*Гарлен Андерсон, Гарольд А.Гулишиан*

Человеческие системы как лингвистические системы:

Размышления по применению в клинической теории

Начиная с самых первых лет практики семейной терапии в медицинскихучебных заведениях, а затем частных учреждениях по семейной терапии иобщественных организациях, мы сталкивались с достаточно серьёзнымиклиническими случаями, не поддающимися никаким из современных техниклечения, что навело нас на мысль о несоответствиях в наших теоретическихвыкладках и ограниченности наших знаний. Работа над подобными тяжёлымислучаями оказывала влияние на развитие нашей клинической теории, по меретого как мы постепенно продвигались в понимании человеческих систем каксоциальных систем, определяемых типом социальной организации (роль иструктура), к рассмотрению таковых на базе лингвистических икоммуникативных маркеров. Поэтому для нас социальная единица, с котороймы проводим терапию, является и определяется скорее как лингвистическаясистема, чью проблему можно более точно распознать посредством языка,нежели через капризные и нередко предвзятые теории социальнойорганизации общества. Мы называем такую систему проблемо-образующей иодновременно проблемо-разрешающей.

Наше видение проблемы развивалось на протяжении длительного времениблагодаря нашей работе с хроническими больными, не поддающихся лечению,со случаями, иллюстрирующими сложные социальные отклонения, какнапример, насилие в семье, сексуальное злоупотребление и хроническиезаболевания. На нашу точку зрения повлияли также и наш опытконсультационной работы со службами по защите прав детей, службами,предоставляющими убежища для женщин и организациями по досрочномуосвобождению подростков и взрослых преступников, тренинги со студентамии специалистами по проблемам душевного здоровья, заинтересовавшихсявопросами семейной терапии, а также наша исследовательская работа.

Наш труд вызвал оживлённые дебаты с другими терапевтами, диалог, которыйможет сдвинуть с мёртвой точки целый ряд нерешённых задач и сновапоставить перед нами вопросы, на которые, как нам казалось, мы уже давноответили: Что представляет собой терапия? Каковы задачи терапии? Какопределить цели лечения? Что принимать за изменение? И, наконец, какова

роль терапевта?

Современные основополагающие предпосылки.

В наших попытках дать новые ответы на те злополучные вопросы, а такжеразработать новые пути понимания общественных систем и связанных с нимипроблем мы исходим из пяти основных посылок:

Человеческие системы - это системы, порождающие язык и значениеодновременно. Коммуникация и дискурс характеризуют социальную систему.Таким образом, скорее, соцкультурная система является продуктомкоммуникации, нежели коммуникация - производной данной системы. Поэтомулюбая общественная система - это лингвистическая или коммуникативнаясистема. Терапевтическая система есть лингвистическая система.

Значение и понимание - социальные, межличностные конструкции. Говоря омежличностном, мы имеем в виду постоянно изменяющуюся ситуацию, вкоторой два или более индивида приходят к взаимному соглашению(понимают), что они воспринимают одно событие одним и тем же способом.Значение и понимание подразумевают межличностный опыт такого рода.Однако понятно, что это соглашение недолговечно и постоянно нуждается вновом обсуждении. Мы не достигнем понимания, пока не вступим вкоммуникативный акт, т.е. пока не будем вовлечены в дискурс или диалогвнутри самой системы, поражающий значение. Терапевтическая система - этосистема, характерной особенностью которой является коммуникация.

Любая терапевтическая система формируется вокруг определённой «проблемы»и вовлекается в эволюцию языка и значения, специфического по своейприроде, характерного для данного типа организации и разрешенияпроблемы. В этом смысле терапевтическая система - это система,характеризуемая в большей степени «проблемой», чем социальнойструктурой, которая определяет саму «проблему». Терапевтическая системаесть проблемо-образующая и проблемо-разрешающая система.

Терапия представляет собой событие лингвистического характера, котороеимеет место в так называемой терапевтической беседе. Терапевтическаябеседа - это двусторонний поиск, осуществляемый посредством диалога,взаимообмен, столкновение мыслей, в котором зарождается новое значение,постоянно развивающееся затем по направлению к «разрешению» проблемы и«распаду» самой терапевтической системы. Поэтому терапевтическая система- это проблемо-образующая и проблемо-разрещающая система. Изменение -это эволюция значения, достигаемая через диалог.

Роль терапевта проявляется в его мастерстве вести беседу, конструироватьдиалог. Его опыт должен способствовать созданию условий и успешномутечению беседы. Терапевт - это участник-наблюдатель и одновременноруководитель терапевтического диалога.

Ранее мы говорили об этих идеях в разделе о системах, детерминированныхпроблемой. Однако мы пришли к выводу, что наклеивание ярлыков таит всебе опасность. На данных момент такой термин нас не устраивает,поскольку подразумевается, что проблема статична и не подверженаизменениям. На самом деле мы считаем, что система подвижна, изменчива иникогда не достигает завершённости. Поэтому членов системы не следуетрассматривать как статичные элементы: изменения свойственны какопределению проблемы, так и членам системы. Мы также далеки отпредположения, что проблемы просто «врываются» в нашу жизнь и требуютнекоего особого активного действия по их устранению. Скорее это задачатерапевта: принять участие в процессе по созданию языка и значениясистемы, а также поддержанию диалога, направленного на разрешениепроблемы и системы в целом.

Посредством диалога общественные системы развивают свой собственный языки обмениваются подтверждениями о его смысле. В этом эволюционномлингвистическом процессе формируются свои закономерности, схемы,предсказуемые шаблоны, которые терапевт переживает как независимые от ихописаний элементы и которые становятся стартовой площадкой/ опорнымипунктами для интерпретации/ понимания. Проблемо-образующая ипроблемо-разрешающая система есть интеллектуальная конструкция, хотя быпотому, что «семья» -- это конструкция. Такое понимание терапии являетсядля нас своеобразным способом мышления, который помогает нам в нашейклинической практике, преподавательской работе и проведении научныхисследований. У нас нет никаких сомнений, что наши нынешние конструкциив будущем неизбежно выйдут за пределы настоящего понимания.

Именно потому, что система подвижна, изменчивы и наши представления оней. Наши теоретические выкладки, равно как и терапевтическая практика,сравнимы скорее с оптическими стёклами, чем с мысленными представлениями,

которые постоянно приспосабливаются к социальной действительности. Мыопираемся на наш терапевтический опыт работы с системами не для того,чтобы найти подтверждения собственной теории, а скорее, с цельюспровоцировать поиск более подходящих способов мышления и подходов канализу подобных систем. Теории и практики терапии, и семейная терапияне исключение, подпадают под категорию идеологии о поведении человека ив меньшей степени похожи на описания, находящиеся под влияниемсоциальной действительности. Как и все идеологии, эти тоже подверженыизменениям с течением времени. Терапию можно сравнить с ситуацией, когдатерапевт, слушая пациента, находит в его речи подтверждения своиможиданиям и, в свою очередь, оправдывает ожидания пациента. Это неподтверждение какой-то определённой психотерапевтической теории, котороеиногда встречается. Это всего лишь беседа, которая ведётся на одном из

языков человечества.

Зац предлагает рассматривать психотерапию не как науку, а как «идеологиюо поведении человека» и «культурный феномен, такой как философиярелигии». Мы согласны с мнением Заца и более того, считаем уместнымраспространить эту точку зрения на все (включая и нашу собственную)социальные теории. Социально-научные теории - это идеологии, созданные вопределённый момент с целью практического применения. Чувство такое,будто вся социальная теория включает в себя целое «множествопредопределённых» значений. Гидденс называет это «двоякойинтерпретацией» и непрофессиональным языком. Социальные науки ипсихотерапевтические теории не могут не принимать во внимание категории,используемые людьми в их повседневной жизни. С другой стороны, человекдопускает, что все его социальные науки и теории психотерапии являютсяэлементами его поведения. К счастью, некоторые из теорий находятся впостоянном изменении, как и язык, описывающий социальные трансакции инаше поведение, который также становится иным с течением времени. Исходяиз этого, сложно и даже практически невозможно предсказать поведениечеловека. И мы не можем изменить или отрицать эту субъектно-субъектнуюприроду наших социальных и психотерапевтических теорий и практик. Идеи,интерпретации, теории и их практическое применение будут неизбежноэволюционировать и изменяться с течением времени.

В этой статье мы подробно рассматриваем и знакомим читателя с основаминашей современной теории, рассказываем о том влиянии, которое онаоказала на нашу клиническую теорию и практику, повествуем о курьёзахразвития наших идей, что всегда оставалось для нас приключением, полнымиспытаний. Мы хотим напомнить, что хотя сами целиком и полностьюпридерживаемся этих идей, мы не считаем, что какая бы то ни была из нихзанимает главенствующее гносеологическое положение. Мы также не хотелибы представлять наши идеи как некую альтернативу существующей теориисемейной терапии. Наоборот, тропинка наших рассуждений привела нас квопросу о понятии самой семейной терапии. Вначале мы представим нашуточку зрения на эволюцию семейной терапии за последние 35 лет ирассмотрим две противоположных тенденции, которые по нашему мнениюпревалируют в современной семейной терапии, а именно, выделениесоциальных систем и выделение систем значений.

Истоки современной семейной терапии.

Приблизительно в начале 50-х годов многие терапевты, совместно или водиночку, занимались поисками новых возможностей клинической терапии. Вто время активно развивались психодинамические теории с акцентом навнутрипсихические системы индивидуума. Согласно распространённой точкезрения, исходя из такого контекста, считалось, что в борьбу с симптомамии проблемами вовлечён только индивид. Психологическая помощьпредполагала длительный процесс по достижению у пациента устойчивогоосознания подавленных чувств, ассоциирующихся у него с еготравматическим прошлым. И тем не менее, некоторым весьма опытным

клиницистам, работавшим с целыми группами пациентов, частохарактеризованных как шизофреников с преступными наклонностями, никак неудавалось вызвать у них хоть какие-либо изменения психического состоянияметодами длительной психодинамической терапии.

Эти терапевты, проявлявшие живой интерес к данной проблеме, «приняливызов» с присущим им творческим энтузиазмом первопроходцев, чтособственно и способствовало возникновению новой системы терапии -семейной. Упоминая лишь немногих, можно назвать Акермана из Нью-Йорка,Бейтсона, Джексона, Уикланда, Сатир и Хейли из Пало-Альто, Боуэн изТопека, Витакер и Малон из Атланты, Лидз в Балтиморе, Шефлен и Бердвистлв Филадельфии, Гулишиан, МакГрегор, Серрано в Гальвестоне. В началемногие из них не знали о работах своих коллег и данная сфера семейнойтерапии не получала огласки пока в 50-х на встрече АмериканскойАссоциации Психиатров не была проведена презентация.

Возникшая семейная терапия вызвала живой интерес и оправдала возложенныена неё надежды, как это и бывает с любой новой идеей или теорией,находящейся на ранней стадии развития. Это была заслуга Бейтсона и егоисследовательской группы, работавшей над вопросами коммуникации икибернетической теорией. Именно эти усилия вдохнули жизнь в новуюобласть терапии. До тех пор пока группа из Пало Альто не опубликоваласвои наблюдения по двойной связи (1956) большинство более раннихисследований застревали на уровне неуклюжих интерпретаций старыхпсиходинамических теорий. Теория двойной связи, основанная накоммуникативных трансакциях, может описать присущую человеку проблемувыбора как межличностную по своей природе и «освободить» семейнуютерапию от давления индивидуальной психологии. Хейли назвал этот сдвиг всторону семьи «новой дерзкой идеей».

Семейная терапия, безусловно, привнесла с собой значительные изменения впроцесс лечения пациентов, но она, как ни странно, уже успела утратить исвой первоначальный блеск и привлекательность. Многие надежды на лучшиерезультаты и повышение эффективности лечения не оправдались, а внекоторых областях ситуация кажется не многим лучше, чем 35 лет назад,когда семейная терапия только набирала обороты. Для многих клиницистовсемейная терапия оказалась глубоким разочарованием. Минухин задаётвопрос: «Где та территория, которую мы завоевали?» Делл считает, чтосемейная терапия находится в состоянии стагнации. «Куда подевалисьсторонники?» - негодует Ауерсвальд. Нам остаётся только удивляться: «Чтоже случилось с этой «новой дерзкой идеей»? Действительно ли семейнаятерапия является лучшей картой для ответов на вопросы терапевтов иприменения в клинической практике? Возможно, как считает Кун, даннаяобласть находится в «обычной» стадии - разработки парадигм семейныхсистем с использованием новых концепций просто как способов решенияпроблем. Однако не исключено, что всё намного сложнее. А может, идеявовсе не была такой новой и не настолько уж «дерзкой» по сравнению с тойтеоретической позицией, которую она должна была заменить.

В какой-то момент наше внимание привлёк тот факт, что проблемыпсихологического характера появляются, затем изменяют форму и исчезаютпо мере изменений, происходящих в словарном составе и описаниях самоготерапевта. Мы убеждены, что теперь наша задача заключается в том, чтобыизучить описания терапевта и заново определить проблемы, с которыми онработает. «Новым» для терапии в тот ранний период был атрибут«семейная». Остаётся ли такой подход к проблеме перспективным или еёсуть изменилась с течением времени? Если наблюдатель не выпустил сутьпроблемы из поля зрения, не изменился ли сам наблюдатель? Мы полагаем,что с течением времени изменилось определение проблемы.

Мы собираемся поставить ряд новых вопросов и предложить ряд возможныхответов на них, а также разработать описания и словарный состав,отличные от предыдущих. Мы не выдвигаем новую семейную терапию и ненавязываем альтернативных решений повседневных проблем, имеющих место вобласти семейной терапии. Кун в своём комментарии высказываетпредположение, что сторонники различных теорий (различных парадигм)говорят на различных языках. Таким образом, они высказывают различныелогические суждения, которые могут быть уместными и полезными лишь вопределённых сферах. Любые науки и дисциплины, обязанные своимпоявлением соответствующим системам понятий, могут получить дальнейшееразвитие только в том случае, если сохранятся в виде диалога илидискурса, выражающегося в постоянном изменении образа мышления черезизменение описаний. Исходя из этого, мы просто излагаем свои мысли поповоду возможных путей определения и решения проблем в данной области.Мы делаем это с воодушевлением, присущим пионерам семейной терапии. Мынадеемся, что по мере развития нашего понимания клинической практики, мысможем посредством диалога вскрыть концептуально новый ряд вопросов.

Два направления: проблема (поиска) выбора значения.

По нашему мнению, развитие семейной терапии (продолжение дискурса)происходит на данный момент по двум противоположным направлениям.Причиной различий являются несовпадения во взглядах относительночеловеческих систем, возникающих в них проблем и того, как терапевт могбы более адекватно воспринимать эти системы и работать с ними. Первоенаправление является лишь вариантом предположения, лежащего в основеортодоксальной, превалирующей системы взглядов в социальных науках. Приданном подходе полагают, что значение можно определить, анализируя такиестереотипы социальной организации общества, как структура и роль.Приведём пример: семейный терапевт продвигается в своих умозаключенияхот проблем индивида к контексту (семье), а от проблем семьи - кконтексту более крупной социальной системы. Поэтому, смысл (значение)социальных систем заложен в стереотипах социальной организации общества,поддающихся наблюдению.

Второе направление, имеющее место в семейной психотерапии, базируется наубеждении, что системы можно описать, как существующие только в рамкахязыка и коммуникативного акта. Подразумевается, что организация и

структура являются результатом коммуникации и поэтому локальнодетерминированы диалогом. Эта позиция не претендует на универсальность инормативность социальных параметров при описании социального устройстваобщества. Напротив, сложные схоластические построения, определённые каксоциальные системы - результат не утихающих споров, неизбежновозникающих при попытке достичь обоюдного понимания. Значение исоциальные системы как таковые создаются только в диалоге и посредствомдиалога.

Значение как производная стереотипа социальной организации.

Согласно этому распространённому мнению (или обмену мнениями в процесседиалога) общественные системы рассматриваются в качестве социокультурныхсистем, организованных в соответствии с ролями и структурой ихарактеризуемых такими понятиями как стабильность, иерархия, власть иконтроль. А это значит, что социокультурная система формируется исохраняется благодаря социальному устройству общества через роли исоциальную структуру. Данную модель социальной теории, на основекоторой, мы полагаем, сконструировано большинство психотерапевтическихтеорий, превосходно описал Парсон, применив понятие кибернетики всоциологии. Системы, согласно Парсону, кибернетически можно рассмотретькак совокупность множества оболочек. Принцип иерархии ицеленаправленности обуславливает порядок и стабильность системы, чтодаёт возможность осуществления контроля сверху с целью согласованиядействий всех элементов единой системы. Чтобы сохранить стабильность,отношения между компонентами системы, а так же протекающие в нейпроцессы должны быть такими, чтобы структура системы и её компонентовоставалась неизменной. Гомеостазис и постоянство - два первостепенныхусловия.

Подобный взгляд на системы можно сравнить с «концепцией луковицы».Каждая система напоминает чешую луковицы, за которой скрываетсяследующий слой. Каждая чешуйка, слой, социальной луковицы подчинён слоюболее высокого уровня и контролируется им с целью поддержания порядка истабильности социума. Каждый слой социальной организации обеспечиваетэффективность верхнего слоя социальной системы. На каждый уровеньвозлагаются функции контроля над нижестоящими, что отвечает, в своюочередь, его собственным первостепенным условиям - поддержаниегомеостазиса социального порядка, стабильности и равновесия. Индивидвключён в семью, семья является частью более крупной системы, котораявходит в общину и т. д. Это накладывает ограничение на социальные роли иповедение в рамках структуры на подобие своеобразной социальной упряжки,существующей независимо от волеизъявления человека и обеспечивающее вобществе порядок, называемый культурой и цивилизацией.

Подобная точка зрения Парсона на социальные системы подразумевает, чтостранное либо сомнительное поведение, патология или иные отклонения отнормы в рамках системы отражают несоответствия в социальной роли иструктуре. Эти отклонения связаны с недостаточной степенью социализации,

вызванной уровнем, иерархически расположенным непосредственно над«дефектным». Соответственно, истоки проблемы следует искать в социальнойсистеме, которой подчинена система, обнаруживающая сбой. Такой сбой, илиотклонение от нормы, следует понимать как результат несоответствиясоциализации, проявляющейся в несовершенстве роли и структуры. Например,такие понятия семейной терапии как дисфункция семейной структуры,несоответствие потомственных рамок, симптоматическая функциональность инеэквивалентность/ несоответствие организационных иерархий являются лишьпроявлениями, производными вариантами, данной основополагающейсоциальной теории. Отсюда следует, что объект терапии (социальноактивная единица/ модуль, на которую направлены усилия терапевта)определяется социальной структурой и ролью. При таких обстоятельствахзадача терапии сводится к устранению социального «дефекта» (проблемы).Наглядный, описательный язык терапевта - это язык профессионала вобласти диагностики и лечения вырабатываемый при помощи знаниямеханизмов и функции социальных структур.

Центральное место в теории социальных систем занимает понятие эмпиризма,или объективной реальности. Стержнем этой эмпиристической позициивыступает стойкая приверженность гипотезо-дедуктической моделиобъяснения, которая апеллирует внешними научными законами. Поэтомусоциальные системы определяются как реальные и существующие независимоот наблюдателя. Наблюдатель может лишь исследовать характерныесоответствия элементов языка, которым обычно описывается система. Знаниенорм функционирования системы позволяет терапевту занять позициюнезависимого наблюдателя, который в силах определить состояние системы(диагностика/ патология) и восстановить её прежнюю функциональность(терапия/ нормальность). Всё это соответствует реалиям терапевтов.Однако среди специалистов, занимающихся семейной терапией, ощущаетсянарастающее недовольство точкой зрения, что социальные науки ипсихотерапию необходимо рассматривать через призму логического эмпиризматак называемых естественных наук.

В данной статье мы постараемся изложить теорию значения и интерпретациив качестве альтернативной точки зрения к социальной теории Парсона, атакже попытаемся оценить важность наших изысканий, как для клиническойтеории, так и для практики.

Границы значений: общественные системы как лингвистические системы.

При данном подходе к семейной терапии, общественные системырассматриваются как существующие только в пределах определённых значенийили межличностной языковой реальности. Исходя из понятия областизначения, социальные системы - это коммуникативные сети, которыераспознаются только в языке и при его помощи, т.е. они состоят друг сдругом в акте коммуникации, ведут между собой беседу. Область значенияможно рассматривать как лингвистическую. Лингвистическая область (сфераразговора) - это понятие, используемое для определения совокупностиязыковых трансакций (коммуникативных трансакций) участников, вовлечённых

в диалог или беседу. Говоря о языке, мы не затрагиваем вопросы знаковыхсистем, его структуры или стиля. Наоборот, мы обращаем наше внимание наконтекстуально значимое, передаваемое только при помощи языка, значение,развивающееся трансактно посредством слов и иных коммуникативныхдействий. Данное значение (смысл), свойственное только этому социальномуконтексту, сформируется окончательно посредством динамическогосоциального процесса, именуемого диалогом или беседой. Мы живем,трудимся, размышляем и обретаем любовь среди себе подобных. Все этипроцессы и действия находят своё отражение в языке.

Мы предпочитаем употребление таких конструкций как «язык», «быть вязыке», «общаться при помощи языка», чтобы как-то разграничить данныйпроцесс и его традиционное понимание психолингвистикой.Психолингвистическая модель рассматривает значение и понимание какнезависимые от их употребления/контекста производные логических знаков,символов и грамматических структур. По нашему мнению, человека можнорассматривать как более чем простую систему по обработке информации.Язык является для нас инструментом. Мы разговариваем, слышим, пишем, атакже используем в едином социальном процессе большинство выражений иформ языка для создания того, что мы называем реальностью. Толькоблагодаря языку мы способны поддерживать столь необходимые намсоциальные связи с другими индивидами и совместно конструироватьреальность. «Быть в языке» - это динамический процесс, а не простоактивность лингвистического характера. Виттгенштейн использует понятиеязыковой игры, чтобы подчеркнуть динамичность языка. В нашемпредставлении язык мыслится как средство, используемое особым образом икоторое не имеет смысла вне конкретного применения. «Быть в языке»указывает на социальный процесс создания межличностной реальности,которую мы временно совместно используем. Понятно, что это не совсемсовершенная модель для полного понимания механизма человеческого языка.Но всё же «быть в языке» мы определяем как процесс, характерный сугубодля человека, поскольку именно благодаря языку он способен оперироватьнекими общностями значений, частью которых он сам является и которыепредставляют собой ту межличностную реальность, где мы существуем.

Исходя из вышеизложенного человек может быть определён как система,инициирующая как язык, так и значение, вовлечённая в межличностную ирекурсивную активность. Значение и понимание, как конструкции, созданныечеловеком, являются динамическим и творческим процессом. Такой взгляд намежличностные отношения не опирается на понятие перцепции и мышления,которое подразумевает репрезентационное или объективное отражениереальности. Более того, такая позиция по своей сути основана наубеждении, что как раз реальность и является социальной конструкцией. Мыживём и осуществляем различные действия в мире, который мы определяемчерез наш дискриптивный язык в процессе общения с другимипредставителями социума. Выражаясь более точно, в основе любого действиясоциального характера, которое человек предпринимает, лежит многообразиеинтерпретаций данной ситуации. Матурана и Варела придерживаются мнения,что каждый такой поступок или действие человека происходит через язык ичто мир, созданный совместно с другими людьми, несёт в себе отпечатоклюбого аналогичного языкового акта. Согласно данным авторам, мы творимобъекты нашего мира при помощи языка и через язык. Бейтсон такжеполагал, что ментальные характеристики имманентны и присущи системе в

целом. Разум (значение) не находится в чьей-то голове, но именно втрансакции. Он подверг сомнению концепцию объективной реальности итрадиционное мнение, будто терапевт придаёт смысл, или значение,существованию; он заставил нас считаться с фактом, что нам свойственно,проводя наблюдения, отбирать лишь то, что ещё раз подтверждает нашусуществующую точку зрения. Бейтсон назвал свой новый подход к пониманиюидей «экологией разума» или «экологией идей».

Представление реальности в виде многообразия значений, интерпретаций,созданных в результате некоего динамического диалога внутри социумауводит нас от понятия единой истины и ввергает нас во множественность,подразумевающую наличие различных противоположных версий относительнонашего мира. В таком случае мы «не являемся реальными» существами, нотолько общающимися друг с другом посредством языка индивиды. Всёсводится к процессу вечного становления реальности языковогоупотребления. Нет «фактов», которые можно было бы знать, не существуетсистем, которые можно «постичь», нет паттернов и закономерностей,которые поддавались бы «познанию». Такая позиция требует отказаться отрассмотрения человека как «знатока природных явлений». На место«человека знающего» приходит «человек беседующий».

Диалог - в смысле языка и коммуникативного акта - это всего лишь часть«битвы за интерпретацию» с целью достичь понимания с человеком, скоторым мы вступили в контакт. Точнее говоря, язык не является зеркаломматушки-природы; язык создаёт те характеристики и свойства мира, которыенам известны. Значение и понимание априорно не заложены в языковомвысказывании и в этом смысле акт понимания не подразумевает, что мывообще когда-либо достигали понимания самой личности, с которой мыбеседуем. Напротив, мы способны постичь посредством диалога лишь то, чтопроизносится. Такое понимание всегда связано с контекстом и несохраняется во времени. Об этом понимании можно сказать, что это вечныйпроцесс становления, который никогда не будет завершён. Нам доступнылишь описания и объяснения, но не события как таковые, поскольку они неподдаются описаниям и ни один отдельно взятый акт понимания не всостоянии исчерпать всего многообразия его потенциального значения.

В данной статье мы попытаемся развить некоторые теоретические выводыэтой точки зрения до уровня их практического применения в терапии.

Лингвистические системы и терапия.

Акцент на таком понимании языка создаёт альтернативный взгляд насоциальную роль и структуру, существование которых мыслилось в видеовеществлённой, эмпирически постигаемой социальной реальности. Язык икоммуникация истолковываются как фундамент поведения. Отсюда явствует,что социальная организация есть продукт коммуникации, а не наоборот. Этапозиция отличается от мнения Хейли, утверждающего, что только изменения

в иерархической структуре могут вызвать изменения в коммуникативныхсвязях. Мы отстаиваем точку зрения, что коммуникация и дискурсопределяют социальную организацию, а реальность это ни что иное, какпродукт диалога. Аналогичного мнения придерживаются Матурана и Варела,полагающие, что в процессе коммуникации не происходит обмен информацией,скорее, люди говорят и воспринимают на слух сообразно собственнойструктуре, а не той социальной организации, в которую они включены.Немного иначе соцкультурную систему трактует Брейтен, он рассматриваетеё как «смыслообразующую систему, состоящую из общающихся агентов,преобразующих и поддерживающих постоянство собственной личности и своейкоммуникационной сети посредством одновременного и совместного пониманиясебя и окружающего мира в той или иной степени». Далее он подчёркивает,что такое совместное понимание не является ни субъективным, ниобъективным, а скорее межличностным, генерирующим субъектно-объектные??? Брейтен объясняет это явление как скрещивание перспектив, которые,предупреждает он, при определённых обстоятельствах могут приобрести видмонологической перспективы. Развитие нового значения в моноперспективе,по его мнению, не возможно, поскольку из всего множества идей доминируетнекая одна их совокупность, которая в последствии становитсяинвариантной. Необходимо быть внимательным и не путать моноперспективу скаким-то комплексом проблем, т.е. полагать, будто моноперспективаобязательно содержит их в себе. Существует лишь возможность их наличия.

Социальные системы требуют лингвистической связи своих компонентов(индивидуумов), которая позволяла бы им как наблюдателямвзаимодействовать друг с другом через язык. Отсюда социальную системуможно назвать постоянно изменяющимся продуктом социальновзаимодействующих реальностей, с присущими им неопределённостями вдиалоге, в котором мы постоянно стремимся к достижению понимания.Другими словами. Язык является определённой субстанцией, производнымикоторой мы называем роль и структуру.

Применяя данную концепцию в клиническом смысле, иногда бывает труднопостоянно помнить о том, что системы, с которыми мы имеем дело,существуют только в наших описаниях. А описания, из каких теоретическихнаправлений они ни брали бы своё начало, существуют лишь в языке.Системы, с которыми работает терапевт - это повествования, изложениефактов и событий, разворачивающееся в процессе беседы. Системы естьпродукты интерактивных лингвистических сфер существования. Системы несуществуют во внешней, односторонне определённой социальной реальности,в нашей теории они причастны языковой трансакции как в риторическом, таки метафорическом смысле

Терапевтические системы как проблемо-образующие и проблемо-разрешающиесистемы.

При определении цели лечения, направленного на социально динамическуюсистему, в основе которой, как мы сказали, лежит принцип коммуникативнойтрансакции, необходимо «заглянуть за кулисы» систем, предопределённых

данным социальным статусом и рассмотреть их элементы, находящиеся вактивной лингвистической связи друг с другом. Система, попадающая внастоящий момент в поле нашего зрения, включает в себя неких беседующихлиц, находящихся в контексте проблемы. Такая система может быть меньшесемьи, больше её или совпадать с ней, а может и состоять из относительнопосторонних лиц по отношению друг к другу. Это люди, находящиеся, таксказать, в контексте проблемы, т.е. беседующие о том, что они считаютпроблемой. Именно эти люди, представляющие собой социальную систему, иявляются объектом терапии. Общение посредством языка в пределах областизначения проблемы характеризует саму систему; система же проблему неопределяет. Для уточнения скажем, система не создаёт проблем, общение,или обсуждение этих проблем создаёт системы. Мы считаем систему,определённую таким образом, проблемо-образующей и проблемо-разрешающейсистемой. Это социально активная система, организованная актом общенияна темы, касающиеся лиц, составляющих эту систему.

Поскольку проблемо-образующие системы существуют в языке, для них неимеют значения границы, обозначенные такими социальными понятиями какструктура и роль. При таком подходе нельзя назвать объектом терапииотдельного индивида, семью и т.д. Это, однако, не означает, что мывообще отказываемся рассматривать некий элемент как семью иликонкретного индивида, но как только мы начинам думать об этих элементахпод таким углом зрения, наше мышление начинает оперировать категориямикоммуникационных сетей и обмена мнениями, но не понятиями, для которыхпредопределённость социальной структуры играет главную роль. Концепцияпроблемо-образующей системы не разрабатывалась, однако, для того, чтобыпролить свет на некий новый вид патологии человека, а с целью предложитьнесколько иную дефиницию системных параметров.

Проблемы, как обнаруженные недостатки, понимаются как форма какого-тозначения, со-существующего в диалоге и синхронно сопровождающегокоммуникацию. В процессе диалога это новое значение находится всегда настадии становления и ни одна «проблема» в этом смысле не являетсявечной. С течением времени все проблемы разрешаются. Любая проблемаподразумевает увеличение или уменьшение количества лиц, вовлечённых в еёобсуждение, равно как и любая проблема предполагает постоянное изменениезначения, поскольку оно зависит от того, кто непосредственно участвует вкоммуникативном акте в данный момент времени. Участники, обсуждающиепроблему, меняются с течением времени, а поскольку меняется их диалог,то изменяется и данная проблема, с которой они пытаются справиться.Поэтому проблемы и системы, образованные на их основе, не являютсяфиксированными объектами, существующими во времени, пока они не будутразрешены или устранены. Проблемы, как и проблемо-образующие системыподвержены изменениям и ре-интерпретациям также часто и стремительно,как и любой другой вид повествования или рассказа, которому мы придаёмкакое-либо значение и на основе которого мы организуем социальный обменмнениями.

Мы живём в мире рассказов и повествований, реализующихся в формедиалога, и понимаем себя и других через призму переменчивых историй исамо-описаний. Наряду с Виттгенштейном мы подчёркиваем, что значение

(совместно созданные описания и тематические сети, посредством которыхмы рассматриваем себя и других) берёт своё начало в межличностном икоммуникативном употреблении, которому оно придаётся. Значение ипроблемы не являются простыми производными формальной структуры идефиниции. Как показал Гоффман, мы больше не рассматриваем проблемы, какнаходящиеся «в» семье или любой иной социальной единице. Проблемы«находятся» в межличностном разуме тех, кто принимает активное участие вакте коммуникативного обмена, и поэтому подвергаются постоянномуизменению.

РОЛЬ НЕКОТОРЫХ ВЫВОДОВ ДЛЯ КЛИНИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

То, как мы рассматриваем терапию, имеет первостепенное значение дляведения нами бизнеса в качестве терапевтов. Утверждение, чточеловеческие системы существуют в области некоего лингвистическогозначения, представляет собой весьма нелёгкую задачу для теории ипрактики, основанной на социологических изысканиях Парсона. Многиетерапевтические выводы, вытекающие из концепций языковых систем, имеютабсолютно противоположные значения в зависимости от их применения в тойили иной клинической практике: одна из них основана на социальнойтеории, в которой значение придаётся трансакции, согласно другой -системы и идей материализуются на базе социальной структуры. Мы ни вкоем случае не стремимся дискредитировать настоящую семейную теорию итерапию. Мы полагаем, что некоторые принятые точки зрения ортодоксальнойтеории и практики не позволяют в полной мере развернуться нашимтворческим способностям и проводить наблюдения и нашу работу болееэффективно.

Мы постараемся показать, каким образом понятие человеческих систем каксистем, характеризующимися категориями значения и языка, переводится втерапевтическую систему, взаимосвязанную с понятиями терапии иизменения, роли терапевта и проблемы.

Терапия и изменение.

Философ Гадамер часто цитировал Ганса Липса, который утверждал, чтолюбое языковое высказывание заключает в себе «цикл невыраженного».Гадамер называет это «бесконечностью несказанного». Под этимподразумевается, что ни один коммуникативный акт, ни одно слово не можетсчитаться завершённым, полностью ясным и однозначным. Всё несёт в себеневыраженные значения и потенциальные интерпретации, требующие своеговыражения и артикуляции. Это, однако, не должно означать, что на всехпервоначальных коммуникативных актах лежит печать несовершенства илидефекта, скорее, из этого вытекает, что их можно рассматривать какбесконечный источник новых экспрессий и значений. Поэтому субъект как,впрочем, и содержание диалога всегда открыт для эволюции своегозначения. Знания вырастают из процесса поиска «невысказанного». Как

считает Гадамер, любое общение через диалог характеризуется тем, что егоучастники открываются друг другу и принимают точку зрения оппонента какдостойную рассмотрения. При помощи языка наше проникновение внутрь другв друга ограничивается лишь пониманием того, что в данный моментпроизносится индивидом, но не сущность его самого. Именно этахарактеристика диалога обеспечивает постоянство изменений.

Мы считаем, что терапия - это процесс изложения и выражения«несказанного», развёртывания через диалог новых тем и описаний, т.е.создание историй. Терапия опирается на неисчерпаемый источник «ещё невысказанного» в рамках наших описаний, которые обуславливают нашеповедение друг с другом. «Цикл невыраженного» таит в себе потенциальнуювозможность к изменениям, а для воплощения этих изменений требуетсяналичие коммуникативного акта, т.е. диалога, и дискурса.

Ошибочно считать, что эта возможность, или способность к изменению -«ещё не высказанное» - находится «в» бессознательном или какой-либодругой психической структуре, в «клетке» или иной биологической единице,либо таком социальном образовании как семья. Источник изменений заключёнв «цикле невыраженного». Способностью к изменениям мы обладаем благодарясвоему дару «быть в языке», что позволяет нам развивать новые темы,описания и истории, общаясь между собой. Посредством данного процесса мыпараллельно создаём и развиваем множество систематических реальностей, врамках которых мы отыскиваем подходящие значения друг для друга ипостоянно реконструируем наш двусторонний образ жизни и представлениесебя самого. Изменения обусловлены коммуникативным актом, диалогом идискурсом. Что же касается терапии, то для её проведения существенноезначение имеет поддержание беседы в таком ключе, чтобы логическоесодержание системы, содержащей проблему, поддавалось детальному изучениюво время исследования. В процессе данного исследования будут появлятьсяновые описания и значения, которые уже нельзя обозначить в языке черезтермин «проблема». В этом случае мы имеем дело с процессом изменения.

Терапия представляет собой определённый вид лингвистической активности,реализуемой через диалог по поводу проблемы, в которой зарождаются ипостепенно развиваются новые значения и понимание. Целью терапииявляется участие в беседе, для которой поочерёдное ослабление инарастание интенсивности более типичны, чем ограничение и ликвидация. Втерапевтическом диалоге фиксированным значениям и стереотипичномуповедению (смыслу, вкладываемому людьми в вещи и их действия)предоставляется больше возможностей для развития: они могут бытьрасширены, смещены и изменены. Никаких иных результатов требовать оттерапии невозможно.

От общих положений к терапевтическому диалогу.

Беседа и диалог всегда покоятся на довольно шаткой совокупности условий

реализации. Последние включают в себя такие элементы как двустороннееуважение и понимание, желание слушать и готовность подвергнуть анализусобственные мнения и предубеждения, а также обоюдное стремлениеобнаружить истинность высказываемого. Значение, формирующееся в диалоге,всегда зависит от ряда факторов, среди которых:

Обстоятельство или случайная причина, способствующая началу диалога

Наличие определённых отношений между участниками

Наличие информации о ситуации и ???

По причине подвижности, значение и понимание в диалоге постояннонаходится в стадии интерпретации, в потоке изменений. Не существуетпостоянных и единственно верных ситуационных (контекстуальных)интерпретаций, которыми следовало бы руководствоваться при ведениидиалога. Все возможные значения и интерпретации по своей сути пригодныдля использования в беседе и рассматриваются как ориентировочные(временные). В беседе существует чётко определённых значений,сохраняющихся в момент трансакции. Каждый из участников привносит вдиалог своё собственное, понимание вещей реального мира, другими словаминекую совокупность радикально отличающихся собственных миров, постояннотрансформируя их в процессе диалога. Подобная реконструкция требуетналичия определённого рода интимности, поскольку мы пребываем впостоянном лингвистическом контакте друг с другом. Если обобщитьприведённые мысли, то язык и беседа предстают перед нами в видединамической социальной активности, причём значение, в каком-то смысле,остаётся неопределённым.

Терапевтический диалог, в принципе, ничем не отличается от любогодругого. По своей сути, это элементарный процесс, представляющий собойпостоянную попытку понять друг друга. В течение терапевтического диалогатерапевт поддерживает непрерывный контакт со всеми членамипроблемо-образующей системы. Принимая участие в подобной динамическойбеседе и постоянном развёртывании различных логических описаний проблемы(т.е. системы), мы совместно развиваем «ещё не сказанное». Участникисистемы устанавливают логические связи с элементами системы различнымиспособами и с неодинаковой степенью вовлечённости, хотя, несмотря наэто, каждый из них обладает возможностью высказать своё мнение ипретерпеть изменение, но по-своему и с присущей ему скоростью. Впроцессе диалога ничто не остаётся неизменным. Изменение, как результаттерапии, не может быть ничем иным как изменяющимся значением,создаваемое диалогом.

Начиная с момента установления контакта и на протяжении всего курса

терапевту необходимо принимать решения по поводу того, какие вопросыдостойны обсуждения, ориентируясь на сказанное. Однако сказанное невозникает ниоткуда. Терапевт, как и любой участник диалогового обмена,всегда находится в поиске предполагаемого значения и одновременно впроцессе творческого синтеза информации, т.е. понимания. При этомтерапевт интерпретирует скрытые намёки участников. Каким образомтерапевт определяет, как отреагировать на ту или иную реплику и откудаон знает, какие вопросы следует задать? Ниже приведены основные,взаимосвязанные элементы, составляющие центральную ось терапевтическогодиалога.

Терапевт проводит исследовательскую работу в рамках тех параметровпроблемы, которые заданны самим пациентом. Это достигается путёмрасширения области выбора при поиске новых значений. Причём эти новыезначения должны затрагивать всех членов проблемо-образующей системы,включая и терапевта. Направляясь к цели, терапевт достигаетситуационного понимания, обрабатывает его в пределах заданных параметрови помогает участникам постепенно выйти за их границы. Как указывалБейтсон, подготавливая почву для более дружеских и близких отношений,открывается путь к новому.

Терапевт одновременно поощряет развитие множества различных и, порой,противоположных идей. Живой интерес и уважение демонстрируетсятерапевтом в одинаковой степени к любой идее. Терапевт принимаетсерьёзно всё, что бы ни было сказано пациентом, и совместными усилияминаправляет сказанное в плоскость правдоподобности, вероятности. Понаправлению к своей цели терапевт не должен рассматривать ни одну източек зрения как «правильную» или «неправильную». Такой подход создаётвозможность совместного исследования более интимных сторон жизни клиентаи поэтому способствует расширению, смещению и синтезу новых описаний,интерпретаций и, конечно, значений.

Терапевт выбирает для ведения диалога язык, направленный насотрудничество. Он воспринимает всерьёз слова пациента вне зависимостиот того, кажутся ли они ему странными, тривиальными или шокирующими.Изучение личности должно опираться на уважение, но не на оценкувысказанного. Благодаря этому повышается лингвистическая мобильностьдиалога, продвигая его по пути сотрудничества в обход конфронтации,конкуренции, поляризации мнений и инертности.

Терапевт изучает, понимает и поддерживает диалог на языке клиента,поскольку он важен для клиента как метафора его собственного опыта.Слова пациента и их значения отражают происходящее в его жизни. Длятерапевтического диалога неотъемлемой частью является понимание клиентачерез метафоры его собственного опыта.

Терапевт представляет собой благодарного слушателя, который не достигает

понимания слишком быстро. Чем быстрее терапевт понимает своих клиентов,тем меньше шансов остаётся для выражения себя через диалог и тем большевероятность ошибки при интерпретации. Быстрое понимание обладаетопасностью заблокировать развитие нового значения (новых описаний) какдля клиента, так и для терапевта.

Терапевт задаёт такие вопросы, ответы на которые требуют постановкиновых вопросов. Это значит, что терапевт, разработав предварительностратегию задавания вопросов, не концентрирует своё внимание наполучении информации или регистрации определённого рода данных. Вопросыне имеют своей целью прерывание хода мыслей, поиск ответов-штампов иливыявление гипотез и предположений клиента. Вопросы это инструменттерапевта, используемый в терапевтическом диалоге таким образом, чтобынаправлять диалог в русло максимально возможного генерирования новойинформации, нового понимания, значения и интерпретации. Такой методтребует от терапевта серьёзного восприятия сказанного, хорошей памяти,позволяющей ему выделять в ходе беседы «кусочки» диалога, чтобы потомиспользовать их в этом же или другом диалоге с данным клиентом. Всё это- части развивающихся новых связей, или процесса синхронного ведениямножества диалогов, в которых через некоторое время зарождаются новыеидеи, вступающие в контакт друг с другом. Именно при помощи вопросов мывыражаем своё умение «конструировать мир». Вопросы, задаваемыетерапевтом, являются трамплином для двустороннего изучения и дискуссии.

На терапевта возлагается обязанность по созданию диалогового контекста,который предусматривает обоюдно поддерживаемое сотрудничество в процессеопределения проблемы. Однако, терапевт не стремится самостоятельновыделить проблему или направлять диалог в русло формирования проблемы,исходя из собственных предубеждений. В его задачу также не входитразвитие диалога в сторону некой согласованной (или синтезированной)дефиниции проблемы. Терапевт способствует возникновению на почве даннойпроблемы множества реальностей с целью создания максимально возможногоколичества новых значений.

Терапевт поддерживает диалог с самим собой. Это значит, что терапевтобязан развить в себе способность рассматривать ситуацию с разных точекзрения, даже если его собеседник - он сам. Это необходимо для того,чтобы воспрепятствовать появлению ситуации, когда одна мысль или группамыслей «оккупирует» всё мышление. Все точки зрения и идей терапевтаподвижны, находятся в процессе становления и всё время подверженыизменениям, достигаемым через диалог. Точнее говоря, терапевт, как илюбой другой участник беседы, готов к диалогу и перемене своей точкизрения. Это однако не означает, что у терапевта не должно бытьпредубеждений, мнений и предположений. В терапевтической беседесоздаются предпосылки для возникновения диалога, причём таким образом,что беседа не является чем-то завершённым.

Мы убеждены, что сочетание описанных нами элементов с обычнымисоставляющими беседы создаёт терапевтический диалог, в котором основное

внимание придаётся развитию новых значений проблемы. Терапия итерапевтический диалог должны проводиться таким образом, чтобыдосконально исследовать логическое содержание проблемной системы. Впроцессе проведения такой терапии неизбежно будут возникать иныезначения и описания, которые, с точки зрения языка, уже нельзяобозначить как «проблему». Иными словами, терапия - это расширениеграниц диалога, оставаясь в его пределах, до тех пор, пока проблема неисчезнет. Этот процесс не является разработкой и «фиксированием»проблемы посредством интервенции терапевта, а, скорее, развитие новыхзначений, интерпретаций и способов понимания проблемы через язык.Терапевтический диалог не занимается поиском решений для проблем.Проблемы не решаются, они разрешаются, растворяются. Терапия - этопроцесс, в котором изменение описательного языка и значения проблемывлечёт за собой её разрешение, и, как следствие, разрешениепроблемо-образующей системы.

Роль терапевта.

Компетентность терапевта рассматривается в нашем случае в двух аспектах:(а) терапевт является наблюдателем и одновременно, будучи участникомдиалога, (в) несёт функцию руководителя.

Терапевт как наблюдатель.

Проблему можно рассматривать как систему, члены которой мыслятся какнаблюдатели. Отсюда терапевт, являясь частью проблемо-образующей системыв качестве наблюдателя, находится на одном иерархическом уровне со всемиостальными членами беседы. Как наблюдатель он не занимает «мета»-позициюв группе, которую ведёт. Терапевт становится частью проблемо-системы кактолько он заводит разговор с остальными участниками по поводу проблемы.

Терапевт занимает позицию, которая призвана поддерживать обоюдный,умеренный и уважительный по отношению к участникам и их идеям модусобщения. Терапевт «присутствует» как ученик, стремящийся понять,сотрудничать и действовать внутри системы значений клиента. Их мысли,истории и рассказы будут единственными инструментами для поддержаниядиалога, для помощи клиентам в поиске и развитии новых значений ипонимания проблемы. Другими словами, позиция терапевта способнапродвинуть терапию по направлению к такому процессу, в котором каждый изучастников, включая самого терапевта, открыт возможным переменам, неумаляя значения каждого отдельного участника и не ставя под сомнение егоискренность.

Входя в подобные отношения, терапевт должен оставить в стороне все своипутеводители и карты, которые ориентировали бы его в психике человека,

его обществе и проливали бы свет на природу перипетий его судьбы,ориентиры, под которые можно было бы подогнать клинические данные исамого пациента. Терапевт и пациент создают общую для них обоих карту -терапевтическую реальность. Начиная с первого знакомства и далееблагодаря терапевтическим беседам, терапевт и клиент вовлекаются всовместную работу по созданию описаний и историй. Как будто эти«говорящие» терапевтические ситуации - в большей степени чем вдействительности - являются возможностью развить и исследовать новыеописания, темы и сюжеты, которые нас объединяют. Иными словами, еслииспользовать метафору Рорти, терапевт не просто зеркало, отражающее ипредставляющее реальность в угоду клиенту. Терапия - это не процессчистки и натирания зеркала, посредством чего терапевт имеет возможностьпривести в порядок испорченные и запылившееся стекла, чтобы пациент могвпоследствии получать более точную картину «реального» психологическогомира.

Терапевт как руководитель диалога.

Терапевту как актёру отводится в диалоге главная роль, он похож наархитектора, в компетенцию которого входит «строительство и поддержаниедиалога в порядке». Такой подход требует создания пространства длядиалога как, впрочем, и облегчение его осуществления таким образом,чтобы беседа оставалась в определённой области значения. При такомпроцессе максимизируется возможность коммуникации по поводу «проблемы»:возникают свежие описания, появляются новые значения, и по этой причиневокруг различных описаний (нарративов) будет образовываться социальнаягруппа. Это пространство для диалога можно сравнить с воображаемой«пятой провинцией», существующей в ирландской мифологии. Жители четырёхпровинций, «впутавшись в неразрешимый конфликт и борьбу друг с другом»,имеют шанс разрешить его в диспозиции. При описании метафорической пятойпровинции Мак-Карти и Бёрн цитируют Гедермана и Керни:

Это было место, где даже самые обычные вещи выглядели совершенно иначе.Необходимо соблюдать абсолютную нейтральность, чтобы вещи предсталиперед нами в их истинной сути, не обременённые предвзятыми и потайнымисвязями… Эта провинция, этот центр, не является неким политическим илигеографическим местом, это больше похоже на без-местность, диспозицию.

Как руководитель диалога терапевт является лишь частью «циклическойинтерактивной системы» и терапевтического процесса. Терапевт неподвергает интервью контролю, не пытается влиять на ход беседы поотношению к какой бы то ни было цели или результату, терапевт также ненесёт ответственности за происходящие изменения. В компетенции терапевталежит только создание пространства, благодаря которому беседа можетосуществляться, постоянно придавая ей (беседе) форму диалога. Брейтенописывает данный процесс как межличностный. Под этим процессом онподразумевает диалог, в котором все его участники способны создатьпространство для творчества и процесса осознания друг друга.

Создание диалогового пространства и облегчение процесса беседы являетсяцентральным аспектом в работе терапевта, причём его позиция не похожа нанейтральную. Терапевт многогранен, он должен принимать все точки зрения,вести работу в рамках всех мнений одновременно. Как и у всех людей утерапевтов тоже есть свои системы ценностей, личные пристрастия ипредрассудки. И поэтому терапевт обладает мнением, как, с его точкизрения, люди должны распоряжаться своей собственной жизнью. Подобныепредубеждения всегда будут существовать, и мы не можем просто отрицатьих, терапевт не станет обыкновенным чистым экраном для чужих проекций.Мы рассматриваем подобные предубеждения как импульс к изменениям. Ониобладают силой вызывать любопытство и стремление развивать новые идеи.Способность занимать разнообразные позиции требует от терапевтаготовности рискнуть в любой момент и поддержать альтернативное мнение,принять иное значение, т.е. должен в такой степени обладать гибкостьюпри необходимости «оторваться» от старых значений, какую он ожидает отсвоих клиентов. Только при условии создания ситуации риска,подталкивающего человека к изменениям, мы можем рассчитывать наустановление двустороннего диалога, который обеспечивает развёртываниенового понимания ситуаций.

В этом процессе изменяется и сам терапевт. Для нас готовность к рискуподвергнуться изменениям является сущностью терапевтической этики. Мымогли бы даже дойти до утверждения, что единственная личность, которуюизменяет терапевт - это он сам. Такое мнение противоречит двум основнымположениям этики. Первое гласит, что терапевт должен занимать жёсткуюпозицию и действовать, руководствуясь собственной этикой. Например, идея«доверия» пациенту относится к данной категории. Второе положениепостулирует, что этика терапевта должна быть защищена, т.е. терапевтслужит клиенту чистым экраном. Но ведь это означает, что терапевт сам недолжен принимать никаких точек зрения.

Будучи терапевтами, мы всегда вынуждены занимать какую-либо позицию. Мыникогда не бываем свободны от оценок и постоянно действуем, основываясьна них. Однако эти предубеждения не навязываются клиентам. Скореетерапевт и клиент совместно осуществляют рефлексию своих идеологическихустановок, систем ценностей и точек зрения. Быть в диалоге значитпопытаться понять собеседника, одновременно вовлекаясь в параллельныйпроцесс развития собственных значений и идей. Это подразумевает некуюстепень открытости «правильному», логике и обоснованности этихидеологий, ценностей и мнений, которыми оперируют наши клиенты, а такженаличие у нас готовности обсуждать справедливость и право насуществование наших собственных.

Для терапевта это и будет являться нейтральностью. Нейтральность - этоне занятие какой-либо позиции, а, скорее, постоянное развитие новыхвозможных интерпретаций, как результат коммуникативного акта, диалога,ведущее в итоге к изменению реальности. Терапевтический диалог всочетании с подобной нейтральностью требует готовности пренебречьпредрассудками и серьёзного восприятия претензий и притязаний наших

клиентов, т.е. рискнуть и подвергнуть свою точку зрения критическойоценке, а, возможно, и изменить её вовсе. Целостность личности при этомпод угрозу не ставится.

Диагноз и определение проблемы.

Использование диагноза и диагностических категорий в сфере психическогоздоровье имеет длинную историю. Для многих диагноз будет отправнойточкой при выборе терапии. Можно услышать вопросы: как вы лечитешизофрению? Как справиться с сексуальными перверсиями? Согласнотеоретическим воззрениям Парсона существует некая проблема,присутствующая в некоторых распространённых паттернах поведения илиизлишество, ассоциирующееся с определёнными категориями проблем,характерных ля некоторых социальных структур. Как клинических работниковнас обучают распознавать подобные паттерны и социальные структуры по ихпроявлениям. И все мы убеждены, что в конечном итоге мы сконструируемсобственные описания и объяснения проблем. Т.е. терапевт ставит диагноз,основываясь только на своём собственном опыте и наблюдении за поведениемпациентов. Эти частные наблюдения приобретают статус так называемыхобъективных критериев, которые затем подгоняются терапевтом поддиагностическую и нормативную картину. Поэтому терапевт, какнаблюдатель, рассматривается как «достаточно пассивный получательвсевозможной информации, интегрирующий её в единое целое». В даннойшироко распространённой точке зрения терапевт утверждается как эксперт,имеющий доступ к информации и данным относительно клиента.

Такое привычное для нас понятие диагноза включает в себя идею осуществовании какой-то объективной проблемы и убеждении, что терапевт всостоянии дать ей объективное описание. В таком описании указываетсянедомогание (название патологического процесса, дефекта или дефицита),что собой представляет система в норме (здоровый индивид, семья либоболее крупная система), а также, какие меры необходимо предпринять дляустранения проблемы (т.е. какие стратегии и интервенции могли быспособствовать движению системы от патологии к здоровомуфункционированию). Объективное описание или диагноз с точки зренияПарсона характеризуется линейностью и интервенцией. Этот традиционныйподход свойственен большинству психотерапевтических техник,ориентированы ли они на терапию индивидуальную, групповую или семейную.

Смещение в сторону от социальной структуры к области лингвистическогозначения, как метод описания и понимания проблем, уводит нас от понятияэмпирической объективности и репрезентативности нашего языка. Однако,нужно признать, что отказаться от убеждённости существования внешней,объективной реальности не так уж просто, как и не просто отброситьгипотезу о наличии объективного знания, которое может быть постигнуто,или допустить, что используемые нами слова не отражают нашу реальность,если таковая существует. Например, Голанн высказывает опасения по поводусдвига в сторону релятивизма (конструктивизма), происходящего всовременной семейной теории, который слишком быстро удаляет нас от

сложившегося представления семейной структуры. Некоторые беспокойныевысказывания, подобные этому, как будто смешаны с определённого роданигилистическим страхом. Откуда мы будем знать, что мы делаем, если мыоткажемся от нашей эмпирической позиции и поставим под вопрос привычныйнам процесс постановки диагноза? Но ведь мы даже не в состоянии избежатьвывода, что наши традиционные диагностические технологии базируются накатегоризации закономерностей и совпадений, связанных с проблемой икасающихся в той или иной мере социальных структур. Однако, мы несчитаем подобный подход адекватным описанием для работы с системами,существующие согласно нашему определению исключительно в нестабильностии подвижности нашего языка, значений и описаний (нарративов). Мызанимаем твёрдую позицию относительно того, что любое наблюдение, любоеописание проблемы, понимание и лечение уникальны исходя из природы техкоммуникативных реальностей, в которых мы принимаем непосредственноеучастие. Эти реальности находятся в непрерывном движении и никогда неостаются неизменными.

Одним из ранних критиков понятия объективности и приверженцев дуализмапри постановке диагноза в семейной терапии был Бейтсон. Он поставил подсомнение объективность терапевтов при попытках вынесения типичныхдиагнозов. Многие другие социальные исследователи, работавшие запределами сферы семейной терапии, адресовали терапевтам свои опасения поповоду объективности их описаний и дуалистичности диагноза. Герген,например, приводит блестящий пример дилеммы, которую он называетповеденческой идентификацией - диагноза. Его рассуждения начинаются,казалось бы, весьма банально: «Если я вижу ан вечеринке своих давнихдрузей Лауру и Росса, приближающихся друг к другу и Росс, протягиваяруку, тут же касается волос Лауры, что же конкретно я наблюдаю в этотмомент?» Дискутируя по поводу информации в ретроспективном контексте(последовательность событий, появляющихся раньше постановки вопроса) ивозникающем контексте (релевантное событие, происходящее после него),автор даёт возможность читателю шаг за шагом проследить цепочкуумозаключений, ведущую в итоге к трём предположениям: (а) идентификациялюбого определённого действия может превратиться в объект бесконечныхразмышлений, (б) ключевой смысл любой идентификации опирается на сетьсвязанных между собой и постоянно изменяющихся интерпретаций, (в) любоеопределённое действие может получить множество идентификаций,приоритетность которых установить весьма проблематично. Джонс ваналогичной манере выдвигает свои предположения, что в своихпсихологических исследованиях (мы бы добавили слово «диагностических»)мы часто находим то, что хотим найти. Его критика направлена насамо-подтверждение, являющегося результатом селективного отбора иобработки информации и, что ещё более важно, плодом наших ожиданий,которые активно побуждают нас выявлять поведение, подтверждающее нашитеории.

Например, уже не вызывает удивления тот факт, что семейные терапевты сцелью повлиять на семью попытаются, почти в 100% случаев, привести впример семью, которая бы вписывалась в теорию структурной семейнойтерапии. Существовали ли такие семьи на самом деле или терапевты простостремятся подтолкнуть своих клиентов к действиям, руководствуясь своимитеоретическими ожиданиями, что их теория подтвердится? Нам кажется, чтопоследнее встречается куда чаще первого. Это подтверждает наше

утверждение о том, что наблюдаемое на сеансе поведение (поведенческаяидентификация) мало что говорит терапевту и что большее количествоинформации совсем не кореллирует с полезностью. Поэтому мы вынужденысомневаться в наших наблюдениях и направлять наш интерес преимущественнов сферу многоплановых значений, которые накопились в результатенаблюдений и опыта человека. В теории, выдвигающей на передний планпроблемо -образующую систему, диагноз - это нечто большее, нежелиразговор с клиентом по поводу его проблемы, определение которой он далсам.

Многие терапевты сразу бы согласились с утверждением, что их ценности ипредубеждения влияют на результаты наблюдений и что процесс обработкиинформации имеет селективную природу. Лишь не многие согласятся, что ихожидания (дескриптивные теории) детерминируют поведение клиента как ивсю другую информацию, которая, по их мнению, уже вскрыта. Кактерапевтам нам свойственно не замечать нашего активного участия впроцессе поведенческого подтверждения наших гипотез и предварительныхдиагнозов. Не менее интересный факт, что клиенты ведь тоже влияют насобственные ожидания и надежды, которые они возлагают на терапевта итерапию вообще. Посредством своих предубеждений они фильтруют действиятерапевта и выбирают таким образом подтверждения своих мнений. По нашемумнению, информация, которую клиент преподносит терапевту равно как иинформация, рождающаяся в процессе терапевтического диалога, есть продутсоциального обмена. Гедденс указывал на этот процесс обоюдногоподтверждения и двусторонней эволюции в языке, называя это «двойнойинтерпретацией» социальной науки. Бремя определения проблемы илидиагноза не входит в цели терапевтических наблюдений, а в большейстепени это касается диалога и коммуникативного соглашения. Терапевт ипациент, оба они участвуют в создании диагноза, или того, что мыпредпочитаем называть дефиницией проблемы.

«Диагноз», в данном смысле, это немного больше, чем постоянный диалог совсеми, кто разделяет совместно с клиентом беспокойство и опасность. Норазделение этого беспокойства не означает консенсуса, консенсускасательно природы проблемы достигается редко. Диагноз имеет место вдиалоге, который постоянно продуцирует всевозможные развивающиесяистории и значения. По этой причине проблемы, их описания и те, ктоописывает, приписывает их что-то и определяет их, также находятся впостоянном движении. Диалоги, в которые мы вовлечены, напоминают сказкии истории, в которых мы сражаемся за возможность жить согласии друг сдругом. Благодаря им возможны бесконечные пересмотры и ре-интерпретацииПроблемы, согласно этой лингвистической метафоре, можно рассматриватькак «комочки значений» в гомогенном тесте, чья консистенция подвергаетсяпостоянным изменениям в течении диалога.

Совместное определение проблемы.

Когда мы в своих рассуждениях удаляемся от предположения, что терапевтвладеет приоритетными знаниями, которые позволяют ему диагностировать

онтологическую реальность некой системы или определить проблему, топостепенно мы приближаемся к понятию совместного определения проблемы.Дискуссия на эту тему начинается с интереса к вопросам: по поводу чегобеспокоятся люди, кто обеспокоен и кто организует коммуникационнуюсистему? Мы определим проблему как беспокоящее или тревожащеенесогласие/возражение по поводу чего-либо или кого-либо, приводящее ктому, что субъект попытается предпринять какие-либо меры по устранению.Проблема существует только, если наличествует коммуникативный акт -жалоба или беспокойство. Проблема существует только, если она описана ивоспринята людьми в коммуникации, носящей беспокоящий или тревожныйхарактер. Она является утверждением, лингвистической позицией, которуюпринимает субъект. Если нет беспокойства или тревоги, выраженнойпосредством языка, то нет и самой проблемы.

Для достижения такого утверждения мы начинаем терапевтический процесс,ведя разговор внутри проблемы, определённой клиентом. Мы хотим уточнитьвсе позиции и мнения всех членов проблемообразующей системы по поводутого, что они считают проблемой - их диагнозы, гипотезы и теории. Ведябеседу по поводу проблемы, терапевт и клиент находятся в процессеразработки проблем(ы), которую они в последствии будут прорабатывать втерапии. Терапевт не определяет проблему, а также и не направляет ходдискуссии в русло, удобное ему самому, чтобы потом вывести болеевыгодную дефиницию проблемы, устраивающую скорее терапевта чем клиента.Вступая в терапевтическую дискуссию терапевт становится членомпроблемообразующей системы, и как таковой, он будет в такой же мере, каки клиент, нести ответственность за создание проблемы и средства по еёустранению.

Наша ответственность как терапевтов, участников терапевтическогодиалога, заключается в совместном развитии контекста, которыйпредусматривает формироваие определения самой проблемы. Это двустороннийпроцесс, терапевт не является его руководителем. Наша позиция поотношению к терапевту схожа с таковой у Келли, согласно которой терапевтведёт клиента по пути выработки собственного взгляда на проблему. Келлитакже считал критическим момент, когда терапевт пытается понятьсозданный клиентом системный конструкт. Невозможно понять(диагностировать) кого бы то ни было. Всё, на что мы можем надеяться -это попытаться понять то, что нам говорят. Для Келли личностныеконструкты - созданные в социальном контексте путеводители, организующиеповедение. По нашему мнению эти «путеводные карты» имеют межличностнуюприроду и включают терапевта.

Описания проблемы должны быть удобными для обработки. В данном случае мыне имеем в виду селективный или направленный процесс по отношению кдостижению какой-либо цели, а скорее процесс разработки, т.е. развитияописаний, который должен продвигаться к раскрытию, нежели к завершению,быть скорее мобилизующим, чем иммобилизующим. Удобная для обработкипроблема понимается и имеет значение для всех вовлечённых в проблемнуюсистему. Описания проблем предполагают наличие двустороннего внимания,чтобы ими можно было управлять. Развитие, или разработка, проблемыдолжно принимать такую форму, что все участники системы (включая

терапевта) могут влиять на изменения значения. Другими словами,терапевтическая реальность создаётся таким образом, что её можно назвать"психологическим предохранителем" для каждого участника. Такой результатдостигается путём постепенного со-развития значения и понимания, чтотакое действительно возможно. Что удобно для обработки одному терапевту,может стать бесполезным для другого.

Problems versus problems.

Если люди спорят друг с другом, читателя не удивит тот факт, что ониимеют разные точки зрения, результатом чего станут чётко отличающиесядруг от друга описания «проблемы». Понятие проблемо-образующая системане подразумевает, что существует вообще что-либо такое как «некая»проблема, т.е. договорённость по поводу толкования, призванного отражатьнекую объективизированную патологию. Проблемы - это лингвистическиесобытия, которые зачастую дают почву для конфликтных интерпретаций. Этотакже не означает, что терапевт и клиент направляют свои усилия втерапии на формирование общего понятия проблема-толкование. Возможностолько проблем, сколько членов составляют проблемо-образующую систему.

Определения (дефиниции) проблем, как членство в системе, подвижны.Поэтому, диагноз - это не достижение двустороннего соглашения по поводутого, что считать проблемой. Диагнозом, скорее, будет та начальнаястадия терапевтического контакта, когда члены (коммуникационная сеть)проблемной системы определены и начинается процесс диалога, касающегосямножественности взглядов на природу «проблемы», описаний и значений импредаваемых. Этого можно достичь различными способами, что далеко невсегда требует присутствия всех членов системы в консультационномкабинете в определённое время. Во многих случаях - напоминающих встречупредставителей фирм - терапевтические диалоги проходят вне стенкабинетов терапевтов. Такие решения основываются на необходимостиподдерживать терапевтический диалог для со-развития нового значения. Онидетерминированы от сессии к сессии и включают взгляды обоих - терапевтаи клиента - на то, кому, когда и с кем конкретно вступать в диалог. Этиклинические решения не предопределяются никакими теориями,постулирующими важность и значимость социальной структуры для объяснения«патологии» и не основываются ни на каких гипотезах, априорипреподносимых нам как более удобные нарративы для разрешения проблемыклиента.

Подходя с данной позиции, процесс и категории традиционной диагностикиприносят нам немного пользы, поскольку проблема - это не более чемназвание, которое употребляют люди, вовлечённые в коммуникативный акт.Проблем не существует ни среди людей, ни в каких бы то ни былькатегориях. Это значит, что наши клиенты определяют (задают) проблему,но не мы, терапевты. Таким образом, бремя определения диагноза смещаетсяс терапевта на клиента. В том смысле, который вкладываем в это мы,первым шагом на пути совместного определения проблемы является созданиеусловий для сбора, обработки и понимания мнений клиента. Заранее

созданные ярлыки, которые мы используем для облегчения нашей работы,часто создают проблемные описания, как раз ей препятствующие(шизофрения, преступность несовершеннолетних, отречение). Вряд ли можносчитать полезным создание или фиксация неопровержимого определенияпроблемы, игнорируя новые значения и изменения в диалоге. В итоге эталингвистическая косность приводит к превращению диалога в монолог. Вмонологе, т.е. когда идея или конгломерат идей занимает доминантнуюпозицию, новое совместное понимание, разделённые нарративы и обоюдныйобмен мнениями становится всё более невозможным.

Весьма просто соскользнуть в определённости, в монолог, который избегаетнекоторых взглядов, угрожающих лингвистическому постоянству - будь тонаши мнения, наших клиентов или коллег. К примеру, в наших экспериментахкоманды, научившиеся поддерживать искренний диалог в терапии, были всостоянии посредством своих описаний повернуть ход терапии в завершающуюстадию. Команды, настроенные на единодушие\u1089согласие, часто рискуютсократить возможности выбора как для себя, так и для клиентов, а такжемогут увлечься предположением, что их группа располагает болеекорректным диагнозом или гипотезой. Андерсен описывает исследование,которое он и его коллеги называют «отражающая группа» (reflecting team).Смысл этого процесса сводится к тому, что группа, наблюдающая процесстерапии через односторонне зеркало, делится затем своими наблюдениями стерапевтом и семьёй с целью развития новых значений. Если задействуетсятакая «отражающая группа» фокус смещается с диагностических формулировокили гипотез в сторону историй и развития идей. В течение интервью группаза зеркалом меняется местами с терапевтом и семьёй. В диалоге друг сдругом эта группа делится своими мыслями с семьёй и терапевтом. Темвременем семья и терапевт могут вести диалог по поводу диалога группы.Этот цикл может повторяться несколько раз в течении курса сессий.«Отражающая группа» и их клиенты разрабатывают идеи и новые значениядруг с другом. В процессе такой разработки они находятся в диалоге,активно сотрудничая друг с другом и участвуя в развитии новых описаний,понимания и нарративов. Подобная открытая группа, готовая вступить вдиалог, с лёгкостью избегает «диагностических» разборок, соперничества исиловых манёвров, описанных Гоффманом. Это также увеличивает возможностьопределения проблемы и поэтому даёт возможность терапии стать процессомсмещения, пересмотра и сотрудничества.

ИТОГИ.

Оптимизм, окружавший семейную терапию 35-40 лет назад, на сегодняшнийдень кажется в какой-то степени преувеличенным. Беглый взгляд пионеров вэтой области укоренил убеждение, что семейная терапия - этопарадигматический сдвиг, способный дать исчерпывающие ответы на всевопросы по психическому здоровью, с которыми сталкивались тогдаклиницисты. Согласно первоначальному взгляду, семейная терапияразвивалась столь стремительно, что посредством кропотливой работы исистематических

исследований, призванных создать интегрированную структуру науки ивозможность клинического применения, можно будет впоследствии разрешитьвсе наболевшие проблемы психотерапии и это - лишь вопрос времени. Насегодняшний день терапевты и теоретики более осторожны в своих выводахпо поводу того, чего можно достичь в ближайшие тридцать лет. Сегодняэтот оптимизм ещё не полностью рассеялся, однако настроения, царящиесреди специалистов по семейной терапии, весьма противоречивы и не такрадужны: ведётся спор, необходимо ли вообще интеграция как таковая, атакже выдвигается ряд скептических контраргументов по поводу того,эффективна ли семейная психотерапия вообще.

По нашему мнению, семейная терапия, основанная на социальной теорииПарсона, имеет свои теоретические и практические ограничения. СоциологияПарсона - это теоретический конструкт, в центре которого находитсянаука, созданная человеком, способная объективно провести границу междунаблюдателем и наблюдаемым. Эта модель, которая определяет социальнуюорганизацию, основываясь на понятиях социальной роли и социальнойструктуры. Проблема (патология) рассматривается как дефект в даннойструктуре. Мы сочли полезным отказаться от подобной социальной модели и

в большей степени сфокусировать своё внимание на совершенно новой длянас сфере - мире значений и интерпретаций. Такая модель перемещаетпонимание терапии из мира патологических социальных структур вовселенную, наполненную множеством различных значений. Значение ипонимание развиваются индивидами в диалоге, представляющим собой попыткупонять других лиц, чужие действия и поступки, вещи, отличные от нихсамих. По этой причине поиск значения и процесс понимания имеютмежличностную природу. Такой подход смещает фокус исследования с науки осоциальных структурах к семиотике. Это смещение в сторону мира диалогов.

Было бы очевидным заблуждение допустить, что весь спектр поведениячеловека, его многообразие и личностный рост можно объединить иобъяснить при помощи такого понятия как диалог. Как бы там ни было,психотерапевтическая деятельность, «лечение разговором», требует наличиедиалога и является его неотъемлемой частью. Такой процесс должен бытьоснован на обоюдном понимании, уважении, желании слушать и слышать, чтоговорят другие, а также готовностью к поиску «истинности» сказанного,нежели патологии. Это составляет основу терапевтической беседы. Этаточка зрения базируется непосредственно на предположении, чтоквинтэссенция нашей жизни - что мы есть и кем мы можем стать - заложенав диалоге. Опыт терапевта корениться и определяется способностьюпринимать участие и изменяться в диалоге на свой страх и риск.Компетентность терапевта определяется его искусством создаватьатмосферу, в которой у всех есть шанс на изменения при помощи диалога.Осуществляя это, клиенты демонстрируют свой собственный профессионализмво всём, что касается их жизни, проблем и социальных реальностей.

Ведя разговор в этом направлении, нам кажется уместным разграничиватьнашу клиническую работу и системы, с которыми мы работаем на базелингвистических и коммуникационных маркеров. Человеческие существапонимаются как системы, создающие значения, как подвижная сетьинтерактивных идей и взаимосвязанных актов. Поэтому социальные единицы,с которыми мы проводим терапию, конституируются теми, кто «говорит натом же языке», на котором создавалась проблема. Такие системыхарактеризуются скорее актами коммуникации, чем предопределённымиконцепциями социальных структур. Мы называем их проблемо-организующими ипроблемо-раз-решающими системами.

Процесс терапии, если опираться на эту точку зрения, становитсяпроцессом создания контекста или пространства для двустороннейкоммуникации. В данном пространстве коммуникации каждый из членовпроблемо-образующей и проблемо-разрешающей системы вовлечён в процессразвития новых значений и понимания - развёртывания несказанного.Терапия, в нашем понимании, есть нечто большее, чем просто возможностьразвития нового диалога, или нового языка, и новых реальностей, которыепотакают тенденции, развитой человеком, согласовывать возникающиезначения с полученным опытом общения друг с другом. Системы, с которымимы имеем дело, можно обозначить, как таковые существующие в языке, апоэтому и проблемы человека не выходят за его пределы. Цель терапии -участвовать в процессе коммуникационного обмена, в котором раз-решаютсякак проблемы, так и сами проблемо-образующие системы