Русская цивилизацияtower-libertas.ru/wp-content/uploads/2014/05/a.s... ·...

Р у с с к а я ц и в и л и з а ц и я

Русская цивилизация

Серия самых выдающихся книг великих русских мыслителей, отражающих главные вехи в развитии русского национального мировоззрения:

Св. митр. Иларион Св. Нил Сорский Св. Иосиф Волоцкий Москва – Третий РимИван Грозный «Домострой» Посошков И. Т.Ломоносов М. В.Болотов А. Т.Пушкин А. С.Гоголь Н. В.Тютчев Ф. И.Св. Серафим Са- ровскийШишков А. С.Муравьев А. Н.Киреевский И. В.Хомяков А. С.Аксаков И. С.Аксаков К. С.Самарин Ю. Ф.Валуев Д. А.Черкасский В. А.Гильфердинг А. Ф.Кошелев А. И.Кавелин К. Д.Коялович М. О.

Лешков В. Н.Погодин М. П.Беляев И. Д.Филиппов Т. И.Гиляров-Платонов Н. П.Страхов Н. Н.Данилевский Н. Я.Достоевский Ф. М.Игнатий (Брянчанинов)Феофан ЗатворникОдоевский В. Ф.Григорьев А. А.Мещерский В. П.Катков М. Н. Леонтьев К. Н. Победоносцев К. П. Фадеев Р. А. Киреев А. А.Черняев М. Г. Ламанский В. И.Астафьев П. Е.Св. Иоанн Крон-штадтский Архиеп. Никон (Рождественский)Тихомиров Л. А.Суворин А. С.

Соловьев В. С. Бердяев Н. А. Булгаков C. Н. Трубецкой Е. Н.Хомяков Д. А.Шарапов С. Ф.Щербатов А. Г. Розанов В. В.Флоровский Г. В. Ильин И. А. Нилус С. А.Меньшиков М. О. Митр. Антоний Хра- повицкийПоселянин Е. Н.Солоневич И. Л.Св. архиеп. Иларион (Троицкий)Башилов Б.Концевич И. М.Зеньковский В. В.Митр. Иоанн (Снычев)Белов В. И.Лобанов М. П.Распутин В. Г. Шафаревич И. Р.Кожинов В. В.

Россия! встань

и возвышайся!

александР Пушкин

Москваинститут русской цивилизации

Родная страна2013

Пушкин А. С.П 91 Россия! встань и возвышайся! / Сост., отв. ред. О. А. Пла-

тонов. — М.: Институт русской цивилизации, Родная стра-на, 2013. — 976 с.

В книге великого русского поэта, мыслителя, публициста Алек-сандра Сергеевича Пушкина (1799–1837) собраны его главные идео-логические произведения, выражающие духовные ценности нашего Отечества. Пушкин первый стал смотреть на литературу как на слу-жение национальному идеалу русского народа. Безраздельно и без-заветно слился он с народной стихией.

Пушкин преклоняется перед русским прошлым, гордится им, видит в нем огромные духовные богатства, глубокие нравственные начала, которые делают русских одним из величайших исторических народов мира. Ему присуща православная вера в добро, в его по-беду над злом.

Своим непревзойденным гением Пушкин с изумительной глуби-ной и точностью определил зло масонства, его ложь, предательство, бесчестность и жестокость, которые с откровенным цинизмом пропо-ведовали творцы так называемой Великой французской революции.

© Институт русской цивилизации, 2013

УДК 821.161.1-1ББК 84(2Рос=Рус)1П 91

ISBN 978-5-4261-0040-4

5

П Ре д и с ло в и е

Великий русский поэт, мыслитель, публицист, один из высо-чайших выразителей духовных ценностей русской цивилизации Пушкин Александр Сергеевич (26.05/6.06.1799–29.01/10.02.1837) родился в Москве, образование получил в Царскосельском лицее. Одаренный гениальными способностями, впечатлительностью, живостью и энергией, Пушкин в течение всей своей краткой жиз-ни был поставлен в крайне неблагоприятные условия, но сила и яркость его исключительного таланта поборола все препятствия и сделала его творцом новой русской литературы, ее языка и бес-смертных по красоте форм и глубине содержания художественных произведений. Основная черта его поэзии – это ее глубокая искрен-ность и правдивость; всякий стих выражает подлинное пережитое настроение и чувство; в каждой строке – стремление к реальному, правдивому изображению действительности в художественной форме. Пушкин первый стал смотреть на литературу как на служе-ние национальному идеалу русского народа.

Не как надменный ментор, не как высокомерный наставник шел Пушкин к народу с тем, чтобы его чему-то научить, в чем-то его обличить. Он шел к нему с открытою душою, как равный к равному, с тем чтобы черпать из неиссякаемого родника русского национального духа ту, как червонное золото, неподдельную само-бытность, которою обвеяны все его творения.

Безраздельно и беззаветно он слился с народною стихией, и затем он уже был просто не в состоянии отделить себя от той Рос-сии, в которой он родился, в которой вырос и возмужал и которую возлюбил бесконечно, как сын любит свою мать. И принял он свою Родину всю, целиком, без остатка, с ее пленительной природой,

6

Предисловие

с трудной ее историей, во всей ее безграничной шири, безудерж-ной удали и задумчивой печали. Какой-то всепобедной бодростью и верой в конечное торжество истины и гуманности дышит все творчество поэта.

Пушкин преклоняется перед русским прошлым, гордится им, видит в нем огромные духовные богатства, глубокие нравственные начала. Он дает спокойно-величавый образ монаха-летописца, олицетворяющий собой древнюю, московскую Русь, глубоко жиз-ненный образ Пимена, пишущего свои правдивые сказания:

Да ведают потомки православныхЗемли родной минувшую судьбу,Своих царей великих поминаютЗа их труды, за славу, за добро –А за грехи, за темные деянья Спасителя смиренно умоляют.

Поэзии Пушкина присуща христианская вера в добро, в его победу над злом. В сложную драму жизни властно вторгаются и темные силы порока, малодушия и греха. Пушкин не отворачива-ется от них. Он встречает их с ясным взором в твердом убежде-нии, что рано ли иль поздно проснется совесть и воздаст коемуждо по делам его: страшным привидением совесть ломится в ворота, скребется под окном крестьянина, оттолкнувшего утопленника от берега крутого и тем лишившего покойника могилы и креста; тяж-ким пожатьем каменной десницы обрекает она на гибель великого грешника Дон-Жуана; как молотком в ушах, стучит она упреком царю Борису, убийце тайному царевича Димитрия; когтистым зве-рем впивается она в черствое сердце Скупого Рыцаря; кровавой тенью стоит она перед Онегиным, мутя и муча его воображение, и волнами моцартовского Реквиема вливается она в черную душу завистника Сальери. Раскаянье и совесть восстанавливают нрав-ственное равновесие, нарушенном злом, которое, по мысли Пуш-кина, в конечном счете не в силах победить добро.

До конца дней своих Пушкин оставался русским патриотом и противником западной системы ценностей. Незадолго до своей гибели, когда вокруг него все более и более стягивались сети заго-

7


вора, приведшего его к смерти, в октябре 1836 года Пушкин писал философу Чаадаеву, в ответ на высказанное им безнадежное мнение о прошлом России, как о бесплодной пустыне, лишенной героизма и ярких образов: «Что касается до нашего исторического ничтожества, то никак не могу присоединиться к вашему мнению. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы – разве это не та же жизнь кипучей удали… которая отличает юность всех народов? Нашествие татар – печальная и великая картина. Пробуждение России, развитие ее могущества. Движение к единству (русскому единству, конечно), оба Ивана.. как, неужно это не история, а бледный полузабытытй сон? А Петр Великий, который один – целая всемирная история!.. Я далеко не восхищаюсь всем, что вижу вокруг себя… но клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков…»

В другом месте того же письма Пушкин писал: «Нет сомне-ния, что мы не участвовали ни в одном из великих событий, которые волновали Европу; но у нас было свое собственное призвание. Это Россия с ее громадными пространствами поглотила монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они удалились в свои пустыни, и европейская цивилизация была спасена… Наше мученичество избавило от вся-ких препятствий энергетическое развитие Западной Европы».

Запад должен быть благодарен России за спасение, а он кле-вещет на нее. Пушкин отмечает холодное варварство и эгоизм Запада. Рассуждая об Англии, он пишет: «Прочтите жалобы ан-глийских фабричных работников: волосы встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой, какая страшная бедность! Вы думаете, что дело идет о строении фараоновых пира-мид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Смидта или об иголках г-на Джаксона».

В статье 1836 года «Джон Теннер» Пушкин дал резко кри-тическую характеристику демократии США «в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиран-стве». «Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую, подавленное неумолимым эгоизмом и страстью к довольству (комфорту)… рабство негров посреди образованно-

8


сти и свободы; родословные гонения в народе, не имеющем дво-рянства; со стороны избирателей алчность и зависть; со строны управляющих робость и подобострастие; талант, из уважения к равенству, принужденный к добровольному изгнанию… – такова картина Американских Штатов». Эта картина, нарисованная вели-ким русским поэтом, сохраняет свою силу и теперь – только тем-ные стороны этой лжедемократии стали еще темнее.

Тяжелым испытанием для Пушкина становится его столкно-вение с космополитическими силами, и прежде всего масонством, стремившимся столкнуть великого поэта с национального пути. Делаются попытки вовлечь его в масонскую ложу «Овидий», вес-ной 1821 года его даже записывали в ее списки, но уже осенью ложа распадается, так и не начав работать. Старались вовлечь Пушкина в свое преступное сообщество и декабристы, состоявшие также преимущественно из масонов. Под влиянием глубоких размышле-ний и работы над собой Пушкин пришел к выводу, что избранный декабристами путь усовершенствования жизни – путь гибели Рос-сии. Он не мог не видеть грозной опасности масонства, т. е. той идеологии, которая была основой движения декабристов. Пушкин окончательно и бесповоротно осудил масонство как страшную и разрушительную силу жизни. Своим непревзойденным гением Пушкин с изумительной глубиной и точностью определил зло ма-сонства, его ложь, предательство, бесчестность и жестокость, что с откровенным цинизмом проповедовал идеолог и творец «великой» французской революции 1789 года Адам Вейсгаупт.

«Я как-то изъявил свое удивление Пушкину, – пишет С. А. Соболевский, – о том, что он отстранился от масонства, в которое был принят, и что он не принадлежит ни к какому другому тайному обществу. «Разве ты не знаешь, – отвечал Пушкин, – что все филантропические тайные общества, даже и самое масонство, получили от Адама Вейсгаупта направление подозрительное и враждебное существующим государственным порядкам? Как же мне было приставать к ним?»

Согласно исследованиям специалиста по масонству В. Ф. Ива -нова, именно закулисные интриги масонов стали главной причиной высылки Пушкина из Петербурга сначала на юг (1821), а затем в Михайловское, откуда он вернулся лишь в 1826.

9


Опала раскрыла Пушкину «презренный, робкий эгоизм» космополитического окружения, подстрекавшего его к конфлик-ту с царской властью и церковью и отшатнувшегося от него в дни испытаний. На этой почве выросло разочарование в людях, срод-нившее поэта с байронизмом. Однако попытка разобраться в сво-их настроениях, выраженных им в типах «Кавказского пленника», «Братьев-разбойников», «Бахчисарайского фонтана» и «Цыган», привела Пушкина к признанию мизантропии признаком узкого эгоизма, искания воли лишь для себя. Истинный свободолюбец не может уйти от людей; суть духовности – вера в грядущее торже-ство добрых начал в людском обществе («Андрей Шенье»). Поэт и есть носитель этой грядущей правды, которую отрицают по не-пониманию современники. Поэтому поэт не должен «презирать страны родной», должен верить в «ее предназначенье» и, поборов чувство личного раздражения против «хладных скопцов», должен спокойно и самоотверженно будить в их душе «чувства добрые». Индивидуальность, лишенная добрых чувств, хотя бы и могучая, есть явление отрицательное («оставь герою сердце… он будет без него тиран»); у истинного героя яркость личности сочетается с спо-собностью полного самозабвения в деле служения своему народу и государству (антитеза Петра и Мазепы). Стремлением отыскать красоту и правду в неприкрашенной русской действительности проникнуты произведения Пушкина, начиная с «Евгения Онеги-на» и кончая «Капитанской дочкой» и «Повестями Белкина». Пуш-кин был создателем и русской критики (журнал «Современник»), которая, по его мнению, служит безупречным показателем духов-ного прогресса народа.

Впечатление огромного ума Пушкин производил на всех, близ-ко его знавших и имевших возможность наблюдать воистину феноме-нальный рост его идейного диапазона. Император Николай Павлович в 1826 году после первого своего разговора с Пушкиным, которому тогда едва исполнилось 27 лет, заметил графу Блудову: «Сегодня утром я беседовал с самым замечательным человеком в России».

В. А. Жуковский, как-то встретив у Смирнова Н. В. Гоголя, жадно вслушивавшегося в речи Пушкина, сказал: «Ты записыва-ешь, что говорит Пушкин. И прекрасно делаешь... потому что каж-дое слово Пушкина драгоценно».

10


Барант, французский посол при русском Императорском Дворе, человек тонкой культуры, в петербургском обществе часто встречавший Александра Сергеевича, не раз свидетельствовал об его исключительном и всестороннем знании Священного Писания, особенно Евангелия.

В 1832 Гоголь писал: «Пушкин есть явление необычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский че-ловек в его развитии, каким он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой же очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».

И. С. Тургенев назвал Пушкина «учителем» России. Ф. М. До-стоевский в своей знаменитой речи на открытии пушкинского па-мятника в Москве указал на то, что наиболее ярким показателем мудрости нашего поэта было его необыкновенное свойство вме-щать в себе и художественно воплощать в своих произведениях дух каждого народа, неповторимые, как общечеловеческие так и индивидуальные черты быта каждой нации. В самом деле, доста-точно упомянуть такие произведения, как «Подражания Корану», «Каменный гость», анакреонтические стихотворения, «Моцарт и Сальери», «Скупой рыцарь», «Борис Годунов» и «Пир во время чумы», чтобы убедиться во всеобъемлемости пушкинского худо-жественного кругозора.

Жизнь Пушкина трагически оборвалась в 37 лет. Космопо-литические силы не могли простить поэту разрыва с масонством и критику декабристов, его любви к Родине и русскому народу. Травля поэта, которую вели масонские конспираторы, переросла в заговор против него. Под видом дуэли было совершено убийство русского гения. Как показали исследования, «Диплом рогонос-ца», ставший одной из главных причин дуэли и гибели поэта, был составлен высокопоставленным масоном кн. П. Долгоруковым. Крупным масоном был и убийца Пушкина Э. Дантес.

Борис Бразоль, В. И.

Часть ПеРва я

великая Россия

13

клеветникаМ России1

(1831)

О чем шумите вы, народные витии?2Зачем анафемой грозите вы России?Что возмутило вас? волнения Литвы?Оставьте: это спор славян между собою,3Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою Враждуют эти племена; Не раз клонилась под грозою То их, то наша сторона. Кто устоит в неравном споре: Кичливый лях, иль верный росс?Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читали Сии кровавые скрижали;4 Вам непонятна, вам чужда Сия семейная вражда; Для вас безмолвны Кремль и Прага;5 Бессмысленно прельщает вас Борьбы отчаянной отвага – И ненавидите вы нас...

За что ж? ответствуйте: за то ли,Что на развалинах пылающей Москвы6 Мы не признали наглой воли Того, под кем дрожали вы?

14

А. с. Пушкин

За то ль, что в бездну повалилиМы тяготеющий над царствами кумир И нашей кровью искупили Европы вольность, честь и мир?..

Вы грозны на словах – попробуйте на деле!Иль старый богатырь, покойный на постеле,Не в силах завинтить свой измаильский штык?7Иль русского царя уже бессильно слово? Иль нам с Европой спорить ново? Иль русский от побед отвык?Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,От финских хладных скал до пламенной Колхиды, От потрясенного Кремля До стен недвижного Китая, Стальной щетиною сверкая, Не встанет русская земля?.. Так высылайте ж к нам, витии, Своих озлобленных сынов: Есть место им в полях России, Среди нечуждых им гробов.

БоРодинская ГодовЩина

(1831)

Великий день БородинаМы братской тризной поминая,Твердили: «Шли же племена,Бедой России угрожая;Не вся ль Европа тут была?А чья звезда ее вела!..Но стали ж мы пятою твердойИ грудью приняли напорПлемен, послушных воле гордой,И равен был неравный спор.

15

великАя россия

И что ж? свой бедственный побег,Кичась, они забыли ныне;Забыли русской штык и снег,Погребший славу их в пустыне.Знакомый пир их манит вновь1 –Хмельна для них славянов кровь;Но тяжко будет им похмелье;Но долог будет сон гостейНа тесном, хладном новоселье,Под злаком северных полей!

Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!Но знайте, прошеные гости!Уж Польша вас не поведет:2Через ее шагнете кости!...»

Сбылось – и в день БородинаВновь наши вторглись знамена3В проломы падшей вновь Варшавы;И Польша, как бегущий полк,Во прах бросает стяг кровавый –И бунт раздавленный умолк.

В боренье падший невредим;Врагов мы в прахе не топтали;Мы не напомним ныне имТого, что старые скрижалиХранят в преданиях немых;4Мы не сожжем Варшавы их;Они народной НемезидыНе узрят гневного лицаИ не услышат песнь обидыОт лиры русского певца.

Но вы, мутители палат5,Легкоязычные витии,Вы, черни бедственный набат,

16


Клеветники, враги России!Что взяли вы?.. Еще ли россБольной, расслабленный колосс?6Еще ли северная славаПустая притча, лживый сон?Скажите: скоро ль нам ВаршаваПредпишет гордый свой закон?

Куда отдвинем строй твердынь?7За Буг, до Ворсклы, до Лимана?За кем останется Волынь?За кем наследие Богдана?8Признав мятежные права,От нас отторгнется ль Литва?Наш Киев дряхлый, златоглавый,Сей пращур русских городов,Сроднит ли с буйною ВаршавойСвятыню всех своих гробов?9

Ваш бурный шум и хриплый крикСмутили ль русского владыку?Скажите, кто главой поник?Кому венец: мечу иль крику?Сильна ли Русь? Война, и мор,И бунт10, и внешних бурь напор11Ее, беснуясь, потрясали –Смотрите ж: все стоит она!А вкруг ее волненья пали –И Польши участь решена...

Победа! сердцу сладкий час!Россия! встань и возвышайся!Греми, восторгов общий глас!..Но тише, тише раздавайсяВокруг одра, где он лежит,12Могучий мститель злых обид,

17


Кто покорил вершины Тавра,Пред кем смирилась Эривань,13Кому суворовского лавраВенок сплела тройная брань14.

Восстав из гроба своего,Суворов видит плен Варшавы;Вострепетала тень егоОт блеска им начатой славы!Благословляет он, герой,Твое страданье, твой покой,Твоих сподвижников отвагу,И весть триумфа твоего,И с ней летящего за ПрагуМладого внука своего15.

на возвРаЩение ГосудаРя иМПеРатоРа из ПаРиЖа в 1815 Году

(1815)

Утихла брань племен; в пределах отдаленныхНе слышен битвы шум и голос труб военных;С небесной высоты, при звуке стройных лир,На землю мрачную нисходит светлый мир.Свершилось!.. Русский царь, достиг ты славной цели!Вотще надменные на родину летели;Вотще впреди знамен бесчисленных дружинВ могущей дерзости венчанный исполин1На гибель грозно шел, влек цепи за собою:Меч огненный блеснул за дымною Москвою!Звезда губителя потухла в вечной мгле,И пламенный венец померкнул на челе!Содрогся счастья сын, и, брошенный судьбою,Он землю русскую не взвидел под собою.

18


Бежит... и мести гром слетел ему вослед;И с трона гордый пал... и вновь восстал... и нет!

Тебе, наш храбрый царь, хвала, благодаренье!Когда полки врагов покрыли отдаленье,Во броню ополчась, взложив пернатый шлем,Колена преклонив пред вышним алтарем,Ты браней меч извлек и клятву дал святуюОт ига оградить страну свою родную.

Мы вняли клятве сей; и гордые сердцаВ восторге пламенном летели вслед отцаИ смертью роковой горели и дрожали;И россы пред врагом твердыней грозной стали!..

«К мечам!» – раздался клик, и вихрем понеслись,Знамены, восшумев, по ветру развились;Обнялся с братом брат; и милым дали рукуМладые ратники на грустную разлуку;Сразились. Воспылал свободы ярый бой,И смерть хватала их холодною рукой!..А я... вдали громов, в сени твоей надежной...Я тихо расцветал, беспечный, безмятежный!Увы! мне не судил таинственный пределСражаться за тебя под градом вражьих стрел!Сыны Бородина, о кульмские герои!2Я видел, как на брань летели ваши строи;Душой восторженной за братьями спешил.Почто ж на бранный дол я крови не пролил?Почто, сжимая меч младенческой рукою,Покрытый ранами, не пал я пред тобоюИ славы под крылом наутре не почил?Почто великих дел свидетелем не был?

О, сколь величествен, бессмертный, ты явился,Когда на сильного с сынами устремился;И, челы приподняв из мрачности гробов,

19


Народы, падшие под бременем оков,Тяжелой цепию с восторгом потрясалиИ с робкой радостью друг друга вопрошали:«Ужель свободны мы?.. Ужели грозный пал?..Кто смелый? Кто в громах на севере восстал?..»И ветхую главу Европа преклонила,Царя-спасителя колена окружилаОсвобожденною от рабских уз рукой,И власть мятежная исчезла пред тобой!

И ныне ты к сынам, о царь наш, возвратился,И край полуночи восторгом озарился!Склони на свой народ смиренья полный взгляд –Все лица радостью, любовию блестят.

Внемли – повсюду весть отрадная несется,Повсюду гордый клик веселья раздается;По стогнам шум, везде сияет торжество,И ты среди толпы, России божество!Встречать вождя побед летят твои дружины.Старик, счастливый век забыв Екатерины,Взирает на тебя с безмолвною слезой.Ты наш, о русской царь! оставь же шлем стальнойИ грозный меч войны, и щит – ограду нашу;Излей пред Янусом священну мира чашу,И, брани сокрушив могущею рукой,Вселенну осени желанной тишиной!..И придут времена спокойствия златые,Покроет шлемы ржа, и стрелы каленые,В колчанах скрытые, забудут свой полет;Счастливый селянин, не зная бурных бед,По нивам повлечет плуг, миром изощренный;Суда летучие, торговлей окриленны,Кормами рассекут свободный океан,И юные сыны воинственных славянСпокойной праздности с досадой предадутся,И молча некогда вкруг старца соберутся,

20


Преклонят жадный слух, и ветхим костылемИ стан, и ратный строй, и дальний бор с холмомНа прахе начертит он медленно пред ними,Словами истины, свободными, простыми,Им славу прошлых лет в рассказах оживитИ доброго царя в слезах благословит.

РеФутация г-на БеРанЖеРа (1827)

Ты помнишь ли, ах, ваше благородье,Мусье француз, капитан,Как помнятся у нас в простонародьеНад нехристем победы россиян?Хоть это нам не составляет много,Не из иных мы прочих, так сказать;Но встарь мы вас наказывали строго,Ты помнишь ли, скажи, ?

Ты помнишь ли, как за горы Суворов1Перешагнув, напал на вас врасплох?Как наш старик трепал вас, живодеров,И вас давил на ноготке, как блох?Хоть это нам не составляет много,Не из иных мы прочих, так сказать;Но встарь мы вас наказывали строго,Ты помнишь ли, скажи, ?

Ты помнишь ли, как всю пригнал ЕвропуНа нас одних ваш Бонапарт-буян?Французов видели тогда мы многих ,Да и твою, капитан!Хоть это нам не составляет много,Не из иных мы прочих, так сказать;Но встарь мы вас наказывали строго,Ты помнишь ли, скажи, ?

21


Ты помнишь ли, как царь ваш от угараВдруг одурел, как бубен гол и лыс,Как на огне московского пожараВы жарили московских наших крыс?Хоть это нам не составляет много,Не из иных мы прочих, так сказать;Но встарь мы вас наказывали строго,Ты помнишь ли, скажи, ?

Ты помнишь ли, фальшивый песнопевец,Ты, наш мороз среди родных снеговИ батарей задорный подогревец,Солдатской штык и петлю казаков?Хоть это нам не составляет много,Не из иных мы прочих, так сказать;Но встарь мы вас наказывали строго,Ты помнишь ли, скажи, ?

Ты помнишь ли, как были мы в Париже,Где наш казак иль полковой наш попМорочил вас, к винцу подсев поближе,И ваших жен похваливал ?Хоть это нам не составляет много,Не из иных мы прочих, так сказать;Но встарь мы вас наказывали строго,Ты помнишь ли, скажи, ?

оРлову

(1819)

О ты, который сочеталС душою пылкой, откровенной(Хотя и русский генерал)Любезность, разум просвещенный;О ты, который с каждым днем

22


Вставая на военну муку,Усталым усачам верхомПреподаешь царей науку;Но не бесславишь сгорячаСвою воинственную рукуПрезренной палкой палача,Орлов, ты прав: я забываюСвои гусарские мечтыИ с Соломоном восклицаю:Мундир и сабля – суеты!На генерала КиселеваНе положу своих надежд,Он очень мил, о том ни слова,Он враг коварства и невежд;За шумным, медленным обедомЯ рад сидеть его соседом,До ночи слушать рад его;Но он придворный: обещаньяЕму не стоят ничего.Смирив немирные желанья,Без долимана, без усов,Сокроюсь с тайною свободой,

С цевницей, негой и природойПод сенью дедовских лесов;Над озером, в спокойной хате,Или в траве густых лугов,Или холма на злачном скате,В бухарской шапке и в халатеЯ буду петь моих боговИ буду ждать. Когда ж восстанетС одра покоя бог мечейИ брани громкий вызов грянет,Тогда покину мир полей;Питомец пламенный Беллоны,У трона верный гражданин!Орлов, я стану под знамены

23


Твоих воинственных дружин;В шатрах, средь сечи, средь пожаров,С мечом и с лирой боевойРубиться буду пред тобойИ славу петь твоих ударов.

олеГов Щит

(1829)

Когда ко граду КонстантинаС тобой, воинственный варяг,Пришла славянская дружинаИ развила победы стяг,Тогда во славу Руси ратной,Строптиву греку в стыд и страх,Ты пригвоздил свой щит булатныйНа цареградских воротах1.

Настали дни вражды кровавой;Твой путь мы снова обрели.Но днесь, когда мы вновь со славойК Стамбулу грозно притекли,Твой холм потрясся с бранным гулом,Твой стон ревнивый нас смутил,И нашу рать перед СтамбуломТвой старый щит остановил.

* * *(1829)

Опять увенчаны мы славой,1Опять кичливый враг2 сражен,Решен в Арзруме спор кровавый,В Эдырне3 мир провозглашен.

24


И дале двинулась Россия,И юг державно облегла,И пол-Эвксина вовлекла4В свои объятия тугие.

* * *(1831)

Перед гробницею святой1Стою с поникшею главой...Все спит кругом; одни лампадыВо мраке храма золотятСтолпов гранитные громадыИ их знамен нависший ряд.

Под ними спит сей властелин,Сей идол северных дружин,Маститый страж страны державной,Смиритель всех ее врагов,Сей остальной из стаи славнойЕкатерининских орлов.

В твоем гробу восторг живет!Он русский глас нам издает;Он нам твердит о той године,Когда народной веры гласВоззвал к святой твоей седине:«Иди, спасай!» Ты встал – и спас...

Внемли ж и днесь наш верный глас,Встань и спасай царя и нас,О старец грозный! На мгновеньеЯвись у двери гробовой,Явись, вдохни восторг и рвеньеПолкам, оставленным тобой!

25


Явись и дланию своейНам укажи в толпе вождей,Кто твой наследник, твой избранный!Но храм – в молчанье погружен,И тих твоей могилы браннойНевозмутимый, вечный сон...

наПолеон

(1821)

Чудесный жребий совершился:Угас великий человек.В неволе мрачной закатилсяНаполеона грозный век.Исчез властитель осужденный,Могучий баловень побед,И для изгнанника вселеннойУже потомство настает.

О ты, чьей памятью кровавойМир долго, долго будет полн,Приосенен твоею славой,Почий среди пустынных волн...Великолепная могила!Над урной, где твой прах лежит,Народов ненависть почилаИ луч бессмертия горит.

Давно ль орлы твои леталиНад обесславленной землей?Давно ли царства упадалиПри громах силы роковой;Послушны воле своенравной,Бедой шумели знамена,

26


И налагал ярем державныйТы на земные племена?

Когда надеждой озаренныйОт рабства пробудился мир,И галл десницей разъяреннойНизвергнул ветхий свой кумир;Когда на площади мятежнойВо прахе царский труп лежал,И день великий, неизбежный –Свободы яркий день вставал, –

Тогда в волненье бурь народныхПредвидя чудный свой удел,В его надеждах благородныхТы человечество презрел.В свое погибельное счастьеТы дерзкой веровал душой,Тебя пленяло самовластьеРазочарованной красой.

И обновленного народаТы буйность юную смирил,Новорожденная свобода,Вдруг онемев, лишилась сил;Среди рабов до упоеньяТы жажду власти утолил,Помчал к боям их ополченья,Их цепи лаврами обвил.

И Франция, добыча славы,Плененный устремила взор,Забыв надежды величавы,На свой блистательный позор.Ты вел мечи на пир обильный;Все пало с шумом пред тобой:

27


Европа гибла – сон могильныйНосился над ее главой.

И се, в величии постыдномСтупил на грудь ее колосс.Тильзит!.. (при звуке сем обидномТеперь не побледнеет росс) –

Тильзит надменного герояПоследней славою венчал,Но скучный мир, но хлад покояСчастливца душу волновал.

Надменный! кто тебя подвигнул?Кто обуял твой дивный ум?Как сердца русских не постигнулТы с высоты отважных дум?Великодушного пожараНе предузнав, уж ты мечтал,Что мира вновь мы ждем, как дара;Но поздно русских разгадал...

Россия, бранная царица,Воспомни древние права!Померкни, солнце Австерлица!Пылай, великая Москва!Настали времена другие,Исчезни, краткий наш позор!Благослови Москву, Россия!Война по гроб – наш договор!

Оцепенелыми рукамиСхватив железный свой венец,Он бездну видит пред очами,Он гибнет, гибнет наконец.Бежат Европы ополченья!

28


Окровавленные снегаПровозгласили их паденье,И тает с ними след врага.

И все, как буря, закипело;Европа свой расторгла плен;Во след тирану полетело,Как гром, проклятие племен.И длань народной НемезидыПодъяту видит великан:И до последней все обидыОтплачены тебе, тиран!

Искуплены его стяжаньяИ зло воинственных чудесТоскою душного изгнаньяПод сенью чуждою небес.И знойный остров заточеньяПолнощный парус посетит,И путник слово примиреньяНа оном камне начертит,

Где, устремив на волны очи,Изгнанник помнил звук мечей,И льдистый ужас полуночи,И небо Франции своей;Где иногда, в своей пустынеЗабыв войну, потомство, трон,Один, один о милом сынеВ унынье горьком думал он.

Да будет омрачен позоромТот малодушный, кто в сей деньБезумным возмутит укоромЕго развенчанную тень!Хвала! он русскому народу

29


Высокий жребий указалИ миру вечную свободуИз мрака ссылки завещал.

наПолеон на ЭльБе

(1815)

Вечерняя заря в пучине догорала,Над мрачной Эльбою носилась тишина,Сквозь тучи бледные тихонько пробегала Туманная луна;Уже на западе седой, одетый мглою,С равниной синих вод сливался небосклон.Один во тьме ночной над дикою скалою Сидел Наполеон.В уме губителя теснились мрачны думы,Он новую в мечтах Европе цепь ковалИ, к дальним берегам возведши взор угрюмый, Свирепо прошептал:

«Вокруг меня все мертвым сном почило, Легла в туман пучина бурных волн, Не выплывет ни утлый в море челн, Ни гладный зверь не взвоет над могилой – Я здесь один, мятежной думы полн...

О, скоро ли, напенясь под рулями, Меня помчит покорная волна, И спящих вод прервется тишина?.. Волнуйся, ночь, над эльбскими скалами! Мрачнее тмись за тучами, луна!

Там ждут меня бесстрашные дружины. Уже сошлись, уже сомкнуты в строй! Уж мир лежит в оковах предо мной!

30


Прейду я к вам сквозь черные пучины И гряну вновь погибельной грозой!

И вспыхнет брань! за галльскими орлами, С мечом в руках победа полетит, Кровавый ток в долинах закипит, И троны в прах низвергну я громами И сокрушу Европы дивный щит!..

Но вкруг меня все мертвым сном почило, Легла в туман пучина бурных волн, Не выплывет ни утлый в море челн, Ни гладный зверь не взвоет над могилой – Я здесь один, мятежной думы полн...

О счастье! злобный обольститель,И ты, как сладкий сон, сокрылось от очей, Средь бурей тайный мой хранитель И верный пестун с юных дней! Давно ль невидимой стезею Меня ко трону ты вело И скрыло дерзостной рукою В венцах лавровое чело! Давно ли с трепетом народы Несли мне робко дань свободы, Знамена чести преклоня; Дымились громы вкруг меня, И слава в блеске над главою Неслась, прикрыв меня крылом?..Но туча грозная нависла над Москвою, И грянул мести гром!..Полнощи царь младой!1 ты двигнул ополченья,И гибель вслед пошла кровавым знаменам, Отозвалось могущего паденье, И мир земле, и радость небесам, А мне – позор и заточенье! И раздроблен мой звонкий щит,

31


Не блещет шлем на поле браней; В прибрежном злаке меч забыт И тускнет на тумане.

И тихо все кругом. В безмолвии ночейНапрасно чудится мне смерти завыванье, И стук блистающих мечей, И падших ярое стенанье –Лишь плещущим волнам внимает жадный слух; Умолк сражений клик знакомый, Вражды кровавой гаснут громы, И факел мщения потух.Но близок час! грядет минута роковая!Уже летит ладья, где грозный трон сокрыт; Кругом простерта мгла густая, И, взором гибели сверкая,Бледнеющий мятеж на палубе сидит.Страшись, о Галлия! Европа! мщенье, мщенье!Рыдай – твой бич восстал – и все падет во прах,Все сгибнет, и тогда, в всеобщем разрушенье, Царем воссяду на гробах!»

Умолк. На небесах лежали мрачны тени,И месяц, дальних туч покинув темны сени,Дрожащий, слабый свет на запад изливал;Восточная звезда играла в океане,И зрелася ладья, бегущая в тумане Под сводом эльбских грозных скал.И Галлия тебя, о хищник, осенила;Побегли с трепетом законные цари.Но зришь ли? Гаснет день, мгновенно тьма сокрыла Лицо пылающей зари,Простерлась тишина над бездною седою,Мрачится неба свод, гроза во мгле висит,Все смолкло... трепещи! погибель над тобою, И жребий твой еще сокрыт!

32


стансы

(1826)

В надежде славы и добраГляжу вперед я без боязни:Начало славных дней ПетраМрачили мятежи и казни.

Но правдой он привлек сердца,Но нравы укротил наукой,И был от буйного стрельцаПред ним отличен Долгорукой1.

Самодержавною рукойОн смело сеял просвещенье,Не презирал страны родной:Он знал ее предназначенье.

То академик, то герой,То мореплаватель, то плотник,Он всеобъемлющей душойНа троне вечный был работник.

Семейным сходством будь же горд;Во всем будь пращуру подобен:Как он, неутомим и тверд,И памятью, как он, незлобен.

к МоРЮ

(1824)

Прощай, свободная стихия!В последний раз передо мной

33


Ты катишь волны голубыеИ блещешь гордою красой.

Как друга ропот заунывный,Как зов его в прощальный час,Твой грустный шум, твой шум призывныйУслышал я в последний раз.

Моей души предел желанный!Как часто по брегам твоимБродил я тихий и туманный,Заветным умыслом томим!

Как я любил твои отзывы,Глухие звуки, бездны гласИ тишину в вечерний час,И своенравные порывы!

Смиренный парус рыбарей,Твоею прихотью хранимый,Скользит отважно средь зыбей:Но ты взыграл, неодолимый,И стая тонет кораблей.

Не удалось навек оставитьМне скучный, неподвижный брег,1Тебя восторгами поздравитьИ по хребтам твоим направитьМой поэтической побег!

Ты ждал, ты звал... я был окован;Вотще рвалась душа моя:Могучей страстью очарован,2У берегов остался я...

34


О чем жалеть? Куда бы нынеЯ путь беспечный устремил?Один предмет в твоей пустынеМою бы душу поразил.

Одна скала, гробница славы...3Там погружались в хладный сонВоспоминанья величавы:Там угасал Наполеон.

Там он почил среди мучений.И вслед за ним, как бури шум,Другой от нас умчался гений,Другой властитель наших дум.

Исчез, оплаканный свободой,4Оставя миру свой венец.Шуми, взволнуйся непогодой:Он был, о море, твой певец.

Твой образ был на нем означен,Он духом создан был твоим:Как ты, могущ, глубок и мрачен,Как ты, ничем неукротим.

Мир опустел... Теперь куда жеМеня б ты вынес, океан?Судьба людей повсюду та же:Где капля блага, там на стражеУж просвещенье иль тиран5.

Прощай же, море! Не забудуТвоей торжественной красыИ долго, долго слышать будуТвой гул в вечерние часы.

35


В леса, в пустыни молчаливыПеренесу, тобою полн,Твои скалы, твои заливы,И блеск, и тень, и говор волн.

дРузьяМ

(1828)

Нет, я не льстец, когда царюХвалу свободную слагаю:Я смело чувства выражаю,Языком сердца говорю.

Его я просто полюбил:Он бодро, честно правит нами;Россию вдруг он оживил1

Войной, надеждами, трудами2.

О нет, хоть юность в нем кипит,Но не жесток в нем дух державный:Тому, кого карает явно,Он втайне милости творит.

Текла в изгнаньe жизнь моя,Влачил я с милыми разлуку,Но он мне царственную рукуПростер – и с вами снова я.

Во мне почтил он вдохновенье,Освободил он мысль мою,И я ль, в сердечном умиленье,Ему хвалы не воспою?

36


Я льстец! Нет, братья, льстец лукав:Он горе на царя накличет,Он из его державных правОдну лишь милость ограничит.

Он скажет: презирай народ,Глуши природы голос нежный,Он скажет: просвещенья плод –Разврат и некий дух мятежный!3

Беда стране, где раб и льстецОдни приближены к престолу,А небом избранный певецМолчит, потупя очи долу4.

* * * (1836)

Отцы пустынники и жены непорочны,Чтоб сердцем возлетать во области заочны,Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,Сложили множество божественных молитв;Но ни одна из них меня не умиляет,Как та, которую священник повторяетВо дни печальные Великого поста;Всех чаще мне она приходит на устаИ падшего крепит неведомою силой:Владыко дней моих! дух праздности унылой,Любоначалия, змеи сокрытой сей,И празднословия не дай душе моей.Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,Да брат мой от меня не примет осужденья,И дух смирения, терпения, любвиИ целомудрия мне в сердце оживи.

37


восПоМинания в цаРскоМ селе (1814)

Навис покров угрюмой нощи На своде дремлющих небес;В безмолвной тишине почили дол и рощи, В седом тумане дальний лес;Чуть слышится ручей, бегущий в сень дубравы,Чуть дышит ветерок, уснувший на листах,И тихая луна, как лебедь величавый, Плывет в сребристых облаках.

С холмов кремнистых водопады Стекают бисерной рекой,Там в тихом озере плескаются наяды Его ленивою волной;А там в безмолвии огромные чертоги,1На своды опершись, несутся к облакам.Не здесь ли мирны дни вели земные боги? Не се ль Минервы росской2 храм?

Не се ль Элизиум3 полнощный,4 Прекрасный Царскосельский сад,Где, льва сразив, почил орел России мощный На лоне мира и отрад?Промчались навсегда те времена златые,Когда под скипетром великия жены5Венчалась славою счастливая Россия, Цветя под кровом тишины!

Здесь каждый шаг в душе рождает Воспоминанья прежних лет;Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает: «Исчезло все, великой нет!»И, в думу углублен, над злачными брегами

38


Сидит в безмолвии, склоняя ветрам слух.Протекшие лета мелькают пред очами, И в тихом восхищенье дух.

Он видит: окружен волнами, Над твердой, мшистою скалойВознесся памятник6. Ширяяся крылами, Над ним сидит орел младой.И цепи тяжкие и стрелы громовыеВкруг грозного столпа трикратно обвились;Кругом подножия, шумя, валы седые В блестящей пене улеглись.

В тени густой угрюмых сосен Воздвигся памятник простой7.О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен! И славен родине драгой!Бессмертны вы вовек, о росски исполины,В боях воспитанны средь бранных непогод!О вас, сподвижники, друзья Екатерины, Пройдет молва из рода в род.

О, громкий век военных споров, Свидетель славы россиян!Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов, Потомки грозные славян,Перуном Зевсовым победу похищали;Их смелым подвигам страшась, дивился мир;Державин и Петров8 героям песнь бряцали Струнами громозвучных лир.

И ты промчался, незабвенный! И вскоре новый век узрелИ брани новые, и ужасы военны; Страдать – есть смертного удел.Блеснул кровавый меч в неукротимой длани

39


Коварством, дерзостью венчанного царя;Восстал вселенной бич9 – и вскоре новой брани Зарделась грозная заря.

И быстрым понеслись потоком Враги на русские поля.Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком, Дымится кровию земля;И селы мирные, и грады в мгле пылают,И небо заревом оделося вокруг,Леса дремучие бегущих укрывают, И праздный в поле ржавит плуг.

Идут – их силе нет препоны, Все рушат, все свергают в прах,И тени бледные погибших чад Беллоны,10 В воздушных съединясь полках,В могилу мрачную нисходят непрестанноИль бродят по лесам в безмолвии ночи...Но клики раздались!.. идут в дали туманной! – Звучат кольчуги и мечи!..

Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны;Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных Сердца их мщеньем зажжены.Вострепещи, тиран! уж близок час паденья!Ты в каждом ратнике узришь богатыря,Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья За Русь, за святость алтаря.

Ретивы кони бранью пышут, Усеян ратниками дол,За строем строй течет, все местью, славой дышат, Восторг во грудь их перешел.Летят на грозный пир; мечам добычи ищут,

40


И се – пылает брань; на холмах гром гремит,В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут, И брызжет кровь на щит.

Сразились. Русский – победитель! И вспять бежит надменный галл;Но сильного в боях небесный вседержитель Лучом последним увенчал,Не здесь его сразил воитель поседелый;11О бородинские кровавые поля!Не вы неистовству и гордости пределы! Увы! на башнях галл кремля!..

Края Москвы, края родные, Где на заре цветущих летЧасы беспечности я тратил золотые, Не зная горести и бед,И вы их видели, врагов моей отчизны!И вас багрила кровь и пламень пожирал!И в жертву не принес я мщенья вам и жизни; Вотще лишь гневом дух пылал!..

Где ты, краса Москвы стоглавой, Родимой прелесть стороны?Где прежде взору град являлся величавый, Развалины теперь одни;Москва, сколь русскому твой зрак унылый страшен!Исчезли здания вельможей и царей,Все пламень истребил. Венцы затмились башен, Чертоги пали богачей.

И там, где роскошь обитала В сенистых рощах и садах,Где мирт благоухал и липа трепетала, Там ныне угли, пепел, прах.В часы безмолвные прекрасной, летней ночи

41


Веселье шумное туда не полетит,Не блещут уж в огнях брега и светлы рощи: Все мертво, все молчит.

Утешься, мать градов России, Воззри на гибель пришлеца.Отяготела днесь на их надменны выи Десница мстящая Творца.Взгляни: они бегут, озреться не дерзают,Их кровь не престает в снегах реками течь;Бегут – и в тьме ночной их глад и смерть сретают, А с тыла гонит русский меч.

О вы, которых трепетали Европы сильны племена,О галлы хищные! и вы в могилы пали. О страх! о грозны времена!Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны,Презревший правды глас, и веру, и закон,В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны? Исчез, как утром страшный сон!

В Париже росс! – где факел мщенья? Поникни, Галлия, главой.Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья Грядет с оливою златой.Еще военный гром грохочет в отдаленье,Москва в унынии, как степь в полнощной мгле,А он – несет врагу не гибель, но спасенье И благотворный мир земле.

О скальд России12 вдохновенный, Воспевший ратных грозный строй,В кругу товарищей, с душой воспламененной, Греми на арфе золотой!Да снова стройный глас героям в честь прольется,

42


И струны гордые посыплют огнь в сердца,И ратник молодой вскипит и содрогнется При звуках бранного певца.

* * * (1836)

Exegi monumentum*

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,К нему не зарастет народная тропа,Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа1.

Нет, весь я не умру – душа в заветной лиреМой прах переживет и тленья убежит –И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,И назовет меня всяк сущий в ней язык,И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,Что чувства добрые я лирой пробуждал,Что в мой жестокий век восславил я Свободу2 И милость к падшим призывал3.

Веленью божию, о муза, будь послушна,Обиды не страшась, не требуя венца,Хвалу и клевету приемли равнодушно И не оспоривай глупца.

* Я воздвиг памятник (лат.).

43


РазГовоР книГоПРодавца с ПоЭтоМ

(1824)

Книгопродавец

Стишки для вас одна забава,Немножко стоит вам присесть,Уж разгласить успела славаВезде приятнейшую весть:Поэма, говорят, готова,Плод новый умственных затей.Итак, решите; жду я слова:Назначьте сами цену ей.Стишки любимца муз и грацийМы вмиг рублями заменимИ в пук наличных ассигнацийЛисточки ваши обратим...О чем вздохнули так глубоко?Нельзя ль узнать?

Поэт

Я был далеко:Я время то воспоминал,Когда, надеждами богатый,Поэт беспечный, я писалИз вдохновенья, не из платы.Я видел вновь приюты скалИ темный кров уединенья,Где я на пир воображенья,Бывало, музу призывал. Там слаще голос мой звучал;Там доле яркие виденья,С неизъяснимою красой,Вились, летали надо мной

44


В часы ночного вдохновенья!..Все волновало нежный ум:Цветущий луг, луны блистанье,В часовне ветхой бури шум,Старушки чудное преданье.Какой-то демон обладалМоими играми, досугом;За мной повсюду он летал,Мне звуки дивные шептал,И тяжким, пламенным недугомБыла полна моя глава;В ней грезы чудные рождались;В размеры стройные стекалисьМои послушные словаИ звонкой рифмой замыкались.В гармонии соперник мойБыл шум лесов, иль вихорь буйный,Иль иволги напев живой,Иль ночью моря гул глухой,Иль шепот речки тихоструйной.Тогда, в безмолвии трудов,Делиться не был я готовС толпою пламенным восторгом,И музы сладостных даровНе унижал постыдным торгом;Я был хранитель их скупой:Так точно, в гордости немой,От взоров черни лицемернойДары любовницы младойХранит любовник суеверный.


Но слава заменила вамМечтанья тайного отрады:Вы разошлися по рукам,Меж тем как пыльные громады

45


Лежалой прозы и стихов Напрасно ждут себе чтецовИ ветреной ее награды.

Поэт

Блажен, кто про себя таилДуши высокие созданьяИ от людей, как от могил,Не ждал за чувство воздаянья!Блажен, кто молча был поэтИ, терном славы не увитый,Презренной чернию забытый,Без имени покинул свет!Обманчивей и снов надежды,Что слава? шепот ли чтеца?Гоненье ль низкого невежды?Иль восхищение глупца?


Лорд Байрон был того же мненья;1Жуковский то же говорил;2Но свет узнал и раскупилИх сладкозвучные творенья.И впрям, завиден ваш удел:Поэт казнит, поэт венчает;Злодеев громом вечных стрелВ потомстве дальном поражает;Героев утешает он;С Коринной на киферский тронСвою любовницу возносит.Хвала для вас докучный звон;Но сердце женщин славы просит:Для них пишите; их ушамПриятна лесть Анакреона:В младые лета розы намДороже лавров Геликона.

46


Поэт

Самолюбивые мечты,Утехи юности безумной!И я, средь бури жизни шумной,Искал вниманья красоты. Глаза прелестные читалиМеня с улыбкою любви;Уста волшебные шепталиМне звуки сладкие мои...Но полно! в жертву им свободыМечтатель уж не принесет;Пускай их юноша поет,Любезный баловень природы.Что мне до них? Теперь в глушиБезмолвно жизнь моя несется;Стон лиры верной не коснетсяИх легкой, ветреной души;Не чисто в них воображенье:Не понимает нас оно,И, признак Бога, вдохновеньеДля них и чуждо и смешно.Когда на память мне невольноПридет внушенный ими стих,Я так и вспыхну, сердцу больно:Мне стыдно идолов моих.К чему, несчастный, я стремился?Пред кем унизил гордый ум?Кого восторгом чистых думБоготворить не устыдился?..


Люблю ваш гнев. Таков поэт!Причины ваших огорченийМне знать нельзя; но исключенийДля милых дам ужели нет?

47


Ужели ни одна не стоитНи вдохновенья, ни страстей,И ваших песен не присвоитВсесильной красоте своей?Молчите вы?

Поэт

Зачем поэтуТревожить сердца тяжкий сон?Бесплодно память мучит он.И что ж? какое дело свету? Я всем чужой!.. душа мояХранит ли образ незабвенный?Любви блаженство знал ли я?Тоскою ль долгой изнуренный,Таил я слезы в тишине?Где та была, которой очи,Как небо, улыбались мне?Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И что ж? Докучный стон любви,Слова покажутся моиБезумца диким лепетаньем.Там сердце их поймет одно,И то с печальным содроганьем:Судьбою так уж решено.Ах, мысль о той души завялойМогла бы юность оживитьИ сны поэзии бывалойТолпою снова возмутить!..Она одна бы разумелаСтихи неясные мои;Одна бы в сердце пламенелаЛампадой чистою любви!Увы, напрасные желанья!Она отвергла заклинанья,

48


Мольбы, тоску души моей:Земных восторгов излиянья,Как божеству, не нужно ей!..


Итак, любовью утомленный,Наскуча лепетом молвы,Заране отказались выОт вашей лиры вдохновенной.Теперь, оставя шумный свет,И муз, и ветреную моду,Что ж изберете вы?

Поэт

Свободу.


Прекрасно. Вот же вам совет;Внемлите истине полезной:Наш век – торгаш; в сей век железныйБез денег и свободы нет.Что слава? – Яркая заплатаНа ветхом рубище певца.Нам нужно злата, злата, злата:Копите злато до конца!Предвижу ваше возраженье;Но вас я знаю, господа:Вам ваше дорого творенье,Пока на пламени трудаКипит, бурлит воображенье;Оно застынет, и тогдаПостыло вам и сочиненье.Позвольте просто вам сказать:Не продается вдохновенье,Но можно рукопись продать.

49

вели

Русская цивилизацияtower-libertas.ru/wp-content/uploads/2014/05/a.s... ·...

Documents