен! Ну, ладно, Татьяна, деревен-
ская простушка, очаровалась столичным денди —
что тут удивительного? Но потом, когда они встре-
тились в высшем свете, она же поняла, что по-
прежнему любит его, и все-таки осталась с мужем.
Осталась в рабстве нелюбви! Почему?!
— Она осталась верной мужу! Она знала, что он
ее безумно любит, и оценила такую любовь по досто-
инству. И какое же это рабство? Когда человек со-
знает, что положение, в котором он находится, есть
основа его благополучия и счастья, — это свобода, а
не рабство. А Татьяна понимает, что Онегин непо-
стоянен: сегодня он горит и готов ее вырвать из лап
будто бы нелюбимого мужа, а завтра потухнет и по-
кинет ее. Зачем ей такая любовь?
— Да лучше ярко вспыхнуть, хоть на мгновение,
и осветить все вокруг, чем долго-долго тлеть, как лу-
чина, испуская дым и чад, — горячо сказала Катрин.
— О, Господи, сколько пафоса! — рассмеялся
Муравьев, но заметил, как обиженно жена поджала
губы, и вмиг посерьезнел: — Прости, дорогая, но
знаешь ли ты, что после яркой вспышки тьма стано-
вится еще гуще, и потом долго привыкаешь, пока
что-то сможешь разглядеть? Разве в этом заключает-
ся любовь? По-моему, целью любви мужчины и жен-
щины является — гореть вместе ровным и ярким
пламенем, как можно дольше разгоняя тьму жизни,
а придет время погаснуть — так лучше тоже вместе.
Извини, я тоже ударился в патетику, но, видно, тема
такая...
Катрин после этих слов надолго задумалась, гля-
дя в окно. Николай Николаевич не тревожил ее. Он
откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза, раз-
мышляя над сутью их спора.
Ясно, что Катрин отстаивала свое право на лю-
бовь. А вдруг случится такое — как он, законный пе-
![Page 25: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/25.jpg)
23Станислав Федотов Катрин
ред Богом и людьми супруг, отнесется к этому? От-
пустит из «рабства» своей любви? Муравьев даже
внутренне вздрогнул: столь дикой показалась ему
эта мысль. Конечно, он ее не отпустит. Потому что и
отпускать не надо — она свободна! Свободна в своих
мыслях, чувствах, поступках. Главное — чтобы она
это знала и ощущала. А там — как Бог рассудит.
— Смотри, Николя, как интересно, — сказала
вдруг Катрин. — Ближние к дороге рощицы убегают
назад, а дальние как будто обгоняют нас, а потом по-
степенно все же отстают.
Муравьев взглянул, улыбнулся:
— То, что рядом и сиюминутно, быстро прохо-
дит, а то, что вдали, долго манит и преследует нас.
— Да ты поэт, мой милый! Или — философ.
— Я это видел на Кавказе, точно так же ведут се-
бя горы. И, знаешь, Катюша, там как-то острее чув-
ствуешь вот эту быстро пробегающую сиюминут-
ность... Когда из-за каждого камня, с верхушки каж-
дой скалы, нависающей над дорогой, может приле-
теть твоя, именно твоя, пуля... Когда можешь в лю-
бой день погибнуть под снежным или каменным за-
валом или, того хуже, от кинжала в спину. Там я уяс-
нил очень важное правило: никогда не поворачи-
ваться к врагу спиной. Он только что был мирный,
улыбался тебе, руку пожимал, клялся в верности, а
чуть поверь, отвернись — и получишь клинок либо в
бок, либо между лопаток. Сколько моих товарищей
погибло из-за своей доверчивости! А еще — из-за
глупости, иногда своей, но чаще — из-за тупости вы-
шестоящего начальства.
У Николая Николаевича даже слезы навернулись
на глаза от горьких воспоминаний. Он их вытер пер-
чаткой, смущенно улыбнулся жене:
— Вот видишь, какой я тряпкой стал — не гене-
рал, а барышня провинциальная...
Катрин не ответила на улыбку, пожала его руку,
спросила:
— Ты стал таким из-за войны?
Движение на Сибирском тракте об эту пору на-
столько редкое, что дорогу с полным правом можно
было называть пустынной. Поэтому сближение двух
встречных санных поездов посреди бело-искристой
под невысоким солнцем бескрайней степи вполне
закономерно означало нерядовое событие.
С одной стороны — с запада — тройка лихо нес-
ла кибитку, следом поспевали три возка — каждый
одвуконь; два казака в авангарде — на мохнатых
лошадках, в черных полушубках, в круглых ба-
раньих шапках под суконными башлыками, на бо-
ку сабли, за плечами ружья, — и такая же пара в
арьергарде.
С другой — пылила сухим, рассыпчатым снегом
карета, запряженная четверкой гнедых рысаков —
цугом, следом — четыре пароконных кибитки. Со-
провождение числом поболее — по три всадника
впереди и сзади.
Сблизились передовые, перекликнулись:
— Чей поезд?
— Генерал-губернатора Западной Сибири
генерал-лейтенанта князя Горчакова. А вы чьи?
— Генерал-губернатора Восточной Сибири
генерал-майора Муравьева.
Съехались — горчаковская карета и муравьевская
кибитка, остановились бок о бок. Вышли генера-
лы — большой, неуклюжий, в шубе и шапке со-
больего меха князь и маленький, легкий, подвиж-
ный, в шинели с серым барашковым воротником и
картузе с такой же барашковой оторочкой Муравьев.
Муравьев как младший по чину первым отдал
честь. Горчаков в ответ небрежно махнул рукой и
раскрыл объятия:
— Николай Николаевич, соседушка! — грузно
шагнул, обнял, облобызал троекратно — Муравьев
не сумел уклониться. — Какая встреча! Историче-
ская! Булгаков!
— Здесь, ваша светлость! — вырос буквально из
снега человечек в бекеше.
— Шампанского! В честь нового генерал-губер-
натора!
Человечек исчез. Муравьев бросил два пальца к
козырьку картуза:
— Извините, никак не могу, ваша светлость, спе-
шу. Честь имею!
И не успел остолбеневший от столь явного пре-
небрежения князь опомниться, Николай Николае-
вич вернулся в свою кибитку, и маленький поезд
умчался вдаль, осыпав снегом из-под полозьев вы-
нырнувшего из кибитки человечка в бекеше с под-
носом, на котором стояло ведерко с шампанским и
два бокала.
— Ах ты, сукин сын! Мальчишка! — прорычал
Горчаков. — Булгаков! Водки!
Человечек скрылся в кибитке и тут же появился
вновь, неся на подносе графинчик, стакан и тарелку
с солеными огурцами. Князь сам налил стакан до
краев, шумно выпил и с хрустом закусил огурцом.
Прожевал и сплюнул вслед Муравьеву.
— А ты хорошо умеешь находить врагов, — бело-
зубо усмехнулась в полумраке кибитки Екатерина
Николаевна.
— Это друзей, Катюша, надо искать и находить,
а враги находятся сами, — откликнулся Муравьев. —
Раньше, на Кавказе, у меня был, почитай, один
враг — полковник Коцебу, а теперь в очередь вы-
страиваются — министры, графы да князья. Одним
все Муравьевы не по нраву, другим бескорыстие мое
подозрительно...
![Page 26: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/26.jpg)
24 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
— Тебе придется научиться обращать врагов в
друзей, — с неожиданной для ее возраста ноткой
муд рости сказала жена. — Иначе все твои замыслы
так и останутся только замыслами.
— Как стариков обратишь в друзей, если они да-
же молодость за дерзость почитают. Хотя какая там у
меня молодость — через год уже сорок стукнет.
— Для настоящего мужчины сорок лет — самая
молодость и есть. — Катрин всем телом повернулась
к мужу, тонкие руки вынырнули из широких рукавов
шубки и обвились вокруг его шеи, укрытой стоячим
барашковым воротником. — А ты у меня настоящий
мужчина!
— Ты меня сводишь с ума, — пробормотал Нико-
лай Николаевич.
— Это и есть слова не мальчика, но мужа, — рас-
смеялась Катрин и приникла к его губам долгим по-
целуем.
12
— «...Всеподданнейше доношу Вашему Император-
скому Величеству, что сего дня, февраля 27 числа,
года 1848-го, прибыл в Красноярск...» — диктовал
Николай Николаевич, расхаживая по комнате. Ека-
терина Николаевна старательно скрипела привезен-
ным из Парижа новомодным стальным пером,
вставленным в металлический держатель, украшен-
ный гравировкой. Мужу очень нравился ее легкий
изящный почерк, и он попросил ее побыть личным
секретарем, а заодно попрактиковаться в русском
письме.
В дверь постучали. В комнату вошел енисейский
губернатор Василий Кириллович Падалка, невысо-
кий полноватый человек в парадном мундире.
В осанке широкоплечей фигуры, в посадке слегка
седоватой головы присутствовало немалое чувство
собственного достоинства, и это не могло остаться
незамеченным. Даже его темно-русые бакенбарды
и усы, пронизанные искрами седины, своей ухо-
женностью, казалось, подчеркивали это качество
хозяина, что Муравьев не мог не оценить. С Падал-
кой он познакомился еще в Петербурге, когда вни-
кал в дела генерал-губернаторства, и они понрави-
лись друг другу. На их отношениях никак не сказа-
лось то, что Василий Кириллович стал зятем чуть
ли не с позором отставленного от должности Виль-
гельма Яковлевича Руперта в бытность того
генерал-губер на тором Восточной Сибири. Муравь-
ев решительно не был поклонником поговорки о
попе и его приходе.
Николай Николаевич предполагал остановиться
у губернатора, но Падалка предложил более про-
сторные апартаменты в большом каменном доме
коммерции советника, купца и золотопромышлен-
ника Мясникова, и Муравьев, недолго поразмыс-
лив, счел это возможным. Среди золотопромышлен-
ников Восточной Сибири нарушителей законов бы-
ло изрядно, однако Никита Федорович среди оных
не значился.
Следом за Василием Кирилловичем, чуть приот-
став, в дверях возник высокий молодой человек в
мундире чиновника.
Оба одновременно наклонили головы в привет-
ствии, Падалка щелкнул каблуками:
— Николай Николаевич... Екатерина Николаев-
на... — Поцеловал юной даме ручку и обратился к
Муравьеву: — Ваше превосходительство, позвольте
представить Бернгарда Васильевича Струве, сына
нашего известного ученого астронома. Он жаждет
послужить под вашим началом на благо Отечества.
Молодой человек еще раз склонил кудрявую ру-
сую голову перед Екатериной Николаевной, вытя-
нулся перед Муравьевым, который на голову был
ниже его. Генерал радушно пожал ему руку, похлопал
по плечу, заглянул снизу вверх в голубые восторжен-
ные глаза:
— Знаю, знаю Бернгарда Васильевича. В Импе-
раторском лицее, Василий Кирилыч, где я призывал
молодежь на службу в Сибирь, он первым выказал
желание. Чем, кстати, всех поразил. Он вам не рас-
сказывал? Скромен, скромен... — Муравьев отсту-
пил на шаг, внимательно оглядывая смущенного ви-
зави. — Рад видеть вас, дорогой друг, уже в пределах
Восточной Сибири. Для таких, как вы, мои двери
всегда открыты. Ах, да, простите... Познакомься,
Катюша: очень толковый молодой человек. У него,
несомненно, большое будущее. А пока послужит
личным секретарем генерал-губернатора. Не возра-
жаете, Бернгард Васильевич?
Муравьев произнес это тоном, не требующим от-
вета. А Катрин дружелюбно улыбнулась покраснев-
шему и вконец смутившемуся юноше, сказала с чуть
заметным акцентом:
— Конечно, не возражает. И будет бывать в на-
шем доме, не так ли?
Это было обращение уже к мужу, и тот поспешил
подтвердить слова жены.
Падалка кашлянул:
— Николай Николаевич, когда прикажете устро-
ить общий прием?
— Приема здесь не будет, Василий Кирилыч.
Я уже сказал об этом нашим радушным хозяевам,
Никите Федоровичу и Анне Васильевне. Вы как гу-
бернатор сопроводите меня по всем городским и об-
щественным заведениям, ознакомите с делами, я
проведу смотр войск, и мы проследуем далее, в Ир-
кутск. Думаю, за три-четыре дня управимся. А тра-
тить время на поклоны, пустые речи и, не дай бог,
званые обеды — увольте!
![Page 27: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/27.jpg)
25Станислав Федотов Катрин
— Но вы, сказывают, обещали остановиться и
принять обед в Канском округе, у золотопромыш-
ленников Машаровых...
Муравьев бросил на Падалку быстрый взгляд и
нахмурился:
— Было: обещал... Но еще в Петербурге обратил
внимание на безобразия, кои творятся с золотыми
приисками, как бесстыдно используют их казенные
остатки для спекуляций и подкупа столичных чи-
новников...
— А что такое — казенные остатки? — подала
вдруг голос Екатерина Николаевна.
Муравьев споткнулся на высокой ноте, по лицу
его беглой тенью скользнуло недовольство, но он тут
же взял себя в руки и снисходительно улыбнулся:
— Тебе это действительно интересно, душа моя?
— Мне всё интересно. Я ведь жена генерал-
губернатора!
Эти слова сказаны были с улыбкой, почти кокет-
ливо, но Николаю Николаевичу показалось, он пра-
вильно понял, что юная супруга подчеркнула, на-
сколько близко к сердцу принимает любые заботы
мужа. Как это было бы замечательно, подумалось
ему, однако в памяти совсем некстати всплыло ее ли-
цо, когда Катрин узнала, что надо ехать в Сибирь.
Прошло уже пять месяцев, Катрин за это время
сильно изменилась, тот неприятный инцидент дав-
но пора забыть, и тем не менее...
Пауза затянулась, и Струве, видимо решив, что
генерал в затруднении, поспешил с объяснением:
— Казенные остатки, ваше превосходительство...
— Пожалуйста, называйте меня Екатерина Ни-
колаевна, — перебила его молодая дама. — Продол-
жайте, Бернгард Васильевич. Простите, что пере-
била...
— Когда месторождение золота размежевывает-
ся для его разработки тем или иным промышленни-
ком, часть, не вошедшая в прииск, отписывается в
казну. И эти остатки могут быть очень богатыми и
использоваться для спекуляций и подкупа...
— Пожалуй, Бернгард Васильевич больше поль-
зы принесет в должности чиновника особых пору-
чений, — неожиданно сказал Муравьев. — Как вы
думаете, Василий Кирилыч? — Падалка наклонил
голову и щелкнул каблуками. — И вот вам, голуб-
чик, первое задание: займитесь для начала докумен-
тами по приискам — Платоновскому и Ольгинско-
му. За то время, что мы будем в Красноярске, разбе-
ритесь досконально и представьте мне докладную
записку.
— Скандальные дела, ваше превосходитель-
ство... — осторожно заметил Падалка.
— Вот именно. Самые крупные взятки. Мне бы-
ло весьма печально узнать, что в этом замешан Пят-
ницкий. — Муравьев вздохнул. Иркутский губерна-
тор, председательствовавший в Главном управлении
Восточной Сибири в отсутствие генерал-губер на-
тора, ему поначалу понравился. Он судил о нем по
отзывам: мол, Андрей Васильевич человек добрый и
скромный, к гражданам благосклонен и снисходите-
лен, все им довольны. Но, ознакомившись с состоя-
нием золотодобычи, мнение категорически изме-
нил: — Продажным чиновникам и богачам, дающим
взятки, я объявляю войну. Поэтому, Василий Кири-
лыч, нет, лучше вы, Бернгард Васильевич, как чи-
новник моего управления, известите Машаровых,
что меня на обеде не будет.
— Слушаюсь!
Падалка, который внимал генерал-губернатору,
не смея дышать, выдохнул в сторону с явным облег-
чением.
Губернатор и Струве откланялись.
— Не хотел тебе до поры говорить, — Николай
Николаевич ласково погладил жену по голове, — но,
когда в Петербурге знакомился с делами, волосы
вставали дыбом. Тут, в Сибири, вор на воре! Креста
на них нет!
— Может быть, не креста? — откликнулась Ека-
терина Николаевна, поигрывая держателем пера. —
Может быть, не было сильной руки?
— Не было — так будет! — сказал, как отрубил,
Муравьев. — На чем мы остановились?
— «...прибыл в Красноярск...»
— Пиши далее, Катюша: «...прибыл в Красно-
ярск и вступил в управление Восточной Сибирью и в
командование войсками, в ней расположенными...»
Екатерина Николаевна заскрипела стальным пе-
рышком, низко склоняясь над бумагой: она была
близорука.
Муравьев подошел к окну: неподалеку красова-
лась каменная церковь с пятью маковками и четы-
рехъярусной звонницей, окруженная заиндевевши-
ми деревьями. За ней до горизонта простиралось
ярко-голубое, безоблачное небо.
13
На окраине Канска веселился народ.
Там, где тракт вливался в широкую, разъезжен-
ную санями улицу, по обеим сторонам которой ле-
пились низкорослые домишки, а над сугробными
крышами росли причудливые дымные деревья, кра-
совалась деревянная арка, увитая пихтовыми ветка-
ми и шелковыми разноцветными лентами, увенчан-
ная надписью «Добро пожаловать въ Канскъ». На
длинном, составном из многих, столе, размещенном
поперек дороги, пузатился огромный самовар, исхо-
дили паром миски с пельменями, высились горки
картофельных шанег и пирогов; на блюдах возлега-
ли осет ры, жареные поросята; там и сям в плошках
![Page 28: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/28.jpg)
26 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
красовались соленые и маринованные грибочки,
квашеная капуста, мороженая брусника и клюква,
кедровые орехи; возвышались штофы с водкой и бу-
тылки с вином...
Под разливную гармонь, балалайки и берестяные
дудки-сопелки плясали парни и мужики, девки и ба-
бы в цветастых платках. Всюду пронырливо крути-
лась краснощекая, смехотливая ребятня — в армя-
чишках и шубейках, в одинаковых пимишках и вся-
комеховых шапчонках.
Возле арки стояли три брата Машаровы — Гаври-
ла, Федор и Виссарион, золотопромышленники и
откупщики виноторговли. Все бородатые, только
цветом бороды разнились: у старшего Гаврилы —
черно-пегая от обильной седины, у младших — во-
лос разномастный, вперемешку — то как рожь спе-
лая, то как кора сосновая; все в медвежьих шубах,
барсучьих хвостатых шапках и теплых сапогах мед-
вежьей шерстью наружу.
Временами то один, то другой вскидывал к гла-
зам, защищая от яркого солнца, руку в варежке-
меховушке и всматривался в даль, туда, где в по-
луверсте тракт выныривал из усыпанного снегом
пихтача.
Неподалеку от них переминались с ноги на ногу
три краснощеких девицы в кожушках-борчатках,
расписных платках, ярких рукавичках; на табуретке
перед ними стояло что-то крепко укутанное в пухо-
вые платки...
— Эй, вы там, нишкни! — рыкнул Гаврила в сто-
рону музыкантов и плясунов. Веселье мгновенно
остановилось: смолкла музыка, а те из плясавших,
кто успел поднять ноги, опустили их в снег осторож-
но, стараясь не скрипнуть. Гаврила высвободил из-
под шапки ухо, направил в сторону пихтача. — Ка-
жись, едут, — сообщил младшим братьям.
Те прислушались, кивнули:
— Точно, едут. Однако они ли?
В напряженную тишину влетел комариный звон
бубенцов, с каждой секундой звучавший громче и
веселей. И вот от темной полосы леса оторвались
фигурки всадников, за ними — кибитка, два возка и
еще пара всадников.
— Они! — Старший махнул девицам у табурет-
ки. — А ну, девки, становись!
Девушки засуетились, разворачивая пуховые
платки. Под ними скрывался румяный каравай хле-
ба. Его вознесли на расшитое полотенце, поставили
сверху плошку с солью, и все это приняла на руки са-
мая статная и красивая из девушек.
По знаку Виссариона снова заиграла музыка,
народ кинулся в пляс, плотно перекрывая въезд в
город.
— От Машаровых не уйдет! — басовито захохо-
тал Федор. — Так ли, нет, Гаврила?
Старший промолчал, только зыркнул волчьим
глазом. А Виссарион поддержал среднего брата, рас-
сыпался мелким бесом, неожиданным при его могу-
чей фигуре:
— Прежний генерал не уходил, и этот не уйдет.
Поначалу кажный зубы кажет, а опосля с ладошки
подбират крошки.
— Рразойдись! — налетели конные. — Генерал-
губернатор едет! Очистить дорогу!..
Однако никто и не подумал разбегаться да сто-
лы растаскивать. Наоборот, с визгом и смехом дев-
ки и парни обступили конников, не давая про ехать,
а тут и кибитка подоспела. За ней остановились
возки и конники арьергарда. Поднялись шум, гам,
суматоха...
— Regardez ça: que c’est beau!1 — Екатерина Ни-
колаевна, приоткрыв дверцу кибитки, залюбовалась
на праздничное разноцветье. Она поднялась, соби-
раясь выйти из кибитки, но Муравьев решительно
усадил ее на место. — В чем дело, друг мой? Я хочу
размять ноги и поздороваться с людьми. Они собра-
лись для встречи, и, наверно, это неприлично — об-
мануть их ожидания.
— Подожди, дорогая, — тяжело сказал Муравь-
ев. — Эта встреча — выдумка братьев Машаровых.
Помнишь, о них был разговор с Падалкой и Струве?
Жулики первостатейные, так и норовят власть на
крючок поймать. Мы не должны, не имеем права об-
щаться с ними! Особенно после Красноярска, где я
отменил всяческие званые застолья. И у них я отка-
зался обедать.
Екатерина Николаевна с жалостью посмотрела
на расстроенное лицо мужа, на котором читалась
какая-то детская беспомощность: он явно не знал,
что делать.
— Николай Николаевич, — подбежал к кибитке
адъютант Василий, — что прикажете?
Муравьев не ответил, глядя в переднюю стенку
кибитки, словно надеялся увидеть на ней спаситель-
ные указания. И, вполне возможно, даже не услы-
шал вопрос.
Но указаний не было, а оставаться в бездействии
далее было невозможно: еще подумают, что генерал-
губернатор боится.
— А с народом? — Екатерина Николаевна поло-
жила свою маленькую ручку на кулак мужа, крепко
стиснувший кожаную перчатку. — С народом об-
щаться можно?
Он уловил в ее голосе и сочувствие, и явную иро-
нию, но главное — подсказку. Да, конечно же, как
ему самому в голову не пришло: надо выйти к наро-
ду! И не ради разрядки щекотливой ситуации — это
его прямая обязанность царского вельможи!
1 Только посмотри на это: какая прелесть! (фр.)
![Page 29: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/29.jpg)
27Станислав Федотов Катрин
Николай Николаевич прикрыл другой рукой
ручку жены, благодарно пожал ее и вышел из ки-
битки. Катрин выскользнула за ним. Вася едва
успел галантно поддержать ее под локоток и знаком
подозвал Корсакова и Струве. Молодые люди вы-
строились в шеренгу позади Муравьевых. На вся-
кий случай.
Появление из кибитки генерал-губернатора с су-
пругой вызвало шумный восторг. Музыканты на сво-
их гармошках, балалайках и дудках сыграли нечто
похожее на туш. Охрана попыталась лошадьми оста-
новить людей, но Муравьев дал отмашку, казаки рас-
ступились, и народ двинулся к именитым гостям.
Впереди вышагивали Машаровы, с хрустом вминая
в снег большие меховые сапоги. За ними поспешали
девицы, неся на расшитом полотенце каравай с со-
лонкой.
Не дойдя пяти шагов до нового хозяина Восточ-
ной Сибири, Машаровы дружно склонились в пояс-
ном поклоне:
— Ваше превосходительство!..
Муравьев с непроницаемым лицом взял жену под
руку, они обогнули Машаровых как непредвиденное
препятствие и приблизились к девушкам с караваем.
Братья-промышленники за их спиной тяжело за-
топотали, скрипя снегом; видимо, не знали, что
предпринять дальше.
— Здравствуйте, красавицы! — с ласковой улыб-
кой обратился Муравьев к девушкам.
Те засмущались, неловко поклонились. Держав-
шая каравай даже присела, пытаясь сделать реве-
ранс, но пимы ее плохо гнулись, и она чуть не упа-
ла. Спасибо, генерал-губернатор и его супруга под-
держали в две руки, а то бы точно упала. Ее подруж-
ки дружно хихикнули, прикрыв рты цветными ва-
режками.
Муравьев отломил краешек каравая, обмакнул в
соль и с видимым удовольствием начал жевать. Ека-
терина Николаевна последовала его примеру, но, от-
щипнув кусочек, вдруг наклонилась и внюхалась в
обнажившийся мякиш каравая:
— Ah, mon dieu!1 Какой аромат! Мадемуазель, вы
сами это... сотворили?
— Не-а, — почти басом откликнулась «маде-
муазель» и хихикнула в сторону. — Маманя квашню
творила.
— А вкус — просто божественный! — Катрин по-
жевала корочку. — Во Франции нет ничего подобно-
го, да и в Туле тоже...
Между тем Муравьев дожевал свой кусочек, про-
глотил и огляделся — народ подобрался поближе и с
любопытством ждал продолжения столь интересно-
го события. Даже ребятишки перестали шмыгать
1 Боже мой! (фр.)
туда-сюда и стояли смирно, уставившись на строгое
начальство, которое не побоялось самих Машаро-
вых и не стало с ними здороваться.
Генерал-губернатор посмотрел в острые ребячьи
глазенки, усмехнулся про себя — вот и первое обще-
ние с народом — и приложил к козырьку картуза два
пальца.
— Здравствуйте, сибиряки! Как живется вам,
люди добрые?
— И тебе здоровьица... благодарствуем... живем
помаленьку... — загомонили в толпе. — Всяко бы-
ват...
— Если у вас есть жалобы на кого-то, даже и на
моих чиновников, пишите мне в Иркутск, в Главное
Управление. И ничего не бойтесь — у меня достанет
силы защитить вас от кого угодно. Но писать надо
только правду. Клеветы не потерплю и клеветникам
всыплю по первое число! Мне сам государь импера-
тор наказал говорить ему только правду, и я от вас
хочу того же.
— Слава царю-батюшке! — крикнул кто-то в
толпе. Народ заоглядывался, отыскивая смельчака.
— Слава императору! — поддержал генерал-
губернатор, снова отдавая честь. — Ура!
— Ура-а... — нестройно отозвались стоящие впе-
реди. Им столь же нестройно вторили те, кто подаль-
ше.
Машаровы стояли в стороне, хмуро поглядывая
на единение генерала с народом.
— Спасибо за встречу! — Муравьев еще раз при-
ложил два пальца к козырьку. — А теперь извольте
нас пропустить: спешим.
Люди заоглядывались на Машаровых, но те де-
монстративно повернулись к ним спиной, и тогда
мужики бросились растаскивать столы.
Поезд Муравьева унесся в снежную даль.
14
Милейшие люди Никита Федорович и Анна Василь-
евна Мясниковы после ознакомления с рекоменда-
тельным письмом из Петербурга приняли негоциан-
та Андре Леграна как родного сына. Тем более что
самим им Бог сына не дал, зато подарил трех доче-
рей, из коих последняя была еще в девицах, и при
взгляде на стройного красавца-француза у отца ек-
нуло сердце: а вдруг... чем черт не шутит... Еще и по-
тому гостю отвели прекрасные апартаменты на вто-
ром этаже громадного дома — по меркам Краснояр-
ска, настоящего дворца, построенного специально
выписанным из-за границы архитектором в стиле
ампир — с колоннами и лепными украшениями.
— Здесь, голубчик, совсем недавно, чуть боле не-
дели тому, останавливался наш новый генерал-
губернатор с супругой, — говорил Никита Федоро-
![Page 30: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/30.jpg)
28 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
вич, лично провожая дорогого гостя в приготовлен-
ные комнаты. — Проездом в Иркутск. Пять дней жи-
ли! Оказали честь!
— И как они вам показались? — довольно равно-
душно поинтересовался гость. При упоминании Му-
равьевых сердце его сжалось, сбившись с ритма, но
он даже малейшим движением не выдал волнения.
— Генерала мы почти и не видели, так, пару раз
за ужином: все дни он инспектировал состояние дел
в Енисейской губернии. Строг и суров, как никто до
него. Бедный Василий Кирилыч — это губернатор
наш Падалка — совсем голову потерял. Да и как не
потерять? Казна денег отпускает мало, на все не хва-
тает, а нашего брата, купца да промышленника, по-
щипать остерегается: вдруг донос кто-нибудь нака-
тает, что мздоимец он... После ревизии графа Тол-
стого, знаете ли...
Анри слушал вполуха: что ему до какого-то Васи-
лия Кирилыча и какой-то ревизии? Вот сам генерал,
а главное — Катрин, — совсем другое дело. Его служ-
ба и его любовь рядом ходят — не разорвать.
Воспользовавшись тем, что хозяин отвлекся, по-
правляя шелковую маркизу на окне, пропустившую
в случайную щель слишком яркий луч солнца, Анри
перевел разговор в нужное направление:
— А какова, на ваш взгляд, супруга генерал-
губернатора?
Никита Федорович чрезвычайно оживился:
— О, господин Легран, скажу с полной откро-
венностью: в жизни не встречал женщины очарова-
тельнее Екатерины Николаевны. Не знаю даже, что
поставить на первое место — красоту ее или ум: и то,
и другое в ней представлено необыкновенно. Кста-
ти, она — ваша соотечественница, но по-русски изъ-
ясняется очень мило и почти без акцента. А вы, mon
cher ami, где изволили учиться нашему языку?
— У меня был хороший русский учитель.
— О, да-да, весьма и весьма хороший!
— Вы назвали, уважаемый Никита Федорович,
супругу генерал-губернатора юной. Он что, много
старше ее?
— Точно не скажу, но, пожалуй, много. Хотя и
сам не стар вроде бы, нет и сорока. А ей больше во-
семнадцати и не дашь. Но любит его — беззаветно:
все разговоры только о муже... О том, как он герой-
ски воевал, сколько ран получил...
Анри помрачнел сильнее, чем мог себе позво-
лить, но Никита Федорович ничего не заметил. За
время их беседы он успел провести гостя по апарта-
ментам, попутно устраняя лишь ему заметный бес-
порядок: то канделябр стоит не в центре стола, то
подушка на диване не так лежит, то картина на стене
слегка покосилась... И как раз на своих последних
словах достал из жилетного кармашка золотые часы,
щелкнул крышкой:
— Располагайтесь, голубчик, как вам удобно, а
через час я пришлю за вами: не откажите в любезно-
сти отобедать с нами.
— Благодарю. Почту за честь.
Когда Анри в сопровождении слуги явился в
столовую, все семейство Мясниковых было в сборе
за длинным столом. Оно оказалось довольно мно-
гочисленным: на обед приехали старшие дочери с
мужьями и детьми — у каждой по ребенку, трех и
пяти лет. Хозяин дома сидел во главе стола, гостю
отвели место по правую руку, рядом с Анастасией,
хорошенькой, круглолицей, с естественным милым
румянцем на щеках и толстой русой косой, из кото-
рой выбились и завились на висках пшеничные ло-
коны.
— Знакомьтесь, господа, — сочным тенором (di
forza — отметил для себя Анри) произнес Никита
Федорович, прежде чем француз опустился на
стул, — месье Андре Легран, наш брат негоциант из
самой Франции, представитель торгового дома «Па-
рижский парфюмер». А это, господин Легран, весь
мой род. Небольшой, но дружный, что я констати-
рую с большим моим удовольствием.
Анри слегка всем поклонился и уверенно уселся
на предложенное Никитой Федоровичем место. По-
путно заметил, как Анастасия бросила на него иско-
са быстрый взгляд, зарумянившись еще больше, и
несказанно удивился про себя: вдруг оказалось, что
это ему очень даже приятно.
Неужели он стал забывать Катрин именно те-
перь, когда до нее, как говорят русские, рукой по-
дать? Конечно же нет, одернул он себя, единствен-
ное, чего ему по-настоящему хочется, — это настичь
Катрин, взять ее в охапку и унести в укромное ме-
стечко, как он делал не раз всего каких-то четыре го-
да назад. Вызванная из памяти картина с такой ярко-
стью предстала перед глазами, что Анри чуть было не
зажмурился и не потянулся всем телом, как это слу-
чалось всякий раз, когда вспоминались свидания с
озорной кузиной.
Впервые... ей еще не было шестнадцати... гибкая
стройная фигурка, больше похожая на мальчише-
скую... она и одеваться любила как мальчишка, что-
бы удобней было скакать верхом по лесистым скло-
нам предгорий... да уж, озорница была во всем — что
в играх, что в скачках, что в купании... как она увлек-
ла его в скачки наперегонки, когда он в очередной
раз приехал в гости к дядюшке в château de
Richemond1... ему тогда было двадцать два... а потом
у озера... она так легко сбросила с себя одежду...
Анри все-таки зажмурился и тут же услышал
встревоженный громкий шепот справа:
1 Замок де Ришмон (фр.).
![Page 31: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/31.jpg)
29Станислав Федотов Катрин
— Месье Легран, вам нехорошо?
Он открыл глаза и чуть повернул голову к Анаста-
сии, недовольный ее вмешательством в его сугубо
личные грезы:
— Благодарю, мадемуазель, все в полном по-
рядке.
Она смутилась, зарделась и уткнулась в свою та-
релку.
— О чем это вы там шепчетесь? — с добродуш-
ным любопытством пророкотал Никита Федорович.
— Ни о чем, батюшка, — слишком быстро отве-
тила Анастасия.
— Мадемуазель Анастасия поинтересовалась
моим самочувствием. Видимо, из-за того, что я про-
сто немного устал с дороги, — вполголоса пояснил
хозяину Анри.
— А я-то решил, что вы уже договариваетесь о
совместной прогулке по городу. Настенька очень хо-
рошо его знает, может многое порассказать. Обрати-
те внимание, голубчик...
Слова Никиты Федоровича прозвучали для Анри
открыто, словно бы он и не пытался скрывать свои
далекоидущие намерения в отношении дочери. Она,
похоже, догадалась и закраснелась так, что слезы
выступили на глазах.
— Батюшка, ну что вы такое говорите?!
Вскрикнула, выскочила из-за стола и убежала.
— Да что я такого сказал? — растерялся и рас-
строился отец, оглядывая всех присутствующих за
столом. Анна Васильевна осуждающе поджала губы,
впрочем, не смея выступать против мужа. Дочери и
зятья также помалкивали — видать, вышколены от-
цом и тестем. А он сам продолжал оправдываться: —
Господин Легран с Красноярском не знаком, ему ин-
тересно... Не так ли, голубчик?
Оправдания его звучали довольно неуклюже, но
Анри почти машинально покивал головой, чем вы-
звал откровенную радость Никиты Федоровича:
— Так о том и талдычу, то есть, простите, голуб-
чик, говорю. Погуляйте с Настенькой, прокатитесь
на санках по городу. А в субботу, с утреца, заложим
тройки и рванем на Столбы, на нашу заимку. Это за
Енисеем. Красотища там, скажу вам, голубчик, про-
сто неописуемая, нигде ничего подобного не увиди-
те. В баньке попаримся, в прорубь окунемся, лося-
тинкой свежей да строганинкой душу потешим...
Э-эх!
Никита Федорович разгорячился, глаза заблесте-
ли, усы встопорщились, он как будто еще шире стал
в плечах. При упоминании о заимке — это, навер-
ное, загородный дом, подумал Анри — все за столом
оживились, заулыбались, запереговаривались. По
всему было видно, что такие выезды на природу не-
редки и приносят большое удовольствие. Понравит-
ся ли подобный пикник ему, Анри, неизвестно, од-
нако для познания Сибири он, разумеется, необхо-
дим. И гость улыбнулся хозяину, выказывая искрен-
нюю радость от столь экзотической перспективы.
— Мы с мадемуазель Анастасией обязательно
прокатимся на санках. Завтра, с утра. А сейчас... —
Анри поднялся. — А сейчас, извините, мне надо от-
дохнуть. Благодарю за обед.
— Ждем вас к ужину, — еле слышно сказала Анна
Васильевна, и это были первые слова, услышанные
от нее Анри с момента его появления в доме.
Он откланялся. Хозяин проводил его до двери и
отправил одного из слуг сопровождающим, дабы
гость не заблудился.
Что уж он так-то настойчиво предлагает в жены
дочку, явно свою любимицу, размышлял Анри, сле-
дуя за провожатым, крепким русокудрым парнем в
цветастой атласной жилетке, белой рубахе навыпуск
и мягких сапогах. Такая красивая девушка, явно не-
глупая и, несомненно, обладающая мощным любов-
ным магнетизмом — просто она еще об этом не по-
дозревает, — неужели есть какие-то проблемы с за-
мужеством? Да нет, вряд ли, скорее, папаша хочет ей
лучшей участи, европейской жизни. И не было бы
Катрин — чем Анастасия ему не пара? Вполне...
вполне...
Анри лежал без сна на широкой кровати под жар-
ким пуховым одеялом и снова и снова прислушивал-
ся к своим мыслям и не переставал им удивляться.
Никогда прежде он не допускал ничего подобного.
Наверное, сказалось длительное воздержание: по-
следнее любовное приключение случилось у него
накануне отъезда из Франции, где-то в начале нояб-
ря. Да, у него были женщины, и немало. Но всегда
впереди и выше всех стояла Катрин. А теперь вдруг
рядом с ней, хотя и немного позади, начала вырисо-
вываться эта русская Настя. Анастасия. Это удивля-
ло, немного пугало и в то же время ощутимо притя-
гивало Анри. Он вновь почувствовал себя подрост-
ком, с замиранием сердца подсматривавшим, как
переодевается ко сну молоденькая горничная Ко-
ринна...
Вслед за Никитой Федоровичем Анри шагнул в
парную и едва не упал, когда обжигающий жар во-
рвался в грудь вместе с вдыхаемым воздухом — хоро-
шо, поддержал вошедший следом старший зять хо-
зяина Алексей. Сразу вспомнилась прокаленная
солнцем алжирская пустыня, по которой брели они
с Вогулом после побега. Но там были изнуряющие
песчаные дюны, а тут — ступенями великанской
лестницы — несколько широких деревянных полок,
«полков», как назвал их Никита Федорович. В углу,
справа от входа, в полумраке играло огненными
змейками на прогоревших дровах жерло железной
![Page 32: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/32.jpg)
30 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
печи, по верху которой в железном корыте громоз-
дились большие округлые камни.
Уши припекло, и Анри поспешил спрятать их под
шапку-треух, которой его снабдили в предбаннике.
Он еще удивился, зачем в бане шапка, но теперь по-
нял — зачем.
— Банька у меня — по-белому, — говорил между
тем Никита Федорович, помогая гостю подняться на
первый полок. — Это значит: дым от каменки уходит
на улицу не через дыру в потолке, а в трубу, и копоти
в парной нету. Поэтому вы, голубчик, можете спо-
койно на полок ложиться — не замажетесь...
Куда там ложиться! Анри попробовал для начала
присесть и тут же подпрыгнул, ругаясь по-фран-
цузски: ему показалось, что он сел на раскаленную
печку. Зятья Никиты Федоровича не смогли удер-
жаться от смеха, за что тесть незлобиво погрозил им
кулаком.
— Э-э, голубчик, так не годится — не зная броду,
соваться в воду. У вашего брата европейского могут
ненароком и волдыри вскочить. Мы-то, мужики, на-
род привычный... Ну-ка, Андрейша, — кивнул он
младшему зятю, — принеси из предбанника подкла-
дыш, только ополосни его в кадке.
Андрейша принес белую дощечку, окунул ее в во-
ду, налитую до краев в стоявшую в углу большую
бочку, и Анри с облегчением умостился на живи-
тельной прохладе мокрого дерева — с краю полка,
подальше от жерла печи. К воздуху он уже приды-
шался и теперь с интересом наблюдал, что будет
дальше.
А дальше, по его последующему мнению, нача-
лось нечто ужасное.
Алексей большим ковшом зачерпнул воды и ока-
тил верхний полок. Никита Федорович быстренько
поднялся туда и улегся на живот. Андрейша выско-
чил в предбанник, принес бочонок с пивом, нацедил
в тот же ковш и выплеснул пиво на раскаленные
камни. Полыхнула волна жаркого хлебного духа, та-
кая горячая и упругая, что Анри буквально смело с
полка на пол. А Никита Федорович и зятья только
крякнули: хорош-ш-шо-о!
— А ну, сынки, поддай в четыре руки, — прика-
зал хозяин.
На лавке под окном стояло деревянное корыто с
запаренными вениками. Зятья выхватили по одно-
му в каждую руку, встряхнули так, что горячие брыз-
ги осыпали парную, и полезли наверх, к тестю,
бело-розовой глыбой горбившемуся на дымящемся
полке.
Анри с замиранием сердца следил, как они усерд-
но охлестывали, потом нежно оглаживали вениками
и снова от всей души полосовали гибкими ветками
быстро красневшее тело Никиты Федоровича. Ему
было страшно подвергнуться такому истязанию, и в
то же время в душе нарастало восхищение этим туч-
новатым русским купцом, который кряхтел и охал
под хлесткими ударами и все-таки требовал «поддать
жару» еще и еще.
Когда «экзекуция» закончилась и зятья под руки
свели своего «отца родного» вниз, Никита Федоро-
вич оттолкнул их и поманил гостя за собой. Они
вышли в просторный предбанник, где посреди боль-
шого стола возвышался дымящий легким парком са-
мовар, а вокруг него толпились плошки с разными
яствами и бутылки с разноцветными напитками.
Анри думал, что они сейчас сядут пить и закусывать,
чего ему вовсе не хотелось, но хозяин распахнул
дверь на улицу и, окутанный густыми клубами пара,
вышел на чистый снег.
Баня стояла на берегу небольшого лесного озер-
ца, которое сейчас, естественно, замерзло и покры-
лось толстым слоем чистого снега, но в снегу была
расчищена дорожка, ведущая к широкой и длин-
ной — метров десяти — проруби. Дорожка оканчива-
лась деревянной лесенкой, уходящей в темную воду,
покрытую тонкой корочкой льда.
Выглядывая из двери предбанника и поеживаясь
от приятного холода, текущего вдоль ног с улицы,
Анри с тихим ужасом увидел, как Никита Федоро-
вич, скользя босыми ногами по наклонной дорожке,
сбежал к проруби и бултыхнулся в воду. Во все сто-
роны полетели искристые осколки льдинок, разбе-
жавшиеся волны оплеснули ледяные берега, бледно-
зеленая масса, напомнившая виденного однажды
кальмара, двинулась под водой к дальнему концу
проруби.
Никита Федорович вынырнул с шумом-плеском,
ухнул и поплыл обратно вразмашку, высоко вскиды-
вая руки и молотя по воде ногами. Выбрался по ле-
сенке на лед, помахал руками, несколько раз присел
и поспешил к бане, ступая по краю дорожки, где бы-
ло не так скользко.
Мимо Анри вывалились на улицу распаренные
зятья и один за другим тоже ринулись к проруби.
— Ух-х, здорово! — широко улыбаясь, произнес
Никита Федорович и подмигнул Анри. — Ну, как,
гостенек, рискнете али слабо?
Анри взглянул поверх его еще дымящей паром
головы на большущий рубленый дом — главное жи-
лище заимки, — стоявший неподалеку на взгорке, и
увидел на балконе второго этажа три женские фигур-
ки в цветных полушубках — сестры Мясниковы в
ожидании своей очереди баниться любовались купа-
нием мужчин. Им овладело озорство и мальчише-
ское желание предстать перед Анастасией не хуже
сибиряков.
— А кто будет меня стегать? — спросил он.
— Как кто? — удивился Никита Федорович. —
Конечно, я.
![Page 33: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/33.jpg)
31Станислав Федотов Катрин
— Ну, тогда, как у вас говорят, — была не была!
— Была не была! — захохотал хозяин и потащил
гостя в парную.
И снова Анри не спалось. Его все еще не отпуска-
ли впечатления прошедшего дня — они были столь
ярки, что даже сейчас, спустя несколько часов, он
чувствовал под сердцем острые иголочки удоволь-
ствия от их экзотичности.
Анри блаженно потянулся, вспомнив, какими
глазами посмотрела на него Анастасия, когда он,
прошедший огонь от веников в руках Никиты Федо-
ровича, ледяные воды проруби и медные трубы вос-
торга сибиряков, возвращаясь из бани, встретился
со всей женской частью семейства, направлявшейся
на смену мужчинам. В глазах Насти сияла восхи-
щенная влюбленность; он сразу понял, что она виде-
ла его обнаженного, мускулистого, когда, выскочив
из парной, он кубарем прокатился по сугробам до
проруби, нырнул, поплескался и потом гордо шагал
обратно, донельзя довольный собой. С пылу-жару
он тогда совершенно забыл о том, что его могут ви-
деть чьи-то нескромные глаза. А когда вспомнил,
мысленно махнул рукой: ну и пусть смотрят — ему
как мужчине стесняться нечего.
В предбаннике они выпили по чарке кедровой
настойки, вкусом и цветом напоминавшей хорошо
выдержанный коньяк, закусили необыкновенно
вкусными пирогами с осетровой вязигой, а вернув-
шись в дом, где на первом этаже, в большом зале,
был накрыт стол для обеда, приступили к основа-
тельной трапезе, в которой чего только не было —
начиная от остро пахнущей соленой черемши и ту-
шеного папоротника с мясом и грибами до кабаня-
тины с черносливом под винным соусом.
А до чего была вкусна хрусткая квашеная капуста
с белесой клюквой! А малосольные — это в конце-то
зимы! — крепенькие огурчики, а соленые грузди и
рыжики под стаканчик водки, такой холодной, что
стекло на глазах покрывается налетом изморози...
Деревянная миска с белой нельмовой, от души на-
перченной строганиной соседствовала с хрусталь-
ной салатницей, полной черной рассыпчатой икры,
в которую была попросту воткнута серебряная лож-
ка — ешь не хочу! А уж когда прислуживающий за
столом юркий паренек Васятка внес блюдо с горой
дымящихся пельменей, от которых сразу же пошел
одуряющий запах и в рот, уже уставший принимать
разносолы и вкуснятины, вмиг набежала вязкая
слюна, Никита Федорович поднялся во весь свой
немалый рост и взял в руки большой серебряный
ковш с двумя ручками. Васятка тут же наполнил его
из бочонка желтоватой жидкостью.
— Господин Легран, — торжественно начал ку-
пец, — голубчик вы наш, гость дорогой. Мы знаем,
что европейцы — народ хлипкий, к морозу и жаре
малостойкий, вы же показали себя более чем до-
стойно, а потому я предлагаю выпить с нами
самогона-первача и побрататься с сибиряками. По-
тому этот старинный ковш и зовется братиной. Нас
здесь четверо — за каждого по глотку, ну и братский
поцелуй в придачу. Как, не побрезгаете? — И протя-
нул ковш через стол.
— Почту за честь. — Анри встал и принял тяже-
лую братину, ощутив пальцами резной рисунок по
серебру.
В нос ему ударил аромат разнотравья, в котором
совершенно потерялась легкая дымка алкоголя.
Анри уже доводилось пробовать русский самогон,
и тот ему не понравился своим сивушным амбре.
Не вызывал удовольствия и свой, отечественный
кальвадос — тоже самогон, только яблочный, ко-
торый с легкой руки крестьян Кальвадоса гонят те-
перь по всей Франции. Этот же «первач», как на-
звал напиток Никита Федорович, прямо-таки кол-
довски заманивал хлебнуть полным ртом. Хотя Ан-
ри предполагал, что крепость его может превзойти
все ожидания.
Тем не менее он хлебнул. И тут же понял, что
останавливаться нельзя, иначе на второй и последу-
ющие глотки просто не хватит мужества, и довел
процедуру до конца — со всеми объятиями и поцелу-
ями. Братаясь с хозяином, Анри почувствовал, что
ноги его стали вдруг ватными и подкосились. Ники-
та Федорович, держа гостя аккуратно под мышки,
усадил его на стул и почти насильно заставил про-
глотить несколько горячих пельменей с уксусом.
— Ничего, ничего, голубчик, сей момент все об-
разуется. Головка прояснится, и слабость уйдет. Это
с непривычки, это ненадолго... — приговаривал он,
подцепляя вилкой очередной пельмень и отправляя
его в рот гостя. Заметив струйку сока, стекшую тому
на подбородок, Никита Федорович самолично про-
мокнул ее крахмальной салфеткой.
Анри уклонялся, бормотал извинения, ему хоте-
лось сползти на пол, стать на четвереньки и хотя бы
таким образом добраться до дивана или кровати,
чтобы провалиться в спасительный сон, но это, как
он понимал краем сознания, ему вряд ли удастся.
И не потому, что не пустит хлебосольный хозяин, на-
званый «брат», а просто — не хватит сил.
Есть ему совершенно не хотелось, но Никита
Федорович все твердил «надо, голубчик, надо», все
запихивал в него скользкие, но такие вкусные ко-
мочки теста с мясом, и Анри вдруг почувствовал: а
ведь и верно, в голове яснеет, окружающие лица и
предметы теряют расплывчатость и серый налет,
становясь с каждой минутой более четкими и вновь
обретая нормальные цвета. Вот и руки-ноги стали
слушаться почти как прежде, так что Анри в какой-
![Page 34: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/34.jpg)
32 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
то момент перехватил руку Никиты Федоровича,
вынул у него из пальцев вилку и вместо очередного
пельменя подцепил на нее истекающей рассолом
квашеной капусты и с удовольствием захрумкал бе-
лой сочной нарезкой, освежающей рот и, кажется,
саму душу.
Тарелка наваристой стерляжьей ухи, а вернее ска-
зать, юшки, потому что подали почти чистый рыб-
ный бульон, покрытый золотистыми пятнами жира,
завершила благое дело отрезвления. Прикончив ее,
Анри повеселел, и это сразу же уловили его новые
«братья».
— Наш человек! — с какой-то даже гордостью за
гостя, выдержавшего суровые испытания, молвил
Никита Федорович, и застолье огласилось дружным
мужским смехом.
Отсмеявшись, Анри почувствовал, что нужно,
просто необходимо пойти к себе, иначе он оплоша-
ет, заснув прямо за столом, да еще перед возвраще-
нием женщин из бани. Поэтому он встал и напра-
вился к лестнице на второй этаж, приготовившись
настаивать на своем, если его вздумают удерживать.
Новоназваные «братья» тоже встали, однако никто
гостю не препятствовал — они просто проводили
«брата», чтобы он ненароком не оступился.
Прежде чем раздеться и лечь, Анри подошел к
окну и открыл его — хлебнуть свежего воздуха. Из
окна открывался прекрасный вид на скальные «пе-
рья», на заснеженные языки тайги между ними;
ярко-белое, искрящееся под солнцем пространство
слепило глаза, вытаивало слезы...
Анри глянул ниже и... обнаружил на идеально чи-
стом снежном холсте три обнаженные женские фи-
гуры: две на краю проруби — своими формами до-
стойные кисти Рубенса, чьи картины довелось ему
лицезреть в Лувре, а третья, выходящая из воды, до
восторженной жути напомнила пятнадцатилетнюю
Катрин и одновременно — Коринну.
Острыми глазами он охватил все подробности,
судорожно сглотнул и вновь почувствовал себя тем
самым четырнадцатилетним мальчишкой, спрятав-
шимся на груше под окном служанки. Он мог бы по-
любоваться и на старших сестер, но они его совер-
шенно не интересовали, а за Настей его взгляд сле-
довал вплоть до дверей бани, за которой скрылись
купальщицы.
И тут как-то разом на него навалилась неимо-
верная усталость, и он рухнул сразу и на постель, и
в сон.
Он проспал, как был, одетый, часа четыре и про-
снулся в самый раз к ужину, чувствуя себя превос-
ходно. Сходил в туалет — теремок в углу двора, по-
том умылся и к столу вышел свеженький как огур-
чик. Так сказал, завидев гостя, веселый Никита Фе-
дорович.
Оказывается, после бани и полуденной трапезы
спали все. Только встали на час раньше Анри. Ви-
димо, почитая после «братания» гостя за «своего»,
чувствовали себя свободно и оделись по-домаш-
нему — мужчины в халаты, женщины в капоты.
Только Настенька по-прежнему была в платье, но
тоже сменила его на более простое, без дорогой от-
делки. Голубое в белый горошек, в меру декольти-
рованное — вырез прикрывала белая в голубой го-
рошек шемизетка, — оно шло ей чрезвычайно. Ан-
ри отметил это с особенным удовольствием, пред-
ставляя теперь, какова она под платьем. Сам Анри
тоже остался в сюртуке, хотя мог облачиться в рас-
шитый турецкими мотивами шлафрок, любезно
предложенный — висел на спинке стула в спаль-
не — хозяином.
За ужином их с Настей, как и в первый раз, усади-
ли рядом. Жених с невестой, усмехнулся про себя
Анри. Ему не нравилось такое неприкрытое давле-
ние, оно вызывало у него глухой внутренний протест
и сопротивление, хотя собственно против девушки
он не имел ничего. Даже больше того. «Если бы не
Катрин, — с грустным сожалением думал Анри, — то
и давить на меня было бы не нужно».
Катрин... Не проходило дня, чтобы Анри не ду-
мал о ней. Нет, страстью он уже давно не пылал, но
и любовь не угасала. А самым главным было то, что
перед его отъездом в Алжир они поклялись быть
верными своей любви; он не сомневался, что Ка-
трин стала жертвой известия о его смерти, но в глу-
бине души продолжает его любить, и Анри не мог
стать клятвопреступником. В нем очень прочно
укоренилось и жило чувство долга, воспитанное
традициями дворянской чести, и это чувство тоже
питало память о Катрин. На нем, на чувстве долга,
успешно сыграл и виконт Лавалье, когда, уже после
разговора в Люксембургском саду, давал капитану
Дюбуа подробные инструкции. Кстати, эти ин-
струкции позволяли ему натурализоваться в любом
удобном месте, с тем чтобы стать резидентом на
многие-многие годы. «Любовь разведки не знает
границ времени и пространства, — довольно цинич-
но пошутил Лавалье. — Главное достоинство развед-
чика — высокая потенция. — И, заметив ирониче-
скую усмешку Дюбуа, добавил: — К добыванию
нужной информации». Породниться с купеческой
семьей, ведущей торгово-промышленные операции
по всей Сибири, — для разведки идеальное прикры-
тие, но... Катрин, Катрин и еще раз Катрин — ее пе-
реступить он не мог.
...Анри стало невыносимо жарко под периной,
он потянулся всем телом и даже застонал сквозь
стиснутые зубы — до того ему захотелось женской
ласки. Перед крепко зажмуренными глазами по-
плыли цветные пятна, а затем сквозь них неясным
![Page 35: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/35.jpg)
33Станислав Федотов Катрин
рисунком проступило миловидное девичье лицо.
Кто это — Коринна?.. Катрин?.. Да нет, Анаста-
сия, Настя... или как ее называет Никита Федо-
рович?
— Настенька, — вслух произнес Анри, не откры-
вая глаз. И повторил врастяг, словно пробуя непри-
вычное слово на вкус: — На-асте-ень-ка-а...
— Я здесь, милый... — прошелестел ветерком от-
ветный нежный шепот, и, прежде чем Анри очнулся
от грезы, горячие мягкие губы закрыли его рот, а пу-
шистые волосы упали ему на лицо.
15
Николай Николаевич волновался, как не волновал-
ся до того никогда. Даже встречаясь с императором,
не говоря уже о министрах, вплоть до канцлера Нес-
сельроде, его явного недоброжелателя. Перед импе-
ратором он благоговел, монаршее расположение к
нему вызывало в душе восторженное умиление и
чувство бесконечной благодарности за то, что госу-
дарь выделил его, обласкал и возвысил. При этом,
как ни странно, не боялся «попасть под горячую ру-
ку», «оказаться в немилости» или «быть удаленным
от двора». Во-первых, потому, что и не был «при дво-
ре», по сути, считал себя не вельможей, а прежде все-
го слугой царю и Отечеству и соответственно оцени-
вал свои права и обязанности. Во-вторых, стремился
служить «не славы ради, а пользы для», и потому
пребывал в полной уверенности, что император раз-
берется и воздаст по справедливости, хотя бы и по
прошествии времени.
Так он судил, будучи и начальником отделения
Черноморской линии, и губернатором тульским, не
изменил своего суждения и теперь. Но вот накануне
официального взаимного представления с чинов-
никами, офицерами — ведь он по должности стал
главнокомандующим всеми войсками края — и
представителями местного общества Муравьев не-
ожиданно для самого себя заволновался так, что да-
же сердце застучало, и, пройдя каких-то два шага на
ватных от слабости ногах, опустился на край дивана
в гостиной.
Екатерина Николаевна и адъютант Вася броси-
лись к нему с двух сторон:
— Николя!..
— Дядюшка!..
— Ничего, ничего... — Николай Николаевич от-
вел их заботливо-тревожные руки и усмехнулся: —
Оказывается... я — трус... Я уже столько знаю про
всех этих, — он кивнул в сторону приемной залы его
губернаторского дома, откуда глухо доносился шум
большого собрания людей, — что просто не пред-
ставляю, как себя вести... Боюсь подать руку недо-
стойному, а то и сорваться...
— Я знаю, что делать, — сказал Вася. Все-таки
он уже имел опыт, послужив адъютантом у прибал-
тийского генерал-губернатора Головина. — Вам, дя-
дюшка, надо взять правую руку на перевязь — она
же у вас раненая, — и тогда не надо будет никому
подавать.
— А и верно, — хмыкнул Николай Николае-
вич. — Светлая у тебя голова, Вася.
Екатерина Николаевна даже захлопала в ладоши
и поцеловала Васю в щечку, вызвав на его лице яр-
кую волну смущения.
Через минуту была найдена черная атласная лен-
та, и правую руку генерал-губернатора заботливо
уложили в повязку. И тут большие напольные часы,
оставшиеся от прежнего хозяина дома, Вильгельма
Яковлевича Руперта, начали бить десять.
— Вася, с последним ударом объявляй о выхо-
де. Генерал-губернатор должен быть образцом точ-
ности.
Вася кивнул, считая удары, на девятом выскольз-
нул за дверь (шум в зале мгновенно стих), и на деся-
том Муравьевы услышали, как он объявил:
— Его превосходительство генерал-губернатор
Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев.
— С Богом! — Екатерина Николаевна перекре-
стила мужа и подтолкнула к распахнутой двери.
Князь Сергей Григорьевич Волконский, вернее,
бывший князь, поскольку был лишен дворянства
еще в июле 1826 года, следовательно, без малого
двадцать два года назад, стоя перед зеркалом в при-
хожей, занимался совершенно не княжеским делом,
а именно — подстригал свою окладистую седую бо-
роду, когда в дверь внезапно позвонили. Волконские
в этот утренний час никого к себе не ждали — не по-
тому, что для визитов время было слишком раннее, а
потому, что к ним с визитами вообще редко захажи-
вали. Только из своих, декабристов, — кто по разре-
шению жандармского полковника Горашковского
приедет в Иркутск на лечение или еще по какой не-
отложной надобности. Первым делом, конечно,
Сергей Петрович Трубецкой, которому уже три года
как высочайше дозволено регулярно навещать свое
многочисленное семейство. Но Сергей Петрович то
и дело нарушает предписание жандармского управ-
ления: куда как чаще, чем раз в месяц, бывает в до-
мике на Арсенальной, где обретается Екатерина
Ивановна с детьми. Рискует — вне всякого сомне-
ния: во власти Горашковского вообще запретить
свидания на неопределенный срок, — однако лю-
бовь, она жандармам не подчиняется. А Сергей Пе-
трович любит свою ненаглядную Катеньку как два-
дцатилетний: Сонечке, вон, четыре годика, отцу ее
все пятьдесят восемь, матушке почти пятьдесят, а,
того гляди, еще кого-нибудь сообразят.
![Page 36: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/36.jpg)
34 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Из Усть-Куды, что на берегу Ангары, верст десять
от Урика, где после отъезда Волконских остался Па-
нов Николай Алексеевич, все чаще наведывается в
Иркутск Петр Александрович Муханов; оттуда же
наезжает Александр Викторович Поджио. Вернее,
наезжал, вместе с братом Иосифом, да случилась бе-
да: приехали братья к Волконским на Рождество
Христово в этом году, а Иосиф хлебнул водки не в то
горло и помер. Александр похоронил брата на Иеру-
салимском, главном городском кладбище и больше в
Иркутске не появлялся. То ли горюет, то ли обиделся
на что-то.
А из местного общества почти никто к Волкон-
ским не заглядывал: опасались обвинения в связях с
государственным преступником, хоть и отбывшим
каторгу на рудничных работах в Благодатном да на
Петровском Заводе, что за Нерчинском, но находя-
щимся на бессрочном поселении. Мария Николаев-
на, страстно любившая книги, музыку, интересных
людей и за двадцать лет не остывшая в своей стра-
сти, тихо страдала от вынужденного однообразия
ссыльной жизни, занималась детьми и много време-
ни проводила за своим фортепьяно или роялем —
музицировала, пела романсы и учила музыке сына и
дочку.
Но сейчас время для музыкальных занятий было
слишком раннее. Дети не шумели: Миша убежал в
гимназию, а тринадцатилетняя Лена рукодельнича-
ла в своей комнате. Мария Николаевна на кухне рас-
поряжалась завтраком — оттуда доносился ее не-
громкий разговор со стряпухой Груней, — поэтому
колокольчики в тишине дома прозвучали столь рез-
ко и неожиданно, что рука Сергея Григорьевича
дрогнула, и ножницы выхватили лишний клок во-
лос. Получилось очень заметно и некрасиво. Нельзя
же в таком виде встречать посетителя, кто бы он ни
был, а удобное для цирюльных дел зеркало было
только тут, в прихожей.
Колокольчики над дверью снова дернулись, из-
дав звонкую полугамму «до-ре-ми». Сергей Григорь-
евич выругался и пошел по лестнице наверх, где бы-
ли жилые покои, крикнув через перила в глубину
первого этажа:
— Эй, Афанасий, оглох, что ли? Звонят!
Не оглядываясь, но слыша, как в прихожую вы-
бежал молодой парень Афоня, нанятый в услужение
еще в Урике, и не дожидаясь, пока он откроет не-
жданному посетителю дверь, Волконский ушел в
спальню, где тоже было зеркало, но — стояло оно на
туалетном столике жены, что при высоком росте
Сергея Григорьевича было крайне неудобно.
Докладывать ему о посетителе не стали, видимо,
кто-то заявился к жене, и он, неловко пригибаясь,
все же исправил допущенное в бороде безобразие,
укоротив ее не меньше, чем на полвершка.
Он не слышал, как в спальню вошла Мария Ни-
колаевна, и увидел ее отражение в зеркале — выра-
жение ее лица было такое изумленно-напряженное,
что он испуганно выпрямился и повернулся:
— Что случилось, Машенька? Что-то с Мишей?
Она отрицательно мотнула головой и потыкала
пальцем вниз и назад:
— Сережа, там... там...
— Что — там?! — довольно резко спросил муж.
Мария Николаевна сглотнула и сипло сказала:
— Посыльный приходил от генерал-губер на-
тора...
— И — что? Нас опять разлучают? Новая метла...
Она снова отрицательно качнула головой и от-
кашлялась, вернув нормальный голос:
— Муравьев с супругой нанесут нам визит, Сере-
жа. В два часа пополудни.
Сердце Сергея Григорьевича екнуло и застучало
так часто-часто, что он невольно приложил руку к
груди, словно пытаясь его придержать.
— Что это, Маша? — прошептал он. — Неужели
пришел конец всем нашим мучениям?
Она положила свою руку поверх той, что прижи-
малась к сердцу, заглянула снизу вверх в его утонув-
шие под густыми бровями серые глаза, в которых бо-
язливо просверкивала слабая надежда:
— Вряд ли так просто, Сережа. Подождем — ско-
ро все прояснится. Я пойду распоряжусь насчет обе-
да. И пошлю Афоню к Трубецким: вдруг Сергей Пет-
рович в городе — пусть приходят.
Обед был, по словам Марии Николаевны, скром-
ный, а, по мнению Муравьевых, более чем достой-
ный. Соленые грузди, рыжики и маслята с подсол-
нечным маслом; капуста квашеная с мороженой
клюквой; огурчики малосольные; свекла, тертая со
сметаной, чесночком и кедровыми орешками; салат
под домашним соусом «Сибирский провансаль»;
строганина из нельмы и муксуна; паштет из лоси-
ной печенки; стерляжья уха; медвежатина «огро-
тан»; жареная лосятина с отварным картофелем и в
завершение — арбуз, да не соленый, а свежий! Каж-
дое блюдо, подаваемое принаряженными Груней
или Афоней, сопровождалось пояснениями хозяев:
грибы и клюкву собирали всей семьей, овощи и ар-
бузы выращены в теплице самим Сергеем Григорье-
вичем, рыбу ловил он же, а вот медведя и лося зава-
лили в тайге близ Урика Афоня со своим отцом.
И даже масло для грибов и соуса отжимал старший
Волконский из подсолнухов, поднявшихся в той же
теплице.
— Солнца здесь предостаточно, — говорил Сер-
гей Григорьевич, поднимая рюмку зеленого стекла с
водкой самогонного производства за здоровье не-
прошеных, но весьма важных гостей, — но тепла по
![Page 37: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/37.jpg)
35Станислав Федотов Катрин
весне не хватает. Опять же заморозки... Вот теплицы
и выручают. Не ради бахвальства скажу: многие в
Иркутске опыт наш перенимают и весьма успешно.
— Это замечательно, уважаемый Сергей Григорь-
евич, но откуда у вас в начале весны малосольные
огурчики и свежий арбуз? Каким чудом это объяс-
нить? — не мог скрыть изумленного восхищения
именитый гость.
— Это не чудо, ваше превосходительство, я в чу-
деса давно не верю. Просто есть специальный ре-
цепт засолки и есть правила хранения. Первому ме-
ня научили русские сибиряки, а второму — один ста-
рый китаец, живший в Урике. Умер недавно, мир его
праху...
Вернувшийся из гимназии шестнадцатилетний
Миша и Леночка сидели напротив Екатерины Ни-
колаевны и то и дело бросали на нее восторженные
взгляды; каждый раз, встречаясь с гостьей глазами,
Миша краснел и утыкался в тарелку, а Леночка ти-
хонько хихикала над братом.
После обеда мужчины ушли в кабинет хозяина,
Миша с большой неохотой отправился делать гим-
назические задания, а женщины уединились в ком-
нате Марии Николаевны, небольшой, но очень уют-
ной, где главной достопримечательностью было пи-
рамидальное фортепьяно. Хозяйка усадила гостью
на диванчик с гнутой спинкой и бархатной обивкой,
Леночка тут же устроилась рядом, почти прижалась
к Екатерине Николаевне, которая сама, в свою оче-
редь, не сводила восхищенных глаз с моложавой и
все еще красивой хозяйки дома.
Мария Николаевна села в кресло напротив и за-
смеялась, поймав взгляд Катрин:
— Милая Екатерина Николаевна, вы так смо-
трите на меня, что мне становится просто неловко.
Муравьева смутилась и покраснела:
— Простите меня. Не верится, что сижу рядом с
вами. Мне еще в Туле про вас и Трубецкую рассказы-
вали. Говорили — и так испуганно, шепотом, — мол,
княгини-революционерки, сами пошли в Сибирь...
А мне... мне так страшно было сюда ехать! Николя
радовался назначению, а я чуть в обморок не падала.
— Я тоже очень боялась, — задумчиво сказала
Мария Николаевна. — У меня ведь сын был малень-
кий, Коленька, он родился уже после ареста Сере-
жи. Представляете?! Всего два года прожил, Сережа
так его и не увидел. С маленьким ехать не разреши-
ли, да и родители мои не отпустили бы. Я колеба-
лась, но Катюша Трубецкая поехала не раздумывая,
а за ней и другие потянулись... Да-а, все боялись,
но — видите: двадцать два года прошло, а мы живы,
даже почти здоровы. И дети растут: у Трубецких —
четыре дочери и сын, у нас вот — Миша с Леной...
И Анненковы в Туринск уехали тоже с пятью деть-
ми, говорят, там шестого родили. Вот какие молод-
цы! Оказывается, можно жить и не в хоромах. А при-
рода тут замечательная, не то что в горах забайкаль-
ских! И люди очень даже славные... Надо просто ве-
рить, что все будет хорошо, и по мере сил поддержи-
вать друг друга. — Подумала и добавила почти весе-
ло: — А еще лучше — поскорее рожайте, некогда бу-
дет бояться.
И — осеклась, увидев, как на глаза Муравьевой
внезапно набежали слезы.
— Что с вами, Екатерина Николаевна, голубушка?
Что с ней? Она сама не знала. Хотя, нет... знала,
догадывалась, интуитивно чувствовала... Не зря же
заглядывалась на маленьких детей. Однажды в Туле,
выходя из церкви, увидела, как на паперти просто-
волосая молоденькая женщина, почти девочка, кор-
мила грудью младенца. Малыш выпростал ручку из
тряпицы, в которую был завернут, сжимал крохот-
ными пальчиками материнскую грудь и громко чмо-
кал. Из уголка его маленького рта стекала тонкая мо-
лочная струйка. А мать улыбалась и покачивала его,
слегка прижимая головку к податливой груди.
Катрин стояла и смотрела, не в силах оторвать
взгляда от мадонны-нищенки, а та подняла на бары-
ню огромные синие глаза, затуманенные невырази-
мой лаской и нежностью, и неожиданно в них плес-
нулся страх, и она свободной ладонью прикрыла,
словно ожидая удара, головку ребенка.
Катрин очнулась, протянула руку — погладить
нищенку по светлым спутанным волосам, но не ре-
шилась. Отдала ей все деньги, что были в кошель-
ке, и не оглядываясь быстро ушла, боясь, что воз-
никший в горле комок обернется нежданными сле-
зами.
Да, она тосковала по своему ребенку. Наверное,
время пришло, а с беременностью ничего не получа-
лось. Она об этом прежде никогда не думала. В пят-
надцать лет легко, без кокетства и смущения, отда-
лась Анри, и потом, за все бесчисленные их любов-
ные встречи, испытывала лишь неописуемое на-
слаждение и блаженство, ничуть не тревожась о воз-
можных последствиях.
С Николя было по-другому. Хуже или лучше —
оценивать она не хотела, просто — по-другому. Осто-
рожничать — и в мыслях не было, а беременность не
наступала. Наверное, Бог за что-то наказывает...
Гостья отвернулась, платочком вытерла глаза и
щеки:
— Ничего, Мария Николаевна, не обращайте
внимания. Ресничка в глаз попала. Какое у вас фор-
тепьяно необыкновенное!
— О да! — Хозяйка встала и подошла к инстру-
менту. — Звук у него столь глубокий, что напомина-
ет орган. И все из-за этой пирамиды. Вот послушай-
те. — Мария Николаевна открыла крышку, пробежа-
лась пальчиками по клавишам.
![Page 38: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/38.jpg)
36 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Плотные, какие-то по-особому крепкие звуки,
вырываясь из вершины деревянной пирамиды, ухо-
дящей под самый потолок, заполнили комнату. Ка-
залось, звучала и сама пирамида, да, наверное, так
оно и было на самом деле.
Потрясенная Катрин покачала головой:
— Это какое-то волшебство! Откуда у вас такое
чудо?!
— Батюшка и брат Саша привезли из Германии
или Австрии, точно не помню, мне в те поры семь
или восемь лет было.
— А как оно попало в Сибирь?
— Опять же Саша постарался. Он и рояль Лих-
тенталь, что в гостиной стоит, сюда переслал. Форте-
пьяно тоже больше для гостиной предназначено, но
не ставить же там два таких инструмента. Гостиная у
нас замечательная, словно создана для концертов, да
только вот слушателей маловато. Трубецкие заходят,
я, кстати, хотела их сегодня пригласить к обеду, но
Сергея Петровича нет, а Екатерина Ивановна при-
болела. Еще братья Поджио приходили частенько,
Борисов Петр Иванович да Владимир Федосеевич
Раевский наездами бывают, тоже декабристы, но от
Иркутска далековато живут. Муханов Петр Алексан-
дрович из Усть-Куды в Иркутск перебирается, уже
квартирку себе присмотрел... Вот и всё. А чтобы все
вместе собрались — такого, почитай, ни разу и не
было.
— Было, мамочка, — сказала вдруг Леночка. —
Когда дядю Иосифа хоронили...
— Да, верно, — кивнула Мария Николаевна. —
Старший Поджио нынче на Рождество умер, по не-
счастному случаю. Все собрались, но тогда не до
концертов было — такое печальное событие.
— Концерты... — раздумчиво произнесла Кат-
рин. — У меня появилась мысль... В Иркутск при-
ехала молодая французская виолончелистка Элиза
Христиани. По пути сюда провалилась под лед, чуть
не утонула, инструмент погиб, но ее спас какой-то
проезжающий. Виолончель ей здесь нашли, она сей-
час живет в нашем доме, готовится к концерту. А по-
чему бы не начать с вашей гостиной? А?
— Да кто же сюда придет? — неуверенно покача-
ла головой Мария Николаевна.
— А вы думаете, Николай Николаевич случайно
первый визит нанес именно вам?
— Понимаю... Вы полагаете...
— Насколько я успела узнать тульское общество,
а здесь, не сомневаюсь, такое же, все получится наи-
лучшим образом.
О чем там муж беседовал с Волконским, Катрин
узнала позже, но заигрывать с ней, чего за ним пре-
жде не водилось, стал, едва лишь они, воротившись
домой, сбросили шубы и поднялись на второй этаж.
Они шли по коридору к своей спальне, когда Катрин
почувствовала руку мужа сначала на обнаженной
шее — он легко прикоснулся пальцами, потрепал во-
лосы, погладил позвоночные бугорки, — потом
быстро-быстро и на удивление ловко расстегнул не-
сколько верхних пуговичек на платье.
В доме было тихо и сумеречно — из-за малого ко-
личества дежурных светильников. Ковровая дорож-
ка заглушала звуки шагов, но кое-кто их все-таки
услышал. Выглянул из-за двери Вася и тут же исчез,
повинуясь мановению руки Николая Николаевича,
промелькнула тень Вагранова. И — все.
Катрин искоса взглянула на идущего рядом мужа.
Он был с ней одного роста, шел ровно, прямо глядя
перед собой, с непроницаемым лицом, правая рука
заложена за спину. А левая... левая, как бы сама по
себе, скользила по ее спине, поглаживала, возбуждая
под сердцем горячие волны, стекающие в низ живо-
та и собирающиеся там в жаркое озерцо. А пугович-
ки продолжали расстегиваться, а профиль Николя —
кудрявая прядь, упавшая на высокий лоб, прямой со
слегка вздернутым кончиком нос, рыжеватые ус и
бакенбарда — оставался по-прежнему невозмути-
мым. «Да он артист, настоящий артист!» — восхити-
лась Катрин. И уже на пороге спальни, когда Нико-
ля открыл дверь и жестом пригласил ее войти, пой-
мала его быстрый, жадный и в то же время озорной
взгляд и ответила ему зовущей и столь же озорной
улыбкой.
Артист и совсем-совсем мальчишка.
...Николя провалился в сон мгновенно, едва
успев благодарно поцеловать ее плечо и щеку где-то
возле уха и пробормотав: «Спасибо, родная». Она
еще приходила в себя, а он уже тихонько засопел,
уткнувшись носом ей в подмышку. Катрин хотела
было обидеться, но вместо этого подумала, что Ни-
коля раньше никогда не вел себя так безрассудно и
безоглядно, совсем как... совсем как Анри, и заста-
релая боль, казалось бы давно ее покинувшая, ца-
рапнула по сердцу кошачьим коготком и затаилась в
ожидании — что будет дальше.
А ничего не будет, Анри не вернешь и жизнь не
переиначишь. Катрин выдернула из-под себя по-
крывало и уголком вытерла выступившие слезинки.
Если Николя и дальше будет таким... романтичным,
то и жалеть о прошлом незачем.
Тут мысли ее перескочили на Волконских и вооб-
ще на декабристов. На жен декабристов, поправила
она себя. Как же они, такие изнеженные, утончен-
ные, приходили к мужьям на интимные свидания в
каторжные бараки, где все на виду, где не было чи-
стого постельного белья, а только подушка, набитая
соломой, да овчина вместо простыни и одеяла — и
любили, и беременели от этой любви? А у нее, может
быть, с ребенком не получается из-за того, что изве-
![Page 39: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/39.jpg)
37Станислав Федотов Катрин
ром, будете получать до востребования на почте в
Иркутске — это главный губернский город в Сиби-
ри, вы должны быть там».
В том, что он «перетянет» Катрин («мадам Му-
равьеву», зло усмехнулся Анри, представив, с каким
в итоге носом оставит русского генерала) на свою
сторону, капитан нисколько не сомневался. Но сей-
час, возле афишной тумбы, его вдруг озадачило про-
стое соображение, которое почему-то раньше в го-
лову ему не приходило: а как увозить Катрин во
Францию? Тайком же — невозможно! Сибирь — не
Европа, где за один день можно пересечь несколько
границ и оторваться от любой погони. А погоня —
неизбежна, и уйти от нее по единственному на не-
сколько тысяч километров тракту — абсолютно не-
реально. Это по карте — кстати, очень плохой, иска-
жающей масштабы расстояний, — ему казалось, что
совершить побег ничего не стоит. А задачка, выхо-
дит, очень даже непростая. Он зябко передернул
плечами, вспомнив свой многодневный бесконеч-
ный путь по заснеженной равнине и заполненной
волками тайге, коварные полыньи на речных пере-
правах, чьи черные пасти прячутся под тонким сло-
ем снега и терпеливо ждут своих жертв.
Вспомнилась и девушка, которую довелось ему
спасти из такой полыньи.
...До Иркутска оставалось что-то около шестиде-
сяти верст. По-хорошему, даже не на тройке, а всего
лишь на паре лошадей, день пути, если, конечно, ме-
тель не разыграется, но время уже было предобеден-
ное, и ямщик сказал Анри, что ночевать, мол, будем
в Мегете, а завтра, с утра пораньше, прямиком до-
скачем до Города. У него он так и прозвучал — с
большой буквы, — главный губернский город, сто-
лица Восточной империи, как однажды назвал этот
огромный край коммерции советник Никита Федо-
рович Мясников, отец очаровательной Анастасии.
Погрузившийся в воспоминания о волшебной ночи
на заимке — как ни крути, а Настя в любви была ни-
чуть не хуже Катрин, — Анри не заметил, как задре-
мал под мерное укачивание кибитки, и очнулся от
зычного крика ямщика «Тпррруу!» и толчка остано-
вившегося возка.
Дверца кибитки распахнулась, внутрь всунулась,
как спросонья показалось Анри, лишь огромная
всклокоченная борода, а в ней открылась черная ды-
ра, из которой вылетело оглушительное:
— Беда, барин! Беда-а!!
Рукой в теплой перчатке Анри вытолкнул бороду
наружу и быстро выбрался сам.
Беда разыгрывалась самая настоящая.
Кибитка остановилась перед спуском к замерз-
шей и засыпанной снегом реке — тракт, как и везде,
пересекал ее по льду, — а там, внизу, в стороне от на-
езженного зимника, в разрастающейся полынье, би-
стие о смерти Анри заледенило ее всю изнутри, а от-
таивание идет слишком медленно? Надо только по-
дождать... Надо подождать... Надо подождать!
16
На единственной в Иркутске тумбе, что возвыша-
лась на углу Большой и Тихвинской улиц, среди
множества зазывных купеческих объявлений красо-
валась большая афиша ручной работы: «Апреля 10
числа сего, 1848, года состоится открытие Иркутско-
го Дворянского Собрания и благотворительный ве-
черъ въ пользу Сиропитательного Дома имени Мед-
ведниковой. Въ программе: 1. Концертъ француз-
ской виолончелистки Элизы Христиани. 2. Танцы
подъ военный духовой оркестръ. 3. Весь вечеръ —
благотворительный базаръ. Билеты продаются въ
фойэ».
«Наконец-то повезло, — подумал Анри, вдосталь
налюбовавшись красочным произведением гра-
фического искусства, — сюда ты обязательно явишь-
ся, а там я найду способ дать о себе знать».
Уже две недели он кружил возле губернаторского
дома в надежде встретить Катрин и даже видел ее не
однажды, но подойти не мог: всякий раз она была не
одна. То с молодыми военными, наверное, адъютан-
тами мужа, то с самим мужем, невысоким подвиж-
ным генералом. Его простая темно-зеленая шинель
с барашковым воротником и кепи с барашковой же
оторочкой почему-то вызвали у Анри столь яростное
раздражение, что в первый раз он едва подавил в се-
бе желание подойти и вызвать генерала на дуэль.
Удержала категорическая инструкция виконта де
Лавалье «не светиться под своим именем ни при ка-
ких обстоятельствах», и в первую очередь — по лич-
ным мотивам. «Если вам удастся перетянуть на свою
сторону мадам Муравьеву, — говорил виконт. Анри
передернуло при последних словах, но он смолчал;
виконт коротко глянул на него и продолжил как ни в
чем не бывало: — то вы сможете через нее выйти на
генерала, естественно, под другим именем, чтобы не
вызвать ревности и ненужных подозрений. Паспорт
соответствующий мы подготовим. Представьтесь,
допустим, другом-сослуживцем погибшего Анри
Дюбуа. Генерал наверняка, как все русские, сенти-
ментален и ценит воинскую дружбу. Подыграйте на
этой струне. Он участник нескольких войн, вы вое-
вали в Алжире — вам есть чем поделиться друг с дру-
гом. И я уверен: информации у вас будет море. Доне-
сения будете отправлять в Париж, на имя владельца
торгового дома «Парижский парфюмер», представи-
телем которого отправитесь в Россию. На одной сто-
роне листа какая-нибудь торговая белиберда, а на
другой — симпатическими чернилами — само доне-
сение. Письма от нас, написанные таким же мане-
![Page 40: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/40.jpg)
38 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
растер, потратив полфляжки коньяку — аромат
распустился такой густой, что они оба закашля-
лись, — и завернул в свою шубу. К слову сказать, с
большим сожалением, потому что мадемуазель бы-
ла замечательно сложена и выглядела весьма со-
блазнительно. Однако, вздохнул он про себя, ры-
царь должен оставаться рыцарем по отношению к
спасенной прекрасной даме, даже если эта дама —
не его. Тем более что прогревание, как вскоре выяс-
нилось, не помогло: кашель у девушки не прекра-
щался, она не могла связать и двух слов в попытках
ответить на вопросы спасителя. Ее сотрясал озноб,
зубы стучали, и перед самым Китоем она потеряла
сознание, так что Анри на постоялом дворе принес
ее в комнату на руках.
Гостиница была на «иркутском» краю села, а он
перед тем ночевал на «московском», но это не име-
ло значения. Над спасенной захлопотали жена хозя-
ина и служанка. На нее надели чистую длинную ру-
башку, укутали пуховым одеялом; вызвали лекаря,
который прослушал бесчувственное тело и объявил,
что застужены все внутренности, и назначил лече-
ние — смазать грудь медом, к ногам приложить гор-
чичники, хорошенько укутать, а когда больная при-
дет в себя, несколько раз пропарить в бане кедро-
вым или можжевеловым веником и поить чаем с ма-
линой. Остальное, мол, зависит от жизненной силы
девицы: хватит ее, чтобы одолеть горячку, — выжи-
вет, нет — значит, Господу так угодно, ему молодые
тоже нужны.
Анри сначала хотел дождаться выздоровления со-
отечественницы — он уже понял, что спас францу-
женку, — но после визита лекаря решил, что история
получится долгая, оставил хозяину постоялого двора
деньги на содержание и лечение девушки и умчался
в Иркутск.
И вот теперь он стоял перед афишей, почти уве-
ренный, что «французская виолончелистка Элиза
Христиани» и есть та самая злосчастная путеше-
ственница.
Возле него остановилась парочка. Мужчина —
это был офицер — вслух прочитал текст, выделив ин-
тонацией часть, касающуюся концерта, поцеловал
руку спутнице и сказал:
— Вот видите, все налаживается. На вечере у
Волконских вы играли не хуже, чем в Самаре, а на
этом концерте будет еще лучше: и публики больше,
и с аккомпанементом нет проблем.
— О да, — откликнулась женщина с явным фран-
цузским акцентом. — Мари есть аккомпаниатор
eсxellent. Замьечательно!
Это она, Элиза, подумал Анри, виолончелистка.
Как это говорил Вогул: на ловца и зверь торопится?
Он внимательнее посмотрел на молодую женщи-
ну — точно, она! спасенная! — и приподнял голов-
лась пара лошадей и тонул возок. Рядом с возком ба-
рахтались люди. Их крики о помощи разносились
над белой пустыней. Лошади цеплялись копытами
за края полыньи, обламывали лед, и казалось, чер-
ная, исходящая паром, жадная пасть раскрывается
шире и шире.
Анри, на ходу сбрасывая шубу, метнулся к своей
кибитке, ухватил с сиденья трость и чуть ли не куба-
рем скатился с берега на лед. Ямщик поспешал за
ним, бухая по укатанному снегу огромными обши-
тыми кожей пимами.
Бедовая полынья была от зимника метрах в пяти-
шести. У Анри мелькнула было мысль: а за каким
чертом злосчастный возок покинул надежную, спе-
циально укрепленную нарощенным льдом доро-
гу? — но мелькнула и отлетела за ненужностью: надо
было не размышлять, а действовать. Пока он подби-
рался к полынье — опасался, как бы самому не про-
валиться, — ее черная пасть сожрала и кибитку, и ло-
шадей, и двух ездоков, оставалась последняя жертва,
которую течение утаскивало под лед, а она цепля-
лась руками за край и отчаянно пыталась вырвать се-
бя из заглатывающей пучины. Она — а это была
именно она, женщина, — уже не кричала, не молила
о помощи; вырвавшись наконец из засоса, она упер-
лась локтями в лед и молча следила за действиями
Анри, произнеся ему навстречу всего два слова:
— Faites attention!1
Анри не обратил внимания, что сказано это бы-
ло по-французски — просто воспринял как предо-
стережение: он в этот момент полз к полынье по-
пластунски, напряженно вслушиваясь, не раздаст-
ся ли подозрительный треск, предупреждающий о
смертельной опасности. Ямщик остался на дороге
и бестолково топтался, не зная, что предпринять.
Потом спохватился, что кибитка может понадо-
биться именно тут, и грузно побежал обратно к ло-
шадям.
Анри подполз на расстояние, позволяющее по-
дать трость, протянул ее набалдашником вперед и
только теперь взглянул в глаза молодой женщины;
что она молода, он успел заметить, перед тем как
упал на колени, а затем на живот. Молода и весьма
миловидна. Пока полз, почему-то страшился встре-
чаться с ней глазами: наверное, опасался — вдруг не
успеет, и ее последний взгляд останется пожизнен-
ным укором его совести. Но взглянул и не увидел
ничего похожего на укор или хотя бы страх и ужас
перед смертью — ее глаза горели злой решимостью:
выдержу, выберусь, не сдамся...
Слава богу, успел! И вытащил, и вернулся с ней в
Китой, из которого уехал пару часов назад, — ближе
селения не было. Он раздел ее в кибитке донага,
1 Будьте осторожны! (фр.)
![Page 41: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/41.jpg)
39Станислав Федотов Катрин
ной убор, слегка раздражаясь, что это не цилиндр, а
нелепая меховая шапка.
Офицер в ответ приложил два пальца к козырьку
отороченного черной мерлушкой кепи, девушка
кивнула, и вдруг глаза ее расширились, а румяное от
мороза лицо покраснело еще больше.
— Это... это вы?! — воскликнула она по-русски.
И, чуть вглядевшись, добавила: — C’est vous?1
Офицер с беспокойным любопытством оглядел
незнакомца.
— Да, мадемуазель, это я, — с легкой улыбкой
подтвердил Анри по-русски.
— Ванья, это мой спаситель. Я говорильа... —
обернулась девушка к спутнику.
Офицер щелкнул каблуками сапог и снова при-
ложил два пальца к козырьку:
— Поручик Вагранов, к вашим услугам.
— Андре Легран, негоциант, — слегка поклонил-
ся Анри.
— Вы отлично говорите по-русски. Позвольте
выразить вам глубокую признательность за спасение
мадемуазель Христиани. — Поручик, сняв перчатку,
протянул руку, Анри с чувством пожал ее. Он был
чрезвычайно доволен случайной встречей: она зна-
чительно облегчала его дальнейшие действия.
17
Этим вечером Катрин заснула, не дождавшись мужа,
засидевшегося в рабочем кабинете. Такое случалось
очень редко: если Николя был дома, он откладывал
все дела, чтобы отойти ко сну вместе с женой. Ей
нравилось, что он любит смотреть, как она раздева-
ется, ласкает глазами каждую линию ее прекрасной
фигурки и ахает от восторга. «Мальчишка!» — смея-
лась она, а он перехваченным волнением голосом
подтверждал: «Конечно, мальчишка...» — и целовал,
целовал...
С Анри было не так, совсем не так. Она думала об
этом в полудремоте, перед тем как окончательно по-
грузиться в сон, и ей было сладко вспоминать и лас-
ки мужа, и страсть Анри, и было немного стыдно от-
того, что она никак не может забыть кузена, и даже
больше — воспоминания об уже далеких встречах с
Анри казались ярче любой близости с Николя. Это
несправедливо по отношению к Николя, подумала
она, он так благородно вел себя с их самой первой
совместной ночи и во все последующие, да и после
венчания ни единым словом не упрекнул молодую
жену в том, что она до него знала мужчину, хотя, как
ей говорили, у русских с этим очень строго.
Николя все не появлялся, видимо, его держали за
столом какие-то срочные бумаги. Катрин повороча-
1 Это вы? (фр.)
лась, подтыкая одеяло — терпеть не могла, если под-
дувало: наверное, сказывалась южнофранцузская
теплолюбивость, — и как-то быстро заснула. И во
сне увидела Анри.
Конечно, он и прежде являлся ей в сновидениях,
вначале часто, потом реже и реже, что ее даже нача-
ло радовать. И никогда, ни единого разу она не виде-
ла кузена мертвым — всегда веселый, жизнерадост-
ный, неистощимый на выдумки и неутомимый в
любви.
А жизнь без любви Катрин трудно было предста-
вить, да нет, она без любви просто жить бы не смог-
ла. А у Николя нет и намека на привыкание — на-
оборот, любовь в нем только разгорается, и, чем
дальше, тем сильнее. Женщина не может этого не
чувствовать. Катрин чувствовала и сама проника-
лась к нему все большей любовью...
Но в этом сне эротики не было и в помине. Ка-
трин увидела себя в большом зале с колоннами, в
окружении знакомых и незнакомых мужчин и жен-
щин. Все были нарядны, оживленно разговаривали
между собой, не обращая на нее внимания, а в отда-
лении Николя увлеченно беседовал с Анри. Николя
был в парадном мундире, при всех орденах, а ку-
зен — в модном фраке коричневого цвета, белых
панталонах и белой рубашке с пышным жабо.
Катрин обрадовалась, что Анри жив и так хорошо
общается с Николя, и хотела подойти к ним, но ее
отвлекла Мария Николаевна Волконская, подошед-
шая с Мишелем и Леночкой и заговорившая о том,
что хорошо было бы выросших детей декабристов
привлекать к государственной службе, из них полу-
чатся хорошие чиновники и учителя, и вообще, с
этим следует обратиться к государю. Катрин пообе-
щала передать ее слова Николаю Николаевичу. Гово-
ря это, она непроизвольно посмотрела в сторону му-
жа и вдруг увидела в руках Анри нож, тот самый кин-
жал, с которым неизвестный в Петербурге напал на
Николя. А сейчас Анри незаметно для собеседника
вынул его левой рукой из-под фрака и переложил в
правую, чтобы, как она догадалась, удобнее было
ударить снизу вверх, под сердце Николая Николае-
вича. «Не-е-ет!!!» — закричала Катрин и, оттолкнув
Волконских, бросилась к мужу. Каким-то чудом, в
невероятном рывке, она успела и, разъединив своим
телом мужа и кузена, приняла на себя удар кинжала.
Острое лезвие легко вспороло корсет и вошло под ее
левую грудь. «Вот и конец любви», — подумала Ка-
трин и погрузилась в непроглядную тьму.
18
Весна в этом году случилась необычно рано. Уже в
последних числах марта снег начал быстро таять, по-
бежали ручьи, а в первых числах апреля лед на Анга-
![Page 42: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/42.jpg)
40 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
ре стал трескаться, ледовую переправу в городе за-
крыли, но ледоход все не начинался. Иркутяне во
множестве выходили на берег, надеясь поймать мо-
мент взлома льда, когда паводковые силы поднимут
его на себе, расколют на огромные куски и понесут
на север. Грандиозное, надо сказать, зрелище!
Однако оно почему-то со дня на день отклады-
валось.
Катрин и Элиза каждый день после обеда тоже
выходили на Набережную и гуляли по дорожке в
естественной лесной полосе, оставшейся на берегу,
через дорогу от губернаторского дома. Полоса, хоть
и была лесной, но по приказу прежнего генерал-
губернатора ее основательно проредили, и она стала
напоминать небольшой, вытянутый по берегу парк.
Катрин очень нравилось здесь прогуливаться, любу-
ясь прекрасной панорамой реки и болтая с Элизой о
всякой всячине. Она настолько близко восприняла
случившееся с Христиани несчастье, так старалась
помочь девушке забыть поскорее эту жуткую исто-
рию, что начала считать ее кем-то вроде названой
сестры и во время одной из прогулок с легким серд-
цем предложила ей жить в их доме, сколько заблаго-
рассудится. Тем более что Элизу во Франции никто
не ждал: она рано осиротела, родственники помогли
ей, оплатив обучение игре на виолончели, и пустили
юную musicienne в свободное плавание.
— А чем я буду заниматься? — смущенно спроси-
ла Элиза. — Я не привыкла сидеть сложа руки.
— А с чего ты взяла, что мы будем сидеть сложа
руки? — нарочито возмутилась Катрин. — В Иркут-
ске есть Сиропитательный дом, в пользу которого ты
давала концерт, а еще Девичий институт. В первом
воспитывают девочек из низших сословий, во вто-
ром — благородных девиц. Будем их приватными
попечительницами. А ты, вообще, можешь им музы-
ку преподавать. Чем плохо?
— Да нет, не плохо, очень даже хорошо. Я с радо-
стью буду учить девочек музыке.
— Между прочим, — по-прежнему энергично
продолжала Катрин, — наш Сиропитательный
дом — первый в Сибири и даже, кажется, пока един-
ственный. А денег на него дала купчиха Медведни-
кова. Умирая, сыновьям наказала его построить и
финансировать. Представляешь? Обыкновенная
купчиха отдала свои личные деньги на чьих-то детей
и сирот! Много ты видела в образованной Франции
таких купчих?
Элиза пожала плечами: вопрос не требовал отве-
та. Какое-то время они шли молча, думая каждая о
своем. Потом снова заговорила Катрин:
— Знаешь, Элиза, со мной случилась странная
вещь...
— Я заметила, что ты последнее время как бы не
в себе, — живо откликнулась та. — А что случилось?
— Даже не знаю, стоит ли об этом говорить... но
держать в себе я уже не могу. Мужу сказать — я не
уверена, что он спокойно на это посмотрит, а из жен-
щин — самая близкая ты... однако можешь ли ты
хранить секрет...
— Вот об этом не беспокойся, — засмеялась Эли-
за. — У меня было такое одинокое детство, что я
привыкла держать язык за зубами.
— А с Иваном Васильевичем?
— О, Иван — человек замечательный, но мне и в
голову не приходит исповедоваться перед ним. У нас
хватает тем для разговоров. А чужие секреты — вооб-
ще, дело святое.
— Ну, хорошо, ты меня убедила. Так вот, слушай.
Дело было на концерте. Ты не была в фойе и не виде-
ла, как мы пришли. Николя держал речь перед пуб-
ликой, все аплодировали, а я вдруг почувствовала
сбоку за поясом платья посторонний предмет. Выта-
щила, а это — бумажка, сложенная в ма-аленький
квадратик. Удивляюсь, как я его вообще заметила.
Ну, я, конечно, первым делом огляделась — кто бы
мог его подсунуть? И — представляешь? — рядом ни-
кого нет! Мистика! Ну, думаю, раз мне ее тайком су-
нули, значит, надо тайком и читать. Воспользовалась
тем, что Николя занят обществом, и развернула... —
Вспоминая, Катрин заволновалась, остановилась и
даже покраснела. Возникла напряженная пауза.
— Ну, и что там было? — не выдержала Элиза.
— Там было два латинских изречения: «Без люб-
ви нет жизни» и «Ничему не удивляться». Вернее,
первое изречение должно быть — «Без дружбы нет
жизни», но Анри его поправил специально для нас...
Анри очень любил латинские фразы.
— Анри?!
— Да, я тебе еще не говорила. Трудно... на душе
до сих пор тяжело. Ведь Анри — моя первая любовь.
Может быть, единственная... во всяком случае, неза-
бываемая. Он служил в Иностранном легионе и по-
гиб в Алжире три года тому назад.
— А Николя знает о нем?
— Да, конечно. В тот день, когда я прочитала в
газете, что Анри погиб, Николя спас меня из-под
поезда.
Элиза остановилась и с ужасом посмотрела на
подругу:
— Ты пыталась покончить с собой?!
— Да... пыталась... Николя выдернул меня из-
под колес, а я ему что-то там наплела, что собира-
лась покончить не с собой, а с прошлой жизнью.
В общем, какой-то вздор, лишь бы он не смотрел на
меня как на сумасшедшую.
— Если ты плела вздор, — сделав наисерьезней-
шую мину, сказала Элиза, — то он как раз и должен
был смотреть на тебя как на сумасшедшую. Он же
умный человек. — И покатилась со смеху.
![Page 43: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/43.jpg)
41Станислав Федотов Катрин
Катрин не поддержала ее смех, лишь чуть-чуть
улыбнулась, но улыбка вышла весьма печальной.
— Николя — умнейший, честнейший, порядоч-
нейший человек, нежный, заботливый муж, но...
— Ты продолжаешь любить Анри? Но он же дав-
но умер!
Катрин развела руками, как бы говоря: что тут
поделаешь!
— Если бы у нас с Николя был ребенок... но я ни-
как не могу забеременеть. Это Анри... — Катрин
всхлипнула и закрыла лицо руками.
— При чем тут Анри?! — поразилась Элиза.
— Анри не разрешает мне иметь ребенка, — за-
рыдала Катрин так горько, что слезы брызнули
сквозь пальцы. — А тут еще эта записка...
— Ты и впрямь сумасшедшая! У нас, правда, есть
поговорка: «Мертвый хватает живого», — но это же
не буквально. Ну, успокойся, успокойся. Посмотри,
как вокруг красиво, птицы поют совсем по-весен-
нему. Жизнь продолжается, и у тебя все еще будет.
Поверь мне, дорогая. После ледяной купели я мно-
гое стала видеть иначе.
По воскресным дням, когда не было срочной ра-
боты, на прогулку выходили и мужчины — адъютант
Вася (пока не уехал в Кяхту с поручением) с Мишей
Корсаковым, обязательно Вагранов, а иногда и сам
Муравьев. В один из таких дней, 11 апреля, к Екате-
рине Николаевне и Элизе присоединились Николай
Николаевич и Иван Васильевич. Сначала они гуля-
ли попарно по уже освободившейся от снега и под-
сохшей дорожке, а потом вышли на самый берег по-
любоваться начавшимся ледоходом. Быстро прибы-
вающая вода подняла и ломала ледяной покров на
огромные льдины, которые стремительное течение
тут же громоздило друг на друга. Грохот, гул и треск
при этом стояли такие, что Муравьев и Вагранов, не
сговариваясь, назвали это пушечной пальбой.
— Помнишь, Иван Васильевич, такая же кано-
нада была в форте Навагинском в июле сорок перво-
го? — спросил Николай Николаевич, не оборачива-
ясь, уверенный, что его любимец стоит за плечами.
— Конечно, помню, — откликнулся Вагранов. —
Это — когда горцы обстреливали нас ядрами и гра-
натами целых три дня. Откуда только у них пушки
взялись?
— Известно, откуда: англичане постарались.
И пушки привезли, и стрелять научили. Ни одно
ядро мимо не пролетело, а в лазарет граната попала,
штаб-лекаря Потоцкого сильно контузило.
— Поляк? — спросила Екатерина Николаевна.
Заинтересованности в голосе не было: так, спроси-
ла, чтобы поддержать разговор, но Муравьев был
увлечен воспоминанием и не обратил внимания на
ее равнодушие.
— Кто, Потоцкий? Да, поляк. Хороший был ле-
карь и служил верой и правдой. Поляки — люди че-
сти, достоинство свое пуще жизни берегут. Умрут, а
присягу исполнят. Я это хорошо узнал во время
Польской кампании...
Муравьев разговорился и не сразу заметил, что
поручика за плечом уже нет. А когда ощутил его от-
сутствие, оглянулся на полуслове и увидел, что Ва-
гранов и Элиза отошли на несколько шагов и живо
общаются с высоким молодым человеком в черном
рединготе с пелериной и широкополой шляпе.
— Иван Васильевич! — окликнул Муравьев.
Вагранов оглянулся и поспешил на зов.
— Кто этот человек? — строго спросил генерал.
— Это месье Андре Легран, Николай Николае-
вич, спаситель мадемуазель Элизы, — смущенный
ненапускной строгостью своего начальника, ответил
Вагранов. — Торговец из Франции.
На этих словах Катрин, дотоле увлеченная созер-
цанием ледохода и не обращавшая внимания ни на
что другое, оглянулась и, увидев Леграна, измени-
лась в лице. Правда, уже через мгновение она спра-
вилась с собой. К счастью, муж ничего не заметил, а
Вагранов если и заметил, то скорее всего не придал
особого значения.
— Андре Легран? — переспросила Екатерина
Николаевна. Все-таки голос ее слегка дрогнул.
— Что-то не так? — сразу насторожился Нико-
лай Николаевич. — Ты его знаешь?
— Нет, конечно, нет, — поспешила ответить же-
на. — Элиза не называла его имени.
— Она узнала его совсем недавно, — устремился
Вагранов на защиту девушки. — А я с ним познако-
мился совершенно случайно перед концертом в Об-
щественном собрании. И в концерте видел мельком.
Он, кстати, прекрасно говорит по-русски.
— Ну что ж, — задумчиво растягивая слова, ска-
зал Муравьев, — представь нам спасителя мадемуа-
зель Элизы.
Представление было вполне официальным. Ге-
нерал и торговец обменялись рукопожатием, Ле-
гран (будем его иногда так называть, в соответствии
с обстановкой) поцеловал руку супруге генерала.
Очень легкого взаимного пожатия их рук не заметил
никто.
— Весьма приятно узнать, месье Легран, что вы
проявили прямо-таки воинскую находчивость при
спасении нашей очаровательной мадемуазель Эли-
зы, — несколько напыщенно произнес Муравьев.
— А я и есть бывший солдат, ваше превосходи-
тельство, — в том же духе откликнулся француз.
Они встретились взглядами и улыбнулись, поняв
друг друга.
— Давайте просто, без чинов, — сказал Муравь-
ев. — Меня зовут Николай Николаевич, мою супру-
![Page 44: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/44.jpg)
42 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
гу — Екатерина Николаевна, она, кстати, ваша соот-
ечественница, в девичестве Катрин де Ришмон.
— Катрин де Ришмон?! — воскликнул Легран,
перебив Муравьева, и тут же поспешил исправить
свою оплошность: — О. простите, Николай Нико-
лаевич, но дело в том, что мой покойный друг, лей-
тенант Анри Дюбуа, говорил о своей невесте Ка-
трин.
— Вы знали Анри Дюбуа?! — воскликнули Му-
равьевы одновременно, хотя и с разными интонаци-
ями: генерал с живым участием, а в голосе Екатери-
ны Николаевны просквозило явное отчаяние. Это
прорвавшееся чувство услышали все, и Легран с
удивлением увидел, как Муравьев схватил руку же-
ны и, успокаивая, стал ее поглаживать.
— Знал ли я Анри? Мы целый год служили с ним
в одном полку. Командовали взводами. Мы дружили
втроем: я, Анри и сержант из русских — Жорж Вогул.
Он обучал нас русскому языку.
Настала очередь воскликнуть и Элизе:
— Жорж Вогул?! О, месье Вагранов, это есть тот
Жорж, qui s’est jete sur moi1, там, у Волги.
— Вогул жив? — удивился Легран.
— Выходит, жив. Да-а, тесна земля-матушка, —
ошарашенно сказал Вагранов. — Николай Николае-
вич, помните двух пьяных в Туле, которых вы прика-
зали выпоро... — он осекся и быстро взглянул на
Элизу, — то есть наказать?
— Еще бы не помнить, — проворчал генерал. —
В тот день меня вызвали на аудиенцию к государю, я
получил назначение в Сибирь, а Катюша жутко рас-
строилась и даже обиделась.
— Стоит ли вспоминать всякие глупости? — по-
морщилась Катрин. — Месье Легран...
— Можете называть меня Андре.
— Хорошо... Андре... расскажите, как погиб
Анри.
Легран встретился глазами с Катрин и, к своему
изумлению, увидел в них не любовную тоску, чего
ему страстно хотелось, и не наигранную по ситуации
просьбу, а яростный, обжигающий гнев обманутой
женщины.
— Это не так легко... мадам... — опустил голову
Легран.
А память тут же нарисовала яркую картину...
...Бой в желтой от зноя пустыне, бедуины в белых
бурнусах на черных конях, французские солдаты,
падающие под выстрелами и саблями... Петля захле-
стывает ноги Анри, выдергивает из-под них камени-
стую землю, а потом эта земля мчится под его лежа-
щим телом назад со скоростью скачущей лошади.
Приподняв голову, он видит лошадь и натянутую
1 Который бросился на меня (фр.).
струну веревки от своих ног к седлу, над которым
развевается белый бурнус...
Пауза затянулась. Нарушил ее Муравьев.
— Понимаю вас, месье Легран, — вздохнув, ска-
зал он. — Я тоже терял боевых товарищей. Знаете,
сегодня у нас воскресный ужин, за столом соберутся
близкие нам люди. Я приглашаю вас присоединить-
ся. Вы где остановились, в гостинице Шульца?
Я пришлю за вами. Вот Иван Васильевич и заедет.
— Благодарю, Николай Николаевич...
— А об Анри Дюбуа расскажете как-нибудь по-
том — вы, наверное, не скоро убываете назад?
— Нет. Дела, знаете ли...
— Вот и хорошо. Будете к нам заходить. Да, Иван
Васильевич, — обернулся генерал к Вагранову, — а
что за история на Волге? Ты ничего не рассказывал...
— История деликатная, — смутился Вагранов
и беспомощно взглянул на Элизу. — Не знаю, мож-
но ли...
— Можно, — махнула та рукой. — Всьо можно.
— Григорий Вогул, один из тех двух пьяных, —
пояснил Иван Васильевич, — на переправе через
Волгу начал приставать к мадемуазель Христиани,
вел себя безобразно. Пришлось его урезонить...
— Странно, — удивился Легран. — Вогул — доб-
рый человек и надежный товарищ...
— Время меняет даже очень хороших людей, —
сухо сказала Екатерина Николаевна.
19
По обочинам немощеных иркутских улиц еще лежал
снег, потемневший, ноздреватый, напитанный вла-
гой, но проезжая часть вытаяла полностью и даже
кое-где подсохла, так что время саней отошло не
меньше, чем на полгода. Дороги заняли колеса, хотя
из-за налипающей на ободья грязи лошадям прихо-
дилось нелегко. Поэтому даже для легких экипажей
предпочтительнее была парная упряжка.
Вот и Вагранов прибыл за Леграном, чтобы везти
его к ужину, на пароконном ландо.
— Пахнет духами, — заметил француз, усажива-
ясь на мягкое кожаное сиденье.
— Естественно, — отозвался поручик, устраива-
ясь рядом и тронув кучера за плечо: мол, поехали. —
Это выезд Екатерины Николаевны. Не на извозчике
же вас везти. А вы не случайно служите в парфюмер-
ной фирме — нюх у вас хороший.
Андре промолчал.
— Скажите, месье Легран, вам понравилась ма-
демуазель Элиза? — спросил вдруг поручик.
— В каком смысле? — Легран взглянул на него
заинтересованно. — Как musicienne, как женщина?
— В любом.
![Page 45: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/45.jpg)
43Станислав Федотов Катрин
— Вас интересует, поручик, не составлю ли я вам
конкуренцию? Смею заверить — нет. А мадемуазель
Элиза мне понравилась, во всех смыслах.
— Благодарю вас, — сухо откликнулся поручик и
замолчал до самого губернаторского дома.
Это Леграна вполне устроило, так как он мог спо-
койно обдумать линию своего поведения за ужином.
В Катрин он уже не сомневался: раз она сохранила
самообладание при первой встрече и не стала его ра-
зоблачать, значит, так же будет вести себя и дальше.
А вот что делать ему? Его охватывало глухое бешен-
ство при одной мысли о том, что, не окажись на ее
пути этот мелкотравчатый солдафон Муравьев, c’est
un zéro en chiffre1, она дождалась бы его возвращения
из плена. С другой стороны, бесило его и то, что Ка-
трин после известия о его гибели не стала записной
монахиней, а «отдалась первому встречному». Ее ни-
сколько не оправдывало в его глазах, что она вышла
замуж лишь через полтора года после этого злопо-
лучного известия. «Я же не забывал о ней», — гово-
рил он себе. Да, у него были женщины, та же Мадия,
и другие тоже, но он же не помышлял о женитьбе!
А внутри — ехидненько: неужели все так просто?!
А дочка Никиты Федоровича Мясникова?!
На Настеньке его мысли спотыкались всегда.
Споткнулись и на этот раз. Честно говоря, он не
знал, как отвечать на этот, казалось бы, простой во-
прос. Конечно, он был уверен, что при необходимо-
сти забудет Анастасию, но совсем не желал, чтобы
возникла такая необходимость. В конце-то концов,
мусульмане, вон, не только любят двоих и даже боль-
ше, но и женятся не на одной. И никто не ропщет, не
возмущается...
Размышления его прервал Вагранов:
— Приехали. Прошу вас, месье.
Ландо подкатило к роскошному дворцу с ко-
ринфской колоннадой по центральному фасаду вто-
рого и третьего этажа. Его немного портил навес на
витых столбиках, устроенный над входом, видимо,
для защиты от дождя, но в целом дворец имел клас-
сический европейский вид. Легран уже знал его сна-
ружи во всех подробностях, так как не раз проходил
мимо в надежде случайно встретить Катрин. Осо-
бенно ему нравились металлические, похоже чугун-
ные, ворота, по сторонам которых на пилонах дре-
мали каменные львы. Они напоминали ему таких же
зверюшек, только не дремлющих, а стоящих насто-
роже по сторонам от входа в родовой замок дю Буа.
Мальчишкой он любил залезать на них, воображая
себя королем африканской саванны, запоем читал
книжки о приключениях на Черном континенте, по-
тому и записался в Иностранный легион, едва лишь
перешагнув в двадцать второй год. И всего через
1 Это полное ничтожество (фр.).
полтора года попал в пекло восстания Абд аль-
Кадира. А у него перед тем только-только раскрути-
лась любовь с Катрин, когда он, молодой офицер,
приехал на пару недель к брату матушки. Увидев де-
вушку, он сразу понял, с какой целью родители от-
правили его в гости, но у него и мысли не возникло
осудить их матримониальные намерения. Наоборот,
с первых же дней общения стало ясно, что они с Ка-
трин — идеальная пара...
Все это промелькнуло в голове Леграна, пока он
выбирался вслед за поручиком из экипажа и входил
во дворец. Перешагнув порог, он глубоко вздохнул и
решил, как нередко говаривал Жорж Вогул: чему
быть, того не миновать.
20
Муравьев встал из-за стола, до хруста потянулся и
подошел к окну. За окном — солнце, голубое небо,
деревья и кусты в легкой зеленой дымке новорож-
денной листвы. За ней — простор давно очистив-
шейся ото льда Ангары...
— Господи, как красиво! Как хорошо!..
Настроение у Николая Николаевича было самое
благодушное. Только что он получил письмо от гла-
вы морского ведомства Александра Сергеевича Мен-
шикова с ценными новостями. Светлейший князь
извещал генерал-губернатора о сроках спуска на во-
ду транспорта «Байкал», командиром которого на-
значен капитан-лейтенант Невельской, и о данном
оному капитан-лейтенанту предписании: после сда-
чи груза в Петропавловске состоять в распоряжении
генерал-губернатора и идти обследовать юго-
западный берег Охотского моря «между теми места-
ми, которые были видимы или усмотрены прежни-
ми мореплавателями». Князь, разумеется, осторож-
ничал, ни единым словом не упоминая устье Амура,
но это и понятно: дать приказ об исследовании сей
великой реки мог только государь, поскольку вопрос
этот слишком тесно связан с китайцами. И все рав-
но — первый шаг сделан, теперь надо писать лично
государю и настоятельно просить разрешения на по-
иск устья.
Ах, Амур, Амур! Какая притягательность в этом
коротком созвучии, какая мощь! Что за ветры при-
несли римского крылатого бога любви в такую даль?!
У себя, в многолюдной древней Европе, он тысяче-
летия жил только в мифах, не оставляя никому и ни-
чему своего лукавого имени, а здесь, в таежной пу-
стыне, вдруг подарил его дикой, могучей реке. Она
впитала зовущее, заряженное небесным рокотом
слово и стала манить к себе сначала столь же диких и
могучих русских удальцов, а теперь вот пришел че-
ред и самой двуглавой России. Оплеснет она амур-
ской волной свое восточное плечо, пропитается лю-
![Page 46: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/46.jpg)
44 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
бовью к этой земле, расправит уже два равносиль-
ных крыла, и поднимут они величавую птицу над
миром. Смотрите все, как она прекрасна, как она
могуча, сколько в ней силы и добра!..
Николай Николаевич снова потянулся, почти
встав на цыпочки: душа жаждала чего-то необыкно-
венно возвышенного. Самому захотелось воспарить
над рутинным бытием и лететь, лететь, как леталось
в детских снах... Но не отпустили земные дела, при-
тянули обратно, и крылатость души как-то быстро
увяла, а тут вдобавок в животе громко уркнуло, на-
поминая, что давно пора обедать. Катюша и Элиза,
поди, уж заждались. Да и месье Легран наверняка
пожаловал.
Николай Николаевич заложил руки за спину, по-
качался с носков на пятки и обратно, задумавшись
над делами семейными.
Андре Легран... Очень милый молодой человек.
Как он был скромен за первым ужином — что весьма
странно для офицера, повоевавшего в Африке, да и
для негоцианта, объездившего всю Европу по делам
своей фирмы. Впрочем, как подметил Николай Ни-
колаевич, смущала его в основном Катрин. Всегда
общительная, жизнерадостная, душа застольного
общества, она явно не благоволила к соотечествен-
нику. На обеды и ужины в воскресные дни у Му-
равьевых то и дело собирались довольно шумные
компании близких по духу людей — тот же красно-
ярский губернатор Падалка Василий Кирилыч,
штаб-офицер Корнилов Иван Петрович, художник
Мазер, светлая душа, о молодежи и говорить нече-
го — любил Николай Николаевич молодых офице-
ров и чиновников из своего призыва и прощал им
многое, чего никогда не простил бы «старикам».
Андре Легран легко вписался в круг этой молоде-
жи, в первый же вечер поразив всех рассказом о же-
стокой схватке с бедуинами в песках Алжира. Но что
там молодые, не нюхавшие пороха, — надо сказать,
рассказ впечатлил и самого генерала, и другого бы-
валого солдата — поручика Вагранова. В нем было
много деталей, которые выдумать стороннему чело-
веку просто невозможно, а значит, все рассказанное,
скорее всего, было правдой.
— Месье Легран, вы сказали при нашем знаком-
стве, что были сослуживцем Анри Дюбуа, кузена мо-
ей супруги, в девичестве Катрин де Ришмон? —
спросил Николай Николаевич и ободряюще взгля-
нул на жену. Но она в этот момент в упор смотрела на
гостя и при всем желании не смогла бы заметить
поддержки мужа.
Зато Легран встретил ее взгляд и, неожиданно по-
краснев, опустил глаза.
— Да, господин генерал, — запинаясь, ответил
он, — мы были в одной роте, оба лейтенанты. Но я
уже говорил, что рассказать о его гибели непросто.
Как именно он погиб, я не видел: в том бою я попал
в плен вместе с сержантом Вогулом, нашим общим
другом.
— И как же вам удалось вырваться? — с не-
скрываемым уважением поинтересовался Миша
Корсаков.
— Бежали, — коротко сказал Легран. Немного
подумал и добавил: — Одна бедуинка помогла. Мы
ей помогли, она — нам.
На Екатерину Николаевну он больше не смо-
трел — избегал. А когда она довольно холодно спро-
сила: «Что вы можете сказать хорошего про кузе-
на?» — еще более смутился и ответил односложно:
— Хороший был солдат... и человек неплохой...
После, когда гости разошлись, причем Николай
Николаевич пригласил месье Леграна бывать у них в
доме по-свойски, у него с Катрин состоялся немно-
го странный разговор.
— Напрасно, Николя, ты приблизил этого фран-
та, — сидя в спальне перед туалетным столиком, ска-
зала Екатерина Николаевна.
Муравьев увидел в зеркале ее холодные глаза и
попытался вспомнить, когда последний раз они бы-
ли такими. Вспомнил — после его слов о назначении
в Сибирь. Не самый приятный момент в их жизни.
— Ты что-то имеешь против него, дорогая?
— Есть в нем что-то фальшивое, — скривила гу-
бы Катрин. — Я, конечно, не могу судить о доблести
воина, но он утверждает, что был другом Анри, а ска-
зать о нем ничего не может.
— Тебе просто обидно, — перебил ее Муравьев,
укладываясь в постель. — Иди поскорее ко мне. —
Он отпахнул край пухового одеяла, и Катрин нырну-
ла к нему под правый бок, так, чтобы мужу удобнее
было ее обнять левой, здоровой рукой. Что он не-
медленно и сделал, еще и поцеловав ее волнистые
каштановые волосы. Катрин в ответ поцеловала его
в грудь, и у него сразу перехватило дыхание, так, что
потребовалось не меньше минуты, чтобы прийти в
себя. — Да, тебе не понравилось, — продолжил он,
передохнув, — что Андре ничего не рассказал о тво-
ем кузене. Я понимаю... Но, поверь, я гораздо опыт-
нее тебя и могу с уверенностью сказать: месье Ле-
гран — хороший человек.
— И смотрел он на меня...
— Да он вообще на тебя не смотрел, — засмеялся
муж. — Ты его сразу смутила своим ледяным тоном,
и он вообще избегал тебя. А-а, — догадался он, — ты
на него сердита за то, что он посмел не восхититься
тобой. Я слышал, женщина за это может возненави-
деть самого достойного мужчину. Ну что, я прав?
Катрин приподнялась на локте, со странным вы-
ражением лица посмотрела на хохочущего мужа и
вздохнула:
— Конечно, ты прав, дорогой. Туши свет.
![Page 47: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/47.jpg)
45Станислав Федотов Катрин
Катрин стояла в спальне на коленях перед осве-
щенным лампадой образом святой Екатерины. Мо-
лилась усердно, но по-своему, по-французски: хоть
она и говорила по-русски уже довольно неплохо, мо-
литвенный церковнославянский язык остался за по-
рогом ее понимания. У себя на родине к католиче-
ской религии она была равнодушна, а от православ-
ной почему-то сразу после крещения потеплело на
душе, появилась уверенность, что все, что ни делает-
ся, — к лучшему, и постепенно сложилась привычка
обращаться к Богу. Сейчас Катрин просила святую
Екатерину освободить ее душу от смятения, вернув-
шегося вместе с Анри, который почему-то называл
себя Андре Леграном. Смятение это было перемеша-
но с обидой и гневом на Анри — почему он не нашел
возможности дать о себе знать, ведь о других попав-
ших в плен в газетах так и писали: «находятся в пле-
ну у мятежников», — а он оказался в списках погиб-
ших. Знай она, что любимый в руках врагов, но —
живой, она ждала бы его сколько угодно, хоть всю
жизнь. А теперь...
— ...Моли Бога обо мне, святая моя покрови-
тельница. Помоги мне, вразуми, наставь на путь ис-
тинный, подскажи сердцу неразумному, как быть,
что делать...— истово крестясь, шептала она и вдруг
замерла, глядя куда-то вдаль, мимо лампады, мимо
все понимающих глаз святой...
Верхом на лошадях — Катрин впереди, Анри за
ней — они пробираются лесной тропинкой сквозь
густые заросли молодых дубов и каштанов, переви-
тых лианами... «Куда ты меня ведешь? — смеется Ан-
ри, постоянно цепляясь кудрями за сучки и ветки. —
Я скоро буду лысым, как дед». «Сейчас увидишь, —
отвечает Катрин, — и не будешь жалеть о своих во-
лосах». В зарослях много всякой бегающей и летаю-
щей живности: пару раз тропинку перебегали рыжие
лисы, где-то невдалеке повизгивают кабаньи поро-
сята и перехрюкиваются взрослые кабаны, по вет-
кам скачут дрозды и сороки... Внезапно заросли рез-
ко кончаются, и тропинка выбегает на ярко-зеленую
лужайку, охватившую подковой небольшое озеро.
В его изумительно гладкой поверхности отражаются
лазурное небо, крутые скалы на противоположном
берегу и далекие вершины гор, среди которых выде-
ляется белошлемный Винмаль.
«Какая красота!» — восклицает Анри, а Катрин
спрыгивает с коня, пускает его свободно пастись и
сбрасывает с себя одежду. Оглянувшись, видит изум-
ленное лицо Анри, звонко смеется: «Ну, что ты сто-
ишь, как столб? Здесь никого нет. Давай купать-
ся!» — и, разбежавшись, прыгает в прозрачную воду,
сразу погружаясь в прохладную глубину. Нырнув,
она открывает глаза, разворачивается к берегу и
ждет, плавно шевеля руками и ногами, чтобы упру-
гая вода не вытолкнула ее на поверхность. Совсем
рядом, в какой-то паре метров от нее, жидкая толща
взрывается облаком пузырей, а из этого облака по-
является зеленоватое тело Анри. Его раскрытые гла-
за ищут под водой ее, а руки тянутся к ней... И тогда,
сделав резкий гребок, она устремляется навстречу и
оказывается в нежных и сильных объятиях...
Все-все промелькнуло стремительно и в то же
время с такой острой четкостью, что Екатерина Ни-
колаевна изумилась своей памяти, и на щеки ей вы-
плеснулась горячая краска вины перед мужем, а вну-
три, где-то возле сердца, хотя, может, и в самом серд-
це, дрожала, пела и не хотела успокаиваться тонкая
струнка восторга первой любви.
И вдруг дурнота окатила голову, и, не успела Ка-
трин опомниться, как с низу живота вверх, к горлу,
поползла тошнота, а затем спазм боли бросил ее на-
взничь и выплеснул рвоту на ковер. Она зажала рот
двумя руками, не в силах позвать на помощь Лизу
или кого-нибудь еще; спазм снова скрутил все вну-
тренности, жидкость изо рта брызнула сквозь паль-
цы. Поняв, что удерживать ее бесполезно, Екатери-
на Николаевна уперлась руками в ковер, приподня-
лась и с трудом вытолкнула из горла:
— Помогите... Лиза... Лиза!..
В спальню вбежал Муравьев, подхватил ее на
руки:
— Катенька, милая, что ты, что ты?! — и с изум-
лением увидел, что она улыбается.
— Вот и дождались, — услышал он хриплый го-
рячий полушепот Екатерины Николаевны. — Бог за
нас все решил...
21
Муравьев быстрым шагом спустился по ступенькам
«черного» крыльца, выходящего во двор, к ожидав-
шей рессорной бричке, запряженной тройкой лоша-
дей. Серый в яблоках коренник рыл копытом землю,
кивал крупной головой, дергая поводки и звякая
поддужным бубенцом. Правая пристяжная, рыжая
кобылка, норовила ухватить зубами чумбур, натяги-
вала постромки; левая, гнедая, стояла спокойно,
лишь переступала ногами да фыркала иногда.
— Застоялись, ожидаючи, — сказал Вагранов,
берясь за вожжи. Кучеров решили не брать — для
экономии. — Ух и понесут!
— Мы и сами застоялись, — буркнул Николай
Николаевич, усаживаясь удобней и расстегивая ши-
нель: майское солнце начинало припекать. — Ты с
Элизой-то простился?
— Простился, — сразу помрачнел Вагранов.
— Плачет?
— Плачет.
![Page 48: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/48.jpg)
46 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
— Моя вон тоже плачет. Уговаривала взять ее с
собой. Предчувствия, говорит, нехорошие. Ну куда
же ей в ее положении. Беречься надобно... Ладно,
трогай!
На крыльцо к Екатерине Николаевне вышла
Элиза, обняла подругу. Вместе помахали отъезжаю-
щим, те тоже махнули в ответ. Два казака из сопро-
вождающих отворили ворота, выпуская бричку и
двух других своих товарищей, ведущих лошадей в
поводу. На улице их ожидал пароконный тарантас, в
котором разместились адъютанты Василий и Иван
Мазарович с багажом. Вагранов придержал тройку,
казаки закрыли ворота, вскочили в седла и рассредо-
точились: двое — урядник и рядовой — впереди
тройки, двое позади тарантаса, все с шашками на бо-
ку и карабинами за спиной. Эскорт полагался
генерал-губернатору по чину, а в Забайкалье, куда
направлялся Муравьев, к тому же пошаливали раз-
бойники, так что оружная охрана была совсем не
лишняя. Личное оружие было и у всех остальных.
Николай Николаевич впервые взял с собой два «ле-
фоше», купленные три года назад в Париже.
Именно угроза нападения разбойников послужи-
ла началом тяжелого разговора по поводу поездки в
Забайкалье. Катрин напомнила о договоренности
всегда путешествовать вместе и делить все тяготы на
двоих.
— На двоих! — воскликнул Муравьев. — А нас
теперь трое, и третьего надо беречь как зеницу ока!
А там — шутка ли? — разбойники!
Однако Екатерина Николаевна смирилась только
после клятвы мужа на следующий год сдержать это
обещание, даже если придется ехать в Камчатку.
— А как же маленький? — все же спросил Нико-
лай Николаевич. — Ему ведь будет... — Он быстро
посчитал на пальцах. — Ему всего-то будет четыре
месяца!
— Там посмотрим, — мягко сказала Екатерина
Николаевна. — Мне важно знать, что ты согласен
быть всегда и во всем вместе.
Вагранов Элизе ничего не обещал, и она, есте-
ственно, в поездку не просилась, но накануне позд-
но вечером, когда весь дом уже спал, случилось не-
что весьма и весьма важное для них обоих.
После общего ужина они, как обычно в послед-
нее время, уединились в маленьком будуаре перед
спальней Элизы. Девушка забралась с ногами на от-
томанку, Иван Васильевич уселся рядом с изголовь-
ем прямо на ковре. Они могли так подолгу беседо-
вать, хотя, вообще-то, беседами их общение назвать
было трудно — скорее, это были монологи: Элиза
рассказывала о Франции и о себе, Иван — истории
из солдатской жизни: главным образом о своих то-
варищах, о любимом начальнике Муравьеве и, лишь
по настоятельным просьбам Элизы, про свой путь
от сына вятского крестьянина до офицера и дворя-
нина. Но про себя-то как раз говорить старался
меньше всего. И не потому, что не было за его пле-
чами ничего такого-этакого героического — хвата-
ло, как говорится, с избытком, но Иван Васильевич
совершенно искренне считал свои военные при-
ключения рутинным армейским бытом, недостой-
ным внимания утонченной musicienne. К тому же
стеснялся своего мужицкого происхождения. Прав-
да, когда узнал ее невеселую историю — что она си-
рота, училась на деньги родственников, зажиточных
крестьян-виноделов, а теперь предоставлена самой
себе, — немного приободрился, поняв, что Элиза
нашла в нем некую жизненную опору. Однако, осо-
знавая всю бесперспективность своей дальнейшей
жизни, не строил на этот счет никаких иллюзий и не
позволял себе развивать их отношения за границы
братской дружбы
В этот вечер разговор не клеился, и причину не
надо было искать — она была в предстоящей разлу-
ке. В будуаре висела плотная тишина, только чуть
слышно потрескивал фитилек одинокой свечи в
подсвечнике, стоявшем на туалетном столике. Голо-
ва Ивана покоилась на левой руке, лежавшей на от-
томанке вдоль тела Элизы, девушка меланхолично
водила ладонью по коротко стриженным волосам
поручика и смотрела на отражения в зеркале: яр-
кое — свечи и туманное — остальной комнаты.
В зеркале был свой, особый мир — мир наоборот, в
котором, наверное, все происходит иначе: может
быть, лучше, может быть, хуже, а скорее всего, про-
сто по-другому, и уже одно это делало тот мир не-
обыкновенным.
Элиза вдруг смутилась: о чем она думает, в то вре-
мя как уже завтра ее Ваня уедет в неведомые края, и
мало ли что там может случиться. Идея поездки ви-
тала в доме давно — генерал-губернатору хотелось
«на свежий воздух», потому что ужасно надоело раз-
бираться, как он говорил, с этим Авгиевым скотным
двором — взяточниками и ворами из чиновников,
мошенниками и контрабандистами среди купцов;
он считал, что далеко не все эти люди — злодеи, что
такими их делает сложившаяся система и надо во
всем искать причины, а не бороться со следствием...
Об этом постоянно говорилось за обедами и ужина-
ми, но Элиза понимала не всё, да, честно говоря, и
не стремилась понимать: чужой язык, чужая страна,
чужие проблемы. А вот то, что Ваня обязательно по-
едет с генералом, уяснила сразу и сразу затосковала.
Тоска особенно усилилась, когда за пасхальным
ужином 11 апреля Николай Николаевич объявил,
что отъезд назначен на понедельник 3 мая...
— ...Я вот смотрю на отражение в зеркале, — ска-
зал Вагранов, и Элиза даже вздрогнула от такого со-
![Page 49: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/49.jpg)
47Станислав Федотов Катрин
впадения мыслей: словно подслушали друг у дру-
га, — и удивляюсь, как это все интересно устроено.
Иногда прямо-таки хочется перейти туда и познако-
миться с самим собой зазеркальным.
— Ты есть романтик, — улыбнулась Элиза и по-
трепала его по волосам. — А как же я? Ты хочешь ме-
ня там... любьить?
Вагранов порывисто схватил ее руку и стал цело-
вать — каждый пальчик отдельно, потом ладонь.
— Я хочу тебя... — сказал глухо, запинаясь, —
любить здесь... и всегда!
Элиза села, двумя руками повернула к себе его
лицо и посмотрела долгим взглядом ему в глаза.
Пламя свечи крохотными огоньками отражалось в
ее зрачках и мелко-мелко дрожало; Ивану Василье-
вичу на мгновение показалось, что Элиза проника-
ет взглядом в самую потаенную глубину его души,
словно ищет там что-то ведомое только ей. Но уже
в следующую секунду она отпустила его голову и
встала.
— Пойдем, — сказала она.
— Куда? — глупо спросил он.
Элиза, не ответив, пошла в спальню. Иван глубо-
ко вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду,
поднялся и шагнул за ней.
В спальне было темно, лишь свет растущего ме-
сяца четко обрисовывал прямоугольник окна, рас-
черченный переплетом. Элиза не любила штор и за-
навесей, а на высоте третьего этажа любопытных
подглядок можно было не опасаться. Глаза Ваграно-
ва после полумрака будуара легко привыкли к тем-
ноте, и он заметил смутно белевшую фигурку девуш-
ки возле раскрытой постели...
22
— Наконец-то ты сможешь мне все рассказать, —
произнесла Катрин, усадив Анри в кресло в гости-
ной. — Нам никто не помешает: Элиза уехала в город
к Волконским, у нее музыкальные занятия с Леноч-
кой и Мишелем, а слуги без вызова не явятся...
Она говорила быстро, торопливо и глядела ему в
лицо блестящими влюбленными глазами. Он был
уверен, что — влюбленными: ведь она сама позвала
его, когда муж уехал, а компаньонка отправилась по
своим делам, прислала даже мальчика с запиской:
«Приходи, другого времени может не быть». Что
это, как не приглашение на любовное свидание?
Правда, немного похоже на Испанию, ему бы еще
явиться в маске, черном плаще и с гитарой, но Ка-
трин и в нежном девичьем возрасте отличалась экс-
травагантностью — так что удивляться не прихо-
дится.
— Ну, Анри, давай же рассказывай все, в мель-
чайших подробностях, — поторопила она и двумя
горячими ладошками схватила его холодную руку. —
Где ты был эти годы, почему стал Андре Леграном...
— Ты за этим меня звала? — удивился он.
Она кивнула, но как-то неуверенно, и эта неуве-
ренность лучше всяких слов убедила его, что она го-
това на все.
— Сначала я хочу посмотреть, как ты живешь:
где спишь, переодеваешься, занимаешься туале-
том...
— Зачем тебе?
Она еще сопротивлялась его напору, но, хорошо
зная ее, он явственно чувствовал, как тает это сопро-
тивление.
— А помнишь, как в шато Ришмон д’Адур ты по-
казывала мне свою комнату?
Катрин покраснела.
Конечно, она помнила. Это было сразу после ку-
пания в озере. Они вернулись в шато незадолго до
обеда, поставили лошадей в конюшню и собирались
переодеться к обеденной церемонии, которая в се-
мье де Ришмон соблюдалась неукоснительно. «Хо-
чешь посмотреть, как я живу?» — спросила тогда Ка-
трин, и он сразу согласился.
Какими-то обходными лестницами она провела
Анри на третий этаж, в комнату под самой кры-
шей — слышно было, как по черепице ходили голу-
би, цокая коготками, — показала жестом: «Вот,
смотри», — а сама осталась за его спиной. Анри ни-
чего не успел отметить, кроме неширокой, засте-
ленной чем-то розовым кровати. Услышав сзади
щелчок дверной задвижки, он резко обернулся и
едва не упал, потому что Катрин прыгнула на него,
повисла на шее и стала жадно целовать губы, щеки,
подбородок...
Одни и те же воспоминания отразились сейчас в
их встречных взглядах одинаковым блеском. Но Ан-
ри ясно увидел в глазах Катрин еще и нерешитель-
ность, и смущение.
— Я хочу увидеть твою комнату, — повторил
он. — Ну, пожалуйста! — Его голос прозвучал почти
жалобно, но вполне настойчиво.
— Хорошо, — сдалась она. — Только обещай, что
не будешь...
— Обещаю, — перебил он, уверенный, что ниче-
го не станет выполнять. — Я все тебе обещаю!
Она повела его по комнатам, он оглядывал их
мельком и торопил ее: дальше, дальше... Ему не тер-
пелось попасть в спальню, а Катрин почему-то не
спешила. Замужество все-таки сильно изменило ее,
вылепив из безудержно-озорной девчонки провин-
циальную светскую даму. Впрочем, Анри не доводи-
лось общаться со столичными светскими дамами, и
он мог только предполагать, как они выглядят и как
себя ведут. Да это и занимало его меньше всего:
впол уха слушая пояснения Катрин, он рисовал в
![Page 50: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/50.jpg)
48 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
своем воображении, что произойдет, когда они ока-
жутся рядом с ее постелью. Он не сомневался, что
Катрин спит отдельно от мужа, может быть, в одной
комнате, но все равно отдельно, как принято в ее ро-
дительском доме, и был неприятно поражен, когда
она остановилась перед белой дверью, полускрытой
синими шелковыми гардинами с большими кистя-
ми, небрежно сказала: «А там наша спальня», — и
направилась к другой двери.
— Подожди, — немного растерянно сказал Ан-
ри, — ты не хочешь мне ее показать?
— Не хочу. Постороннему мужчине там делать
нечего.
Катрин произнесла фразу твердо и решительно,
только голос слегка дрогнул на слове «посторонне-
му», и Анри заметил эту неуверенность. Он мгновен-
но представил себе, чем она там занимается по но-
чам с «непосторонним» мужчиной, и у него потем-
нело в глазах от ненависти к законному обладателю
тела Катрин. Его Катрин! Обладателю именно тела,
ибо душа ее по-прежнему принадлежала ему, Анри.
Он был в этом абсолютно уверен, а потому, не гово-
ря ни слова, обхватил ее за плечи, притягивая к себе,
и прижался своими сухими губами к ее, горячим и
влажным.
Она попыталась оттолкнуться, упираясь кулачка-
ми в грудь Анри, но его язык раздвинул ее губы, про-
ник в рот, и Катрин, закрыв глаза, невольно ответи-
ла на поцелуй. И спохватилась, что этим поцелуем
разрешает ему слишком многое, и тут же убедилась,
что он все так и понял, потому что принялся ее раз-
девать.
— Что ты делаешь?.. Не надо... Не надо... — бор-
мотала она, отпихивая от себя лихорадочно-быстрые
сильные руки, которые никак не реагировали на ее
сопротивление, что-то расстегивая, развязывая, рас-
цепляя. Внезапно холодные пальцы коснулись обна-
жившейся кожи на спине, и это прикосновение обо-
жгло ее. — Оставь меня! Я замужем! — вскрикнула
она и вырвалась, отступив и непроизвольно сев на
кушетку, оказавшуюся позади.
Он встретился с ней глазами и понял, что сейчас
все может пойти не так, как было им задумано, что
еще мгновение, и он ее потеряет, может быть, на-
всегда. И — решился на то, на что раньше не хватило
бы духу: набросился на нее, повалил на кушетку и
подмял под себя, стремясь как можно скорее овла-
деть ею, отчаянно надеясь, что, как только они со-
единятся, она снова станет прежней, безоглядно от-
дающейся его любви.
Катрин отбивалась руками и ногами, силы ей
придавала неизвестно откуда ворвавшаяся в сердце
ненависть к этому грубому животному, которое всего
лишь несколько минут назад было ностальгически-
нежно любимым человеком.
— На помо... — закричала она, но Анри перехва-
тил крик, зажав ей рот, а заодно и нос сильной широ-
кой ладонью.
Катрин стала задыхаться и, не раздумывая, впи-
лась зубами в эту шершавую, пахнущую дорогим
парфюмом ладонь.
— О, дьявол! — Вопль Анри оглушил ее. Он за-
тряс рукой, хватка ослабла, и Катрин, извернув-
шись, ударила его коленом в пах, во все то мягкое и
твердое, которое вдруг стало угрожать ее добропоря-
дочной жизни.
Анри сдавленно ахнул и откинулся назад. Катрин
не упустила этот момент: она подтянула ноги и со
всей силы впечатала каблучки своих туфелек в белое
батистовое жабо на мужской груди. Анри отлетел к
стене, свалив по пути небольшой столик, и остался
лежать на спине, не пытаясь что-либо предпринять.
Его корчило от боли в паху, саднило кожу груди, но
он терпел: боль в сердце была сильнее.
Катрин опустилась на кушетку. Наверное, следо-
вало как можно быстрее встать и привести в порядок
одежду, но у нее не было ни сил, ни желания. Она
знала, что нападение не повторится. И не потому,
что она сильно ушибла Анри, хотя понимала, что
удар коленом был очень болезненным, а просто —
он понял, что ее решение бесповоротно.
Они молча лежали и смотрели в потолок, на бе-
лых алебастровых ангелочков, прятавшихся в узорах
виньеток. Ангелочки были круглощекие и смотрели
мертвыми белесыми глазами на происходящее вни-
зу, а внизу уже ничего не происходило и, наверное,
не могло происходить.
Наконец молчание стало невыносимым.
— Ты хотела узнать, как и почему я стал Андре
Леграном? — Голос его неожиданно оказался сип-
лым, как у непроспавшегося петуха, и Анри при-
шлось откашляться. — Я расскажу...
— Ты хотел меня изнасиловать, — бесцветно ска-
зала Катрин. — Ты хотел из меня сделать шлюху.
Эта бесцветность ужаснула его сильнее, чем по-
теря дороги в пустыне, когда они с Вогулом брели
через дюны под огненным солнцем, а во флягах со-
всем не осталось воды. Тогда, перед лицом мучи-
тельной смерти, они даже в мыслях не пожалели о
содеянном побеге, а теперь Анри отчаянно метался
перед им же самим воздвигнутой стеной отчужде-
ния, не зная, как ее преодолеть, и горько сожалея о
своей безумной решительности.
Совсем неуместно перед его мысленным взором
промелькнуло лицо виконта де Лавалье, а в ушах
прозвучал вкрадчивый голос:
«Через Катрин де Ришмон вы сможете прибли-
зиться к генералу Муравьеву, чтобы получать необ-
ходимую информацию».
![Page 51: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/51.jpg)
49Станислав Федотов Катрин
Что он тогда ответил этому аристократу раз-
ведки?
«Это подло, виконт!»
И услышал жестко-металлическое:
«Вы согласились работать в разведке и должны
забыть о таких словах, как подлость, грязь, непоря-
дочность, а также — жалость, милосердие и тому по-
добное. Государственная необходимость — вот что
должно двигать вашими поступками и эмоциями.
Это задание — единственная для вас возможность
увидеть вновь свою невесту. Бывшую невесту. Но,
кто знает, может, и будущую».
Виконт ничего не сказал про любовь. Вероятно, в
его лексиконе это слово отсутствовало как не имею-
щее смысла в разведке. Ну и слава богу!
— Катрин, — снова откашлявшись, сказал Ан-
ри, — я люблю тебя, и сейчас, когда твоего мужа дол-
го не будет, мы можем бежать. Он не помешает.
Он встал на колени и взглянул в ее лицо. Оно бы-
ло так же бесцветно, как и ее голос.
— Сначала ты меня сделал женщиной, а теперь
захотел сделать шлюхой. И все из-за любви. Инте-
ресно, на что ты еще способен? — ровно, как по ли-
нейке, произнесла она.
Внезапно эта ровность привела его в бешенство.
— Да, я на многое способен из-за любви и ради
любви, — заорал он, но заорал вполголоса, чтобы,
не дай бог, не привлечь слуг. — Вообще на все! Ради
нее и ради того, чтобы добраться до тебя, я продал
душу дьяволу, потому и имя сменил. А до того два
года гнил в плену, и бежал, и погибал в безводной
пустыне...
Он вскочил и заметался по комнате, дрожа от
ярости и решительно не зная, как быть и что делать.
Катрин по-прежнему смотрела в потолок.
— Значит, ты прибыл с секретным заданием, —
сказала она вдруг, и голос уже был куда более живым.
Причем в ее словах не было вопроса, а явственно
звучало утверждение.
Пораженный столь острой проницательностью,
Анри почти упал на подвернувшийся, к счастью, пу-
фик. Катрин приподнялась на локтях и посмотрела
на него, как ему показалось, с интересом. Ну да,
женщины любят всякие тайны и охотно на них поку-
паются, успокоил он себя. Особенно такие молодые,
ведь Катрин всего лишь чуть больше двадцати. Но
что сказать, как объясниться после всего, что только
что произошло? Анри замешкался, и Катрин поняла
причину его заторможенности.
— Тебя послали шпионить за генералом Муравь-
евым и решили, что я буду тебе помогать. И сыграли
на твоей любви ко мне. Не спорь, я тебя знаю — ина-
че ты бы ни за что не согласился. Мне жаль, Анри, но
у тебя ничего не выйдет. Я не стану тебе помогать и
никуда с тобой не поеду...
— Ты не любишь меня! — почти вскрикнул он,
воспользовавшись крохотной паузой.
Катрин села и покачала головой:
— Это было бы очень просто. В том-то и дело,
что люблю и потому прощаю твою сегодняшнюю
выходку. Но я замужем и, пока жив мой муж, буду
ему верна. Ему и всему тому, чем он живет. И буду
рядом с ним во всем. Я сама виновата в том, что слу-
чилось, но это — грех невольный, по слабости, и я
надеюсь, Бог меня простит, а ты — если действитель-
но любишь — не станешь меня шантажировать...
Она посмотрела прямо в глаза Анри, и он, как за-
вороженный, отрицательно качнул головой. Однако
добавил упрямо:
— И все-таки у меня остается надежда.
Катрин хотела что-то сказать, видимо, возразить,
но внезапно вздрогнула и побледнела. Лицо ее иска-
зилось от боли, она схватилась за живот, Анри бро-
сился к ней, но Катрин вытолкнула сквозь сжатые
зубы:
— Быстро уходи! Быстро! Мне надо позвать гор-
ничную... О Боже! Как больно!..
Именно в этот момент далеко-далеко от Иркут-
ска на бричку Муравьева обрушился камнепад.
23
В доме Муравьева царило уныние. Второй месяц хо-
зяин был в отъезде, и Екатерина Николаевна ходила
как потерянная.
— Вот он скоро вернется, Элиза, — говорила она
Христиани, ставшей ее верной наперсницей, — и
что я ему скажу, как оправдаюсь?
Речь шла вовсе не о попытке насилия со стороны
Анри — о ней Катрин никому не сказала и мужа то-
же решила не посвящать; к тому же Анри больше в
доме не появлялся, и никто не спрашивал, почему:
мало ли какие дела у негоцианта Леграна, мог и
уехать куда-нибудь...
Совсем другое терзало сердце Екатерины Нико-
лаевны, о чем знали и Элиза Христиани, и горнич-
ная Лизавета, и — в первую очередь — домашний
врач Муравьевых доктор медицины Юлий Иванович
Штубендорф; и это другое было куда тяжелее и пе-
чальнее, чем ее разочарование в благородстве Анри.
Больше того, Екатерина Николаевна была склонна
винить в случившемся именно Анри с его грубым
домогательством, и убеждение это делало ее еще не-
счастнее.
А случилось то, что, вообще-то, довольно часто
случается с женщинами и что было, как она знала,
не раз (правда, не при таких обстоятельствах) и у
Волконской, и у Трубецкой, — Екатерина Николаев-
на скинула едва зародившийся плод.
![Page 52: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/52.jpg)
50 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Тогда, после ухода, скорее даже бегства, Анри,
она вызвонила горничную, та срочно послала за
доктором, а тут и Элиза вернулась, и ее энергичная
помощь была огромным облегчением в том жутком
состоянии, в коем очутилась Катрин. Изматываю-
щая тошнота и рвота, боли, скручивающие внутрен-
ности, и снова рвота — можно было проклясть все
на свете, но Катрин молчала. Доктор и Элиза пора-
жались ее терпению; они не знали, что она посчита-
ла это справедливой Божьей карой за свое поведе-
ние с Анри и только радовалась, что ни с кем за пре-
делами дома не успела поделиться известием о бере-
менности.
Конечно, было много крови, но Екатерину Ни-
колаевну мучила не кровь — к ней она вообще отно-
силась спокойно — ей становилось жутко каждый
раз, когда она представляла себе, какой удар ожида-
ет мужа. Ведь он так радовался будущему ребенку,
даже имя подобрал, можно сказать, универсаль-
ное — Александр, если будет мальчик, или Александ-
ра, если — девочка.
Элиза старательно утешала ее, уповая главным
образом на ум и благородство Николая Николаеви-
ча, но это помогало мало, а когда подруга добавила
еще и про любовь, которую он всячески выказывает
жене, та и вовсе залилась слезами, вызвав в Элизе
неподдельное удивление.
— Да что ты, Катрин, что ты, милая?! Не терзай
себя, все образуется, и дети еще будут у вас, вот уви-
дишь...
Катрин всхлипывала у нее на плече, когда Фле-
гонт доложил, что пришли «барыня Марья Николав-
на с барычами Михаилом и Алёной».
— Волконские! — обрадовалась Элиза. — Вот и
замечательно, займемся музицированием. Вторая
соната Бетховена ждет нас. Иди, Катрин, приведи
себя в порядок.
Каждый раз, когда Мария Николаевна Волкон-
ская — одна или с детьми — приходила к Муравье-
вым, в доме начинался музыкальный праздник: раз-
учивали новые пиесы для виолончели и фортепьяно,
причем Элизе аккомпанировали и Волконская, и
Муравьева, пели известные романсы (шестнадцати-
летний Мишель очень любил «Я помню чудное
мгновенье» Михаила Глинки на стихи Александра
Пушкина и однажды исполнил его ломающимся
баском, выразительно глядя на Екатерину Никола-
евну, что ужасно позабавило его младшую сестренку
и вызвало смущенный румянец на лице хозяйки), а
иногда даже импровизировали.
Эти смешные, порой корявые и нелепые импро-
визации Элиза с самым серьезным видом объявляла
«музыкой будущего» и предрекала авторам бессмер-
тие, что, разумеется, только добавляло веселья в их
занятия.
...Волконская слушала, подперев ладонью подбо-
родок и левую щеку. Это была ее излюбленная поза
внимания. Глаза полузакрыты, губы слегка шевелят-
ся — музыка всегда возрождала в ее душе воспоми-
нания о былом.
Закончилась вторая часть сонаты, scherzo, насы-
щенная шутливыми музыкальными переходами.
Она явно благотворно подействовала на Катрин: ес-
ли та села за инструмент в довольно по давленном
состоянии, то встала, а вернее — вскочила, в совер-
шенно противоположном. Она порывисто обняла
отставившую инструмент подругу и востор женно
поцеловала ее:
— Как ты чудесно играешь, Элиза! Спасибо тебе
огромное!
— Да, нам всем будет очень жаль, когда вы уеде-
те, — отрешаясь от воспоминаний, все еще задумчи-
во произнесла Волконская.
— Я не тороплюсь, — улыбнулась девушка. —
Во-первых, я еще не видела всю Сибирь, а мне хо-
чется побывать в Камчатке, покататься на собачьих
упряжках, заглянуть в огненную пасть вулкана...
Волконские взглянули на нее глазами, полными
изумления.
— Мадемуазель Элиза, — потрясенно спросил
Мишель, — вы хотите отправиться на Камчатку? Это
же безумно далеко и опасно!
Элиза звонко расхохоталась, вскочила и закру-
жилась по комнате:
— Вот я такая! Хочу заблудиться в снежной мете-
ли и — чтобы спас меня... — она сделала паузу и лу-
каво взглянула на юношу, — настоящий мужчина.
Понимаете, Мишель? Настоящий!
— А Миша хочет поскорее стать мужчиной. Он
гимнастикой занимается, — словно по большому се-
крету, загадочным голосом сообщила Леночка. —
И обливается холодной водой из колодца.
Юный Волконский зарделся:
— Меня папá научил... Это его на каторге
спасло...
Екатерина Николаевна обняла его за плечи:
— Конечно, Мишель, ты станешь настоящим
мужчиной. И очень скоро. Вот закончишь гимна-
зию, и Николай Николаевич возьмет тебя в Главное
управление. Он уже написал об этом государю импе-
ратору.
— О чем? — удивилась Волконская.
— О том, чтобы детям декабристов разрешили
служить во благо Отечества.
— Он думает, император разрешит?
— Очень на это надеется.
— Дай-то бог, — вздохнула Мария Николаевна и
обратилась к Христиани: — А что у вас во-вторых?
— Во-вторых... — Элиза вдруг смущенно опусти-
ла глаза.
![Page 53: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/53.jpg)
51Станислав Федотов Катрин
— Я знаю, — улыбнулась Екатерина Николаев-
на. — Во-вторых, на примете такой мужчина уже
есть. Так ведь, Элиза?
— Может быть... может быть... — Элиза опусти-
лась на диванчик. — Если он окажется таким, как
Сергей Григорьевич или Николай Николаевич...
— Ну что ты сравниваешь! Сергей Григорье-
вич — мученик за народ, он — герой, а мой Нико-
ля... — Екатерина Николаевна вдруг запнулась, и ли-
цо ее потемнело.
— Ваш Николя — человек необыкновенный, —
мягко сказала Волконская. — Думаю, что таких гу-
бернаторов в России еще не было, и многие будут
очень долго поминать его добрым словом.
— А многие — очень даже недобрым, — грустно
заметила Муравьева. — Николай Николаевич
вспыльчив и доверчив: выслушает кляузу и такого
наговорит сгоряча, что потом готов от стыда сквозь
землю провалиться, особенно когда человек не столь
уж и виновен в том, что на него наговорили.
— Но и быстро отходчив, — заявила Элиза. —
А Катрин умеет укротить его и направить в нужную
сторону. Поэтому он почти всегда хочет загладить
свою резкость. Помните историю с чиновником
Крюковым?
Екатерина Николаевна ее помнила, пожалуй,
лучше многих других. Хотя разговоров об этом слу-
чае было в Иркутске великое множество.
Артемий Матвеевич Крюков служил в Главном
губернском управлении и имел чин титулярного со-
ветника, что по Табели о рангах соответствовало
общеармейскому штабс-капитану. Невеликий, в
об щем-то, чин и должность в управлении была не-
великая — что-то вроде помощника столоначаль-
ника. Конечно, для чиновника сорока с лишним
лет маловато, но Артемий Матвеевич был из тех
людей, о которых говорят: «сделал себя сам». Буду-
чи сыном разорившегося кяхтинского купца, окон-
чил Троицкосавское народное училище, много чи-
тал для самообразования и хотел стать уездным
учителем, для чего следовало сдать экзамен иркут-
скому училищному начальству, но ему, по неизвест-
ным причинам, было отказано. Тогда Артемий до-
брался до Петербурга, подал прошение самому ми-
нистру просвещения Уварову, после согласия по-
следнего блестяще сдал экзамен в Петербургском
университете и получил чин губернского секретаря.
Проработав шесть или семь лет уездным учителем,
по приглашению иркутского губернатора Пятниц-
кого перешел в Главное управление, где трудился
честно и добросовестно.
Вскоре после приезда новый генерал-губернатор
произвел чистку управления, уволив за мздоимство
трех управляющих отделениями и нескольких более
мелких служащих, что волной ужаса прокатилось по
чиновничьему болоту, однако для Артемия Крюкова
эта акция обернулась хорошей стороной: его самого
назначили столоначальником. Освободившиеся
кресла заняли прибывшие с Муравьевым молодые
образованные люди. Крюков непосредственно под-
чинялся Андрею Осиповичу Стадлеру, знакомому
генералу еще по Туле.
И чем-то не поглянулся новый столоначальник
новому управляющему отделением. Наверное, до
него дошло, что Артемий Матвеевич был пригла-
шен в управление Пятницким. А может быть, Ан-
дрею Осиповичу категорически не понравилось, что
и после известия о доносе иркутского губернатора
Артемий Матвеевич отказывался говорить о своем
благодетеле хулительные слова, считая это непоря-
дочным. Тут и случился казус на руку управляюще-
му. Какой-то проситель пожаловался Андрею Оси-
повичу, что столоначальник будто бы вынуждает его
дать взятку. Стадлер тут же доложил генерал-
губернатору, и тот, веря на слово своему любимцу,
приказал Крюкову явиться к нему в кабинет. Арте-
мий Матвеевич, естественно, немедленно примчал-
ся в губернаторский дом. У Муравьева были посети-
тели, но он остановил все дела и грозно воззрился
на столоначальника.
— Вы осмеливаетесь у меня в Главном управле-
нии производить поборы?! — начал он, с первых же
слов переходя на крик.
— Я не понимаю... — попытался остановить
Крюков генеральский гнев, но это было равно тому,
как если бы он захотел остановить бурю.
— Вы — взяточник! — Крик поднялся до фальце-
та и тут же перешел в рык: — Вы позорите власть, вы
позорите императора, вы позорите Россию! Да вы
знаете, негодяй, что вам за это следует?! Я вас на ка-
торге сгною!! На каторге!!!
Муравьев потрясал руками; обычно краснова-
тое, лицо его побагровело, кудрявые волосы рас-
трепались и потными прядями прилипли ко лбу.
Все присутствовавшие бестелесно расползлись по
углам и словно уменьшились в размерах. Но, как ни
странно, чем больше генерал распалялся и кричал,
тем спокойнее становился его мелкий подчинен-
ный. Он слушал, глядя исподлобья, а когда Муравь-
ев выкрикнул про каторгу и на мгновение замол-
чал, чтобы передохнуть, криво усмехнулся и не-
громко сказал:
— Смею заметить, что Крюковы на каторге не
бывали, а вот Муравьевы были. А один — даже и на
виселице. — Повернулся и вышел.
Все остолбенели, а генерал так и остался с рас-
крытым ртом, не успев начать новую яростную тира-
ду. Пауза длилась несколько секунд. Затем Муравьев
обвел кабинет безумным взглядом, отчего свидетели
![Page 54: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/54.jpg)
52 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
этой сцены постарались сделаться еще меньше, и
выскочил вон.
Екатерина Николаевна была в соседней с каби-
нетом комнате и слышала все от слова до слова. Чи-
сто по-женски она догадалась, что Николай Никола-
евич попал в скверную историю: виноватый человек
не станет так себя вести и так говорить, как повел се-
бя и говорил Артемий Матвеевич. Она стояла у рас-
крытого на улицу окна и видела со второго этажа,
как Крюков выскочил из дома и выбежал на дорогу.
В это время за ее спиной хлопнула дверь и зазвенело
стекло: муж наливал воду в стакан из кувшина, сто-
явшего на столике в углу. Видимо, рука его дрожала
от возбуждения.
— Николя, подойди и посмотри, — сказала она
не оборачиваясь.
Он глотнул воды и подошел со стаканом в руке.
И увидел, как Крюков с криком: «Я опозорен!» —
швырнул в пыль дороги форменную треугольную
шляпу, выхватил из ножен шпагу, полагавшуюся ему
по чину, сломал ее и отправил обломки следом за
шляпой. После чего повернулся и зашагал к Ангаре.
— Николя, преступники так не поступают. Он
оклеветан. Ты должен его вернуть и извиниться, —
сказала Катрин.
Николай Николаевич яростно дернулся, но
встретился с женой глазами — она выдержала давле-
ние его бешеного взгляда — и отступил.
Он вернулся в кабинет и приказал дежурному
жандарму доставить ему Крюкова со всем видимым
уважением. Едва тот показался в дверях, генерал
бросился к нему, обнял за плечи и проникновенно
сказал:
— Простите меня, Артемий Матвеевич, я пове-
рил навету. Так говорить, как сказали вы, может
только честный человек и истинный гражданин сво-
его Отечества.
Облобызал чиновника, и оба прослезились, не
обращая внимания на вновь остолбеневших присут-
ствующих. Вскоре все заметили, что Николай Нико-
лаевич заметно охладел к одному из своих любим-
цев, Андрею Осиповичу Стадлеру.
... — А вы знаете, мои милые девочки, — светло
улыбнулась Мария Николаевна, — мы часто сами не
знаем, за что любим своих мужчин. Вот вы, Катрин,
назвали Сергея Григорьевича мучеником, героем.
Наверное, он так и выглядит, хотя, по мне, он про-
сто — человек чести. Как и ваш Николай Николае-
вич. Они все такие — люди чести. Из-за нее они ста-
новятся мучениками и героями, а вовсе не из-за на-
рода. Народ-то декабристов не поддержал...
— В таком случае он ничего не понимает, этот
народ! — заявила вдруг Екатерина Николаевна. —
Ни заботы о нем, ни литературы, ни той же музыки...
— Ты не права, Катрин, — возразила Элиза. —
Я проехала почти всю Сибирь с концертами, я игра-
ла и для простого народа. Видела бы ты лица этих
людей, когда они слушали музыку! Чистые, одухо-
творенные! Они живут не расчетом, как мы в Евро-
пе, а душой, сердцем, и они всё понимают. Всё!
24
Ужин по поводу возвращения Николая Николаевича
получился просто замечательным. К великой радо-
сти хозяина, за столом появились новые лица: при-
был сменивший Пятницкого на посту губернатора
Иркутска Владимир Николаевич Зарин с семей-
ством, а семейство состояло из супруги Варвары
Григорьевны, в девичестве Гежелинской, и двух оча-
ровательных племянниц, Александры и Екатерины
Ельчаниновых, только что вышедших из Смольного
института. Их тут же стали все называть Варенькой,
Сашенькой и Катенькой — не только в силу их моло-
дости (Кате было всего четырнадцать), но и необык-
новенной душевной открытости при живом уме и
достойной скромности. Естественно, особенно до-
вольны были Екатерина Николаевна и Элиза — они
обрели новых замечательных подруг.
Кроме новоприбывших и, естественно, хозяев, к
которым все уже давно относили и Элизу Христиа-
ни, за столом располагались адъютант Вася, Вагра-
нов, Корсаков, Струве, Мазарович и доктор Юлий
Иванович Штубендорф.
— Николя, — тронула генерала за руку Екатери-
на Николаевна. После того как она поплакала на
груди мужа по поводу утраты ребенка и услышала в
ответ слова утешения и заверения, что это не послед-
няя беременность, сказанные нежным шепотом, ду-
ша ее успокоилась, и сейчас Катрин была тихо счаст-
лива. — Погляди, как Иван Семенович, — сказала
она вполголоса, слегка кивнув подбородком на Ма-
заровича, сидевшего напротив сестер Ельчанино-
вых, — не сводит глаз с Сашеньки.
Муравьев улыбнулся и ответил так же:
— Да и она не обходит его вниманием. Похоже,
свадьба не за горами. Отличная будет пара! — Он
поднял бокал, стукнул по нему вилкой, привлекая
внимание, и сказал обслуживающему стол слуге
Сейфулле, которого по-русски все называли Саве-
лием: — Будь любезен, Савелий, налей всем шам-
панского. Я хочу сказать тост. — Пока Савелий про-
ворно разливал вино, Николай Николаевич поднял-
ся, откашлялся и взял наполненный шипучим на-
питком хрусталь. — Друзья мои! Я предлагаю вы-
пить за здоровье молодежи — той, что собралась за
этим столом, и той, что живет за стенами этого до-
ма, — местной, сибирской и приехавшей в этот су-
ровый край из Европейской России, и той, которая
![Page 55: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/55.jpg)
53Станислав Федотов Катрин
еще сюда приедет — обживать старые земли и осва-
ивать новые, те, что вернутся к России вместе с
Амуром. Молодежь — будущее Отечества, без ее
сил, без ее веры в Россию, любви к России и надеж-
ды на величие России этого будущего не будет. На-
ша задача — воспитать своими делами и своим при-
мером таких молодых людей и дать им возможность
проявить себя в полной мере. За молодежь, друзья
мои, за молодежь!
Ушли гости. Савелий и Флегонт с помощью Лизы
убрали все со стола. Разошлись по своим комнатам
постоянные жители губернаторского дома — Вася
Муравьев, Миша Корсаков и Вагранов с Элизой.
Николай Николаевич и Катрин тоже уединились в
спальне, на уютной софе. На туалетном столике сто-
яли трехсвечный канделябр, бутылка греческого ви-
на и два фужера. Николай Николаевич облачился в
китайский халат, закурил длинную ароматную сига-
ру, Катрин в пеньюаре прилегла на софе, положив
голову ему на колени. Муж молчал, о чем-то раз-
мышляя, и это задумчивое молчание нисколько ее
не угнетало — оно ей нравилось больше, чем какие-
нибудь пустые разговоры. Впрочем, пустых разгово-
ров у них вроде бы и не было, по крайней мере, она
таких не помнила.
— Да-а, Катюша, одарил меня государь епархи-
ей, — качнул вдруг головой Муравьев, — конца-краю
не видно! Совладаю ли?
— А что же прежде так не беспокоился?
— Прежде по карте смотрел. А прошел своими
ногами — другое почувствовал. И вперед всего — за-
боты людские. Мы вот сверху как о людях думаем,
какими их видим? Одни мошну набить стараются,
другие — желудок, третьим — власти подай... Откуда
же у людей столько злобы, неправедности, столько
равнодушия к нуждам Отечества?! Ведь если бы все
жили и служили по совести, при наших-то просто-
рах и богатствах Россия воистину стала бы великой!..
А пока мы видим совсем другое — и так стыдно, так
обидно!
Николай Николаевич разволновался до внутрен-
ней дрожи, и Екатерина Николаевна ощутила эту
дрожь всем телом. Она села на софе, обняла мужа,
положила голову ему на плечо.
— Успокойся, милый! Меня так трогает, так
привлекает к тебе вот это неравнодушие к людям, к
своему Отечеству. Я тоже люблю свою Францию,
но, ты знаешь, она меня почему-то интересует все
меньше и меньше, а твоя Россия, наоборот, — все
больше и больше. Может быть, причина в том, что
я по твоим рассказам все лучше узнаю историю,
особенно Сибири?
Начитавшись книг, закупленных перед отъез-
дом в Сибирь, Николай Николаевич время от вре-
мени стал делиться прочитанным с женой, и они
оба так увлеклись этим, что рассказы мужа про ка-
зачьи походы на восток, вплоть до океана, стали
для Екатерины Николаевны любимыми «сказками
на ночь».
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Нико-
лай Николаевич. — Может, дело в том, что ты сильно
увлеклась православной Церковью?
Катрин действительно ощутила большую тягу к
православию после приезда в Иркутск. Она регуляр-
но посещала храмы, где молилась о ниспослании
мужу здоровья и успехов в начинаниях, и укрепля-
лась в вере, видя результаты. Особенно ей нравилось
бывать в Спасской церкви, где читал проповеди ду-
ховник их семьи протоиерей Прокопий. В свое вре-
мя она легко пошла на православное крещение еще
и потому, что разочаровалась в католичестве, посчи-
тав, что Бог не внял ее тогдашним молитвам о воз-
вращении ей Анри. Да и теперь, когда Анри вернул-
ся, она никак это не связала со своими просьбами к
Богу, потому что это был уже совсем другой Анри.
И, хотя чувство к нему окончательно не угасло и вре-
мя от времени напоминало о себе щемящими сердце
картинами былого, Катрин убедила себя, что возвра-
та к прошлому нет и не будет.
— Я постараюсь и Элизу уговорить креститься
по православному обряду, — сказала она. — А то
вдруг будет ребенок, а они не венчаны.
При упоминании о ребенке Николай Николае-
вич пожал руку жены, так, легонько, одновременно
утешая и подбадривая: не печалься, родная, у нас то-
же еще будет.
Катрин поняла его и ответила таким же пожа-
тием.
— А ты поможешь Ивану Васильевичу дослу-
житься до капитана?
— Представление на штабс-капитана уже от-
правлено военному министру. Думаю, до конца года
мы поздравим Ивана с новым званием, и над долж-
ностью я подумаю, чтобы можно было жалованье
прибавить. Он ведь работает куда больше других, а
получает мало.
— Это будет очень прекрасно, очень замечатель-
но! — воскликнула Катрин.
— По-русски так не говорят, Катюша, — засме-
ялся Муравьев. — Или просто прекрасно, просто за-
мечательно, или очень хорошо.
— Пусть так, — легко согласилась она. — Налей
мне, пожалуйста, вина. Ты говорил, что оно просто
замечательное. — Подчеркнула последние слова и
весело засмеялась. — Видишь, какая я послушная.
— Ты очень хорошая ученица! — Муравьев тоже
выделил два слова. Он дотянулся до бутылки, налил
в фужеры золотистый напиток, протянул один жене,
второй взял сам, пригубил:
![Page 56: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/56.jpg)
54 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
— Прекрасное новое вино с острова Сантурин!
Говорят, он где-то в Эгейском море, возле Греции.
Этому вину приписывают чудодейственные свой-
ства...
— Мне очень жаль приписанных крестьян, —
сказала она вдруг, вспомнив рассказ мужа о посеще-
нии горного завода.
— Приписных, — поправил он ее. — Впрочем,
разницы особой нет. И особо прискорбно, что в Рос-
сии, включая Урал, приписывать крестьян к заводам
перестали еще пятьдесят лет назад и стали освобож-
дать от обязательных заводских работ, а здесь, как
было сто лет тому, так и осталось.
— Неужели ничего нельзя сделать? У них такая
ужасная жизнь!
— Да уж — каторжным завидуют! Говорят: ка-
торжные, мол, отработают срок и снова свобод-
ные, а они сами, и жены их, и дети — все равно что
на вечной каторге. А горное ведомство — нет, что-
бы поставить машины — сколько бы людей высво-
бодили! У меня границу охранять некому уже се-
годня, а на Амур придем — где людей брать? Из-за
этого мы в казачье сословие записываем уже и бу-
рят, и тунгусов... И я хочу в Забайкалье казачье
войско организовать... Вроде Донского, Сибирско-
го... Впрочем, тебе это, наверное, непонятно и не-
интересно.
— Мне все твои дела интересны, — очень серь-
езно сказала она. — Иногда да, непонятны, а все
равно интересны. Но... у нас же есть в Иркутске
казаки?
— Это — городовые, совсем не то... На Руси, Ка-
тюша, казаки всегда земли новые осваивали, пахали,
хлеба сеяли, ну и охраняли — семью и землю свою,
границу государственную. Казаки — они и земле-
пашцы, и воины. За это их от общих повинностей
освобождают. — Николай Николаевич отставил бо-
кал, встал и взволнованно заходил из угла в угол.
В спальне ему было тесно. — Да, в Забайкалье есть
казаки, но их мало, а чтобы выйти на Амур — нужно
войско. Отдельное, Забайкальское. А потом будет
нужно Амурское, чтобы встать на границе. А потом
еще — чтобы закрепиться на океане. Там есть боль-
шая река Уссури, в Амур впадает — так, может, Уссу-
рийское. Потом переселенцы пойдут, а пока народу
маловато... — Он остановился у окна, всмотрелся в
темноту, словно пытался увидеть будущее. Тьма была
непроглядная, только далеко-далеко, где-то за неви-
димой Ангарой, горел одинокий костерок — то ли
охотничий, то ли рыбачий. Муравьев вздохнул и с
грустью воскликнул: — Как бы мне пригодились
твои «приписанные» крестьяне! Их же тут больше
двадцати тысяч!
— Ну и запиши их в казаки. Это возможно? На-
верное, им будет легче, чем на заводе.
Слова Катрин прозвучали для него как глас не-
бесный. Муравьев закрыл лицо ладонями, помолчал
и тихо засмеялся:
— Господи, как просто! Всё гениальное — про-
сто. Катюша, ты — умница! — Он стремительно про-
шел от окна к софе, опустился перед женой на коле-
ни, заглянул ей снизу в лицо. — Спасибо! Спасибо,
родная! Я немедленно напишу государю. Такого еще
не было. Ты — чудо! Вот что значит свободно мыс-
лить! Не случайно у вас там опять революция.
— Лучше бы ее не было, — вздохнула Екатерина
Николаевна. — Ничего хорошего в революциях нет.
Мне папà рассказывал, сколько хороших людей у
нас убили в первую революцию. Он тогда еще ма-
ленький был, а все помнит. Только Наполеон и навел
порядок. А когда Бонапарт стал императором, папà
пошел ему служить.
— Да уж, ваш Бонапарт навел порядок, — усмех-
нулся Муравьев. — Во всей Европе. Только вот зачем
его в Россию черти принесли?
— Черти?! — Катрин наморщила лоб. — Ах, да,
эти маленькие рогатые существа, я читала сказку
Пушкина про Балду. Нет, императора не черти при-
несли — папà говорил, что император через Россию
хотел пройти в Индию, отобрать ее у Англии, а рус-
ские не поняли и стали воевать...
— Ну-ну, — засмеялся Муравьев. — Оказывает-
ся, сказки не только Пушкин сочинял...
— Ты не веришь папà? — обиделась Катрин.
— Да нет. — Николай Николаевич снова напол-
нил бокалы. — Давай выпьем за здоровье твоих ро-
дителей. — Они выпили. — Правда, хорошее ви-
но? — Катрин кивнула, посмотрела через хрусталь
на свечи, на игру огня в золотом напитке. Муж до-
пил и поставил бокал на столик. — О-о, что-то я се-
годня расслабился... Нет, Катюша, старику твоему я
верю, а Бонапарту — нет. Ну да бог с ним — что нам
Гекуба! Я вот думаю о девушке-каторжанке, что ме-
ня от бандитского ножа уберегла. Помнишь, я рас-
сказывал? Из Омской судебной палаты ни ответа,
ни привета, а ей как-то помочь надобно. Верю я, что
она невинов на.
— А нельзя ее к нам забрать? Была бы второй
горничной — для Элизы. Ты же здесь — высшая
власть!
— Нет, моя дорогая. Судебное решение может
отменить только более высокая судебная инстан-
ция. Я тут много чего нарушаю ради пользы дела, но
закон переступить не могу. Переступлю я, пересту-
пит другой и — пиши пропало, все пойдет вразнос.
А зародилась у меня еще одна мыслишка. Я вот все
жалуюсь: мало людей, мало людей, — а люди-то от-
куда берутся? На одних переселенцах далеко не
уедешь, надо о будущем думать, а значит — нужно
здесь рожать. Пока суть да дело, пока на Амур при-
![Page 57: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/57.jpg)
55Станислав Федотов Катрин
дем, дети вырастут, свои, местные. Только опять за-
кавыка: где женщин взять? Мужиков-то хватает, а с
женщинами... — Николай Николаевич развел рука-
ми. — С другой стороны, — он хитро подмигнул Ка-
трин, — полно каторжанок, от которых на каторж-
ных работах толку чуть, а лучшие годы для родов
уходят — коту под хвост. — Засмеялся, увидев изум-
ление на лице жены, и пояснил: — Ну, значит, впу-
стую. Это нехорошо, не по-государственному. И вот
я думаю: надо разрешить каторжанкам выходить за-
муж за местных и заниматься не горными работами,
а исконным женским делом — рожать и воспиты-
вать новых подданных государя-императора. Вот об
этом будет мое еще одно письмо к моему заклятому
другу — министру юстиции графу Панину. Какова
мыслишка? А?
— Замечательная мыслишка! — Екатерина Ни-
колаевна засмеялась, отставила свой бокал, обвила
голову мужа руками и прошептала ему на ухо: —
Хоть я и не каторжанка, но готова сейчас же занять-
ся исконным женским делом...
За утренним чаем Екатерина Николаевна спро-
сила, словно невзначай:
— Дорогой, у тебя еще будут поездки в про-
винции?
— Будущей весной — в Камчатку. Я отдал распо-
ряжение и уже строят лодки в Качуге. Это поселок и
пристань на реке Лене. Оттуда будем сплавляться до
Якутска, потом на лошадях до Охотского порта, а
там уже морем до Камчатки. Вот такой вояж!
— Имей в виду, что я поеду с тобой.
— Как это — поедешь со мной?! Это же не визит
к Волконским или Трубецким. Это тысячи верст —
по реке, по тайге, по горам! Помилуй бог, Катюша,
там и дорог-то настоящих нет!
— Ну и что? Где пройдешь ты, пройду и я. Верхом
ездить умею — и не в дамском седле. Стрелять ты ме-
ня сам учил. Помнишь тир в Париже? Так что обузой
не буду. Всё-всё-всё, никаких возражений! И по-
том — ты мне обещал, что без меня больше никуда
не поедешь...
— Прости, но тебе будет очень сложно — одной
среди мужчин.
— А мы Элизу возьмем с собой. Она мечтает по-
бывать в Камчатке.
Муж захлебнулся, закашлялся, замахал на жену
руками:
— Может быть, и виолончель прихватить? — чуть
дыша, выговорил он.
— Почему бы и нет? Вряд ли кто в Камчатке слы-
шал пиесы для виолончели. Если там найдется фор-
тепьяно, мы вместе дадим концерт. Николя, как ты
не понимаешь: я хочу жить твоей жизнью. Жить по-
настоящему!
25
Апрельским поздним вечером, через неделю после
Пасхи, в парадные двери губернаторского дома по-
звонил фельдъегерь из Петербурга. Флегонт снял с
него запорошенную снегом шинель и треуголку,
проводил в кабинет генерала: Муравьев как раз пи-
сал письма — что он частенько делал собственноруч-
но, тренируя малоподвижные пальцы. Слуга даже не
спрашивал разрешения войти: Николай Николаевич
раз и навсегда приказал всем в доме принимать офи-
церов фельдпочты в любое время суток.
— Вашему превосходительству срочный пакет из
Петербурга, — доложил фельдъегерь и подал запеча-
танный сургучом конверт. — Три креста!
Муравьев посмотрел на осунувшееся, заросшее
черной щетиной лицо офицера, и, распечатывая па-
кет, кивнул Флегонту, ожидающему у дверей:
— Господину капитану мыться, бриться, ужинать
и спать. — А сам уже просматривал бумаги.
— Спасибо, ваше превосходительство. — Офи-
цер с трудом сдержал зевоту. — Только спать. Все
остальное — потом.
— Вы привезли то, что я давно ожидаю. Благода-
рю за службу! — Офицер щелкнул каблуками. — Все-
таки выпейте хотя бы чаю перед сном. С травами.
Спать будете крепче.
Флегонт увел капитана, а Муравьев принялся за
более внимательное чтение. И, чем дальше читал,
тем становился мрачнее, наконец швырнул бума-
ги, так что они разлетелись веером по столу, встал
и, запахнув халат — вечерами он позволял себе та-
кую вольность в кабинете, — подошел к окну. На
улице бушевала припоздавшая метель. Сквозь
снежные вихри слабо проглядывалось дрожащее
светлое пятно от фонаря у входа в дом. Огонек ке-
росиновой лампы, стоящей на столе, дважды отра-
жался в стек лах и высвечивал искрами то и дело
выныривающие из темноты снежинки. Они приле-
тали, словно бабочки на свет, мгновенье кружи-
лись и снова уносились во тьму. Их движение со-
здавало моментальные картинки, проявляющиеся
и тут же исчезающие на черном фоне. Вот мель-
кнула снежная равнина с дорогой... вот проскочи-
ли серыми тенями волки... а вот птица с человече-
ским лицом... Кого же напомнили эти клочковатые
бакенбарды, нос крючком, запавшие глаза? Ну, ко-
нечно, Нессельроде! Вот же крапивное семя! Поче-
му крапивное, удивился Муравьев, откуда явилось
это сравнение? Канцлер и министр — это все-таки
не мелкий канцелярист. Ах да, кажется, «Нессель»
по-немецки «крапива»! Вот ведь как точно природа
распорядилась! Соединила немецкое и русское, и
получилось — тютелька в тютельку: крапивное се-
мя!!! Значит, так оно и есть!
![Page 58: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/58.jpg)
56 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Николай Николаевич расхохотался в полный го-
лос, и мрачность, захватившая было его по мере чте-
ния инструкции Амурского комитета — кстати, ин-
тересно, почему он не включен в его состав? Опять
происки врагов! — уступила место простой озабо-
ченности. Он был абсолютно уверен, что разреше-
ние на исследование устья Амура будет дано — им-
ператор не может не понимать его значение, — и с
этой уверенностью отправил Невельскому в Петро-
павловск свою инструкцию. Теперь получается, его,
Муравьева, в столице переиграли, и что же прикаже-
те делать?
И с этой назойливой мыслью отправился в спаль-
ню, где, к своей радости, обнаружил, что Катрин
еще не спит: она зачиталась стихами своего любимо-
го Теофиля Готье. Увидев мужа, отбросила томик,
протянула руки:
— Иди ко мне, милый!..
И, уже прижимаясь к нему всем обнаженным те-
лом, прошептала на ухо:
— У Готье столько эротики, что я вся изнемогла,
ожидая тебя. И ненавидела твои дела за то, что они
отнимают у нас время для любви.
Он ахнул про себя в восторге от этой простой
мысли: действительно, никакие самые наиважней-
шие, самые наигосударственнейшие дела не смеют
становиться на пути естественных желаний любя-
щих людей. Да гори они синим огнем — инструкции,
проблемы и всё, что иже с ними! По крайней мере,
до утра.
К поездке в Камчатку самого генерал-губернатора
готовились весьма тщательно.
Первым делом Муравьев назначил начальника
экспедиции. Сам командовать не хотел: его голова
должна быть свободна от всяких походных мело-
чей. Надо сказать, думал долго, выбирая из трех чи-
новников — Стадлера, Струве и недавно приехав-
шего Молчанова — между прочим, самого подходя-
щего (адъютантов и иных военных не рассматри-
вал: они могли быть хорошими исполнителями и не
больше, а на этом посту требовался человек иници-
ативный, предусмотрительный и в меру осторож-
ный). Дмитрий Васильевич Молчанов был всем хо-
рош, но совершенно не имел опыта в отношениях с
местным населением, а это неизбежно в столь дли-
тельном путешествии. У Стадлера и опыта хватало,
и возраст был самый подходящий — тридцать
два, — но после случая с Крюковым генерал испы-
тывал к нему стойкую неприязнь и уже подумывал
о перемещении Андрея Осиповича с управляющего
отделением на другой пост, подальше от Иркутска.
Оставался Струве, с которым недавно случился
весьма острый разговор. Николай Николаевич мор-
щился, вздыхал так, что это заметила Катрин и,
естественно, поинтересовалась причиной. Он не
стал ничего утаивать.
— Мне кажется, ты совершенно напрасно оби-
дел молодого человека, — сказала Екатерина Нико-
лаевна. Она говорила медленно, тщательно подби-
рая слова, чтобы ненароком не обидеть мужа. — Че-
ловека с открытым иным мнением опасаться не на-
до, наоборот, он очень полезен. Сплошное едино-
мыслие легко заводит в тупик. В любом деле нужен
Фома неверующий. Другое дело, когда не верит и
скрывает свое неверие — вот это опасно. И потом,
ты же спокойно воспринимаешь Зарина, когда он не
согласен с тобой.
— Да, говорят, что Владимир Николаевич со сво-
им спокойствием служит балансиром моей вспыль-
чивости...
— Вот видишь? Понятно: что дозволено Юпите-
ру, не дозволено быку. Но и Зарин — не Юпитер, и
Струве — не бык.
Муравьев выслушал ее очень внимательно, как,
впрочем, всегда, и решил вопрос в пользу Струве.
Бернгард Васильевич буквально остолбенел, когда
генерал озвучил ему свое решение.
— Что с вами? — осведомился шеф. — Вы нездо-
ровы?
— Н-нет, здоров, — выдохнул Струве. — Просто
я не ожидал...
— Мне не нравится, что вы защищаете англи-
чан, я думаю, что вы сами скоро убедитесь в моей
правоте. Но по размышлении я решил: это не зна-
чит, что мы не можем работать вместе. Или у вас
другое мнение?
— Да нет, что вы, Николай Николаевич! Я счаст-
лив работать с вами, служить вам...
— Вот мне — не надо. Мы все, простите за высо-
копарность, служим царю и Отечеству. Так что при-
нимайтесь за дела.
Поначалу рассчитали буквально по дням весь
маршрут, благо он был достаточно изъезжен. Затем
определились с участниками, не считая проводни-
ков от Якутска до Охотска — их число должно выяс-
ниться на месте. Это было важно, потому что влияло
на количество груза, львиную долю которого состав-
ляло продовольствие для участников, и, соответ-
ственно, вьючных и верховых лошадей. Муравьев
требовал, чтобы обошлись минимумом: он не желал
тратить ни одной лишней копейки казенных денег.
В состав экспедиции были включены, помимо само-
го генерал-губернатора и Струве, Екатерина Нико-
лаевна и, в качестве ее помощницы, Христиани; да-
лее, естественно, Вагранов и вторым адъютантом
поручик князь Енгалычев; седьмым был доктор
Штубендорф, которого зачислили в Главное управ-
ление чиновником для особых поручений. Еще де-
вять человек — обслуга и охрана.
![Page 59: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/59.jpg)
57Станислав Федотов Катрин
В охрану отбирали лучших стрелков из городовых
казаков — на Охотском тракте даже зимой пошали-
вали разбойники, а уж о лете, когда купеческие кара-
ваны шли с товарами из Якутска на юг, через Алдан-
ское нагорье и Становой хребет к верховьям Уды,
Селемджи и Амгуни, а потом возвращались с ценны-
ми мехами и звериными шкурами, — об этом благо-
датном для лихоимства времени и говорить нечего.
Струве тем временем отправил в Якутск письмо с
требованием подготовить для экспедиции сорок
лошадей, включая подменных под седла и грузы,
чтобы лишний раз не задерживаться из-за вынуж-
денного отдыха животных. Кто-то из оставшихся ру-
пертовских чиновников заикнулся, что прежний ге-
не рал-губернатор даже в поездках по Забайкалью —
до Охотска он не добирался — использовал большее
количество, но Муравьев жестко подтвердил свое
указание «всё — по минимуму», и на этом разговоры
закончились.
Экспедиция была готова. Грузы отправили на
ленскую пристань Качуг, откуда должно было на-
чаться путешествие. Но кончился апрель, погода
стояла переменчивая — то откуда-то сваливался
обильный снегопад, то пыхало теплом, и все, что
нападало с небес, бурно таяло. А вот лед не трогался.
Люди, как это часто бывает, уже стали привыкать к
несуразностям весны, но в ночь на Арину-
рассадницу вдруг громыхнуло так, что эхо прокати-
лось по всему Иркутску, будя и бросая к окнам и
старых, и молодых.
— Проснулась матушка-Ангара, ну, теперича все
будет ладом, — говорили люди, крестясь, и снова
шли к своим перинам и подушкам.
В губернаторском доме, несмотря на ранний
час, Элиза Христиани стучала во все двери и звала
на улицу — смотреть начало ледохода. И, надо ска-
зать, никто на нее не обиделся. Наоборот, охотно
оделись и вышли на берег и Муравьевы, и Струве, и
Вагранов, и слуги — Флегонт с Лизой, Василий и
Савелий.
Над горами на востоке теплилась, разгораясь,
утренняя заря. Свет ее был еще призрачный, го-
лубовато-розовый, но и при нем хорошо было вид-
но, как тяжело ворочаются льдины в неожиданно
ставших тесными берегах; как сталкиваются бока-
ми, трескаясь и разламываясь; как одни налезают
друг на друга, другие становятся на ребро и даже
переворачиваются, гулко шлепая, словно привет-
ствуя аплодисментами наступление настоящей
весны.
Николай Николаевич одной рукой обнимал Ка-
трин за плечи, а другой держал за руку и чувствовал в
тонких пальчиках быстрое-быстрое биение ее серд-
ца: она была взволнована — то ли вот такой интим-
ной близостью на людях, то ли открывавшейся гла-
зам панорамой необузданности природы, а может
быть, и тем и другим вместе. Он и сам был взволно-
ван — по тем же самым причинам, — и его сердце от-
кликалось на взволнованность жены ускоренным
стуком.
А еще от того, что из-за далеких гор, за которыми
скрывался пока еще недоступный Амур, поднима-
лось большое горячее солнце.
Ближе к Лене местность стала холмистой. С ле-
вой стороны на горизонте нарисовалась высокая
гора под снежной шапкой, в обе стороны от нее
разбегались сопки удивительного нежно-сирене-
вого цвета.
— Почему они так окрашены? — спросила Му-
равьева у исправника Чайковского, гарцевавшего
верхом рядом с генеральской бричкой.
— Багульник цветет, матушка Катерина Нико-
лавна, — ответствовал Себастьян Осипович. — Ку-
старник такой, от многих болезней используется.
А вот цветы его очень красивые. И так странно цве-
тут: на веточках еще ни одного листочка, а они вов-
сю распускаются.
— Хотелось бы на них посмотреть поближе.
Чайковский глянул из-под руки:
— Далековато, ваше превосходительство...
— Себастьян Осипович, — сказал вдруг гене-
рал, — а садись-ка ты в бричку и расскажи что-
нибудь Екатерине Николаевне, а я — на твоем же-
ребчике разомнусь маленько.
Явно недоумевающий исправник уступил свое
место. Муравьев лихо вскочил в седло и придержал
коня, поравнявшись с бричкой, где сидели Вагранов
с Элизой и Енгалычев. Любимец генерал-губер на-
тора красовался в новом мундире с эполетами штабс-
капитана.
— Иван Васильевич, — обратился к нему Нико-
лай Николаевич, — не составишь мне компанию?
Вагранов, не спрашивая, что и зачем, ссадил с ло-
шади казачьего урядника Черныха — тот устроился
на одном из тарантасов, заполненных солдатами,
направленными с генерал-губернатором для укреп-
ления Охотского порта, — и присоединился к шефу.
Один за другим они умчались в сторону сопок. Сле-
дом устремилась целая толпа бурят.
Екатерина Николаевна проводила их понимаю-
щим взглядом и обратила смеющиеся глаза на съежив-
шегося в уголке сиденья исправника. Хотя столь круп-
ному человеку, каким был Чайковский, съеживаться
было сложновато, тем не менее он пытался.
— Ну, — сказала генеральша, — рассказывайте,
Себастьян Осипович.
— Что рассказывать-то, матушка Катерина Ни-
колаевна? — Исправник побагровел и мгновенно
вспотел.
![Page 60: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/60.jpg)
58 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
— Ну, расскажите, почему вас так назвали — Се-
бастьян? Это имя в ходу в Испании, Португалии, да-
же во Франции, но уж никак не в России. — Катрин
откровенно веселилась, видя, как большой добро-
душный мужчина, военный человек, участвовавший
в сражениях и дослужившийся из вольноопределяю-
щихся до поручика, откровенно пугается молодой
женщины. Впрочем, для него Муравьева — жена
большого начальника, и это делает его таким бояз-
ливым.
Она вздохнула: в России ужасное чинопочита-
ние, и на нее все смотрят как на второго генерал-
губернатора. Потому-то и понадобилась Анри...
Черт, черт, черт, опять Анри! Никак от него не отвя-
заться! Так и будет преследовать ее всю жизнь!..
— ...поэтому и назвал батюшка Себастьяном, —
донеслись до нее слова исправника. Оказывается,
она так задумалась, что прослушала главную часть
его ответа. Ну да не переспрашивать же!
— Хорошее имя, — сказала Катрин, чтобы хоть
что-нибудь сказать. — А вам приходилось, Се бастьян
Осипович, плавать по Лене до Якутска?
— Единожды плавал. — Исправник успокоился
и принял обычный вид.
— Расскажите, много ли в пути интересного. Ка-
ких вы зверей видели, какую рыбу ловили? — Ка-
трин спрашивала, а сама все поглядывала туда, отку-
да должны были появиться муж и Иван Васильевич.
Пропустить их возвращение было невозможно из-за
того же бурятского «эскорта», но в степи никого не
было видно.
— Интересного не так уж и много. Зверь непуга-
ный — медведи там, лоси, изюбры. Олень дикий.
Птицы боровой тоже в достатке, главные — глухарь
и тетерев. А рыба... что рыба? Рыба самая обычная —
хариус, таймень, стерлядь... Вот, пожалуй, что Лен-
ские Столбы — это, и верно, интересно. Красотища
неописуемая! Ну да вы проплывать будете — сами
увидите. Может быть, и остановочку сделаете.
Исправник разговорился, а Екатерина Никола-
евна уже ерзала в нетерпеливом волнении: ну где же
они запропастились, эти рыцари самозваные?!
А они появились совсем не с той стороны, откуда
она их ждала. Катрин услышала сзади дробный пере-
топ копыт, оглянулась и увидела мужа уже у задних
колес своей брички. В руках он держал как будто
розово-сиреневое облако — такой огромной была
охапка веток, почти сплошь покрытых небольшими
цветами.
Кучер натянул вожжи, бричка остановилась. Ис-
правник тут же выскочил из нее и вытянулся сбоку
от ступенек. Муравьев развернулся в седле и без по-
мощи рук, которые все равно были заняты, ловко
спрыгнул на землю. Сделал шаг, другой и внезапно
повалился вперед, рассыпав «букет», — словно спо-
ткнулся на ровном месте. Исправник рванулся,
вскрикнув «О, господи!», и удержал генерала от па-
дения на землю. Голова Муравьева запрокинулась,
фуражка съехала набок, лицо посинело — он зады-
хался.
Испуганная Катрин бросилась на помощь Чай-
ковскому, и ей в лицо ударила снизу волна удиви-
тельно тонкого, нежного и в то же время удушающе-
го, щиплющего глаза аромата. Это пахли цветы ба-
гульника.
Вдвоем они отнесли в сторону от дороги и поло-
жили на траву бесчувственное тело Муравьева, а к
ним уже спешили и Вагранов с Элизой и Штубен-
дорфом, и Струве с Енгалычевым, и казаки, и обслу-
га, и конечно же вездесущие буряты.
— Что такое? Что случилось? — слышалось
растерянно-безответное бормотание вокруг распро-
стертого генерал-губернатора и доктора, который
молча оказывал первую помощь неожиданному па-
циенту: расстегнул его мундир, развязал шейный
галстук и совал под нос какой-то пузырек. Екатери-
на Николаевна, опустившись на траву, держала голо-
ву мужа на коленях.
— Цветки это багульничьи, — сказал урядник
Аникей Черных, и все уставились на него, будто
впервые увидели. — Не кажный человек запах ихний
примает. Вот и генерала нашего с него воротит.
А другому кому вовсе и ничего.
Аникей посмотрел на Вагранова и Элизу, и все
остальные, как по команде, повернулись к ним.
Иван Васильевич только развел руками, как бы гово-
ря: «Что тут поделаешь?!» А Элиза покивала и вытер-
ла глаза кружевным платочком.
В этот момент генерал чихнул, и внимание окру-
жающих переключилось на него.
Он открыл глаза, обвел взглядом склонившиеся
лица и сморщился, как от сильной боли.
— Как вы себя чувствуете, ваше превосходитель-
ство? — спросил доктор.
— Наверное, так же, как Дон Кихот Ламанчский
после схватки с ветряной мельницей, — медленно
ответил генерал.
— О-о! — в голос, но с разной интонацией, про-
изнесли Катрин и Штубендорф.
Она — с радостным удовольствием от того, что
муж знает этого героя литературы и может шутить не
в самом лучшем для шуток состоянии.
Он — с уважительным почтением к тому, что
генерал-губернатор сохраняет свое лицо даже в столь
непрезентабельном виде.
Муравьев с некоторым трудом поднялся, слуга
Василий бросился его отряхивать от травяной про-
шлогодней трухи, но хозяин отстранил его:
— Иди, Василий, к своему тарантасу, надо ехать.
Все — по местам!
![Page 61: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/61.jpg)
59Станислав Федотов Катрин
Когда все разошлись и у брички остались лишь
сами Муравьевы и Штубендорф, Николай Николае-
вич спросил:
— Доктор, благодарю вас за помощь, но все-таки
что это было?
— Я бы назвал это предупреждением самой при-
роды: будьте осторожнее. Не покупайтесь на красоту.
Муравьев кивнул, с грустью глядя на рассыпан-
ные ветки и растоптанные цветы. И, уже снова сидя
в бричке, огорченно сказал Катрин:
— Не вышло из меня романтического героя.
26
Павозкиk плыли по широко разлившейся Лене, при-
жимаясь к высокому берегу — там было меньше
опасности наткнуться на мели, которые во множе-
стве образовались на месте затопленных паводком
низменных островов.
Шли в основном под парусами, но приходилось
пользоваться и веслами — для выправления курса
или при потере ветра. Ветер устойчиво дул с юго-
запада, «самое то», как сказал шкипер первого, ко-
мандирского, павозка, однако при каждом повороте
русла реки на северо-запад высокий левый берег
вставал заслоном, и паруса опадали до следующего
поворота.
Пологие берега — когда левый, когда правый —
затоплены вплоть до далеких сопок. Над водой вид-
ны лишь верхушки высоких кустарников да купы
еще не тронутых нежно-зеленым весенним пухом
деревьев. Зато за каменными откосами, вырастаю-
щими то с одной, то с другой стороны, по отрогам
горного плато прорываются к реке лесные заросли, а
открытые места полыхают пламенем багула.
Екатерина Николаевна каждое утро до завтрака
сидела в плетеном из прутьев креслице на носу па-
возка и любовалась картиной северной весны. Обыч-
но в одиночестве, потому что муж оставался в каюте
работать с бумагами, которые ему ежедневно по-
ставлял Струве. По заданию генерал-губернатора
Бернгард Васильевич регулярно, то есть по мере
приближения к прибрежным городкам и селениям,
отправлялся вперед на ялике с гребцами для ревизии
работы администраций этих населенных пунктов
(естественно, где она имелась). Вечером он догонял
павозки и готовил отчет, чтобы утром представить
его шефу.
Элиза и Вагранов тоже не составляли компанию
Катрин в ее созерцательном состоянии. Они вместе
занимали одну каюту, такую же, как и Муравьевы, и
выходили только к завтраку с красными от недосыпа
глазами. Катрин однажды наедине шутливо попеня-
ла подруге за то, что та совсем не бережет Ивана Ва-
сильевича.
— Кто кого не бережет — большой вопрос, —
рассмеялась Элиза и добавила почему-то шепо-
том: — Он ужас какой ненасытный! Неужели все
русские такие?!
Катрин вспомнила свою только что прошедшую
ночь и улыбнулась, ничего не ответив. А Элиза не
стала допытываться, видимо, поняв, что скрывается
за этой почти утвердительной улыбкой.
Вот и сегодня Екатерина Николаевна одиноко
любовалась воистину необозримым простором по-
логого правобережья. По левую руку совсем близко
от павозка проплывали назад разноцветные камени-
стые обрывы, ветер, как уже стало привычно, стих,
паруса опали, и гребцы, вполголоса переругиваясь,
взялись за тяжелые длинные весла.
— Левый борт, навались! — послышалась коман-
да шкипера, стоявшего на корме возле рулевого ма-
троса. — Ррраз!!!
Екатерина Николаевна оглянулась и увидела, как
пять весельных лопастей взлетели, словно большие
перья, и разом опустились вниз, а гребцы откину-
лись назад. Павозок ощутимо дернулся, нос его про-
чертил по обрыву невидимую линию и вышел на
простор.
— Табань! — раздалась новая команда, и все пять
весел застыли лопастями вверх.
Павозок несло течением, и матрос на корме толь-
ко пошевеливал рулевым пером. Лодка вышла на но-
вый поворот, паруса поймали ветер, а гребцы пере-
шли на правый борт, готовясь, в случае необходимо-
сти, пустить в дело его весла.
Из каюты вышел Николай Николаевич, поздоро-
вался с гребцами, подошел к жене и ласково поло-
жил ей обе руки на плечи. Она не обернулась, а толь-
ко, наклонив голову, приложилась щекой к шерша-
вому сукну его мундира и сказала:
— Посмотри, Николя, какая суровая и великая
красота природы!
— Да, впечатляет, — согласился муж. — Гово-
ришь: великая? Великая красота, Катенька, требует
великой заботы, а мы, русские, заботиться о ней не
умеем, да, если честно, и не хотим. У нас поговорка
есть: Иван, не помнящий родства. Это, когда чело-
век не помнит или не хочет знать, откуда он родом.
Так вот мы — такие Иваны: забыли, что природа
нам — мать родная. Нам даже в голову не приходит
заботиться о ней.
— У нас в Европе тоже не сразу стало чисто, —
сказала Екатерина Николаевна. — Ты знаешь, поче-
му у европейских шляп всегда большие поля?
— Почему? — удивился Николай Николаевич
неожиданному вопросу.
— Чтобы защититься от нечистот, которые льют-
ся на прохожих сверху. Вот так! — засмеялась Екате-
рина Николаевна. — А ты говоришь о грязных рус-
![Page 62: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/62.jpg)
60 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
ских. Русские, как я заметила, вообще шляп не но-
сят, кроме дворян, которые подражают Европе.
И русские каждую неделю в бане моются, а наш
король-Солнце Людовик Четырнадцатый, как гово-
рят, за семьдесят лет мылся два или три раза.
— Да ну, — поразился муж. — Не может быть! —
И вдруг захохотал, открыто, во весь голос, слегка
приседая и хлопая себя по коленам. — Король-
Солнце! Ах-ха-ха!..
Катрин вторила ему звонко и заливисто.
Отсмеявшись, Николай Николаевич серьезно
сказал:
— А ты молодец, Катюша. И защитила русских
перед русским, и ткнула носом в еще одно наше под-
лое свойство — самих себя поливать грязью.
Он склонился и с нежностью поцеловал жену в
висок, под завитком каштановых волос.
На палубу вышли Вагранов и Элиза. Поздорова-
лись с Муравьевыми и тесно, бок о бок, встали у бор-
та, любуясь панорамой речного разлива и о чем-то
тихо переговариваясь.
— А ты, Николя, помнишь, какой сегодня
день? — вдруг спросила Екатерина Николаевна, гля-
дя на влюбленную парочку.
Муравьев, захваченный врасплох на патетиче-
ской ноте, смешался и задумался.
— Ну? Ну? — поторопила жена, пряча за улыб-
кой легкую ехидцу.
— Да, конечно, дорогая, — облегченно вздохнув,
улыбнулся и муж. — Сегодня ровно четыре года, как
мы с тобой познакомились в Ахене, и два года четы-
ре месяца, как нас обвенчали в Богородицкой церк-
ви. — Он склонился к ней и спросил вполголоса, за-
глядывая в глаза: — Ты не пожалела, что все так по-
лучилось?
На мгновение перед ее глазами мелькнуло лицо
Анри и растаяло в сиреневой, как цвет багульника,
дымке.
— Я никогда ни о чем не жалею, — сказала она. —
Ни о чем!
— Боже мой, какая красота! Это невозможно
описать! — такими и очень похожими словами изъ-
яснялись уже больше двух часов Екатерина Никола-
евна и Элиза.
Мужчины молчали, но на их лицах также чита-
лось потрясение.
Павозки шли вдоль Ленских Столбов. Уже не-
сколько верст правый берег являл людям на лодках
скалистые развалины сказочных сооружений. Время
было послеобеденное, солнце стояло еще высоко,
игра и сочетание светлого (в основном светлого, хо-
тя хватало и цветных фрагментов) камня и черных
теней рисовало столь причудливые картины, что по-
рою дух захватывало от фантастической красоты,
которую, и верно, не смог бы описать самый талант-
ливый художник.
— Давайте где-нибудь остановимся и устроим
праздничный ужин на весенней траве? — обратилась
к мужу Екатерина Николаевна.
Муравьев молча указал на Струве: мол, спраши-
вайте у начальника экспедиции. Взгляды женщин
устремились к нему. Впрочем, не только женщин —
Вагранов, Енгалычев и даже всегда спокойный и
уравновешенный Штубендорф (гости со второго па-
возка после обеда не стали возвращаться к себе) смо-
трели столь же просительно.
— Хорошо, — напустив на себя по такому случаю
важный «начальнический» вид, согласился Бернгард
Васильевич. — Небольшой запас времени у нас есть.
Надо только выбрать подходящее место. — И до-
вольно заулыбался, когда женщины, подхватив его с
двух сторон, звонко чмокнули в щеки и закружили
по палубе.
Муравьев недовольно покачал головой, но вме-
шиваться не стал.
Неплохое местечко нашли еще через час. Это бы-
ла просторная поляна, усеянная небольшими остан-
цами, торчащими тут и там среди травы. С двух сто-
рон поляну закрывали руины старинных замков —
так, по мнению Екатерины Николаевны, выглядели
ближайшие столбы. Срез берега представлял собой
небольшой обрыв, позволяющий подойти к нему
почти вплотную. Что они и сделали.
Всё, словно специально, подходило для весело-
го пикника. Оживились не только пассажиры ло-
док, но и матросы, и гребцы, предвкушая хороший
отдых.
Только генерал оставался хмур и насторожен.
— Как вы сказали мне про предупреждение при-
роды? — спросил он у подошедшего Штубендор-
фа. — Ну, тогда, в Качуге?
— М-м-м... — попытался вспомнить доктор. —
Что-то вроде — не доверяйте красоте?
Но Муравьев уже вспомнил сам:
— «Не покупайтесь на красоту». Так вы сказа-
ли, точно. Вот я и смотрю: уж очень красивое место
и очень опасное в военном отношении. А посему,
Бернгард Васильевич, — обернулся он к Струве, —
никому на берег не сходить, и вызовите мне уряд-
ника.
Черных явился через минуту.
— Вот что, Аникей, — сказал генерал, — отправь-
ка в разведку по этим камням своих казачков. Вон те
кострища, — указал он на почти скрытые молодой
травой коричневые пятна у двух останцев, — подска-
зывают, что это место пользуется известностью у пу-
тешественников, а значит, может быть на примете и
у лихих людей. И пусть солдаты будут наготове — ма-
ло ли что.
![Page 63: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/63.jpg)
61Станислав Федотов Катрин
Аникей, придерживая саблю, убежал исполнять
приказание.
Муравьев оглядел столпившихся поодаль спут-
ников и позвал:
— Василий! — Камердинер выступил из-за спин
господ. — Сходи, братец, в мою каюту-кабинет и
принеси коричневый полированный ящик. Он сто-
ит на полке у дивана.
— Слушаюсь! — Василий трусцой сбегал в каюту
и вернулся, неся на вытянутых руках поблескиваю-
щий лаком ящик.
Генерал поднял крышку, и из бархатистой зелени
высверкнули изящной инкрустацией рукояток и
гладкостью стволов два шестизарядных револьвера.
— Катюша! Элиза! Подойдите сюда.
— Твои парижские сувениры? — узнала Екатерина
Николаевна. — Я и не думала, что ты их взял в дорогу.
— «Лефоше», самые лучшие! Это тебе и Элизе.
Подарок. Осторожнее! — предупредил он, вынимая
поочередно и протягивая женщинам оружие. — Они
заряжены.
— Мерси боку, месье женераль, — почти спела
Элиза, принимая подарок.
— Спасибо, конечно! Но зачем это, Николя?
Или ты решил отправить нас в казачий дозор? — за-
смеялась Екатерина Николаевна.
— На всякий случай, душа моя! — серьезно отве-
тил муж и еще раз оглядел берег, на который уже вы-
садились казаки во главе со своим урядником. — На
всякий случай. Ты умеешь обращаться с оружием,
стреляешь метко.
— Не забыл еще парижский тир?
— Как можно! Ты Элизу обучи.
Но Элиза, повертев в руках оружие и изобразив,
что целится в кого-то на берегу, вдруг сорвала с голо-
вы Вагранова фуражку, высоко подбросила ее и вы-
стрелила. От попавшей пули фуражка взвилась еще
выше и в сторону, мелькнув дыркой, упала в Лену и
поплыла.
— Ого! — нестройным хором воскликнули все,
кто наблюдал эту сцену, не исключая генерала.
— Ну, спасибо, дорогая! — сердито сказал Вагра-
нов. — Какой же я офицер без фуражки?
— У тебья есть другая, — рассмеялась Элиза. —
Новая.
— Ну вот, Элиза свой уже пристреляла, — сказал
Муравьев жене. — Теперь твоя очередь.
— Я пристреляю его в деле, если придется. —
И добавила: — Не дай бог!
27
«Дела», к счастью, не представилось ни до Якутска,
ни после него. По крайней мере, первая неделя на
Охотском тракте прошла спокойно-однообразно.
Караван генерал-губернатора остановился на
большой, полого сбегающей к реке луговине возле
лодочной переправы.
Река в спокойное время была, видимо, неболь-
шая, но быстрая — сейчас же она вздулась, желтые от
глины потоки несли обломки веток, смытый берего-
вой мусор; вода подбиралась к двум избушкам ло-
дочников, которые предусмотрительно были по-
ставлены хозяевами на возвышенности. К избушкам
примыкали низкие бревенчатые стайки для домаш-
ней живности (эта самая живность — две лошади и
две коровы-пеструхи — по причине хорошей погоды
свободно кормилась неподалеку на молодой траве);
огороженные жердями огородные грядки нежно
светились зеленью ростков.
Лодочники со своими семьями сгрудились возле
одной избы. Семьи были не по-русски невелики: на
две всего пятеро ребятишек. Отцы — невысокие,
жилистые, большерукие — одеты в одинаковые ар-
мяки, перевязанные веревочными поясами; мате-
ри — худые, что видно даже под свободными сара-
фанами и старенькими, вытертыми душегреями,
головы покрыты ситцевыми, в незабудках, платоч-
ками.
Ребятишки — белоголовая мелкота от двух до
шести лет, три девочки и два мальчугана — все в по-
сконных рубашонках ниже колен, вполне возмож-
но, без штанов. Родители в лаптях, а ребятня — бо-
соногая.
В общем, бедность беспросветная.
Всё это Струве охватил одним внимательным
взглядом, пока путешественники спешивались, и
посожалел, что ничем не может помочь этим не-
счастным бесправным людям, невесть когда и отку-
да заброшенным в эти дикие земли. Особенно жаль
было детей, которые всегда еще более бесправны,
чем взрослые.
Когда прошлой осенью генерал-губернатор пору-
чил ему закупки зерна для снабжения администра-
тивных учреждений и войсковых частей, определив
официальную предельную цену в 30 копеек за пуд, а
неофициально позволив 32, Бернгард Васильевич
использовал свои возможности в полной мере. В бо-
гатых хозяйствах давал цену ниже, в бедных (кото-
рые, может, и не продавали бы хлеб, да деньги нуж-
ны) — выше, именно потому, что жалел в этих семьях
оборванных детей.
Узрев превышение установленной цены, управ-
ляющий отделением Главного Управления Николай
Егорович Тюменцев пригрозил отдать его под суд,
но Муравьев взял молодого чиновника под свою за-
щиту, тем более что в среднем Струве почти уложил-
ся в отпущенные суммы.
Разницу генерал покрыл из своего жалованья. Он
уже неоднократно прибегал к этому источнику, ког-
![Page 64: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/64.jpg)
62 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
да для оплаты затрат, необходимых для ускорения
или улучшения дела, не хватало казенных средств...
От этих мыслей Бернгарда Васильевича отвлекло
тревожное зрелище с трудом спускающейся с лоша-
ди Екатерины Николаевны. Ей помогали камерди-
нер Муравьева Василий и адъютант Енгалычев. Туда
же устремилась Элиза. Сам генерал, не заметив про-
исходящего, отошел к лодочникам. Струве поспе-
шил к нему:
— Николай Николаевич, надо устроить привал,
лучше всего до утра. Екатерину Николаевну, похоже,
сильно растрясло в мужском седле.
Муравьев недовольно оглянулся:
— У нас все расписано по часам. Мы не выпол-
нили и половины нормы дневного перехода.
Быстрым шагом генерал направился к жене, при-
севшей на валун, возле нее суетилась Элиза.
— В чем дело, дорогая?
— Мне бы полежать... Давно не ездила верхом.
— Сейчас тебе постелят, можешь отдохнуть часа
два, пока решим с переправой.
Казаки быстро установили палатку, развернули
походные кровати, специально взятые для женщин,
и Екатерина Николаевна, поддерживаемая Элизой,
скрылась за ее пологом.
Тем временем генерал, в сопровождении Струве
и Вагранова, вернулся к лодочникам, которые как
встретили начальство, сняв войлочные шапки, так и
стояли в окружении своих семей.
Струве угостил женщин и ребятишек пиленым
сахаром, и матери, подтолкнув свою мелкоту, разо-
шлись по избам.
— Как будем переправляться, братцы? — спро-
сил Муравьев лодочников. — Кстати, как вас зовут?
Звали их Макаром и Пахомом. Вагранов тут же
поинтересовался, откуда они родом. Оказалось, пе-
реселили их с женами семь лет назад из Пензенской
губернии, ребятишек нарожали уже здесь. Могли бы
и больше, да очень уж трудная жизнь в этих краях —
голодно и холодно, и зверье донимает, а ружья ло-
дочникам не полагаются.
— У ту весну ведмедь ребятенка у Пахома за-
драл, — говорил Макар. Он вообще один отвечал на
вопросы, Пахом же угрюмо молчал. — По весне вед-
меди из берлог выходят голоднющие, лучше с имя не
встречаться. А Ванюшка Пахомов сок березянной
собирал, вот и встренул косолапого.
— А если бы тут деревня была, — спросил гене-
рал, — легче было бы жить?
— Спрашиваете, барин! На миру и смерть красна!
— М-мда... — покрутил головой Муравьев. — Все
ясно. Струве, возьмите на заметку. И дайте им ружье и
патронов к нему, а пока давайте вернемся к переправе.
Обрадованные таким поворотом, лодочники по-
вели начальство к реке.
— Вот тутока, — показал Макар, — супротив
большого камня на той стороне, был брод.
— А что теперь? — спросил Вагранов.
— Теперича лошадке вашей под брюхо будет, но
быстрина на стрежи — не приведи господь!
— Надо по двое перебираться, — сказал Вагра-
нов Муравьеву. — Двоих не снесет.
— Проверим! Бернгард Васильевич, это наша с
вами задача как начальников. Вы — начальник экс-
педиции, я — края. Прошу в седло.
— Ваше превосходительство, позвольте мне? —
взволновался Вагранов.
— Ты, Иван, просто адъютант, — засмеялся гене-
рал. — Правда, порученец по особо важным делам,
но все равно — не начальник и вряд ли им станешь.
Поэтому поручаю тебе весьма важное дело — страхо-
вать нашу переправу.
К поясам всадников и седлам их лошадей привя-
зали веревки. Все остающиеся на берегу мужчины,
четырнадцать человек, считая лодочников, взялись
вытравливать концы по мере движения переправля-
ющихся, и опасная операция началась.
Бок о бок Муравьев и Струве въехали в реку. Ло-
шади, чуя опасность, ступали осторожно, фыркали и
вскидывали головы. Дно было пологим и не слиш-
ком каменистым — погружение в холодный как лед
поток шло постепенно, и к этому можно было при-
выкнуть. А вот скорость и сила воды заставляли и
лошадей, и людей каждую секунду быть настороже:
струи беспорядочно и неожиданно били в лошади-
ные бока, ноги, грудь, заставляя животных двигаться
в сторону, оступаться и спотыкаться.
Струве двигался как бы под защитой Муравьева,
и все-таки в какой-то момент поток, ударивший
снизу и приподнявший лошадиный круп, оторвал ее
задние ноги от опоры. Струве понесло. Он испуган-
но вскрикнул, Муравьев перегнулся в сторону, успел
ухватить повод и, собрав все силы, подтянуть его ло-
шадь к своей.
Струве тяжело дышал и мелко крестился.
К счастью, оставшийся отрезок пути прошли
вполне благополучно.
Когда они выбрались на противоположный берег,
сзади раздалось громкое «ура!». Кричали даже лодоч-
ники, подбрасывая вместе с другими свои шапчонки.
А проводники-якуты, Афанасий и Семен, одобритель-
но цокали языками и показывали большие пальцы.
— Надо было и лошадей связать, — сказал Му-
равьев. — Ну, как, Бернгард Васильевич, едем об-
ратно?
— Благодарю, ваше превосходительство, —
хрипло сказал Струве. — Если бы не вы...
— Если бы не моя левая рука, — усмехнулся ге-
нерал. — Правой я вряд ли бы тебя удержал. Но ты
молодец, не запаниковал.
![Page 65: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/65.jpg)
63Станислав Федотов Катрин
Это неожиданное товарищеское «ты», не имею-
щее ничего общего с хамоватым тыканьем началь-
ника подчиненному, взбодрило молодого человека и
растрогало чуть не до слез.
Обратный путь был преодолен вообще без сучка
и задоринки.
— Готовьте вьючных лошадей к переправе, —
приказал Муравьев Аникею Черных, спрыгнув на
землю. — Свяжите их в караван, чтоб надежней
было.
— Опасно, ваше превосходительство, — возра-
зил Черных. — Одну-двух собьет, и они всех утянут.
Люди не справятся.
— Ты так думаешь? — усомнился генерал. Поду-
мал немного и кивнул: — Будь по-твоему. Вяжите
попарно и как там еще удобнее.
А сам поспешил к палатке.
Катрин лежала на жесткой походной кровати,
уставясь невидящим взглядом в серое полотно над
головой. Элиза сразу, как только уложила подругу,
упала на соседнюю кровать и почти мгновенно усну-
ла, а Катрин не могла успокоиться оттого, что, как
ей показалось, муж равнодушно отнесся к ее состоя-
нию. Она не понимала причин этой своей разбито-
сти. Да, седло мужское было ей непривычно, но она
и в женском никогда не ездила: дома, во Франции,
когда скакала по горам, одна или в сопровождении
Анри, «седлом» служила обычная попона, которая
поначалу натирала ягодицы до коросты, а более ин-
тимное место — до такого состояния, что вспомнить
о нем без краски смущения было невозможно.
Собственно, это состояние и было причиной то-
го, что она сама бросилась в объятия Анри, совер-
шенно не думая о последствиях. Конечно, он ей
ужасно нравился, но без этого эротического толчка
все бы развивалось гораздо медленнее.
Анри... Опять Анри!.. Ну его к дьяволу! Почему
она так устала, почему так сух и невнимателен Нико-
ля — вот что сейчас важнее всего. Женской причине
еще не время, одежда специально сшита для верхо-
вой езды в мужском седле — не давит, не стесняет.
Укачало? Не должно бы, хотя... после потери ребен-
ка многое изменилось... А вдруг опять?! Неужели?!
Вроде бы не тошнило и голова не кружилась... А как
было бы замечательно!
Катрин слышала гомон и какое-то шевеление на
берегу, потом, через какое-то время, общее «Аахх!» —
как вздох, то ли страха, то ли облегчения и, наконец,
дружное «ура!», в другое время она обязательно по-
интересовалась бы, что происходит, а сейчас ничего
не хотелось, кроме внимательного и ласкового взгля-
да мужа. Почему он так себя ведет, словно она стала
для него обузой, — ведь всю дорогу до этого дня они
с Элизой не дали ни единого повода для упрека.
Она посмотрела на подругу, которая сладко поса-
пывала, ни о чем не тревожась. Впрочем, о чем ей
тревожиться, когда ее «Ванья» не сводит с нее влюб-
ленных глаз и каждую минуту готов прийти на по-
мощь и оказать поддержку. Не то что этот вечно оза-
боченный своими проблемами Николя. И ладно бы,
он делился с ней заботами, а она была бы к ним рав-
нодушна — так нет же, замкнулся еще в Якутске и
как-то... отстранился...
Додумать свои горестные мысли Екатерина
Николаевна не успела — откинулся полог и в па-
латку не вошел, а буквально влетел Николай Ни-
колаевич.
Увидев спящую Элизу, он затормозил, как конь
на скаку, и чуть ли не на цыпочках пробрался к кро-
вати жены.
— Ну, как ты, милая? — спросил вполголоса, ста-
новясь возле нее на одно колено и взяв ее руку в
свои.
— Почему они у тебя такие холодные? — тревож-
но спросила она, при звуках его участливого голоса
сразу же забыв свои сомнения.
— А-а, это от воды, — отмахнулся он. — Как ты
себя чувствуешь? Отдохнула?
— Знаешь, не пойму, отчего так сильно устала.
Конечно, отвыкла от верховой езды, но Элиза, на-
сколько я знаю, прежде вообще почти не ездила вер-
хом, а чувствует себя прекрасно.
— Сейчас переправляют вьючных лошадей, ско-
ро надо будет вставать.
Екатерина Николаевна приподнялась и с иска-
женным лицом снова опустилась на суконное по-
крывало.
— Еще не могу...
— Надо, Катюша, надо, — мягко сказал муж. —
У нас нет времени. Пересиль себя, потом будет лег-
че, по себе знаю.
— Что ты знаешь?! — неожиданно вскрикнула
она, не сдержав обиды, и слезы брызнули у нее из
глаз. — Ты не обращаешь на меня внимания, а те-
перь говоришь «пересиль себя». Я весь день себя пе-
ресиливала!
Муравьев, опустив голову, поглаживал ее руку и
бормотал:
— Дорогая, поверь, надо перебороть усталость,
надо встать и ехать...
А она тихо плакала.
В палатку заглянул Струве:
— Николай Николаевич, извините, но у нас по-
тери: двух лошадей с вьюками унесло.
Муравьев встал:
— Хорошо, дорогая, ты можешь отдыхать, сколь-
ко понадобится, а затем вернешься в Якутск. Вместе
с Элизой. — Христиани уже проснулась и сидела на
своей кровати, еще не совсем понимая, что происхо-
![Page 66: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/66.jpg)
64 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
дит. — А мы не можем терять время. Я оставлю вам
двух казаков — для охраны.
— Ты не можешь так поступить. Это... жестоко!
— Бернгард Васильевич, — обернулся Муравьев
к Струве. — Я считаю: дольше нам нельзя здесь оста-
ваться, лучше превозмочь усталость и двигаться
дальше. Повторяю: потом будет легче, знаю по себе.
Но вы — начальник экспедиции, вам решать.
Струве встретился взглядом с подавленной Му-
равьевой, взглянул на суровое жесткое лицо генера-
ла и, краснея, выдавил:
— Едем дальше.
Он вышел из палатки следом за генералом, и они
направились к переправе, где уже заканчивали пере-
вод вьючных лошадей, а лодочники готовили боль-
шую лодку.
— Ваше превосходительство, — запинаясь, заго-
ворил Струве, поспешая за широко шагавшим Му-
равьевым, — неужели вы и в самом деле оставите
женщин здесь? — Он представил, какой удар будет
для Вагранова, когда он узнает о решении шефа, и
поежился: «Не шефа, а моего!»
— Они сейчас выйдут, — не оглядываясь и не
останавливаясь, сказал генерал. — Выйдут и сядут в
лодку. У Екатерины Николаевны минутная женская
слабость, которая резко усиливается, если ей пота-
кать, и быстро проходит, если — нет.
Струве невольно обернулся, споткнулся и едва не
упал. Из палатки появились две женские фигуры,
чью стройность подчеркивали мужского покроя по-
ходные костюмы и высокие сапожки.
Одна поддерживала другую, но обе шли в сторону
переправы.
Генерал оказался прав: на следующий день Кат-
рин чувствовала себя на удивление хорошо. И седло
казалось удобным, и усталости как не бывало. А глав-
ное — не было обиды на мужа.
28
Охотский тракт в отдельных — и, надо сказать, весь-
ма протяженных — местах ничего общего с наезжен-
ной дорогой не имел, превращаясь в обычную тропу,
может быть, чуть пошире охотничьей. Главным об-
разом такое превращение наблюдалось в горах, а гор
здесь было немерено и несчитано.
Проведя несколько лет на Кавказской войне, где
из-за любой скалы могла прилететь смертельная
свинцовая пчела, Муравьев на всю жизнь заразился
подозрительностью к подобным возможным укры-
тиям и всегда высылал вперед дозор. Конечно, до-
зорные подвергались смертельной опасности и по-
тому действовали с предельной осторожностью, что
не раз спасало основные силы генерала от серьезных
потерь.
Единственный раз он изменил своему правилу в
поездке по Забайкалью и едва не поплатился жиз-
нью. Правда, кто именно устроил камнепад, узнать
не удалось, хотя полиция обнаружила выше осыпей
в небольшом распадке следы пребывания людей, но
были это злоумышленники или просто отдыхали
охотники-промысловики — истина осталась за по-
рогом возможностей расследования.
Изучение окрестностей поляны на остановке у
Ленских Столбов также показало свежее присут-
ствие людей, не пожелавших общаться с членами
экспедиции. Причем расположение их с обеих сто-
рон поляны — а генерал не поленился лично осмо-
треть места их пребывания — наводило на мысли о
максимальной осторожности при остановках на
ночлег, а после Якутска — и в походе.
Вот и при вступлении экспедиции в горы в дозор
постоянно уходили два, а то и три казака. Они и об-
наружили впереди, примерно в двух часах пути, дви-
жение неизвестно откуда взявшейся группы воору-
женных всадников. Муравьев приказал скрытно и
внимательно следить за ней, выделив разведке две
отличных подзорных трубы.
Через час разведчики засекли разделение банды
на две группы и укрытие их за скалами и деревьями.
и генерал срочно созвал военное совещание, на ко-
тором присутствовали все, включая женщин и про-
водников. Совещались, не покидая седел.
Аникей Черных четко и кратко обрисовал обста-
новку и высказал предположение, что засаду устрои-
ли разбойники, грабящие купцов.
— Может быть, и разбойники, — задумчиво ска-
зал Вагранов. — А может, кто и похуже.
— Что ты имеешь в виду, Иван Васильевич? —
спросил Николай Николаевич.
— Уж очень подозрительна частота появления на
нашем... то есть на вашем... пути таинственных фи-
гур. Слишком смахивает на охоту. Многим важным
персонам встали вы поперек горла.
— Давай без речей, — поморщился Муравьев. —
Всем нам, а не мне одному, угрожает конкретная
опасность, и надо решать, что делать. Так же кон-
кретно.
— Прямой путь не годится, нас перестреляют,
как фазанов, — сказал Аникей. — Надо в обход.
— Это вопрос к проводникам. — Муравьев по-
вернулся к старшему из якутов, Афанасию. —
Скажи-ка, братец, можно ли обойти засаду и ударить
по ней сзади?
Афанасий коротко переговорил по-якутски со
своим товарищем Семеном и солидно сказал:
— Это место, однако, мы знаем хорошо. Обойти
можно, но без груза и лошадок.
Подумав, генерал принял решение. Мужчины
экспедиции — сам генерал, адъютанты, Струве и
![Page 67: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/67.jpg)
65Станислав Федотов Катрин
Штубендорф, — пользуясь туманом и помощью Се-
мена, подбираются как можно ближе с фронта и, от-
крыв огонь, отвлекают бандитов на себя.
Казаки с Афанасием заходят бандитам в тыл и
уничтожают их. Сигналом для начала операции по-
служит рев изюбря, который очень умело изобража-
ют якуты.
— А мы? — спросила Екатерина Николаевна. —
Что будем делать мы с Элизой?
— Вы?! — удивился генерал и пошутил: — Будете
ждать возвращения героев. Возражения не принима-
ются, — с веской серьезностью добавил он, увидев
недовольную гримаску на лице жены.
Екатерина Николаевна смолчала, но дернула по-
водья и отъехала в сторону, исключая себя из даль-
нейшего обсуждения. Элиза присоединилась к ней.
Хотя, собственно, никакого дальнейшего обсужде-
ния не было. Муравьев отдал приказ, и все занялись
его исполнением.
Вьючных лошадей увели с тракта на найденную
неподалеку поляну и, разгрузив, пустили попастись.
Казачьи лошади, нерасседланные, тоже отправи-
лись на травку. При них оставили камердинера Васи-
лия. Сами казаки, ведомые Афанасием, ушли в ту-
ман в одну сторону, остальные мужчины вслед за Се-
меном — в другую, вниз по тракту-тропе, ведя своих
лошадей в поводу, поскольку в густом «молоке» ту-
мана верхом не очень-то наездишься. Они особо и
не скрывались — наоборот, производимый ими шум
должен был означать, что караван, ничего не подо-
зревая, движется своим путем.
Примерно через час издалека донесся рев изюб-
ря. Группа Муравьева к этому времени преодолела
дно распадка и поднималась на другой склон. После
получения сигнала лошадей быстро привязали к
ближайшим деревьям и, приготовив ружья — у Се-
мена была бердана, у остальных новые штуцеры, —
мужчины рассредоточились по обе стороны тракта,
осторожно приближаясь к туманной границе.
Казалось, все шло по плану, но, как говорится,
человек предполагает, а Бог располагает. На этот раз
Бог, видимо, решил послать генерал-губернатору
серьезное испытание.
Внезапно подувший с гор ветер быстро погнал ту-
ман к выходу из распадка, одновременно придавли-
вая его к земле. Муравьевская пятерка не успела
найти подходящие укрытия и оказалась вся на виду.
Разумеется, их заметили, и сразу же началась стрель-
ба. Одним из первых выстрелов с головы генерала
сбило фуражку и оцарапало пулей кожу лба. Он вы-
ругался, упав за обломок скалы, вытер носовым
платком кровь и оглядел свою команду.
Видны ему были только Енгалычев и Штубен-
дорф; проводник, Струве и Вагранов были по другую
сторону тропы. Доктор сидел спиной к большому
камню и возился с ружьем: что-то у него там не зала-
дилось. «Впрочем, какой спрос с человека сугубо
гражданского», — сердито подумал Муравьев, а вот
почему князь бросил свое оружие и укрылся в какой-
то ямке за грудой мелких камней — это странно и не-
понятно.
— В чем дело, князь? — вполголоса окликнул его
генерал. — Что произошло?
— Споткнулся, ваше превосходительство... —
виновато откликнулся юноша.
Енгалычев потянулся к ружью, но не достал; вы-
стрел бандита подбросил камешки рядом с его паль-
цами, и князь проворно отдернул руку. Пистолета у
него не было, и стало ясно, что активного бойца из
адъютанта уже не получится.
Однако стрельба в сторону бандитов велась: зна-
чит, Струве, Вагранов и Семен были живы и боеспо-
собны.
Муравьев осторожно, сбоку и у самой земли,
выглянул из своего укрытия и заметил впереди, ме-
трах в пятнадцати, чью-то голову. Она показалась
лишь на мгновение, тут же раздался выстрел, голо-
ва дернулась, брызнув фонтанчиком крови, и ис-
чезла. Судя по звуку, стреляли из берданы. Значит,
это Семен.
Однако молодец Семен, подумал генерал и усмех-
нулся «якутскому» обороту. Ну, а сам-то ты что же,
ваше превосходительство? Так и просидишь, прита-
ившись за камешком? Нехорошо-с, не по-офи-
церски...
Муравьев глубоко вздохнул и выглянул с другой
стороны своего укрытия. Ага! Что это там торчит та-
кое мохнатое? Торчит и шевелится. Шапка? Точно,
шапка! Ну-ка, на прицел ее, на самую мушку и чуть
пониже, где должна быть голова... Вот сволочь, ис-
чезла! Нет, опять появилась, и ружье высунулось,
кого-то выцеливает...
Выстрел штуцера прозвучал сухо и резко, словно
треснул под ногой сучок, только гораздо громче.
Приклад ударил в плечо, отдался в давней ране.
Шапка провалилась за камень и больше не показы-
валась. Ну что тут скажешь: хозяин, может быть,
убит или ранен, а может, просто прячется.
Слева один за другим раздались два выстрела.
Муравьев повернул голову и радостно удивился:
оказывается, Енгалычев все-таки добрался до ружья,
а Штубендорф справился со своим. Команда верну-
лась к полному составу.
Генерал прислушался: что-то казачки Черныха не
дают о себе знать. Правда, в беспорядочной пере-
стрелке не разобрать, была ли стрельба со стороны
Аникея. Но ведь они могли сработать и без выстре-
лов, одними кинжалами. Тогда, вполне возможно,
схватка близится к концу.
![Page 68: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/68.jpg)
66 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
29
Схватка действительно близилась к концу.
Даур и Бирюк были убиты, Вогул ранен. Еще трое
разбойников куда-то запропали — не видно их и не
слышно. Анри пока везло. Хотя «везло» можно было
говорить с изрядной долей горькой иронии. Генерал
оказался хитрее и грамотнее в военном отношении,
чем капитан и сержант, вместе взятые, не говоря уже
о бандитской компании. Привыкли грабить безза-
щитных купцов, а тут напоролись на военную силу.
Кстати, что там у них творится? Было, кажется, не-
сколько выстрелов, не больше четырех-пяти, и все
стихло. Кто в кого стрелял и почему прекратили —
непонятно и оттого особенно тревожно.
Анри оглянулся на Вогула, лежавшего за толстым
поваленным деревом, на краю участка зарослей,
среди которых были спрятаны их лошади. Побратим
махнул рукой, призывая к себе, и показал ладонями
крест, означавший только одно: засада сорвалась,
надо убираться.
Анри промерил глазами расстояние до Жоржа,
отработанными еще в Алжире знаками показал ему:
«Прикрой меня», — и, убедившись, что тот готов
стрелять, выверенными движениями докатился до
него. Стрелять Жоржу не пришлось: противник ни-
чего не заметил.
— Что задумал, брат? — спросил Анри.
— А что тут думать? — зло ощерился Вогул. —
Нас обошли, с Медведем наверняка покончено. На-
до когти рвать.
— Вперед по тракту?
— Чего мы там не видали?! Верхом назад через
распадок. Они такого вряд ли ожидают. — Жорж го-
ворил, не отвлекаясь от наблюдения. — В тылу они
оставили женщин и вьючных лошадей, это для нас
не препятствие. Давай, брат, пошевеливайся! С ми-
нуты на минуту здесь будут те, кто прикончил дру-
жину Медведя, и тогда нам с тобой не поздоровится.
Они переползли к зарослям. Анри видел: Вогулу
трудно — он был ранен в левое плечо навылет; кость
не задета, но рана кровила, — однако ружье не бро-
сил: полз, подтягивая его за ремень. Анри хотел взять
оружие на себя — Жорж не дал. Зыркнул злыми гла-
зами, и Анри отступился. Упрямство и волю Жоржа
он хорошо знал еще по Иностранному легиону.
...Тогда в батальон, где служили лейтенант Дюбуа
и сержант Вогул, приехал из штаба полка капитан-
инспектор, некий Ла Варрон. Обходя строй легионе-
ров, он придрался к левостоящему от Вогула рядово-
му негру Чомбе из-за слишком свободного поясного
ремня, начал орать, обозвал Чомбу чернозадой обезь-
яной и распалил себя до того, что ударил молчаливо-
го застенчивого парня кулаком в широкий нос. Брыз-
нувшая кровь попала на светлый мундир капитана,
он рассвирепел и снова замахнулся, но крепкая рука
сержанта перехватила капитанский кулак.
— Не смей! Ты, штабная обезьяна!
Капитан извернулся и ударил сержанта в ухо, но в
ответ получил такую оплеуху, что покатился кубарем
в песчаную алжирскую пыль.
За избиение офицера легионеру грозил расстрел.
Вогула и вывели на расстрел и потребовали предва-
рительно извиниться перед Ла Варроном. Сержант
презрительно отвернулся.
Уже была отдана команда «Приготовиться!», и
ружья были направлены в грудь бунтаря, когда при-
мчался Анри Дюбуа с приказом заменить расстрел
на сотню ударов шпицрутенами. Это лейтенант спас
друга, доказав военному трибуналу, что капитан-
инспектор повел себя крайне вызывающе и сам
спровоцировал конфликт.
Шпицрутены, конечно, были далеко не сахар, но
все же не грозили смертью; хотя командиры требо-
вали от исполнителей наказания полновесных уда-
ров, боевые товарищи старались их смягчить всеми
возможными способами. Тем не менее спина Вогула
превратилась в приготовленную к жарке отбивную,
однако Жорж не издал ни единого стона, пока не
впал в беспамятство. И только на лазаретной койке
метался в бреду, ругался самыми страшными слова-
ми и стонал... стонал...
Так что Анри ничуть не удивился, когда, укрыв-
шись в зарослях, Жорж поднялся на ноги, закинул
ружье на плечо, взнуздал свою лошадь и без помощи
побратима сел в седло. В левую руку взял поводья, а
в правую — ружье, сдернув его с плеча.
Анри медлил: ему казалось, что они поступают
подло, оставляя разбойников, а с ними Гурана и
Хрипатого, на произвол судьбы.
— Им всем — каюк! — шепнул ему в лицо
Жорж. — А нам подыхать нельзя: счета не оплачены.
Садись в седло и рвем отсюда, на прорыв!
И они рванули.
Отдохнувшие кони вихрем пронесли мимо по-
прежнему скрывавшихся за камнями членов экс-
педиции — те только и успели, что повернуть в их
сторону свои ружья, а беглецы уже скрылись в
остатках тумана. Стрелять вслед не стали — види-
мо, побоялись попасть в оставленных в тылу жен-
щин и лошадей.
Ветер выдувал последние клочья тумана из щелей
и кустов, когда они выскочили на другой склон рас-
падка и углубились в лес. И тут раздался возглас:
— Стоять! Ружья на землю!
На тракте-тропе в костюмах мужского покроя и
сапогах, с пистолетами «лефоше» в руках, стояли бок
о бок две стройные женские фигурки.
— С дороги, барышни! — зарычал Вогул. — Мы
вам не сделаем ничего худого!
![Page 69: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/69.jpg)
67Станислав Федотов Катрин
— Зато мы вам сделаем, — сказала Катрин и на-
правила дуло пистолета в грудь Вогула. Элиза броси-
ла взгляд на нее и сделала то же самое.
— Барышни, — оскалился Вогул, — выстрелить в
живого человека может далеко не каждый, тем более
женщина... — А сам понемногу приподнимал ствол
ружья, до того опущенный вниз.
— Жорж, не смей даже и думать, — сказал впол-
голоса Анри. Он уже понял, что женщины их не
узнали и приняли за обычных разбойников. А пото-
му могут и выстрелить. Не хотелось бы умирать от
руки любимой женщины, еще менее — видеть ее
смерть от руки друга и брата.
— Жорж? — насторожилась Элиза. Ее слух ока-
зался тоньше, чем предполагал Анри.
— Какого черта?! — вспылил Вогул и вскинул
ружье.
В ту же секунду грянул выстрел «лефоше», и при-
клад разлетелся в щепки. Вогул выругался и отбро-
сил бесполезные остатки оружия.
— Пропусти нас, Катрин, — сказал вдруг Анри.
— Что? Что вы... Что ты сказал?! — На лице Кат-
рин отразились смятение и боль. — Анри? Это ты?!
— Я, любимая. Мы хотели тебя похитить, но не
получилось. Прости! И — пропусти нас, если не хо-
чешь, чтобы муж узнал... — Он не договорил, пото-
му что Катрин опустила пистолет и сказала с отвра-
щением:
— Убирайся! Убирайся отсюда и из моей жизни!
Навсегда!
— Я люблю тебя, Катрин, — сказал, проезжая
мимо и чуть склоняясь к ней, Анри. — И мы с тобой
еще обязательно встретимся. Я не оставлю тебя!
— Убирайся! — закричала она, чуть не плача.
И уже вслед обоим проскакавшим мимо: — Слы-
шишь? Навсегда!
И выпустила из пистолета в воздух все заряды.
30
Катрин казалось, что Анри действительно ушел из
ее жизни безвозвратно. Шесть лет она прожила от-
носительно спокойно, если можно было так на-
звать дни, полные бесчисленных забот и тревог
генерал-губернатора половины России, которые
она всецело разделяла с мужем. Она думала, что ее
влияние на его настроение, отношение к людям, на
его проекты остается за закрытыми дверями дома, и
довольствовалась тем, что влияние это благотвор-
но сказывалось на его действиях. И громом с неба
для нее явилась просьба казаков-первопоселенцев
на Амуре (после первого сплава, в котором Екате-
рине Николаевне не довелось участвовать по при-
чине нездоровья): они обратились к генерал-
губернатору за разрешением назвать свою станицу
Екатерино-Николь ской в честь его благословен-
ной супруги.
Однако, узнав об этом, она тут же объявила, что в
названии присутствуют оба имени, а потому оно го-
ворит об уважении к их семейному союзу, в конеч-
ном счете — к их любви.
Катрин, и верно, все глубже погружалась в лю-
бовь мужа и сама любила жадно и порою неистово.
Имя и образ Анри постепенно уходили из ее памяти,
становясь зыбкими и расплывчатыми. Они словно
таяли, но совсем растаять не успели.
Во время погони французского фрегата за барком
«Пальметто» она попросила у капитана подзорную
трубу:
— Хочу взглянуть на бравых соотечественников,
которые рвутся захватить безоружный корабль.
Оптика приблизила фрегат настолько, что стали
различимы выражения лиц матросов и офицеров.
Они были злы и неприятны. Матросы лазали по ван-
там и реям, возились с парусами, офицеры отдавали
команды, размахивая шпагами; на капитанском мо-
стике стояла группа из трех человек — двое в мунди-
рах, видимо, командир и помощник, и один в граж-
данской одежде, бородатый и длинноволосый, похо-
жий на художника. Гражданский, как и Катрин, раз-
глядывал барк в подзорную трубу. Вдруг он опустил
трубу и что-то начал горячо говорить, указывая на
барк. И тут Катрин узнала его: Анри Дюбуа! И поня-
ла, о чем он говорит командиру фрегата: он увидел и
узнал ее, а значит, догадался, какие важные пасса-
жиры находятся на борту барка. Да, уж теперь-то
фрегат будет гнаться за ними до конца! Захватить са-
мого генерала Муравьева со всем его штабом — о та-
кой добыче никто в англо-французской эскадре и
мечтать не смел. Как не смел мечтать и Анри Дюбуа
о подобной встрече с Катрин.
Однако очень быстро наполз густой туман, и
«Пальметто» ушел от погони.
Катрин ничего не сказала Николаю Николае-
вичу. Не потому, что побоялась, — просто видела,
как он устал, и не хотела нагружать лишними вол-
нениями.
Той же ночью она увидела сон. Он не был связан
с Анри, и это ее порадовало, но Катрин не сомнева-
лась в том, что Провидение снова подает сигнал.
Только вот какой — прямой или иносказательный?
Хотя главным было ощущение опасности.
По снежной равнине под пронзительно-голубой
луной несутся три собачьи упряжки, легко влеку-
щие высокие, длинные сани. Катрин прежде ни-
когда их не видела, даже на книжных рисунках, но
почему-то знает, что именно на таких ездят люди на
Севере, они называются нарты, а собаками управ-
ляет каюр. На передних нартах, кроме каюра, сидят
люди с факелами, а у собак на шее непрерывно зве-
![Page 70: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/70.jpg)
68 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
нят колокольчики. Обычно собакам их не привязы-
вают, но тут случай особый: где-то на тракте пропа-
ли генерал-губернатор с женой и порученцем («Это
мы пропали!» — ужаснулась во сне Катрин), метель
замела следы, и колокольчики дают добавочную
надежду — авось кто-то из них услышит звон и по-
даст знак.
Колокольчики звенят все настойчивей, и картина
вдруг мгновенно меняется.
Катрин лежит в большом сугробе, вся засыпан-
ная снегом. Она слышит звон, опирается на локоть,
потом на другую руку, встает на четвереньки и нако-
нец поднимается на колени. Увидев набегающие из-
далека, пляшущие огни факелов, пытается крик-
нуть: «Мы здесь». Но не слышит не то что голоса —
даже собственного дыхания. Хочет встать — не ощу-
щает ног. С обеих сторон от нее возвышаются два
снежных холмика. Каким-то седьмым чувством она
догадывается, что это такое, и начинает разгребать
снег. «Вот они!» — раздается радостный крик, и лаю-
щая гурьба собак окружает ее...
Укутанная с головой в медвежью шубу, быстро
согревшись, она во сне засыпает снова под скрипу-
чее покачивание нарт, короткие взлаивания подго-
няемых упряжных собак и певуче-унылое бормота-
ние каюра.
Но — просыпается, по-прежнему оставаясь во
сне, потому что чувствует, что ее куда-то несут. В ме-
ховых наворотах шубы оставлено небольшое отвер-
стие для дыхания; его мохнатые края заиндевели, и
каждый волосок радужно переливается в розовом
свете расцветающего утра.
Сквозь прозрачные облачка пара изо рта Екате-
рина Николаевна (почему-то не Катрин!) видит над
головой проплывающее днище снежного намета на
краю крыши. Ей кажется, что она под водой, а над
ней проходит большая пузатая лодка или даже ко-
рабль. Прямо в шубе, не разворачивая, ее вносят на
руках в покои гостевого дома...
Слава богу, думает, проснувшись, Катрин, все хо-
рошо заканчивается. Она слышит, как в борт ударя-
ют волны, как под боком посапывает, уткнувшись в
подушку, муж — значит, все в порядке, фрегат их по-
терял, «Пальметто» идет в Аян и скоро предстоит
длиннющая дорога в Якутск, а там и домой, в Ир-
кутск.
Катрин улыбается: домой! это же замечательно!
А давно ли она едва не упала в обморок, услышав от
мужа о назначении в Сибирь? Как медленно все ме-
нялось и как быстро все изменилось за каких-то во-
семь лет! Была французской озорной девчонкой (la
gamine espiègle, машинально переводит Катрин) —
стала русской генеральшей.
Генеральша — смешное слово, во французском
нет ему аналога. Там — строгое la femme du général, —
жена генерала! Это вам не фунт изюма, прыскает
смехом в ладошку Катрин, поворачивается и обни-
мает мужа, прижимаясь к нему всем обнаженным те-
лом. Так быстрее засыпается.
«Пальметто» пришел в Аян на десятый день. Мо-
ре было на удивление спокойным, над водой висел
густой туман, от берега его отгонял несильный вете-
рок. Барк вынырнул из белой мглы, словно призрак
из стены, и шел, раздвигая носом льдины. «Сало»
налипало на борта на уровне ватерлинии; капитан
Перкинс боялся вмерзнуть в лед и потому поспешил
высадить пассажиров. Его шлюпке, вмещавшей пят-
надцать человек, пришлось сделать пять рейсов
между барком и причалом, чтобы перевезти людей и
грузы.
Небольшое население поселка радостно встрети-
ло генерал-губернатора с супругой; некоторые из
жителей еще помнили их приезд в Аян осенью 1849
года. Начальник порта Кашеваров тут же пригласил
их к себе; остальных чиновников и штабных офице-
ров местные жители разобрали по своим домам, а
нижние чины разместились в казарме. Конечно, по-
лучилось тесно, однако никаких обид не было. На-
оборот, во всех домах развернулись пиршественные
столы. Причины для празднества были неоспоримы:
счастливое окончание опасного во всех отношениях
плавания для вновь прибывших и новые лица, но-
вые рассказы для местных.
Еды и питья хватало в избытке — Русско-Аме-
риканская компания неплохо снабжала свою факто-
рию, — всюду звучали тосты, а в казарме после воз-
лияний начались песни и пляски под старенькую ба-
лалайку и гармонь.
Однако полноценного отдыха не получилось.
Где-то после полуночи прояснело, и маячники на
входном мысу увидели в море огни корабля. Подня-
лась тревога.
— Ваше превосходительство, — сказал Кашева-
ров генерал-губернатору, — к нам англичане заходи-
ли уже несколько раз. Защищаться нам нечем, и мы
уходили к перевалу. Там у нас база и основные скла-
ды. Надо и теперь перебираться туда. Мало ли кто
идет на этот раз.
— Это, наверное, тот французский фрегат, что
гонялся за нами от самого лимана, — заметил Нико-
лай Николаевич. — Надеется взять нас в плен.
— Вряд ли французы полезут в горы, тем более
когда выпал снег, — покачал головой Кашеваров. —
Да и ледовая обстановка им не благоприятствует.
А вот высадиться в порту — могут.
— Тогда — уходим! Немедленно, и все, без ис-
ключения.
Однако немедленно всем — не получилось: не
хватало собачьих и оленьих упряжек. До базы было
![Page 71: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/71.jpg)
69Станислав Федотов Катрин
тринадцать верст, упряжки до рассвета смогли обер-
нуться всего лишь два раза, все нижние чины пошли
пешком, взяв с собой только самое необходимое.
Когда поселок покидали последние люди и упряж-
ки, солнце уже висело над горизонтом, а на рейде
стоял французский фрегат.
На носу фрегата капитан Огюст Клермон и Анри
Дюбуа рассматривали порт в подзорные трубы:
— Они уходят, Клермон! — взволнованно гово-
рил майор. — Немедленно высаживайте десант! Два
часа, и генерал Муравьев будет в ваших руках! Это
будет главная ваша победа! Я сам пойду на первой
шлюпке!
— Посмотрите за борт, Дюбуа, — покачал голо-
вой капитан. — Льды начинают смерзаться. Через
два часа мы окажемся в ледяной ловушке, и уже ге-
нерал возьмет нас голыми руками. Мы проиграли, и
я ухожу.
— Только не я! Дайте мне тузик и одного матро-
са, чтобы доставил меня на берег. Раз вы такой трус,
я пойду за Муравьевым один!
— Нет, Дюбуа, я не могу рисковать жизнью даже
одного своего человека и вас не пущу. Это — верная
смерть!
Лицо Анри исказилось. Клермону показалось,
что майор зарычал.
— Огюст, жена Муравьева — моя бывшая невес-
та. Она вышла замуж, потому что считала меня по-
гибшим. Я хочу ее вернуть...
Капитан с жалостью посмотрел на него:
— Ладно, Анри. Тузик я вам дам, но добираться
до берега будете сами.
Спустя несколько минут от борта фрегата отчали-
ла двухвесельная шлюпка с одним человеком. На ко-
рабле не нашлось для него теплой одежды, поэтому
он был одет в офицерский плащ и кепи. С решимо-
стью отчаяния Анри греб к берегу. Он понятия не
имел, что будет делать в пустом поселке, где искать
Муравьева и Катрин и вообще — зачем он это все за-
теял. Он подумал, не вернуться ли, пока не поздно, и
даже перестал грести, но увидел, как фрегат распу-
стил паруса и тяжело развернулся, направляясь в от-
крытое море.
Поздно!
Поздно что-либо менять. Если ты выбрал путь,
надо пройти его до конца.
Анри вспомнил, как они с Вогулом (бедный
Жорж!) шли через пустыню, и у них закончилась во-
да в тыквенных фляжках. Анри тогда сдался, стал го-
ворить о возвращении, но Жорж посоветовал ему
заткнуться и продолжить путь.
«Назад мы уже по-любому не дойдем, поэтому
надо идти вперед, даже если идем не в ту сторону, —
сказал он, едва шевеля потрескавшимися губами. —
Если нам суждено погибнуть, то хотя бы в уверенно-
сти, что мы сделали все, что могли».
Когда Анри упал, не в силах сделать даже шаг,
Жорж потащил его на себе, шепотом ругаясь по-
русски. В конце концов им повезло: на них, уже те-
ряющих сознание, наткнулась французская конная
разведка.
...Значит, и он, майор Дюбуа, должен пройти весь
путь. Даже если выбрал его неверно. Он снова в пу-
стыне — правда, один и в ледяной — и снова не зна-
ет, что ждет впереди.
31
В тайге, в распадке среди гор, расположился пала-
точный городок. Горят костры, люди заняты бытом:
кто-то чинит нарты, кто-то готовит варево в котелке.
Отдельной кучкой держатся тунгусы: одни курят
трубки, тихо беседуют, другие обихаживают ездовых
собак и оленей.
Муравьевы сидели на нартах, тесно прижавшись
друг к другу. Екатерина Николаевна, хоть и была в
собольей шубке, почему-то никак не могла согреть-
ся. Муравьев — в своей обычной зимней шинели —
крепко обнимал ее.
— Черт побери! — ворчал он. — Что они там тя-
нут с палаткой?
— Не волнуйся так, дорогой, — стараясь сдер-
жать дрожь, откликнулась Екатерина Николаев-
на. — Это просто нервы. Я никак не могу успокоить-
ся после тревоги.
Возникший в отдалении Вагранов подал генералу
знак, что хочет что-то сообщить. Муравьев понима-
юще кивнул и крикнул:
— Енгалычев!
Адъютант вынырнул из ближайшей палатки:
— Всё готово, ваше превосходительство. Можно
отдохнуть.
— Спасибо, князь! Проводите Екатерину Нико-
лаевну. — Муравьев встал и помог подняться же-
не. — Катенька, иди, там медвежьи шкуры, тебе бу-
дет тепло. Я тоже скоро приду.
Дождавшись, пока жена скроется в палатке, Му-
равьев подозвал Вагранова:
— Что, француз высадил десант?
Штабс-капитан был оставлен с оленьей упряж-
кой на выезде из Аяна. Он должен был сообщить о
действиях противника. На вопрос генерала Иван Ва-
сильевич как-то странно усмехнулся:
— Можно сказать и так...
— Сколько человек? Далеко ли они отсюда? По-
чему не объявляешь тревогу? — Нетерпеливые во-
просы засыпали порученца, но ответ был на удивле-
ние односложным:
— Вон его ведут... А фрегат ушел.
![Page 72: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/72.jpg)
70 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Два солдата с ружьями вели к палатке человека в
кепи и офицерском плаще.
— Он что, один? — изумился генерал. — Кто
такой?
— Сейчас сами узнаете, — не совсем по суборди-
нации ответил Вагранов, но Муравьев не обратил на
это внимания: он всматривался в подходившего
француза. И, чем ближе тот подходил, тем радостнее
становилось выражение лица генерала.
Однако француз не проявил встречного светлого
чувства — более того, он оставался угрюмым.
— Андре Легран?! — воскликнул Николай Нико-
лаевич, когда они очутились друг перед другом. —
Здравствуйте, дорогой друг!
Муравьев хотел обнять майора, но тот резко от-
шатнулся и заговорил на родном языке.
— Я не Андре Легран. — Он мрачно и, как ему са-
мому казалось, снисходительно посмотрел сверху
вниз на генерала, кутающегося в темно-зеленую ши-
нель с барашковым воротником. — Я — Анри Дю-
буа, кузен Катрин де Ришмон и ее жених. Я пришел,
чтобы забрать мою Катрин!
Последние слова он выкрикнул, словно хотел не
его, а себя убедить в своей правоте.
Лицо Николая Николаевича окаменело, но по
спине поползли ледяные струйки пота. За несколько
секунд он пережил, наверное, больше, чем за всю
жизнь. По крайней мере, у него было именно такое
ощущение.
В первый момент он почувствовал себя жестоко
обманутым, но не просто обманутым, а обманутым
тысячекратно, кощунственно.
Ну, ладно, обманул Дюбуа, назвавшись Легра-
ном, у него, видимо, была на то причина, но Катрин
почти каждый день видела этого фальшивого Легра-
на и НИ РАЗУ НЕ ОБМОЛВИЛАСЬ, что он — вос-
кресший из мертвых Анри Дюбуа! КАК ОНА МОГ-
ЛА ТАК ПОСТУПИТЬ?!! А вдруг они были в сгово-
ре? И, вообще, чем они занимались, когда остава-
лись НАЕДИНЕ?..
И тут из палатки появилась Катрин. Она, навер-
ное, услышала крик Анри, а выглянув, мгновенно
поняла, что происходит, и бросилась к мужчинам.
Вагранов хотел ее задержать, догадываясь, что ей не
следует здесь быть, но она оттолкнула его и встала
перед окаменевшим мужем — тонкая, стройная, с
непокрытой головой, в распахнувшейся собольей
шубке, лицо раскраснелось, прическа растрепалась,
сделав ее удивительно юной и прекрасной.
— Я знаю, Николя, что ты подумал, но все на са-
мом деле не так, — быстро-быстро заговорила она
по-русски. — Я всегда была тебе верна...
Она хотела что-то сказать еще, но муж, очнув-
шись, мягко отстранил ее:
— Это все потом, Катюша. Иди к себе.
Она удивленно взглянула на него, и он слегка по-
высил голос:
— Я прошу тебя уйти. Пожалуйста!
На глазах ее выступили слезы, она резко поверну-
лась и ушла в палатку, а Муравьев сказал, обращаясь
к Дюбуа, подчеркнуто на русском языке:
— Не говорите глупостей, сударь. Вашей Катрин
уже нет — она давно Екатерина Николаевна Му-
равьева. И она — не вещь, которую можно забрать...
при живом-то муже.
Он усмехнулся, и эта усмешка окончательно взбе-
сила Анри.
— Катрин была и останется моей. Первая лю-
бовь не умирает. А что муж живой — так это испра-
вимо.
Они продолжали говорить каждый на своем
языке.
— Вы меня вызываете?
— Да. Я требую стреляться — и немедленно!
— Вы ошибаетесь, сударь, думая, что любимую
можно вернуть выстрелом из пистолета...
Генерал говорил спокойно, только покрасневшее
пятнами лицо и напряженная фигура выдавали его
состояние, но это заметил лишь Вагранов. Заметил и
испугался, мысли его заметались, ища и не находя
выхода.
А Дюбуа, словно подстегивая себя, выкрикнул:
— Стреляться!!!
— Вы не могли бы говорить тише? Совсем не-
обязательно оповещать всех о вашем желании уме-
реть.
— Вы трусите?! — Майор не смог скрыть злорад-
ства. — Стреляться!
— Извольте. Государь не одобрит дуэль, но я при-
нимаю вызов. Только мне нужно какое-то время,
чтобы оставить необходимые распоряжения, после
чего я — к вашим услугам. Два часа, не возражаете?
— Не возражаю, — процедил Анри.
— Благодарю. Кстати, месье Дюбуа, нам нужны
секунданты. Вы не против, если мои офицеры вы-
полнят сию неприятную миссию? Обойдемся двумя,
чтобы не расширять огласку?
Анри пожал плечами: дескать, выбора нет.
— Прекрасно! Вагранов, вы будете моим секун-
дантом. Енгалычев послужит месье. Через два часа
доставите месье на место... — Муравьев махнул ру-
кой в сторону Аяна. — Ну, туда, за крутой поворот.
А пока, Иван Васильевич, покормите майора. Чтобы
у барьера его руки не дрожали. И дайте что-нибудь
согревающее — у месье уже зуб на зуб не попадает.
Вагранов кивнул и повел Дюбуа к кострам.
Муравьев прошел в свою палатку и расположился
за походным столиком с пером и бумагой. Распоря-
жения на случай своей смерти надо тщательно обду-
![Page 73: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/73.jpg)
71Станислав Федотов Катрин
мать и записать, чтобы ничего не упустить. Впрочем,
из важных дел осталось одно — граница с Китаем,
поручение двух императоров. Конечно, хотелось бы
самому довести его до логического завершения, но
ведь любой человек смертен — закончит кто-нибудь
другой, да тот же Путятин. Он везучий: с одной сто-
роны, договор с Японией заключил, теперь жаждет
прославиться договором с Китаем, с другой — цуна-
ми пережил, едва-едва в плен к англичанам не попал
и умудрился на слабосильной «Надежде» в малую
воду дойти вверх по Амуру до Шилки.
Да ладно, бог с ним, с Путятиным, а вот с Катю-
шей, любимой, единственной, — вопросы... вопро-
сы... И ни одного внятного ответа! Нет, один есть, в
искренности которого он ни на миг не усомнился:
«Я всегда была тебе верна».
А нужны ли другие ответы? Тем более когда че-
рез два... нет, уже через час все окончательно опре-
делится.
Он оторвался от листа бумаги, заполняемого
прыгающими строчками (рука дрожит от волне-
ния — это плохо), и покосился на полог, отделявший
спальные места. Там было тихо, но он знал, что это
ничего не значит: Катрин, конечно, сейчас не до сна
и отдыха. Она, бедная, мучается от невозможности
какого-либо оправдания, не догадываясь, что скоро
ничего не будет нужно...
Николай Николаевич добавил к перечню указа-
ний еще несколько пунктов. Надо бы написать пись-
ма — объяснительное государю, прощальные брать-
ям, но... время вышло.
ПОРА!!
На участке таежной дороги, с которого не видно
палаточного городка, Вагранов и Анри ждали осталь-
ных участников дуэли. Анри был в глубоком раз-
думье, ходил взад-вперед, качал головой и наконец
остановился возле штабс-капитана, который прути-
ком прицельно сшибал с веток кустарника налип-
ший снег. Спросил по-русски:
— Господин Вагранов, вы давно служите Му-
равьеву?
— Больше десятка лет при генерале, — ответ-
ствовал Иван Васильевич, не прекращая своего
увлекательного занятия.
— Он всегда такой... собранный, напористый и...
благородный?
— Сколько помню — всегда. Да вы и сами могли
заметить, когда были в Иркутске. Еще и смелость
могу добавить. У него ж недругов — не перечесть. То
доносы пишут, то каверзы устраивают. Распускаться
никак нельзя. Хорошо — тыл крепкий!
— Тыл?!
— Супруга его, Катерина Николаевна, души в
нем не чает и помощница первая! — пояснил Вагра-
нов и неожиданно схватил Анри за руку. — Сударь,
откажитесь от дуэли! Как офицер офицера прошу!
Он — великий человек! Ежели вы, не дай бог, убьете
его, сколько дел хороших погибнет... А она... она же
просто не переживет!
— Вот как! — Анри вырвал руку. — Вызов принят,
и пути назад нет...
— Тогда прежде я убью вас. — Вагранов отсту-
пил и вынул пистолет. — Люди меня осудят — Бог
простит.
— Вы убьете безоружного?! Вы, боевой офицер?!
Даже палач убивает по приговору...
Вагранов в смятении опустил пистолет. Отвер-
нулся и увидел подъезжающие оленьи нарты, а в них
Муравьева и Енгалычева. Первым спрыгнул на снег
генерал, подошел легким шагом.
— Простите, господа, за небольшую задержку, но
зато сделано все, что нужно. Давайте поспешим, а то
здесь скоро будет слишком многолюдно. — Он вдруг
заметил пистолет в руке Вагранова: — Иван Василь-
евич, что это?!
— Месье проверял оружие, — опередил Ваграно-
ва Анри. — Дуэльных пистолетов нет — придется
стрелять из боевых.
— Значит, придется. Все в порядке, Иван Василь-
евич? — Вагранов кивнул. — Тогда приступим.
— Господа, не желаете ли помириться? — важно
спросил Енгалычев.
Было заметно, что ему ужасно нравится быть се-
кундантом.
— Нет, — жестко сказал Муравьев.
— Я... — неуверенно начал Дюбуа, но тут же обо-
рвал себя: — Нет, не желаю. Как говорил мой покой-
ный друг: чему быть, того не миновать. И я согласен
на все условия.
— Я тоже, — кивнул генерал.
— Тогда условия такие: сходиться с пятидесяти
шагов и делать по одному выстрелу. Возражений
нет? — спросил Енгалычев и достал из сумки, висев-
шей у него на поясном ремне, ящик с пистолетами. —
Я взял у вас, ваше превосходительство, из домашнего
арсенала. Выбирайте и проверяйте оружие, господа.
А вы, Иван Васильевич, отмерьте расстояние.
Вагранов воткнул в дорогу саблю Енгалычева, от-
считал пятьдесят шагов и воткнул вторую — свою.
— Господа, прошу занять места. — Енгалычев
указал французу на дальнюю саблю.
— Сударь, — негромко по-русски сказал Анри
Муравьеву, — прежде чем мы разойдемся навсегда,
должен вам сказать, что, наверное, слишком плохо
вас знал и сожалею об этом. — Отдал честь и пошел к
своему барьеру.
Дождавшись, когда майор встанет возле сабли,
князь взмахнул платком, и соперники начали схо-
диться. Вернее, шел один Дюбуа — Муравьев после
![Page 74: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/74.jpg)
72 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
нескольких шагов остановился в задумчивости и
ждал, опустив пистолет. Прав был писатель Гонча-
ров: надо очень осторожно себя вести, чтобы не на-
вредить будущему — оно слишком зависит от ме-
лочей.
Генерал настолько ушел в себя, что не заметил,
как противник начал целиться.
Вдруг из-за поворота, со стороны временного по-
селка аянцев, вылетела оленья упряжка с нартами
без каюра. Держась за дуговую спинку саней, на их
полозьях стояла маленькая фигурка в коричневой
шубке. Вагранов бросился на перехват и остановил
упряжку как раз возле Муравьева. Екатерина Нико-
лаевна — а это была она — спрыгнула с нарт, броси-
лась к генералу и закрыла его своей спиной.
В тот же миг раздался выстрел Анри. Пуля про-
шла так высоко, что даже не было слышно свиста.
Казалось, все в природе замерло, никто ничего не
успел сделать.
Анри бросил пистолет и встал открытой грудью к
противнику.
Екатерина Николаевна обернулась к мужу, обня-
ла его за шею и заговорила быстро, глотая слова и за-
хлебываясь слезами:
— Мой дорогой, мой умный, сильный, добрый,
не убивай его! Я тебя люблю, очень люблю, я навсе-
гда твоя, не убивай его, пожалуйста, очень тебя про-
шу! Он — мой брат, мой кузен, я тоже его люблю, но
мой муж — ты, ты, ты...
— Я и не собирался его убивать, — удивленно
сказал Николай Николаевич и отдал оружие Вагра-
нову.
Он обнял жену и повел ее не во временный посе-
лок, а по дороге в Аян.
Анри понял, что его гордыня нелепа, и теперь
стоял, потерянно опустив голову. Возле топтался Ен-
галычев, не зная, что делать дальше.
— Надеюсь, господа, все произошедшее останет-
ся между нами, — сказал, проходя, Муравьев. Енга-
лычев энергично закивал. — А вы, майор Дюбуа,
сдавайтесь и следуйте за нами в Иркутск. Для вас
вой на закончена.
Стихи о Муравьеве-Амурском
Е. Мусхелов
* * *Н. Н. Муравьеву-Амурскому
Умом и волею могучей
Нашел Востока ты предел,
И сквозь веков немые тучи
Величье россов проглядел.
Ты там, на грани отдаленной,
Родное знамя водрузил.
Заветной мыслью вдохновленный
Великий план осуществил.
Твоим гонимы обаяньем,
Народы шли с родной земли,
С надеждой смелой, упованьем
В твой край бестрепетно пришли.
Народы те, как стражник рая,
Ты охранял святым мечом…
В глуши безжизненного края
Проснулась жизнь и бьет ключом.
В горах, степях, могучих борах
Твердили русские уста…
Дышала Русь, молясь в соборах,
И имя славилось Христа…
И там, где прежде труд полезный
Не пробуждался никогда,
Теперь проходит путь железный,
Растут селенья, города!..
И Русь могучею стопою
С благословенья твоего
Стоит над Родиной другою
Во славу трона своего.
Великий муж! Бессильно время
Бороться с именем твоим:
Его хранит младое племя
И будет ввек гордиться им!
К. Матухина
* * *
Встал в бронзе, как живой, на яростном утесе
В руках – пекинский пакт с подзорною трубой,
У ног шумит прибой, и ветер хмарь уносит
Над гордо поднятой седою головой.
Как верно отразил великий Опекушин
Твой благородный нрав с возвышенным челом!
Амурский покоряли край не пушки,
А светлый разум с праведным трудом.
![Page 75: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/75.jpg)
73Дмитрий Ефремов Амурские казаки
Русские казаки. Имя этого народа, навечно покрыв-
шего себя славой своих подвигов и побед, известно
во всём мире, и, наверное, нет в России события, бо-
лее- менее значимого в истории, где казаки не про-
явили бы себя как зачинатели, будь то Пугачёвская
«смута» или война с Наполеоном. Столь же ярким
явилось свойство казаков как первопроходцев и от-
крывателей новых земель, становившихся впослед-
ствии русскими. Одной такой русской стала река
Амур, и сегодня невозможно представить без неё на-
шу матушку-Россию. Вдвойне отрадно осознавать,
что первейшая роль в деле присоединения Амура
принадлежит именно казакам. Амур сегодня исклю-
чительно русская река, и каждая пядь его берегов,
вплоть до Тихого океана, полита потом и кровью на-
ших казаков. Каждый житель России должен пони-
мать, что наравне с Доном и Волгой, Леной и Ура-
лом, где казаки проводили политику царя и делали
эти земли русскими, Амур явился той передовой, где
очередной раз выковывался характер великого и не-
победимого русского воинства.
Река казачьей славы
Среди бескрайних просторов России, где голубой
лентой тянется к океану величавый Амур, не всякий
исследователь заметит на карте крохотную точку на-
селённого пункта со звучным названием Екатерино-
Никольское. На секунду задержится взгляд на ничем
не примечательном месте и скользнёт рассеянно
дальше, блуждая по бесконечному пространству ди-
ких степей и гор, натыкаясь на подобные, разбро-
санные, словно звёзды в бездне космоса, городки и
деревушки огромной нашей земли.
Там, на краю русской земли, где река, изгибаясь
волнистой линией, словно вторгается непрошеным
гостем в запредельную территорию южного соседа —
Китая, расположился необычный населённый пункт,
где по величине шрифта легко определить количество
жителей, а по удалённости и зелёному цвету геогра-
фической карты — род занятий живущих там людей.
Но не каждому известно, что село это имеет свою
историю, во многом трагическую, и когда-то явля-
лось центром протянувшегося на сотни километров
Д. Ефремов. Амурские казаки. История. Традиции. Возрождение.
М.: «Белые альвы», 2016. — 352 с.: ил.
вдоль берега Амура края с множеством таких же, ма-
ло чем примечательных в наше время сёл и деревень,
а в прошлом цветущих казачьих станиц.
Всего лишь три столетия назад край Амурский
был малонаселённым, по лесам и протокам прожи-
вали лишь немногочисленные племена аборигенов:
нанайцев, орочей, удегейцев...
Незаметно край преображался, и на высоких бе-
регах стали появляться станы сибирских казаков.
Вначале это были небольшие пограничные посты,
но, постепенно разрастаясь, превратились они в
крепкие звенья одной цепи станиц, протянувшись
по всему течению Амура, от верховьев Шилки и до
истоков Уссури.
Высокие неподтопляемые берега Амура стали
естественным оборонительным щитом Российской
империи, где казаки вплоть до самой революции ис-
правно несли свою службу. Дозоры, секреты, заста-
вы с вышками — всё это не ново в пограничной
службе того времени и с успехом применялось каза-
ками с незапамятных времён. Проявляя достойное
усердие, казаки не позволяли соседям-китайцам не-
звано вторгаться в свои владения, отбивали бандит-
ские набеги хунхузов. Умело контактировали с со-
предельным населением, получая от жителей, среди
которых у казаков были свои информаторы, сведе-
ния, необходимые для предвидения и предотвраще-
ния возникавших стычек между двумя народами.
В этом деле у казаков был богатый многовековой
опыт. В жизни, лишённой всякой романтики, сфор-
мировалась самобытная культура казаков, с их обы-
чаями и традициями, неразрывно связанными с по-
граничной службой. В этом особенном ремесле на-
ши предки были много мудрее нас, и если учиться
нам, то только на опыте прошлых поколений.
Нельзя сказать, что заселение Амура было про-
стым и сиюминутным делом. Новая земля таила в
себе много неизвестного и опасного, и, как нелегко
начинать жизнь на новом месте, знают немногие.
И если человеку вольготно у себя дома, то разве
можно убедить его, что где-то жизнь лучше? Но в
данном случае речь идёт не о простых крестьянах
или ремесленниках, а о казаках, народе, ни на кого
в России не похожем — ни характером, ни традици-
ями, одна из которых обязывала казаков охранять
рубежи. Служба русскому царю принуждала казака
в который раз оставлять насиженное место и осваи-
вать новые земли.
П Р И Л О Ж Е Н И Е
Дмитрий Ефремов
Амурские казакиГлавы из книги
![Page 76: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/76.jpg)
74 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Известно, что на Амур казаков переселяли по
жребию, и первые партии, так называемые «спла-
вы», формировались из забайкальских станиц. По
воспоминаниям губернатора Корсакова, «...волне-
ния среди станичников были ужасные, все боялись
вытянуть жребий. Никто не знал, что ждёт впереди,
а дома жилось недурно». Но приказ царя для казаков
соблюдался неукоснительно, и первыми, кто взял на
себя тяготы новой жизни, были именно забайкаль-
цы. В конце века ряды забайкальцев пополнила
большая группа казаков Кубанского и Терского вой-
ска. Примерно в это же время формируется Уссурий-
ское казачье войско. Для его становления из донских
станиц выселяется 338 семей.
Ещё весной 1856 года все селения 2-й конной За-
байкальской бригады облетело известие о вызове
охотников идти переселенцами на Амур. Но таковых
не нашлось, и пришло распоряжение о наборе пере-
селенцев посредством «жеребия» и назначения по
усмотрению начальства. Формирование и сплав пер-
вых переселенцев были возложены на командира
бригады Хилковского.
В объявлении о наборе значилось: переселяю-
щимся будут отведены места самые удобные для хле-
бопашества, имеющие хорошие пастбища для лоша-
дей и домашнего скота, воду и лес в достаточном ко-
личестве; переселяющиеся пользуются двухлетней
льготой от службы; они получают 15 рублей пособия
и в течение двух лет провиантское довольствие, а
бедные, кроме того, бесплатное обмундирование и
пр. Но все эти «обещания», позолоченные поясне-
нием хитрого Хилковского, что на Амуре — рай, ни-
сколько не прельщали казаков, живших сравнитель-
но в довольстве и не нуждавшихся в перемене места,
и всякий из них, вытянувший билетик с роковой
надписью «в Амур», носил вид приговорённого точ-
но к смерти; родные встречали его рёвом и плачем.
Трудно передать в словах и то состояние людей, ко-
гда и провожавшие, и те, кто уезжал в дальний край,
вцепившись друг в друга, ревели рёвом; их силой
растаскивали, связывали верёвками и насильно кла-
ли на телеги; подростков стаскивали с крыш; стару-
хи причитали, как над покойниками... Всё это по-
вторялось при въезде во встречные селения и только
с посадкой на баржи прекращалось.
Первые годы жизни на Амуре были сопряжены с
огромными трудностями. Кроме того, что казачьим
семьям надо было обустраивать свой быт на новом
месте: строить дома, корчевать под пахоту земли, ве-
сти заготовку кормов для домашней скотины и пр., —
в их первейшие обязанности входила та самая служба,
без которой казак не казак. И те два года, на которые
он освобождался для обустройства быта, зачастую в
расчёт не брались, особенно когда вставал вопрос вы-
живания. Ко всем внешним трудностям добавлялись
и «внутренние», связанные с привыканием к климату,
окружающей среде, к тем видам деятельности, кото-
рые были забайкальцам незнакомы, а на это иногда
уходят годы. Однако в этих переменах было немало и
полезного, в том числе и для самой службы.
Основной транспорт доставки — плоты, и те то-
нули, перегруженные, и разбивались на быстрых пе-
рекатах Шилки. Скотина мёрзла в воде, болела,
овцы слепли. А то, что удавалось довозить, воровали
тигры и волки. Посаженную наспех картошку за
ночь вытаптывали дикие кабаны, табуны их насчи-
тывали тогда многие сотни. Бедствия страшные, да
только непросто напугать природными трудностями
казака. Опасней был человек. Соседи хунхузы «не
спали». Не нравилось им такое соседство, а о новых
поселенцах они были наслышаны достаточно. Для
казаков стоял вопрос жизни и смерти на новой зем-
ле. Работали по 15 часов в сутки, все, даже пятилет-
ние дети и женщины. Впрочем, жёнам казаков было
не привыкать, другой жизни казачки и не знали. Ка-
заки сами рубили дома, ставили пристани, клали пе-
чи для выпечки хлеба. Мешали глину для кирпича.
Всё делали быстро и добротно, опыт на то имелся.
Самыми трагичными были первые зимы, когда кон-
чался запас продуктов и кормов, из-за этого прихо-
дилось резать последнюю скотину. Кормились желу-
дями, даже варили кожу. Большой была смертность
среди детей. Но казаки выжили.
Возвращение1
Знать, на то была воля Бога, что, однажды оказав-
шись на Амуре, русские казаки непременно должны
были вернуться на эти берега. Но на этот раз их при-
ход уже не был стихийным импульсом вольного на-
рода, а продиктован волей и желанием целого госу-
дарства. Неоценимый вклад в это великое дело внес
Геннадий Иванович Невельской. Во многом благо-
даря его личной инициативе и героическим усилиям
освоение и заселение русскими этой далёкой земли
стало реальностью.
Двенадцатого февраля 1851 года Невельской был
назначен начальником Амурской экспедиции.
С первых шагов своей деятельности Геннадий Ива-
нович вёл упорную борьбу за право России утвер-
диться на Дальнем Востоке. Сам Невельской писал
об этом: «Мы встретили 1852 год с твёрдой решимо-
стью, не отступая ни перед какими преградами, ис-
полнить свой долг перед Отечеством».
Возглавляя Амурскую экспедицию, в январе 1852
года Невельской посылает подпоручика Д. И. Орло-
1 В основу главы «Возвращение» положен материал В. Н. Абе-
ленцева «Амурские казаки». — Благовещенск, 2008.
![Page 77: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/77.jpg)
75Дмитрий Ефремов Амурские казаки
ва в район Тугура. В феврале мичман Н. К. Бошняк
отправляется на Сахалин, а мичман Н. М. Чихачёв —
на Амгунь. Приказчику Российско-Американ ской
компании А. П. Березину поручается изучить обста-
новку по берегам Амура, двигаясь вверх по реке, до
Китая. По результатам вернувшихся из этих коман-
дировок сотрудников Невельской сообщает генерал-
губернатору Восточной Сибири, что китайских по-
граничных знаков в Приамурье и на Сахалине не об-
наружено и местное население не имеет над собой
ничьей власти. То есть государственного контроля
«со стороны Китая за землями, отрешёнными от Рос-
сии по Нерчинскому трактату, не было и нет». Не-
вельской категорично заявляет Муравьёву о своей
нравственной ответственности за присоединение не-
разграниченных территорий к России: «Мне пред-
стояло и ныне предстоит одно из двух: или, действуя
согласно инструкции, потерять навсегда для России
столь важные края, как Приамурский и Приуссурий-
ский, или же действовать самостоятельно, принорав-
ливаясь к местным обстоятельствам и несогласно с
данными мне инструкциями. Я избрал последнее».
В январе 1853 года капитан первого ранга Не-
вельской принимает ещё одно дерзкое решение —
немедленно выдвинуться на Сахалин и занять бухту
Де-Кастри, чтобы к весне опередить возможное
прибытие в Татарский пролив иностранных судов.
Весной 1853 года мичман Бошняк открыл побережье
Татарского пролива — залив Хаджи, названный им
гаванью Императора Николая I. 23 мая он объявил
собравшимся местным жителям — орочам — о при-
надлежности залива России и о том, что отныне они
принимаются под защиту и покровительство Рос-
сийского государства.
В сентябре 1853 года по повелению правитель-
ства России Невельской официально занял Саха-
лин. В итоге благодаря Г. А. Невельскому на Дальнем
Востоке появились русские военные посты: Никола-
евский и Мариинский — на Амуре, Александров-
ский в заливе Де-Кастри, Константиновский — в
Императорской гавани, Ильинский и Муравьёвский
на Сахалине.
По решению Муравьёва главным пунктом Амур-
ской экспедиции был определён Николаевский
пост. С 1855 года Николаевский пост фактически
стал главным портом и крепостью России на Тихом
океане. Летом этого же года прошёл второй сплав по
Амуру, который не только укрепил Нижний Амур
военной силой, но и доставил иркутских и забай-
кальских крестьян для заселения Приамурья.
Особенно драматично проходил первый сплав.
Под руководством военных моряков П. В. Казаке-
вича и А. С. Сбигнева были построены плавсредства,
в том числе первый на Амуре пароход «Аргунь», бар-
жи, баркасы, плоты, лодки; М. С. Корсаков отвечал
за формирование войск, а общее руководство спла-
вом вёл Муравьёв. Всего в нём участвовало около
тысячи человек, в том числе сводная сотня Забай-
кальского казачьего войска, которой командовал
есаул 3-го конного полка Алексей Имберг.
Сводная сотня первой экспедиции «в Амур» (как
тогда говорилось) состояла из 149 человек, включая
сотенного командира, хорунжего, урядников, двух
трубачей и фельдшера. Оставив в родных станицах
жён и детей, они вернулись лишь в начале зимы сле-
дующего года. Те, кто оставался, управлялись с хо-
зяйством, вели дом, обихаживали детей и стариков.
Без своих мужей справиться с такими трудностями
было равносильно подвигу.
Сплав начался 14 мая 1854 года с Шилкинского за-
вода. Вот как рассказывал о нём чиновник по особым
поручениям при генерал-губернаторе Н. Д. Свербеев:
«14 мая рано утром отдан был приказ по лагерю вы-
ступать в путешествие после полудня. День был чуд-
ный; солнце ярко освещало берега Шилки, и хребты,
и долины, озарённые его светом, казалось, радова-
лись тому, что происходило на реке. Около четырёх
часов пробили тревогу. Из лагеря вышел генерал-
губернатор со свитой, и все мы двинулись к берегу.
Здесь на поляне стоял небольшой стол, покрытый
скатертью, на нём — икона Божьей Матери (из Алба-
зина), которой местный священник благословил нас.
Из-за реки, из церкви Шилкинского завода, по-
неслись хоругви и иконы; за ними шёл освящённый
собор и клир; раздался благовест с колокольни. Свя-
тое шествие перешло в лодку, чтобы переплыть к ла-
герному месту, и тихо понеслось по реке молитвен-
ное пение. Хоругви осенили лагерный берег, все сня-
ли шапки, замолкли сборы и говор, и дьякон обыч-
ным порядком начал служение; о плавающих возно-
силось моление Господу, о ниспослании свыше бла-
гословения. Молитва кончилась; генеральская лодка
подняла на мачте флаг. Все встали по лодкам, ско-
мандовали отвал. Впереди всех понеслась лодка ге-
нерала, а за ней все прочие суда. Запестрели перед
нами берега Шилки, оглушаемые громкими крика-
ми «ура» и плесками вёсел. Великолепна была Шил-
ка в эту минуту, гордо катились её воды, ей, кажется,
полюбилась флотилия, которая неслась перед её бе-
регами навстречу свежему делу».
Через четверо суток огромная флотилия вошла в
Амур, и под звуки гимна Н. Н. Муравьёв, зачерпнув
стакан амурской воды, поздравил всех с началом
плавания по великой дальневосточной реке.
«Вступив в воды реки Амур, — вспоминал Свер-
беев, — флотилия 20 мая подошла к месту, где 165 лет
назад существовал Албазинский острог, следы кото-
рого были ещё видны. У этого пустынного холма,
священного преданиями, заиграла музыка на флоти-
лии, на всех судах скомандовали молитву, все встали
![Page 78: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/78.jpg)
76 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
и сняли шапки. В этом молитвенном приближении к
месту древнего обиталища наших соотечественни-
ков, уже давно почивших, слышалось благоговейное
почитание потомков к историческому пепелищу!..»
Пятнадцатого июня флотилия прибыла к устью
Амура, в Мариинский пост, основанный экспедици-
ей Г. И. Невельского. Часть прибывших войск была
переброшена на Камчатку и приняла участие в геро-
ической обороне Петропавловска при нападении на
него англо-французской эскадры. Казачья сотня бы-
ла направлена в бухту Де-Кастри для защиты поста от
нападения неприятеля. Эта сотня стала первым под-
разделением государева казачества в Приамурье.
Тысяча восемьсот пятьдесят восьмой год в жизни
Амурского края был знаменателен своими события-
ми, имеющими историческое значение. Ещё с зимы
1857 года начали в Забайкалье готовиться к экспеди-
ции1858 года. Прежде всего было предложено Мура-
вьёвым усилить образовавшиеся в 1857 году амур-
ские станицы новым приселением к ним казаков,
потом заселить местность от Хингана до Уссури и,
наконец, положить начало заселению самой Уссури.
Но главным образом Муравьёв стремился в этом го-
ду оформить свои захватные владения на Амуре под-
писанием с китайцами трактата, который и явился
бы венцом его многолетней и энергичной деятель-
ности на Амуре, что ему удалось сделать скоро и лег-
ко, чего не ожидал он сам.
Выехав на катере вместе с преосвященным Инно-
кентием тотчас за льдом, Муравьёв прибыл в Усть-
Зейскую станицу 6 мая. Здесь он узнал, что китайский
уполномоченный, князь И-Шань, тесть императора,
прибыл в Айгун и ожидает Муравьёва для перегово-
ров. Послав чиновника сказать И-Ша ню, что он
вскоре выезжает, Муравьёв занялся осмотром гарни-
зона и станицы, показав тем самым китайцам, что он
не особенно торопится с переговорами. В этот про-
межуток времени Муравьёв, по случаю заложения
храма во имя Благовещения, переименовал 9 мая
Усть-Зейскую станицу в Благовещенскую. 10 мая Му-
равьёв на вооружённом катере, конвоируемом двумя
канонерками, с оркестром музыки иркутских каза-
ков, явился под Айгун и 16 мая заключил договор.
Следует отметить, что китайцы упорно не согла-
шались с условиями русских, старались всякими
уловками оттянуть переговоры, но Муравьёв был не-
преклонен, напомнив китайцам, что они в таком же
положении находятся сейчас, как русские в 1689 го-
ду при заключении Нерчинского договора, то есть
бессильны. После этого он приказал прервать пере-
говоры и выехал из города. Это так подействовало на
И-Шаня, что он тотчас подписал договор. Так Амур
сделался достоянием России.
В ночь с 17 на 18 мая Муравьёв возвратился в Бла-
говещенскую станицу; на другой день, в воскре-
сенье, состоялось торжественное празднование по
случаю заключения договора, которое, по словам
протоиерея Сизого, продолжалось целую неделю
при громе пушек и звоне одного пятифунтового ко-
локола.
Судьба не одинаково благосклонно отнеслась к
подписавшим Айгунский договор. Н. Н. Муравьёв
был возведён в графское достоинство; перо, кото-
рым он подписал договор, любовно хранится потом-
ками; князь И-Шань был разжалован и лишён прав
и ему, по преданию, существующему среди мань-
чжур, отрублена была рука, подписавшая такой по-
стыдный для Небесной империи договор. Губерна-
тор Айгуна Жира Мин-го также был разжалован и
сослан в Сан-Син. В 1859 году он, узнав о прибытии
Муравьёва и подкупив стражу, приехал на Амур. Об
этом свидании Б. Кукель так повествует в своих вос-
поминаниях: «Жалкое зрелище представлял при
этом семидесятилетний дряхлый старик, с тяжёлой,
в квадратный аршин, колодкой на шее, которого я
раньше видел окружённого почётом и роскошью.
Несчастный старик не принял предложения бежать
в Россию и со слезами объяснил, что в Пекине нахо-
дятся в качестве заложников его сын и дочь, которых
казнили бы, если бы он бежал: при этом он просил
передать письмо Муравьёву, сам же он не мог далее
ждать графа, так как средства для уплаты стражни-
кам истощились. Каково же было моё удивление,
когда я узнал, что письмо бывшего губернатора со-
держало в себе ругательства по адресу Муравьёва,
будто бы погубившего его. Граф, несмотря на это,
оказал ему денежную помощь».
Постепенно налаживалась жизнь на Амуре, появ-
лялись станицы, росло их население. В 1858 году уже
всё пространство от Хингана до Уссури было занято
под поселения. В этом году была самая крупная пар-
тия переселенцев, вёл её Пузино. Она состояла из
360 семейств пеших казаков, набранных от всех 12
батальонов. Так появились на карте новые станицы
Амурского казачьего батальона:
Раддевская, названная в честь натуралиста Радде,
жившего около этой станицы в 1857 году и занимав-
шегося зоологическим и ботаническим исследова-
нием Хингана по поручению Русского географиче-
ского общества. Там же на высоком пригорке была
построена в 1866 году часовня в память избавления
Императора Александра II от злодейского на него
покушения 4 апреля 1866 года.
Помпеевская, названная по имени Помпея По-
ликарповича Пузино, первого командира Амурского
пешего батальона.
Поликарповская, названная по отчеству того же
Пузино.
Екатерино-Никольская. Одна из самых красивых
и удобных станиц на Амуре была названа в память
![Page 79: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/79.jpg)
77Дмитрий Ефремов Амурские казаки
супруги графа Муравьёва — Екатерины Николаев-
ны, сопровождавшей его неоднократно на Амур.
Пузино — в честь вышеупомянутого командира
батальона.
Нагибова — в память известного казака Ивана
Нагибы, бывшего при завоеваниях Амура ещё в
XVII веке. Он с 30 казаками был послан для розы-
сков Хабарова, но разъехался с ним, неоднократно
бился с инородцами, вынужден был с устья Амура
морем плыть на кочах для возвращения в Якутск.
Добрая. При первом посещении графом Му-
равьёвым этого селения он спросил казаков: «Како-
во место?». «Место доброе», — отвечали казаки. «Ну,
так и зовите станицу Доброй», — сказал им граф.
Полковник Будогорский, выбирая место под заселе-
ние батальона, назвал это место также добрым, пред-
полагая на взгляд, что оно представляет огромные
выгоды для хлебопашества. Оказалось же, что это
место затопляется водой, отчего жители раскочева-
лись и до самого последнего времени на этом «до-
бром» месте торчал уныло один домишко.
Квашнина — в честь казака Квашнина, действо-
вавшего в XVII веке.
Дежнёва — в честь славного Дежнёва, ходившего
на Сибирь и ранее Беринга открывшего пролив меж-
ду Азией и Америкой.
Михайло-Корсаковская — в честь Михаила Семё-
новича Корсакова, деятельного сотрудника и по-
мощника Муравьёва при занятии и заселении Амура.
Он начал службу при Муравьёве с обер-офицер-
ского чина, а кончил — свиты его Величества гене-
рал- адъютантом и генерал-губернатором Восточной
Сибири. Таким быстрым выдвижением по службе
Корсаков обязан всецело Муравьёву, бесконечно
любившему его и ценившему в нём высокочестную и
усердную службу. Он умер в 1871 году от тифа в Пе-
тербурге.
Воскресенская — названа самими казаками во
имя Воскресения Господня.
Степанова — в честь известного казака Онуфрия
Степанова, действовавшего на Амуре после Хабаро-
ва и погибшего в речном бою с китайцами у устья
Сунгари.
Головина — в память якутского воеводы Головина,
посылавшего на Амур казаков для поиска «землицы».
Вознесенская — названная самими казаками во
имя Вознесения Господня.
Петровская — во имя апостола Петра, также на-
звана самими казаками.
Луговая — имя взято от больших луговых мест,
окружавших эту станицу и соседние с ней селения.
Роскошный вид этой равнины с высокой волную-
щейся травой не раз давал повод путешественникам,
описывающим страну из окон уютного парохода,
прокатиться на счёт лени казаков, якобы не способ-
ных использовать эти природные богатства, своего
рода «Амурские прерии», где единственная царица
сих лугов, цапля, не может найти сухого места для
выводка своих детей.
В том же году Муравьёв поспешил занять Уссури,
не ожидая разграничения с Китаем согласно Айгун-
ского договора. По его распоряжению из сплава еса-
ула Пузино туда были двинуты, в составе роты, со-
рок пять семейств пеших казаков, положивших
основание Уссурийского пешего батальона. Под не-
посредственным руководством своего первого ко-
мандира батальона, войскового старшины Киселё-
ва, казаки заняли три селения: Корсакову, назван-
ную в честь уже известного Михаила Семёновича,
трудившегося над воссозданием Амурского края,
Казакевичеву, названную в честь первого военного
губернатора Приморской области контр-адмирала
Казакевича, деятельного сотрудника Муравьёва;
Невельскую — в честь контр-адмирала Геннадия
Ивановича Невельского, как уже известно, открыв-
шего устье Амура и впервые положившего основа-
ние нашего владычества на Амуре.
С прибытием 236 человек штрафных нижних чи-
нов переселение в 1858 году закончилось. Торопясь
заселить Амур, Муравьёв не разбирал качества пере-
селяемых и, узнав, что богатые казачки под разными
предлогами уклоняются идти на Амур, он, не заду-
мавшись о последствиях, испросил у военного мини-
стра Сухозанета разрешения зачислить в казаки око-
ло двух тысяч солдат, отбывающих наказание в раз-
ных тюрьмах бывшего корпуса внутренней стражи,
равным теперешним дисциплинарным ротам и бата-
льонам. Военное начальство радо было отделаться от
этих солдат, переполнивших все военные тюрьмы и
мало исправлявшихся, несмотря на жестокие побои
и шпицрутены. Шли эти «новые» казаки, как их на-
зывал Муравьёв, партиями в пятьсот человек этап-
ным порядком из Иркутска, в Чите распределялись
по сплавам на амурские баржи в качестве рабочих и
уже на Амуре расчислялись по станицам.
В разгар самого движения переселенцев граф Му-
равьёв проплыл на пароходе «Лена» к устью Амура, а
оттуда в Японию для переговоров по поводу острова
Сахалин; по пути он останавливался в станицах и
объявлял казакам, что они, согласно воле Государя
Императора, отныне составляют самостоятельное
войско: он призывал казаков защищать Амур, в слу-
чае надобности, до последней капли крови по при-
меру предков-албазинцев.
В свите его находился писатель, англичанин, Рус-
сель-Килуга, любовавшийся заселением русскими
Амура и восторженно отзывавшийся обо всём, им
встреченном там. «Что сказать об Амуре, — говорит
Руссель в своей книге, — если смотреть на него с
точки зрения артиста или поэта? Я нахожу, что это
![Page 80: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/80.jpg)
78 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
одна из прелестнейших рек во всём мире. Она не
страдает однообразием больших рек Америки, в во-
дах её нет отвратительных чудовищ; река всегда чи-
ста, прозрачна; берега её представляют всевозмож-
ные виды: то они покрыты лесом, то совершенно об-
нажены, то расстилаются, как океан, то возвышают-
ся, как бесконечные скалы».
Про Албазин он пишет: «Высадившись, мы под-
нялись с генералом Муравьёвым на холм, служащий
убежищем стольких героев, в память которых воз-
двигнут только крест. Всё зеленело вокруг нас, в осо-
бенности китайские луга, облитые заходящими лу-
чами солнца, но поле битвы отличалось особенно
яркой зеленью и поднималось лёгкими бугорками
на могилках... Теперь улицы этого восточного Сева-
стополя совершенно спокойны и по ним разгулива-
ют казаки, постоянно прибывающие сюда, на Амур,
в огромных барках со своими семействами, собака-
ми, лошадьми, санями, телегами и даже маленькими
медвежатами...»
«Далее, — продолжает Руссель, — берега станови-
лись всё населённее и населённее, и 31 мая утром мы
услыхали залп артиллерии, сквозь дым которого
виднелся ряд домов Благовещенска... Мы начинали
чувствовать на востоке присутствие Америки... Гене-
рал Муравьёв, вышедший на берег при громе пушеч-
ной пальбы, был встречен офицерами в парадной
форме и, осмотрев казаков, прямо отправился в дом
губернатора этой так называемой Амурской области.
Кто бы подумал, что в таком отдалении от наших ци-
вилизованных стран существовали прелестные до-
мики, роскошно меблированные, окружённые, не-
смотря на суровость климата, цветущими садами и
снабжённые всем, что может доставить пищу уму и
дать развлечение: фортепианами, музыкой и рома-
нами... 4 июня вечером мы пристали к русской дере-
веньке, где офицер угостил нас портвейном, приве-
зенным из Америки. Это ничтожное обстоятельство
так обрадовало меня, как будто на меня повеяло бли-
зостью милой родины... Ночью была сильная гроза,
и я слышал рёв диких зверей. Говорят, что в соседних
лесах водятся тигры; они нисколько не боятся людей
и не щадят их скотины. Мы провели ночь на судне, а
на берегу собрались вечно беспечные казаки, распе-
вая весёлые песни до одиннадцати часов при блеске
зажженных факелов».
Проезжая Уссури, Руссель восклицает: «Уссури,
имя которой связано с убиением миссионера-героя
Лабруньера и должно заставить биться сердце каждо-
го католика, принадлежит теперь русским, и они
устроили на ней сносное плавание!» Завидуя в душе,
что такая прелестная страна занята русскими, а не
англичанами, Руссель, подъезжая к Николаевску, уже
не скрывает своего этого чувства и высказывает
скорбь: «В то самое мгновение, когда на вершине на-
шей мачты появился флаг Муравьёва, встреченный с
острова оглушительным залпом находящихся на нём
пушек, маньчжурские горы дрогнули в основании,
приветствуя знаменитого гостя... что до меня касает-
ся, то я не отводил глаз от Николаевска, его лесов,
гор, рек и спрашивал самого себя: “Не первый ли я
путешественник, который вступает в море, не видя
на нём британского флага?”». В общем, англичанин
Руссель, проехав Забайкалье, Шилку и Амур, вынес
самое приятное впечатление о казаках и их семей-
ствах, которые, повествует он, «обрабатывают землю
и отличаются энергией и умом, которые просвечива-
ют в их умных и честных физиономиях». Говоря о ло-
шадях, он замечает: «Хотя казацкие лошади малорос-
лы, но могут служить для лёгкой кавалерии и держать
китайцев в подчинительном расстоянии». Просма-
тривая много книг различных писателей того време-
ни, не говоря про сухие отчёты чиновников и пр., по-
стоянно приходится выслушивать нелестные отзывы
о наших казаках, словно все сговорились показывать
одни только отрицательные их качества. Поэтому
как отрадно читать сердечные слова иностранца, ис-
тинного патриота, готового простить недостатки лю-
дям, лишь бы они действовали во имя любви к роди-
не. Руссель пишет про казаков: «Они знамениты, по-
тому что род их идёт от тех казаков, которые почти по
кускам вырвали из рук китайцев половину Азии. Это
очень красивое племя, среди которого можно встре-
тить такие типы, которые, казалось, могли создаться
только в воображении Рафаэля».
Любуясь видами Амура и восторгаясь красотой
русских казаков, Руссель вряд ли мог знать о тех труд-
ностях, которые приходилось преодолевать казакам.
О тех повинностях, не считая самой службы, что лег-
ли тяжелейшим ярмом на плечи людей, ещё не успев-
ших даже обзавестись подобающим жильём. Одна из
повинностей принуждала казаков развозить вдоль
Амура почту. Не дав на то никакого пособия (на заве-
дение лошадей, сбруи и пр. имущества), казаков
принудили возить почту, курьеров, эстафеты и про-
езжающих. Трудно представить, сколько силы, здо-
ровья и средств унесла эта повинность. Например, от
станицы Бибиковой вниз казаки везли почту прямо
до Усть-Зейской станицы, а вверх — до Корсаковой.
В непрерывной работе находились все лошади и всё
наличное население, от мала до велика. В один день
туда и обратно нужно пробежать 150 вёрст и, не от-
дыхая, делать то же самое. Разгон был большой, осо-
бенно донимали курьеры. Уезжая с почтой, казаки
должны были брать с собой харчи для себя и фураж
для лошадей и делать частые остановки для кормёж-
ки выбившихся из сил животных. Случалось часто,
что в станице, имевшей тогда восемь домов, кроме
баб и малых детей, никого не оставалось — все нахо-
дились в пути. Отец с сыном иногда не виделись по
![Page 81: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/81.jpg)
79Дмитрий Ефремов Амурские казаки
месяцам, встречаясь только в дороге. Было ли время
при таких обстоятельствах казакам подумать о своём
хозяйстве? Как перенесли этот год казаки, сошлёмся
на описание Венюкова: «Горе было в том, — говорит
он, — что хозяйственные-то запасы колонистов бы-
ли до крайности скудны. Казаки, прибывшие на
Амур из Забайкалья, вообще были снабжены продо-
вольствием на 14 месяцев и, если бы случилась в те-
чение зимы какая-нибудь убыль припасов, то попол-
нить её не имели возможности. Ни казна, ни частная
русская торговля не могли им подать помощи рань-
ше конца мая следующего, 1858 года. Весь домашний
скот и птица должны были кормиться из того же че-
тырнадцатимесячного запаса. Переселенцы прибы-
ли поздно, сена заготовили мало. Вот почему часть
привезённой из Забайкалья живности была съедена
зимой, другая подохла, и рабочие силы к началу ра-
бочей поры 1858 года были в состоянии неудовлетво-
рительном. Этого факта не следует забывать, когда
разбирают причины малой зажиточности приамур-
ских жителей (казаков); они, так сказать, были надо-
рваны в силах и средствах для борьбы с природою в
самый день водворения в новом крае».
Хорошо известны события, связанные с неуро-
жаем в Забайкалье в 1859 году. Этот год был отмечен
крайне неудачным сплавом и поставками продо-
вольствия, и потому переселение в 1860 году косну-
лось только Амурской конной бригады и Амурского
пешего батальона. Уссурийский батальон остался
без укомплектования. Там казаки из-за недоставки
казённого провианта терпели огромную нужду в
продовольствии; открылись цинга, тиф... Если бы
энергичный и заботливый начальник сплава, сотник
Кукель 2-й, не распорядился поздно осенью взять и
доставить по станицам муку из Хабаровского казён-
ного склада, то голод был бы повсеместный.
Летом 1860 года в Амурскую конную бригаду бы-
ло прислано 232 семейства пеших казаков из десяти
пеших батальонов. В Амурский пеший батальон
прибыло переселенцев 317 семей из тех же батальо-
нов. Переселенцы эти частью расселились по суще-
ствующим уже станицам и частью образовали следу-
ющие новые станицы:
Игнатьеву, названную в честь генерал-майора
Игнатьева, заключившего Пекинский договор в
1860 году;
Сторожевую, названную Буссе так потому, что она
как первая станица Амурского батальона при входе в
щёки Хингана обязана была сторожить этот вход;
Союзную, названную Буссе так по расположе-
нию на местности, связывающей Хинганский хребет
с низменной частью Амура;
Венцелеву, названную в честь адъютанта Муравь-
ёва — сотника Венцеля, бывшего неоднократно на
Амуре со сплавом войск и груза;
Кукелеву — в честь начальника штаба войск Вос-
точной Сибири полковника Кукеля 1-го, в ведении
которого были все дела по переселению казаков на
Амур;
Новую, названную так губернатором Буссе. В де-
ле есть пометка Муравьёва, что названия этой стани-
цы, а также Союзной и Сторожевой не соответству-
ют принятой им системе наименования станиц и он
хотел им дать другие названия, но не успел или про-
сто забыл.
С прибытием этих переселенцев колонизация
Амура была закончена. Из Петербурга торопили Му-
равьёва с представлением отчёта о том, что сделано
на Амуре, в каком положении находятся переселен-
цы и пр. Независимо от этого на Амур был послан
писатель Максимов для составления правдивого
очерка о колонизации Амура. Сам Муравьёв не мог
выехать на Амур. «При всём моём желании, — писал
он Корсакову, — побывать последний раз на Амуре я
не мог и не могу: здоровье моё становится день ото
дня всё хуже и чувствую себя неспособным к отда-
лённым путешествиям и перенесению физических
трудностей». Он поручил сделать губернатору Буссе
Инспекторский смотр Амурскому войску, результат
которого со своими замечаниями и послал в Пе-
тербург.
В отчёте Буссе, между прочим, доносилось: «Хо-
зяйство казаков конной бригады лучше ведётся, не-
жели у казаков пешего батальона, хотя обработка
земли очень тяжела. В 1859 году снято: в бригаде —
озимых 6931 пуд, яровых 24 938 пудов; в Амурском
батальоне — озимых 471 пуд, яровых 1850 пудов.
В бригаде: лошадей — 2278, рогатого скота — 3777,
овец — 193 и свиней — 700 штук; в пешем батальоне:
лошадей — 971, рогатого скота — 1163 и овец — 440
штук.
Глиняные постройки-мазанки, устроенные сол-
датами, имеют принегодный вид и все сразу разру-
шаются».
Дворы и самые дома большей частью содержатся
грязно: в домах сушатся кирпичи и выделывают ко-
жи, что, по мнению Буссе, объясняется одной ленью
хозяев. Из этого он исключает вторую и третью сот-
ни второго полка, где дворы и дома содержатся весь-
ма чисто.
Дома построены без полатей; приказал строить
не ниже пяти аршин.
В селениях, где имеются две и более улицы, дома
поставлены в шахматном порядке. Велел придержи-
ваться инструкции.
Не везде есть поскотины.
Замечено им, что казаки вырубают растущие в
станицах деревья: якобы в них заводятся «зверьки»,
истребляющие овощи. Предписано уничтожить
зверьков, не трогая деревьев.
![Page 82: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/82.jpg)
80 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019
Во всех сотенных школах обучается всего 300 мальчиков и 50 девочек. Обучение
девочек, по мнению Буссе, важнее, чем обучение мальчиков, так как первые, буду-
чи впоследствии матерями, легко и удобно сами могут обучать детей грамоте, а по-
тому он предписал командирам частей наблюсти, чтобы девочки обязательно посе-
щали школы. Бригадная школа ещё не открыта.
На замечание Буссе, что прогоны у казаков задерживаются и на них строят эки-
пажи, лодки и пр., Муравьёв сделал пометку: «Подтверждаю особым предписани-
ем, чтобы экипажи, лодки и пр. заводились за счёт денег, следующих казакам за
провоз почты, а прогоны за проезд выдавать полностью казакам».
«Все казаки сидят на длинных стременах», что, по мнению Буссе, неправильно,
так как при коротких стременах поворотливее в седле. Муравьёв не согласился с
ним и предписал: «Пусть ездят, как кому удобно».
В отношении здоровья: казаки много страдали скорбутом и лихорадкой по не-
привычке к новому климату. В 1859 году в бригаде: заболело 475, выздоровело 405,
умерло 70; в батальоне: заболело 570, выздоровело 499, умерло 71. В Черняевой
строится лазарет на 18 кроватей, в Благовещенске постройка бригадного лазарета
оканчивается.
В отношении нравственности Буссе нашёл, что кроткий и миролюбивый харак-
тер забайкальских казаков с переселением на Амур не изменился. Преступности не
было. Нарушения тишины и порядка не замечено.
Претензий и жалоб на начальников население не заявляло, что доказывает до-
бросовестную заботливость и попечение начальников о вверенных им людях. Из 8
сотенных и 5 ротных командиров Буссе особенно хвалил сотника Чеснока за отлич-
ное управление им сотней. Муравьёв предписал: «Представить этого отличного
офицера в есаулы и назначить командиром полка».
В заключение Буссе говорит, что казаки при таком управлении в скором време-
ни освоятся со своим новым положением и поймут истинное назначение казака-воина, подчиняющегося всем требованиям дисциплины и своего начальства, и
каза ка-зем ле пашца, полного хозяина в своих домашних делах и своём хозяйстве, в
котором начальство предоставляет ему совершенную свободу, не стесняя никаким
вмешательством. Так говорил Буссе. Муравьёв официально не спорил с ним; в ин-
тимном же письме к Корсакову он писал несколько иначе, а именно: «Ранее весной
казаки нуждались в хлебе и в разных предметах и унывали очень, что всего хуже, и
в этом-то неблагоприятном виде смотрел их Максимов: “У казаков настоящая бед-
ность. В домах пусто, сиротливо, в амбарушках- хоть шаром покати... на ребятах
рваная одежда, да и взрослые в лохмотьях, полей не видать и т.д.”».Даже из официальных отчётов видно, как нелегко происходило вживание каза-
ков в амурскую землю. Но проходили годы, нарождались дети, и эта земля стано-
вилась для них родной, одаривая неприхотливое казачье племя особой природной
силой. Надо заметить, что в новых условиях у амурских казаков быстро стали про-
являться особые воинские навыки, связанные прежде всего с охотой. Качества
следопыта и охотника выработали в казаках невероятную выносливость и осто-
рожность, без чего невозможно добывать дикого зверя. В то же время охота на ти-
гра или медведя требует не только внимательности, но и смелости и решительно-
сти, что также сказывалось на формировании особого воинского характера. Охота
стала тем постоянным занятием, в котором вырабатывались и снайперские спо-
собности, ведь неудачный выстрел мог стоить очень дорого, включая и саму жизнь.
Стрелять на бегу, подчас не целясь, навскидку — всё это было чрезвычайно акту-
ально и в боевых условиях. При этом местность, изрезанная глубокими распадка-
ми и марями, высокими сопками и непроходимой тайгой, не позволяла во время
военных манёвров использовать в полную силу коня. И здесь, на Амуре, сформи-
ровались особые качества сродни тем, что были присущи пластунам, — качества
пешего разведчика, быстрого и эффективного в ближнем бою и в то же время силь-
ного и меткого. Всё это стало востребованным с первых же лет жизни на амурских
берегах.
Генеральный
директор
Евгений Шишкин
Художественный
редактор
Татьяна Погудина
Цветоделение
и компьютерная
верстка
Александр Муравенко
Заведующая
распространением
Ирина Бродянская
Отпечатано
в АО «Красная Звезда»
Россия, 123007, Москва,
Хорошёвское шоссе, 38
тел. +7(499) 762-63-02,
факс +7(495) 941-40-66
e-mail: [email protected],
www.redstarprint.ru
Подписано в печать:
26.06.2019
Тираж 1 700 экз.
Уч.-изд. л. 10,0.
Заказ № 2714-2019
Адрес редакции:
Россия,
107078, Москва,
Новая Басманная, д. 19
Телефоны
редакции:
8 (499) 261-84-61
8 (499) 261-49-29
отдела распространения:
8 (499) 261-95-87
E-mail:
Сайт:
www.roman-gazeta-1927.ru
Рукописи не рецензируются
и не возвращаются.
Отклоненные рукописи
сохраняются в течение года.
![Page 83: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/83.jpg)
Начало см. на 2 стр. обложки.
Окончание см. на 3 стр. обложки.
Подписаться на печатную версию можно в отделениях «Почта России»
по каталогам агентства «Роспечать».
Подписные индексы в каталогах «Роспечать» на журнал «Роман-газета»:
Для библиотек на полугодие — 20088, для остальных подписчиков на полугодие — 70782.
Для библиотек на год — 20089, для остальных подписчиков на год — 71752.
Подписные индексы в каталогах «Роспечать» на журнал «Детская Роман-газета»:
Для библиотек на полугодие — 20450, для остальных подписчиков на полугодие — 72766.
Для библиотек на год — 20451, для остальных подписчиков на год — 71899.
Подписаться можно в издательстве по адресу:
107078, Москва, ул. Новая Басманная, д. 19, стр. 1 (3 эт., оф. 323)в рабочие дни с понедельника по четверг с 11 до 17 часов.
Телефон отдела распространения 8(499) 261-95-87
Издательская стоимость журнала «Роман-газета»на 1 полугодие 2016 года для всех — 220 руб., для библиотек — 200 руб.
Издательская стоимость журнала «Детская Роман-газета»на 1 полугодие 2016 года для всех — 270 руб., для библиотек — 250 руб.
ФЕДОТОВ Станислав Петрович
Поэт, драматург, прозаик. Член Союза писателей (СССР, России) с 1973 года.
Родился в 1938 году на Алтае, школу закончил на Урале. По высшему образова-
нию (Томский госуниверситет) — физик-радиоэлектроник. Работал на оборонных
предприятиях, учился в аспирантуре, после приема в СП перешел на литератур-
ную работу. Первая книжка стихов вышла в Новосибирске в 1965 году. Автор три-
логии о возвращении России При амурья: «Благовест с Амура», «Схватка за Амур»,
«Возвращение Амура» (2010–2013, серия «Сибириада») и романа «Волны Русско-
го океана» (2018).
Лауреат Международной премии им. В. Пикуля («За развитие традиций русско-
го исторического романа», 2013). Живет в Подмосковье.
«Роман-газета» на Красной площади
VRG_Obl_13_19.indd 2VRG_Obl_13_19.indd 2 10.06.2019 14:51:4810.06.2019 14:51:48
![Page 84: rg 13roman-gazeta-1927.ru/f/rg_13_19_web.pdf2 РОМАН-ГАЗЕТА 13/2019 бом, она поднималась холмами, очерченными тем-но-синей линией](https://reader036.vdocuments.site/reader036/viewer/2022081621/6121efd3282bd4623a6f18c9/html5/thumbnails/84.jpg)
2019
№13
Станислав Федотов / Катрин
VRG_Obl_13_19.indd 1VRG_Obl_13_19.indd 1 10.06.2019 14:51:4710.06.2019 14:51:47