1

Т.Г. Семенкова, А.В. Семенков

ДЕНЕЖНЫЕ

РЕФОРМЫ

РОССИИ

в XIX веке

Санкт-Петербург

2

С30 Семенкова Т. Г., Семенков А. В.

Денежные реформы России в XIX веке / Оформ. худож. Б. Г.

Смирнова.— СПб., 1992.— 144 с: ил. 7. ISBN 5-86528-008-2

Перед Россией в XIX в. стояло множество финансовых проблем,

которые были блестяще решены крупнейшими теоретиками и практиками

финансовой науки — М. М. Сперанским, Е. Ф. Канкриным, С. Ю. Витте. О

том, как осуществлялись денежные реформы в XIX в., вы узнаете из

предлагаемой книги.

Для научных работников, специалистов банковской и финансовой

системы, аспирантов и студентов экономических вузов.

Рецензент Р. В. Корнеева

Татьяна Георгиевна Семенкова Александр Владимирович

Семенков

ДЕНЕЖНЫЕ РЕФОРМЫ РОССИИ В XIX ВЕКЕ

Редактор Е. И. Васьковская Технический редактор Е. В. Траскевич

Корректор Н. М. Небылова

Сдано в набор 20.05.92. Подписано в печать 15.11.92. Формат 84X108/32. Гарн. литер. Бумага офс. Печать офсетная. Печ. л. 4,50. Тираж 10 000.

Заказ № 618. Цена договорная © Т. Г. Семенкова, А. В. Семенков

3

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

Книга первая

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА Е. Ф. КАНКРИНА И ЕЕ ПОДГОТОВКА

Реформистские увлечения Александра I 7

М. М. Сперанский о монетном обращении 16

Денежное обращение при министре финансов Д. А. Гурьеве 24

Граф Н. С. Мордвинов о необходимости протекционизма и

о пользе частных банков 33

Двадцать лет на огненном стуле русского министра финансов 43

Проведение денежной реформы 1839—1843 гг. Бумажные рубли

становятся серебряными 55

Книга вторая

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА С. Ю. ВИТТЕ И ЕЕ

ПОСЛЕДСТВИЯ

Денежное обращение после Крымской войны (1853—1856 гг.) 67

Введение золотых денег 85

Общество финансовых реформ (1910—1915 гг .). Заботы Государственной

думы о расходовании народных денег 93

Дискуссия о государственном и частном кредите 118

Министр финансов В. Н. Коковцев о необходимости сохранения

бюджетного равновесия 130

4

ПРЕДИСЛОВИЕ

Финансовые проблемы в настоящее время волнуют не только специалистов.

Нужна ли сегодня денежная реформа, и как ее проводить? Авторы данной книги

не берутся дать прямые ответы на эти вопросы. Но, рассказав об истории

финансов России, надеются помочь разобраться в причинах финансовых

трудностей и в формах их разрешения на исторических примерах проведения

денежных реформ в России в XIX в.

На пороге XIX в. появилась яркая фигура реформатора М. М. Сперанского,

министром финансов России с 1823 по 1844 г. был граф Е. Ф. Канкрин, а на

рубеже XIX и XX вв. денежную реформу провел С. Ю. Витте. В начале XX в.

свой вклад в развитие финансов и русской экономической мысли внесло „Общество

финансовых реформ». Для правильного понимания истории преобразования

финансовой системы России с конца XVIII до начала XX в. необходимо кратко

осветить конкретные исторические условия, в которых она формировалась.

Авторы впервые в нашей историко-экономической литературе пред-

принимают попытку подойти к оценке деятельности экономистов прошлого с

объективным критерием, выдвигаемым современными требованиями. В

предлагаемой книге анализируются особенности финансовой политики,

проводившейся в России на протяжении XIX в., направленной в целом на

промышленное развитие, преодоление последствий ряда войн и на достижение

5

подобающего России места в мировой экономике. Все эти задачи актуальны и для

наших дней.

Сторонником быстрого промышленного развития России был М. М.

Сперанский. Он считал, что для этого необходимо решить вопросы финансов и

денежного обращения, а также преобразовать государственное управление.

Неудачным в отношении реализации финансовых реформ было пребывание на

посту министра финансов Д. А. Гурьева (1810—1823 гг.). Объектом

непрекращающихся споров в экономической литературе является деятельность Е.

Ф. Канкрина, более 20 лет (1823—1844 гг.) возглавлявшего Министерство

финансов России. Признание деятельности Канкрина, как идеолога промышленного

и торгового развития России, оспаривается в труде «История русской

экономической мысли» (М., 1958 Т. I, ч. 2, стр. 6). В действительности в центре

внимания Канкрина было оздоровление финансов страны, и он единственный

достиг бездефицитного бюджета в 40-х гг. XIX в.

Заметное влияние на подготовку и проведение реформ в начале того же века

оказал адмирал и председатель Вольного экономического общества граф Н. С.

Мордвинов. А завершился XIX в. талантливой деятельностью в области финансов

С. Ю. Витте. Он был разносторонним экономистом и политиком: написал книгу

„Принципы железнодорожных тарифов при перевозке грузов», активно

содействовал строительству Сибирской железнодорожной магистрали; будучи

министром финансов в 1892—1903 гг., С. Ю. Витте занимался экономическими и

политическими делами Дальнего Востока; форсировал развитие промышленности,

содействовал организации и проведению в 1902 г. Совещания о нуждах сельского

хозяйства и промышленности. Им введена винная монополия, заключены

таможенные договоры с Германией 1894—1904 гг. Проведенная им денежная

реформа 1895—1897 гг. отвечала интересам крупных промышленников в России,

тесно связанных с иностранным капиталом, глубоко заинтересованным в твердой

6

валюте, а следовательно, и в денежной реформе, знаменовавшей утверждение

золотого монометаллизма.

Развитие финансов в первом десятилетии XX в., не получившее освещения в

советской экономической литературе, рассмотрено в разделах „Общество

финансовых реформ (1910—1915 гг.). Заботы Государственной думы о

расходовании народных денег», „Дискуссия о государственном и частном

кредите» и „Министр финансов В. Н. Коковцев о необходимости сохранения

бюджетного равновесия». Деятельность Общества финансовых реформ

представляет интерес, поскольку проводимый в научных докладах анализ состояния

и перспектив финансовой системы страны может стать основой исследования

нынешнего состояния финансов.

Авторы предприняли попытку своей работой хоть в малой степени

удовлетворить значительно усилившийся в настоящее время интерес молодых

предпринимателей и учащейся молодежи к истории русской экономической и

финансовой мысли.

7

Книга первая

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА

Е.Ф. КАНКРИНА

И ЕЁ ПОДГОТОВКА

8

РЕФОРМИСТСКИЕ УВЛЕЧЕНИЯ АЛЕКСАНДРА I

В начале XIX в. зарождались предпосылки для экономических

преобразований в России — наряду с мануфактурой создавалась машинная

индустрия, начало развиваться крупное машинное производство. Этому способст-

вовало в последней четверти XVIII в. расширение роли товарно-денежных

отношений. Рост внешней торговли характеризовался следующими цифрами:

объем русского экспорта с 29 млн. руб. в начале 90-х г. XVIII в. увеличился до 58

млн. руб. к 20-м гг. XIX в.1 Расширение роли финансово-денежных отношений

выразилось в возросшей потребности денег для покрытия нужд обращения.

Количество денег в обращении за последнюю треть XVIII в. возросло с 2.6 до 212

млн. руб.2

Начало XIX в. характеризовалось обострением противоречий между

капиталистами-предпринимателями и помещиками-земледельцами, богатевшими

в результате вывоза за границу сельскохозяйственной продукции, особенно зерна

в Англию. Увеличение количества промышленных предпринимателей требовало

большего числа вольнонаемных рабочих, чему препятствовала крепостническая

система в стране. Если в 1770 г. в России насчитывалось 260 промышленных

предпринимателей, на которых работало 50 тыс. человек, то в 1804 г. уже было

2402 предпринимателя, число рабочих в стране составило 95 тыс. человек.3

Большинство рабочих были крепостными: в суконной промышленности 90

%, в металлургическом производстве 72 %. Крепостническая система и

натуральное хозяйство становились тормозом экономического развития страны.

Состояние финансов России в начале XIX в. характеризовалось ростом

9

государственного долга. Расходы на содержание царского двора при Екатерине II

увеличились в 5.3 раза, аппарата управления в 5.8, армии в 2.6 раза.4

Отрицательно воздействовали на финансы страны войны и резкие изменения во

внешнеторговой политике.

Подготовка интервенции против революционной Франции и новый договор

с Англией обеспечивали России значительную денежную субсидию. Однако

после смерти Екатерины II (1729—1796 гг.) сторонники соглашения с Англией

были потеснены другой партией, которую возглавлял канцлер А. А. Безбородько

(1747—1799 гг.). В силу этого подготовленный в 1796 г. договор лишь два года

спустя (в 1798 г.) одновременно был заключен с Англией, Австрией и Турцией

против Франции.

Во время царствования Павла I (1796—1801 гг.) планы государственных и

финансовых преобразований в конце XVIII — начале XIX в. были нацелены на

слом прежних порядков и вначале имели прогрессивные черты. Он освободил

из заточения А. Н. Радищева и Н. И. Новикова. В 1797 г. Павел I издал

Манифест о непринуждении крепостных крестьян работать в праздничные дни.

Для поддержания русской буржуазии в этом же году был установлен

протекционистский тариф, приостановлена начатая при Екатерине II

перечеканка монет. Вместо прежнего серебряного рубля (1762—1796 гг.),

лигатурный вес которого равен 24 г 72-й пробы, чистого серебра 18 г, начали

чеканить рубль лигатурным весом 29.25 г из сплава 83'/з пробы, чистого

серебра 25.39 г.5

На гербовой стороне рубля 1796 г. изображен орел, а в 1797 г.—

онограмма Павла I, состоявшая из четырех букв „П», образующих крест, в

середине которого цифра„I». Выпуск этого рубля был узаконен 0 января

1797 г.6

Проба нового рубля и монетная стопа полностью соответствовали

наиболее полноценным деньгам Западной Европы. С этих пор с русских денег

10

исчезли портретные изображения, в частности Екатерины II. На рубле выпуска

1798 г. портретную сторону по указанию Павла I заменял

картуш с надписью: „Не нам, не нам, а имени твоему», при этом подразумевалось

продолжение: «Да будет хвала!».

В России в 1769—1899 гг. существовал счет на рубли и ассигнации. Царское

правительство стремилось укрепить курс бумажного рубля ассигнациями. Для

этого при Павле I Указом от 18 декабря 1797 г. было подтверждено, что

ассигнации „всегда мы признавали и признаем истинным общенародным долгом

при казне нашей», и устанавливался обмен бумажного рубля ассигнациями на

медную или золотую и серебряную монеты с лажем (надбавкой) 30 коп. на рубль.

Не долго были открыты банки для исполнения этого указа: спрос на золото

и серебро, которые в торговле шли с лажем 40 коп., был так велик, что их запасы

истощились в несколько дней. Выпуск новых денег при Павле I был исторически

важным, ибо это вводило русский рубль в разряд монет, обращавшихся в

Западной Европе, упрощало таможенные расчеты и внешнеторговые операции.

Однако начинание это вскоре потерпело провал, а чеканка новых рублей была

прекращена. Дело в том, что из-за недостатка серебра в качестве сырья

использовались талеры. Наиболее полноценный «альбертов» талер оценивался в 1

р. 40 к. Такое соотношение соответствовало количеству серебра в прежних рублях

1762—1796 гг. Но новые павловские рубли 1796—1797 гг. стоили значительно до-

роже. Возникла опасность, что новые рубли, приравненные к старым, будут

скупаться по старой нарицательной стоимости, перечеканиваться в талеры и

продаваться русской казне по 1 р. 40 к. Это могло принести иностранцам 40 %

прибыли. Для предотвращения такого положения был введен 3 октября 1797 г.

рубль, лигатурный вес которого составлял 20.73 г при пробе 83 '/з.

Большое влияние на финансовое положение страны в конце XVIII в.

оказали подготовка и ведение войны. Предпринятые в 1799 г. Итальянский и

Шведский походы под руководством А. В. Суворова при большом героизме рус-

11

ских солдат проходили в небывало трудных условиях, без какой бы то ни было

поддержки со стороны союзников — австрийцев и англичан. Хотя цель похода и

не была достигнута; однако эта неудачная компания принесла русскому войску и

А. В. Суворову больше славы, чем иная блистательная победа. Россия вышла из

коалиции против Франции, а Наполеон Бонапарт стал искать сближения с

Россией. Союз России с Францией против Англии и Турции, заключенный в

1800 г., существенно не изменил напряженного финансового состояния страны.

Главным источником финансовых средств государственной казны в XVIII—XIX

вв. было обложение населения прямыми сборами и разного рода налогами.

Подушное обложение в России существовало с первой четверти XVIII и до 80-х г.

XIX в. и сопровождалось острой классовой борьбой. В 1794 г. была резко

повышена подушная подать и дополнена продовольственным (хлебным) сбором.

Созданная Павлом I в 1796 г. особая комиссия предложила заменить хлебный

сбор деньгами, по 40 коп. с души, что должно было дать казне до 5.6 млн. руб.

ассигнациями. К 1801 г. размер подушной подати составлял 56 коп. По

росписи доходов на 1801 —1802 гг. подушная подать с крестьян составила

18.5 млн. руб., или 22.5 % так называемых штатных доходов.

Неприглядная сущность фискально-податной политики царизма в конце

XVIII в. была раскрыта А. Н. Радищевым. Он выступил с требованием отмены

подушной сословной подати и оброчных платежей, ратовал за введение подо-

ходно-имущественного обложения.7

Изменения в организации финансовой системы России в начале XIX в. в

известной мере были обусловлены новшествами в связи с дворцовым

переворотом, произошедшим 11 марта 1801 г. Вступление на престол

Александра I (1777—1825 гг.) сопровождалось многими преобразованиями,

горячо ожидаемыми всеми слоями русского общества: были восстановлены

привилегии дворян, из крепостей освобождены политические заключенные,

12

объявлена амнистия бежавшим при Павле I за границу, разрешен свободный

въезд и выезд из страны, ослаблена цензура и открыты частные типографии.

В то же время были сделаны шаги в угоду помещикам, экспортировавшим

сельскохозяйственную продукцию и являвшимся потребителями импортных товаров.

Буквально в первые дни своего царствования Александр I подписал Манифест от 14 марта 1801

г., отменивший ряд запрещений на вывоз сельскохозяйственного сырья и промышленных

товаров, установленный Павлом I при введении тарифа 1797 г. Это наступление на

протекционистский тариф вызвало беспокойство в среде буржуазии. 10

Обострилась борьба между сторонниками свободного рынка и протекционизма.

Идеологи нарождавшейся русской буржуазии, в их числе председатель

департамента государственной экономики Н. С. Мордвинов и министр коммерции

Н. П. Румянцев, утверждали, что слабое развитие промышленности по сравнению с

мировым уровнем не позволяет встать на путь фритредерства, так как это

совершенно подорвет отечественную экономику. Они выступали против преобла-

давшего мнения, согласно которому следовало „давать полную свободу торговле

в урон своих заведений и мануфактур». Россия могла бы встать на путь отмены

таможенных пошлин не иначе как в том случае, когда конкуренция иностранной

промышленности уже не будет страшна ей. Надо сказать, что ныне, спустя почти

200 лет, Россия на этот путь еще не встала и поэтому призывы к фритредерству,

увы, преждевременны.

Экономическая политика просвещенного абсолютизма в 1801 —1804 гг.

интенсивно обсуждалась в узком кругу „молодых друзей» нового императора и

проявилась в составлении „негласным комитетом» проектов реформ, на-

правленных на приспособление самодержавной монархии к имеющимся

общественным условиям. В комитет вошли П. А. Строганов, Адам Чаторыйский,

Н. Н. Новосельцев и В. П. Кочубей. Главной обсуждаемой проблемой было

государственное переустройство. По отдельным вопросам император советовался

с С. Р. Воронцовым, П. В. Зава-довским, Н. С. Мордвиновым, Д. П. Трошинским.

13

Особым расположением царя пользовался А. А. Аракчеев, возглавлявший

Военное министерство.

С 1806 г. кружок друзей царя постепенно потерял свое значение, хотя

Александр I еще не расстался со своими конституционными мечтами. В течение

войны 1812 г. он придерживался либеральных взглядов. В венском конгрессе

русский царь ратовал за конституционное устройство Польши и ввел там

представительское правительство. Он не только явился конституционным

королем в Польше и в завоеванной у шведов Финляндии, но и объявил, что такие

же учреждения готовятся для России. Александр I дал Финляндии конституцию

и новое устройство, позволил ей быть в законодательном, судебном и

административном отношениях независимой от империи.8

11 Реформаторские увлечения Александра I распространялись и на Россию.

Большое влияние на дальнейшие преобразования в финансах России оказали события, последовавшие после заключения Тильзитского мира. Пребывание во Франции, личное знакомство с Наполеоном не прошли бесследно ни для Александра I, ни для сопровождавшего его в роли представителя департамента военных дел Государственного совета М. М. Сперанского, ставшего первым исполнителем финансовых и управленческих преобразований в России начала XIX в. Михаил Михайлович Сперанский (1772—1839 гг.) получил образование в

Петербургской духовной академии, проявив незаурядный ум и обширные познания. Выдающиеся способности позволили ему в короткий срок пройти путь от преподавателя математики и философии до государственного секретаря. М. М. Сперанский стремительно продвигался по служебной лестнице. В 1803 г. он занял пост директора департамента Министерства внутренних дел. В 1806 г. М. М. Сперанского, во время болезни министра внутренних дел В. П. Кочубея, неоднократно посылали с докладами к Александру I. Личные контакты, как утверждает историк А. Н. Пыпин, стали вскоре очень частыми. М. М. Сперанский оставил министерство и в качестве статс-секретаря работал только по поручениям самого царя. В 1808 г. М. М. Сперанский был во Франции в свите государя, в числе его ближайших доверенных лиц.9 В 1809 г. ему поручили составить общий проект государственных преобразований, который и был представлен. В проекте „Государственного уложения» он предлагал рассредоточить законодательные, исполнительные и судебные функции. По положению Государственного совета М. М. Сперанский мог контролировать

14

любое министерство. Особенно его внимание было приковано к Министерству финансов. Свои познания М. М. Сперанский расширял в совещаниях с наиболее просвещенными государственными деятелями, особенно с Н. С. Мордвиновым.

Вскоре было претворено в жизнь предложение М. М. Сперанского о

преобразовании „Непременного совета», созданного в момент вступления на

престол Александра I „для рассуждения и утверждения дел государственных», в

Государственный совет в качестве законодательного органа, состоящего не из

выборных, а утверждаемых царем лиц. М. М. Сперанский, назначенный секрета-

рем Государственного совета, энергично приступил к реорганизации министерств,

изменению их структуры и функций.

М. М. Сперанский предусматривал расширение политических прав людей

„среднего состояния». В целях улучшения чиновничьего аппарата им впервые

было введено требование наличия университетского образования для

чиновников, а также обязательного участия в государственных учреждениях и

реальной службе придворных особ. В 1810 г. Государственному совету был

представлен „План финансов» М. М. Сперанского, в котором интересы дворян

ущемлялись в угоду общегосударственным интересам. Российское

крепостническое дворянство боялось проявления либерализма в экономической

политике и неодобрительно относилось к реформаторской деятельности М. М.

Сперанского.

С 1812 г. до середины 20-х гг. XIX в. М. М. Сперанский был устранен от

прямого влияния на ход экономических преобразований в стране.

Современники вспоминали: „Ни на одного из русских государственных людей

не клеветали столько, как на Сперанского, а по разбору фактов он оказывается

человеком очень редкого природного благородства».10 Используя трудности

военного времени, противники, объявив шпионом М. М. Сперанского, добились

его ссылки в Нижний Новгород, а вскоре еще дальше от столицы — в Пермь.

Но Сперанский не был виноват в том, что был устранен от либеральных

преобразований в стране. Наиболее просвещенная часть общества, которая

15

чувствовала потребность в реформах, не имела возможности свободно вы-

сказываться, „потому что еще властвовали прежние порядки, между тем для

консервативной оппозиции была возможность интриговать и выдавать свои

интриги за спасение Отечества».11 М. М. Сперанский стал жертвой исторического

недоверия и недоразумения. К сожалению, огромное большинство общества и не

думало ни о каких гражданских улучшениях, „было довольно стариной и не

искало никакой свободы».12

Возвращен к государственной деятельности М. М. Сперанский был в 1816 г.

сначала в должности пензенского губернатора, а затем генерал-губернатора

Сибири, где он провел большую работу по разоблачению злоупотреблений

властью, казнокрадства и лихоимства.

Особенно важными для истории финансов являются два периода в

деятельности М. М. Сперанского: ранний — когда он выступил составителем

„Плана финансов», и поздний — когда он, возвратившись в Петербург, возглавил

департамент законов Государственного совета. Уже царем Николаем I (1796—

1855 гг.) ему было поручено составление „Свода законов». Громадный труд М.

М. Сперанский выполнил за короткий срок — 1826—1833 гг. Его теоретическими

взглядами руководствовался Е. Ф. Кан-крин,13 который осуществил в 1839—1843

гг. денежную реформу, чему посвящен один из разделов данной книги.

В 30-х гг. М. М. Сперанский принимал активное участие в деятельности

Министерства финансов, которое возглавлял Е. Ф. Канкрин, обстоятельно

занимался проблемами финансов и денежного обращения. Весной 1831 г. М. М.

Сперанский составил проект совершенствования денежного обращения,

называвшийся «Мысли о новых билетах казначейства», и направил его

министру финансов Е. Ф. Канкрину. Между М. М. Сперанским и Е. Ф.

Канкриным возникла оживленная переписка. Последняя крупная работа М. М.

Сперанского „Записка о монетном обращении» была также направлена министру

16

финансов. Позже эта работа была издана с замечаниями графа Е. Ф. Канкрина. В

1839 г. М. М. Сперанский был награжден графским титулом.

Наиболее полно финансово-экономические проблемы России М. М.

Сперанский изложил в работе „План финансов». Но прежде чем рассмотреть ее

содержание, остановимся кратко на событиях, предшествовавших появлению этой

работы. Государственные реформы, подготовленные М. М. Сперанским по указу

Александра I в тайне в 1809 г., вылились в преобразования Государственного со-

вета, министерства и сената. Манифест 1 января 1810 г., провозгласивший

создание Государственного совета и назначение М. М. Сперанского

государственным секретарем, был встречен с недоверием среди дворянства и

чиновников.

М. М. Сперанским для рассмотрения на Государственном совете были

подготовлены два документа: проект „Гражданского уложения» и „План

финансов». Обосновывая необходимость преобразований, он указывал две

причины: во-первых, тяжелое положение финансов, требовавшее непременно

новых и значительных налогов и дошедшее до последней степени беспорядка; во-

вторых, смешение в сенате дел суда и управления. Эти документы были написаны

в новом стиле, полностью отвергавшем прежний тон безраздельного права

абсолютистской власти, присущий екатерининским и павловским временам.

Законопроект, названный „Гражданским уложением», поспешно

подготовленный, содержал много недоделок. Но предполагалось, что это лишь

проект, который будет отточен и усовершенствован в процессе его принятия.

Прогрессивным явилось и то, что был осуществлен шаг от самовластия монарха к

власти, основанной на законах. „Два года тому назад умы самые смелые едва

представляли возможным, чтобы российский император мог с приличием сказать

в своем указе: «Вняв мнению Совета», два года тому назад сие показалось бы

оскорблением величества".14

17

Важные преобразования, намеченные в министерствах, первоначально

учрежденных Манифестом 8 сентября 1802 г., после нескольких лет практики

оказались далеко несовершенными. М. М. Сперанский считал важнейшими

минусами недостаточную ответственность министров и неточное распределение

дел между министерствами. Большие надежды в преобразовании

государственного управления он возлагал на переустройство штатов министерст-

ва, упразднение некоторых органов управления и повышения требований к

уровню культуры и образования служащих.

Тем не менее М. М. Сперанскому принадлежит в истории финансовых и

экономических идей роль мыслителя и теоретика; практически в начале XIX в. он

управлял финансами страны.

В отличие от практической деятельности первых министров финансов

теоретическими исследованиями в области финансов и экономики занимались

граф Н. С. Мордвинов, граф В. П. Кочубей, граф М. М. Сперанский, профессор,

первый ректор Петербургского университета М. А. Балугьянский. Они являлись

представителями умеренного либерального направления, которому сочувствовал

и ряд лиц из высшего военного управления. Особенно способствовали развитию

русской финансовой мысли горячие споры в Государственном совете при

обсуждении «Плана финансов» М. М. Сперанского.

М. М. СПЕРАНСКИЙ О МОНЕТНОМ ОБРАЩЕНИИ

В „Плане финансов" М. М. Сперанский наиболее полно рассмотрел

экономические проблемы России, разработал теоретические основы реформ в

области финансов и денежного обращения, формирования бюджетного дела. Он

стремился приспособить состояние финансов к новым требованиям, начинавшим

проникать во все сферы хозяйства. При составлении „Плана финансов" М. М.

Сперанский учел теоретические изыскания, сделанные в этой области до него

русскими экономистами Балугьянским, Вирстом и Якобом, но создал эту работу

самостоятельно, изложив ее неподражаемым по краткости и логике стилем.

18

Многие из предложений М. М. Сперанского остались лишь проектами,

мечтаниями; однако внимательное прочтение его работ дает широкое

представление об истории денежного обращения в нашей стране.

„План финансов" был нацелен на укрепление российского

предпринимательства, зарождавшегося в среде купцов-мануфактуристов и

обуржуазившихся дворян. В первой части, называвшейся „Начала общие",

вскрывая причины расстройства финансов, М. М. Сперанский утверждал:

„Главное расстройство в финансах — есть несоразмерность расходов с

приходами". И далее продолжал, намечая пути финансовых преобразований:

„Соразмерность восстанавливается двумя способами: сокращением издержек и

приумножением доходов".15 Он надеялся исправить финансовое положение России

посредством строгой бережливости.

М. М. Сперанский предлагал сокращать издержки, руководствуясь

следующим правилом: необходимые издержки сохранить, полезные отложить,

излишние вовсе прекратить. Под необходимыми издержками он понимал „бе-

зопасность государства как внешнюю, так и внутреннюю", а также издержки,

отсрочка которых может повлечь за собой большие убытки, и издержки, без

которых не может действовать управление. Под излишними издержками го-

сударства он понимал те, которые „служат к одному великолепию, к украшению,

к оказанию щедрости, польза от которых сомнительна".16

В „Плане финансов" М. М. Сперанский в 1810 г. называл вредным

предложенный казначейством способ погашения разницы между расходами и

доходами в 65 млн. руб. за счет увеличения налогов на 11 млн. руб. и за счет

выпуска ассигнаций на 54 млн. руб. Он предложил совершенно прекратить новый

выпуск ассигнаций, издержки казны сократить на 25 млн. руб., чтобы недостаток

составлял не 65 млн. руб., а 40 млн. руб. Издержки он считал возможным

сократить посредством увеличения покупательной способности рубля, путем

прекращения дополнительных выпусков ассигнаций, сокращения расходов

департамента военного на „вновь предполагаемые здания и инженерные работы",

19

путем изменения снабжения продовольствием войск в польских губерниях: вместо

отпуска серебра „укрепить хлебный в сих провинциях сбор, несравненно

дешевейший и удобнейший". |7

По департаменту внутренних дел согласно „Плану финансов" М. М.

Сперанского предусматривалось приостановить „все вновь предполагаемые

строения, а начатые рассредоточить". Во внешнеторговых операциях предлага-

лось приостановить выплату некоторых внешних долгов. М. М. Сперанский

считал необходимым все подати и налоги „приблизить к тому исчислению, в

котором им по первому их началу быть надлежало". 18

Суждения М. М. Сперанского в „Плане финансов" о бумажных деньгах

основывались на убеждении, что бумажных денег может быть ровно столько,

„сколько есть капиталов к купле и менее способных, сколько есть кредитных

бумаг".19

Под „капиталом" он понимал все, что может быть „обращено в мену и

куплю". В зависимости от обеспечения М. М. Сперанский делил кредитные

деньги на четыре группы, основанные на

1) серебре;

2) меди;

3) товарах и недвижимых имуществах: векселя, закладные и бумаги

заемные;

4) предложении капиталов, а не на самих капиталах.

М. М. Сперанский специально останавливался на оценке преимуществ

третьей группы кредитных денег. Он сформулировал основной принцип

кредита: достоверность кредитных бумаг „зависит от верности залога",

оговаривая, что кредит может быть срочным и бессрочным. Характеризуя

срочный кредит, он писал: „Устанавливается условие... о количестве и

качестве платежей". 20

В разделе „О превращении ассигнаций в другие кредитные бумаги" М. М.

Сперанский признает необходимым обмен ассигнаций на кредитные бумаги,

20

разменянные на серебро. Для этого необходимо „превращение ассигнаций в

истинные кредитные бумаги, на серебре основанные". 21 Для „устройства постоянной монетной и кредитной системы" М. М.

Сперанский предлагал осуществить погашение ассигнаций, для чего

необходимо было провести 5 %-ный заем на основе серебра в сумме 25 млн.

руб. на 10 лет. При успехе первого займа предполагалось провести второй на

тех же условиях, а при неудаче — второй заем осуществить в виде лотереи.

Проводить займы рекомендовал до „уравнения ассигнаций серебром".22

Вслед за проектами налоговой реформы в целях погашения

государственного долга он предлагал внутренние займы, которые в

действительности способствовали развитию производства и капиталистических

производственных отношений.

С критикой проекта „Плана финансов" М. М. Сперанского выступил Н. М.

Карамзин. В консервативной части общества, выразителем настроений которой

стал Н. М. Карамзин, не было каких-либо желаний к изменениям, наоборот,

крепко жила привязанность к старине. Н. М. Карамзин нападал на М. М.

Сперанского, обосновывал ошибочность признания ассигнаций государственным

долгом, называл ассигнации деньгами, а обесценение их объяснял войнами и

наличием бюджетного дефицита.

Состояние финансовой системы России постоянно находилось в зависимости

от войн. В первом десятилетии XIX в. военные расходы продолжали расти, что

привело к ухудшению финансового состояния страны. Увеличивался выпуск

ассигнаций, что привело к значительному падению их курса.

Методологической основой взглядов М. М. Сперанского была теория

трудовой стоимости, проповедовавшаяся классиками политэкономии А. Смитом

(1723—1790 гг.) и Д. Рикардо (1772—1823 гг.). М. М. Сперанский родился в

один год с идеологом английской классической политэкономии Д. Рикардо и,

подобно ему, считал, что „богатство государства образуется и возрастает

трудом".23 Он справедливо утверждал, что металлические деньги не в силах

21

удовлетворить все потребности „частных и общественных дел", и поэтому

ратовал за ассигнации и кредитные бумаги.

Он не только был знаком с сочинениями А. Смита, но и переписывался с

европейскими учеными-современниками, о чем поведал биограф М. М.

Сперанского М. А. Корф.24 Кроме влияния передовой западной европейской

мысли воздействие на приверженность М. М. Сперанского к концепции трудовой

стоимости оказало традиционно поддерживаемое христианским учением

положение о трудовом начале богатства. Не следует забывать, что М. М. Сперан-

ский получил духовное образование и всю жизнь изучал теологию, оставив

немало трудов по этому вопросу.

Обширные познания М. М. Сперанского позволили ему выступить в своих

работах и как историку финансов и денежного обращения в России. Одним из

первых выпусков ассигнаций, как справедливо утверждал М. М. Сперанский,

явился медный рубль, приравненный к серебряному, что было предпринято в

связи с экономическими трудностями, возникшими в России в результате войны

со Швецией и Польшей в XVII в. Как известно, это привело в 1663 г. к „медному

бунту". Бумажная ассигнационная система была введена одновременно с

учреждением двух банков: С.-Петербургского и Московского, названных в

Манифесте 1769 г., их утвердившем, «променными», что выражало их назначение

обменивать металлические деньги на ассигнации, производить обратный обмен

ассигнаций на золото. В Манифесте 1769 г. не оговаривалось количество

пускаемых в оборот ассигнаций, ибо оно определялось наличием звонкой монеты

в стране (из пуда меди чеканили монеты на 16 руб.). Спустя 17 лет, в 1786 г. С.-

Петербургский и Московский банки соединились в один Ассигнационный банк. С

прекращением обмена ассигнаций сила их заключалась лишь в праве платить

ими подати. Этого было недостаточно для их обеспечения. Поэтому была

установлена граница выпуска ассигнаций — 100 млн. руб. Однако десять лет

спустя их было уже 150 млн. руб.

22

По системе М. М. Сперанского, разделившего на три периода движение

ассигнаций в России: 1) „время равенства"; 2) „время падения"; 3) „время

постепенного повышения", с 1788 г., когда завершился первый период, началось

падение курса акций. Второй период продолжался с 1788 по 1815 г.

В действительности падение курса было обусловлено социально-

экономической политикой самодержавия, и в первую очередь войнами.

Ежегодное падение курса ассигнаций ударило и по казне. Например,

выпущенные в 1790 г. ассигнации в объеме 111 млн. через год вернулись в казну,

но составляли только 96 млн. руб., убыток казны равен 15 млн. руб. В 1801 г.

был выпущен 221 млн. руб., а в виде доходов они составили лишь 146 млн. руб. С

1810 по 1815 г. огромное количество выпущенных ассигнаций в 761 млн. руб.

составляло в виде доходов не более 187 млн. руб. Ущерб в доходах от падения

курса ассигнаций царское правительство пыталось возместить за счет введения

новых налогов, надбавок к податям и пошлинам. Интересно отметить, что, по

мнению М. М. Сперанского, в России той поры не был приведен в действие другой

рычаг, а именно изменение цен. Он утверждал, что в России рост цен шел

медленно, медленнее, чем падение курса ассигнаций. Он это объяснял тем, что

„производительные силы возрастают быстрее, нежели потребности".25 Но все же

цены росли. От падения курса бумажных денег и роста цен несли потери и

частные лица, в первую очередь те, которые получали определенное жалование, и

пенсионеры.26

С 1815 г. по градации М. М. Сперанского, отражающей действительное

состояние дел, начался третий период— „время постепенного повышения".

Падение курса акций было приостановлено посредством „постепенного извлечения

из обращения известной их части". Из 761 млн. извлечено из обращения

посредством займов и других мер около 166 млн., осталось 595 млн. 27

В „Записке о монетном обращении" М. М. Сперанский подробно и

убедительно излагал причину удешевления серебра. Меры и пути выравнивания

курсов серебра и ассигнаций он видел во введении кредитных денег взамен

23

ассигнаций. Ассигнации не имеют внутреннего достоинства монеты и выступают

„как зачетные квитанции на платеж следующих правительству податей". Стоит

лишь остановить прием ассигнаций в уплату налогов, как они превратятся в

ничего не стоящие бумажки.

Кредитные же деньги выступают в виде векселей, выдаваемых частными

лицами, в виде банковских билетов и билетов казначейских, выдаваемых

правительством. Кредитные деньги, по мнению М. М. Сперанского, отличаются

от ассигнаций тем, что „сила их утверждена на платеже, а достоверность платежа

— на законе взыскания". Тем самым он ратовал за кредитные деньги, спо-

собствующие развитию промышленности и торговли.

Кредитные деньги, по его мнению, удобны в обращении и могут полностью

заменить металлические. Преимущество кредитных бумаг в роли монеты (М. М.

Сперанский употреблял термин „кредитная монета") состоит в их способности

представлять „капиталы ожидаемые". Например, купец А может превратить

наличный товар в серебро и купить другой товар у купца В. Но доход, ожидаемый

от земли, купец А имеет право только заложить, следовательно, дать кредитные

бумаги. Так, кредитные бумаги, по мнению М. М. Сперанского, выступают

как монета для металлов, металлы — как монета для товаров. Важнейшими

свойствами кредитной монеты он считал: 1) достоверность; 2) удобство оборота; 3)

обширность, большую по сравнению с монетой металлической, ибо „она объем-

лет капиталы не только наличные, но и ожидаемые".29

М. М. Сперанский один из первых выступил с обоснованием создания

центрального банка и развертывания кредитных операций. Его план

предусматривал такую организацию деятельности банка, которая освобождала

бы банк от чрезмерной зависимости от правительства, как это было, когда банк

служил источником покрытия постоянного бюджетного дефицита.

Прогрессивным было его предложение о замене дворянских банков долгосроч-

ного кредита, выдававших ссуды под залог „ревизских душ", новыми частными

банками, созданными на акционерных началах, которые выдавали бы кредиты на

24

развитие промышленности и сельского хозяйства под залог недвижимого

имущества.

Предложения М. М. Сперанского в целом были направлены на создание

центрального банка, замену ассигнаций кредитными деньгами, казначейскими

билетами, основанными на серебре, расширение вексельного оборота,

организацию кредитных операций в целях укрепления экономики страны. Только

в 1860 г., через 21 год после смерти М. М. Сперанского, в России был утвержден

Государственный банк. Кредитная реформа 1860 г. ликвидировала

Коммерческий банк и Государственный заемный банк, а „для оживления

торговых оборотов и упрочения денежной кредитной системы" был создан новый

Госбанк. Денежная реформа Е. Ф. Канкрина, осуществленная в 1839 - 1843 гг.,

во многом опиралась на теоретические исследования М. М. Сперанского.

Наряду с государственными делами М. М. Сперанский занимался

философией. Некоторые из составленных им афоризмов характеризуют его

принципы служения делу. Он писал: „Степень бескорыстия есть степень

правды"30 и далее „...жизнь отдельная, жизнь в самом себе есть жизнь ложная,

болезнь в теле; истинная жизнь есть жизнь в другом".31

М. М. Сперанский в своем отношении к государственным преобразованиям

прошел путь, присущий многим русским политическим деятелям: от либеральных

прогрессивных суждений к середине 20-х гг. он „скатился" к консервативным

взглядам, а в конце жизни — к защите неограниченной монархической власти.

Тем не менее в целом деятельность и сочинения М. М. Сперанского, несомненно,

внесли положительный вклад в историю финансов России. Сперанский высоко

ценил сочинения А. Н. Радищева. Являясь одним из инициаторов создания

Комиссии составления законов, М. М. Сперанский настоял на привлечении к ее

деятельности А. Н. Радищева, о котором писал: „Радищев может с совершенным

успехом составить историю законов, творение необходимое и в коем, по да-

рованиям его и сведениям в отечественной истории, он может много пролить

свету на тьму нас облежащую".32

25

Стремление к новому, присущее М. М. Сперанскому, подчеркивал и

декабрист Н. Тургенев: „Все, что он видел около себя, не только не могло

удовлетворить его пылким желаниям и порывам, но... вызывало его искать

перемен".33

Надо отметить, что деятельность М. М. Сперанского не увенчалась полной

реализацией его замыслов. Только часть задуманных и предложенных им реформ

была осуществлена на деле, да и то во второстепенных своих частях. Однако

творческое наследие М. М. Сперанского, особенно его работы „План финансов"

и „Записка о монетном обращении», внесли большой научно-теоретический вклад

в развитие русской финансово-экономической мысли, и они не только ярко

характеризуют экономическое состояние страны в начале XIX в., но и наметили

возможные пути оздоровления финансов страны в настоящее время.

ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ ПРИ МИНИСТРЕ ФИНАНСОВ Д. А. ГУРЬЕВЕ

Начало второго десятилетия XIX в. в финансовом мире ознаменовалось

назначением 1 января 1810 г. нового министра финансов Дмитрия

Александровича Гурьева (1751 —1825 гг.) В это время истинным вершителем

финансовых дел был М. М. Сперанский — государственный секретарь и, как

видно из предыдущего раздела, автор многих проектов реформ. М. М.

Сперанский, содействовавший приходу Д. А. Гурьева на пост министра финансов,

надеялся найти в нем соратника и исполнителя своих финансовых прожектов, в

чем, однако, просчитался. Д. А. Гурьев, поддержанный крупными

сановниками В. П. Кочубеем, Н. М. Карамзиным и др., добился принятия

Манифеста 9 апреля 1812 г., сводившего на нет предложения М. М. Сперанского

и способствовавшего отставке последнего. В 1812 г. было введено единообразное

обращение банковских ассигнаций и тем самым устранено одно из главных

оснований „Плана финансов" М. М. Сперанского — сокращение бумажных денег.

Все платежи разрешалось уплачивать ассигнациями по курсу того дня, когда

26

проводилась уплата, что привело денежное обращение в ужасное замешательство

и установило простонародный лаж, который впоследствии с величайшим

трудом смог ослабить, а затем устранить лишь следующий министр финансов

граф Е. Ф. Канкрин.

Чтобы одни и те же ошибки не повторялись в финансовой истории одного

и того же государства, надо знать эту историю. В России, как и во всех странах,

финансовые реформы проводились с целью упрочения и укрепления финансовой

системы, для чего осуществлялись те или иные преобразования денежного

обращения, предполагавшие переход от старой денежной единицы к новой,

отвечавшей требованиям текущего момента. Можно назвать пять видов денежных

реформ, типичных для всех стран: 1) переход от одного типа денежной системы

к другому, или от одного денежного товара к другому; 2) замена старой

обесцененной, неполноценной монеты новой, полноценной, или неразменных

денежных знаков разменными; 3) изменение системы эмиссии денег; 4)

стабилизация валюты, или частные меры по упорядочению денежного обращения

(этот вид реформ и проводился при Д. А. Гурьеве); 5) образование новой

денежной системы в связи с государственным переустройством.34

В России в 1818—1823 гг. при министре финансов Д. А. Гурьеве

предпринимались отчаянные попытки стабилизировать и упорядочить денежное

обращение методом дефляции, предполагавшим уменьшение денежной массы

путем изъятия из обращения излишних бумажных денег. Одним из примеров

четвертого вида реформ явилось изъятие из обращения и последующий обмен 50-

и 100-рублевых купюр, осуществленное в 1991 г. и состоящее в попытке

стабилизации рубля, но проведенное методом частичной ликвидации старых

денежных знаков и выпуском новых бумажных знаков в меньшем количестве.

Возвращаясь к событиям прошлого века, хотелось бы рассказать о самом

Д. А. Гурьеве, тем более что в 20— 80-х гг. XX в. в экономической литературе о

нем никогда ничего не писалось.

27

Д. А. Гурьев начал службу средним чиновником в сенате в 1772 г. В начале

XIX в. с приходом к власти Александра I и важными преобразованиями в

министерствах началось продвижение Д. А. Гурьева. Удача пришла к нему на 28-

м году службы: он стал товарищем первого министра финансов. С введением

новой министерской системы управления в 1802 г. министром финансов был на-

значен Алексей Иванович Васильев. Он был трудолюбивым и исправным

чиновником в высоком смысле этого слова. А. И. Васильев обладал незаурядными

способностями и обширными познаниями. Он имел, как вспоминают его

современники, „благородный и твердый характер". Состояние финансов в период

управления А. И. Васильева резко ухудшилось, ибо ожидавшийся разрыв с

Францией в 1804 г. увеличил военные расходы и сразу возрос дефицит.

Последующие войны 1805, 1806 и 1807 гг. привели к огромному выпуску

бумажных денег. А. И. Васильев был горячим сторонником союза с Англией. Он

умер в августе 1807 г., а в сентябре того же года началась война России с

Англией, чему он противился. „Что может быть счастливее,— восклицает

историк,— как вовремя умереть".35

Пост министра финансов до 1 января 1810 г. занимал племянник А. И.

Васильева Федор Александрович Голубцов, взгляды которого не совпадали с

взглядами его дяди. Но Д. А. Гурьев остался в роли товарища министра и при

Голубцове. В связи с еще большим ухудшением экономического положения

страны составление финансового плана и финансовых преобразований было

поручено государственному секретарю М. М. Сперанскому. Ф. А. Голубцов,

стремясь к самостоятельности в решениях, мешал М. М. Сперанскому в его

деятельности. Тем не менее, при министре Ф. А. Голубцове финансовое состояние

страны продолжало ухудшаться: возрос выпуск ассигнаций, что привело к

значительному падению их курса, курс бумажного рубля опустился в 1809 г. до

43'/з, а в 1810 г. до 252/s коп.

Ф. А. Голубцова на посту министра финансов сменил Д. А. Гурьев. Он

был „искателен" и угодлив, богат, но не знатен, Д. А. Гурьев был человек

28

умный, но не имел другого образования, кроме свободного владения фран-

цузским и итальянским языками. Он был интриганом и честолюбцем. В молодости

Д. А. Гурьев служил секретарем-компаньоном у миллионера Скавронского, с

которым более трех лет прожил за границей, в основном в Италии. Это придало

ему иностранный лоск, но не дало образования, более всего он

усовершенствовался в гастрономической части, что впоследствии притягивало в

его дом знатных и нужных людей, любивших вкусно поесть. Его продвижению по

службе способствовала женитьба на графине П. Н. Салтыковой, которая ввела

его в круг петербургской знати. Д. А. Гурьев славился не только изобретением

гурьевской каши, но и других блюд, в его доме изысканно готовили по

заграничному меню. К нему охотно приходили на обед, а министр народного

просвещения А. Н. Голицын обедал у него ежедневно и платил за стол 4000 руб.

в год.

В развитие экономической и финансовой мысли Д. А. Гурьев не внес

научного вклада. По словам В. П. Кочубея, он обладал умом неповоротливым и

ему «трудно было удержать равновесие рассуждений». Д. А. Гурьев не имел

необходимых знаний, однако результаты его практической деятельности не могут

быть изъяты из истории финансовых реформ. Он действовал под противоречивым

влиянием более компетентных сотрудников, которые, к сожалению, часто

защищали интересы землевладельцев, не желавших ничего менять.

Во время управления Министерством финансов Д. А. Гурьевым (с

1810 по 1823 г.) крупные выпуски ассигнаций продолжались, эмиссия которых с

212 млн. руб. в 1800 г. возросла до 836 млн. руб. в 1817 г.36 Большие надежды по

преодолению бюджетного дефицита, который не уменьшался, Д. А. Гурьев

возлагал на учреждение Государственного коммерческого банка. Не малое

значение имела и новая система подчинения банку государственных кредитных

учреждений. Но попытка переориентировать Государственный заемный банк с

операций по кредитованию дворянского землевладения на кредитование

29

промышленников встретила жесткую оппозицию со стороны консервативного

дворянства, имевшего, однако, большинство в Государственном совете.

Д. А. Гурьев, опасаясь непопулярности, избегал введения новых налогов.

Но он вынужден был ввести новые налоги, которые, как и предполагалось,

повсеместно вызвали негодование. К подушной подати был прибавлен 1 руб., к

оброчной подати 2 руб., с купеческих капиталов взимался налог '/г %• Была

введена пошлина с пива, повышена цена гербовой бумаги, паспортов,

подорожных тарифов, увеличены пошлина на чай, почтовые сборы, подати с

колонистов и торгующих крестьян, удвоены горные подати и установлен

временный подоходный налог с помещиков по добровольному объявлению от 1

до 10 % в зависимости от величины дохода от 500 руб. и соответственно до 16

тыс. руб. и выше. Русские подданные, жившие за границей, должны были

платить 20 % со своего дохода.37

Правительство Александра I, особенно министр Д. А. Гурьев,

принимало меры стабилизации денежного обращения посредством извлечения из

обращения части ассигнаций. Всего в России за 1818—1823 гг. было изъято из

оборота 240 млн. руб. ассигнациями. 16 апреля 1817 г. начала работу

Государственная комиссия по погашению долгов. Было решено изъять часть

ассигнаций, на что употребить доходы от государственного имущества и другие

государственные доходы. Одновременно было решено прибегнуть к займу. При

Д. А. Гурьеве были заключены два внутренних бессрочных займа на сумму 113

млн. руб. и два внешних займа на 83 млн. руб. Полученный в Амстердаме займ в

40 млн. руб. дал возможность изъять и сжечь ассигнаций на 118 млн. руб.

Второй займ в 43 млн. руб. позволил изъять из обращения 181 млн. руб. ассиг-

наций, но результаты были мизерными: в 1820 г. за 1 руб. серебра вместо 400

коп. ассигнациями давали 373 коп., а в 1823 г. 380 коп.

Д. А. Гурьев никогда не был уверен в своих действиях и обращался за

советами по делам своего министерства ко всем, к кому мог. Бывший

государственный секретарь М. М. Сперанский писал Д. А. Гурьеву из Пензы

30

в 1817 г. по поводу предложений по укреплению кредитной системы: „Сии

превосходные учреждения ставят правительство наше на такой высоте

финансовых соображений, к которым и сама Англия доходила веками. Чтобы

возбудить доверие к правительству, оно обязано прежде всего иметь доверие к

самому себе... доверие к лицам и их правилам, раз правила сии приняты". На

наш взгляд, этот совет не потерял своей мудрости и в наши дни.

Деятельность Д. А. Гурьева принципиально и достаточно резко критиковали

в Государственном совете адмирал Н. С. Мордвинов и граф Е. Ф. Канкрин.

Спор шел не только о финансовых реформах, но и о поощрении развития

мануфактур, внешнеторговом тарифе, протекционизме. Сторонником

протекционизма выступал граф Н. С. Мордвинов, являвшийся с 1820 г. членом

Кабинета министров и членом Финансовой коллегии. В горячих спорах в Го-

сударственном совете им противостояли консерваторы, поддерживавшие Д. А.

Гурьева и считавшие, что быстрое развитие промышленности отвлечет людей и

капитал от сельского хозяйства. Консерваторы — крупные землевладельцы —

выступали против протекционистского, запретительного тарифа и ратовали за

свободу торговли, так как защищали свое право продавать за границу сельско-

хозяйственную продукцию, получая взамен добротные иностранные товары.

Дело в том, что еще в конце XVIII—начале XIX в. во времена правления

Павла I (1796—1801 гг.) и до 1810 г. при Александре I в России проводилась

фритредерская политика. Лишь в 1807 г. был несколько повышен таможенный

тариф на сахар, ткани, хлопчатобумажную пряжу. В год вступления Д. А.

Гурьева на пост министра финансов был принят новый тариф (только на один

1811 г.), направленный на сокращение ввоза иностранных товаров и облегчение

вывоза русских промышленных и ремесленных произведений. Консерваторы вели

напряженную борьбу за отмену тарифа, но до 1816 г. действие протекцио-

нистского тарифа ежегодно возобновлялось. Д. А. Гурьев защищал свободу

торговли, выгодную землевладельцам, защищал интересы потребителей

иностранных товаров.

31

Новый тариф, введенный 31 марта 1816 г., был полупобедой Д. А. Гурьева.

Он выступал в правительственных кругах защитником предоставления льготных

условий для ввоза иностранных товаров, при этом он стремился не к выгодам

страны в целом, а лишь выражал интересы феодального дворянства. В 1819 г. все

же был введен свободный тариф, ибо Д. А. Гурьев и феодальная знать, пред-

ставлявшая еще достаточно мощную силу, борясь против экономических

интересов новой группировки — предпринимателей и купцов, были против

покровительственного тарифа. Они называли фабрикантов спекулянтами и гра-

бителями и, рассуждая как недальновидные обыватели, „плакались" о вреде

поощрительного тарифа якобы для всех потребителей, ибо помещикам было

жаль расставаться с возможностью потребления иностранных товаров.

Влияние таможенного тарифа на развитие отечественной промышленности

видно на примере производства сахара в стране. После введения свободного

тарифа в 1819 г. и отмены запрета ввозить сахар количество заводов

уменьшилось с 51 до 29. Свою линию по отмене запретительных тарифов Д. А.

Гурьев пытался объяснить тем, что якобы запретительная система приносит

вред, из-за отсутствия конкуренции отбивает желание к усовершенствованию

изделий.

Итак, еще одна ошибка, совершенная в годы управления Д. А. Гурьевым

Министерством финансов, вызванная неустойчивостью внешнеторговой

политики, состояла в содействии перехода к фритредерской политике (свободной

торговле). В 1816 и 1819 гг. были утверждены фритредерские тарифы.

Однако победа землевладельцев была непрочной. В 1822 г. фритредерские

тарифы под нажимом критики были вновь заменены на протекционистские.

В 1826 г. был изменен вновь таможенный тариф: повысились пошлины на

сахар, крашеные и набивные ткани, поскольку беспошлинный ввоз товаров

(которого добивался Д. А. Гурьев) нанес сильный удар по развитию

отечественной промышленности и привел к банкротству и гибели многих

предприятий в стране.

32

Особенно большое недовольство вызвал представленный Д. А. Гурьевым

бюджет — роспись о доходах и расходах на 1821 г., в котором на содержание

Министерства юстиции было направлено 5 млн. руб., что составляло одну сотую

часть государственных доходов. Критикуя Д А Гурьева, Н. С. Мордвинов

восклицал: „В Европе нет государства самого малого, едва могущего равняться

с одною из областей России, которое бы свыше оного обделяло правосудие

своего".39

При Д. А. Гурьеве даже в мирное время военные расходы поглощали

половину доходов государства, казна была накануне банкротства, а он в своих

отчетах сообщал: Все обстоит благополучно".40 Д. А. Гурьев не пользовался

должным авторитетом как министр финансов, несмотря на поддержку

влиятельного тогда А. А. Аракчеева, которой он впоследствии лишился. Против

Д. А. Гурьева было настроено общественное мнение. Даже в донесениях полиции

1818—1819 гг. сообщалось о недовольстве министром Д. А. Гурьевым: „Мнение

общее единогласно против министра финансов. Ропот на произвольные во

многих случаях действия его весьма распространился. Говорят, что закон им

наблюдается только в пользу казны, а толкуется всегда в ущерб, частного

человека".41

Можно привести такой случай. А. Л. Нарышкин просил министра финансов

„купить в казну" за 700 тыс. руб. его дачу на Петергофской дороге. Невзирая на

истощение государственной казны, Д. А. Гурьев согласился на эту покупку,

чтобы угодить А. Л. Нарышкину. Но когда на другой день Комитет министров

предложил раздать 1 млн. руб. крестьянам, то министр финансов воспротивился,

утверждая, что это значит потворствовать лени крестьян и что этой суммы, при

расстройстве финансов, выдать нельзя 42

Желая провести то или иное мероприятие, Д. А. Гурьев всегда приводил

один довод: если мероприятие, им предлагаемое, Государственный совет не

примет, он не в состоянии будет удовлетворить требования Военного мини-

33

стерства; и еще у него был один прием — новый проект он подносил прямо

царю, а потом уже Государственному совету как одобренный Александром I.

Большим недостатком работы Министерства финансов при управлении Д.

А. Гурьевым было отсутствие должного учета. Д. А. Гурьев не мог представить

отчет Государственному совету о предпринятой в 1822 г. попытке сократить

расходы Военного министерства. В то время разрешалось покрывать недостатки

по одной статье остатками по другой. Это привело к полному нарушению

ведения счетов и такой запущенности, что послужило скорейшей отставке Д. А.

Гурьева. В 1822 г. им было внесено предложение прекратить ссуды помещикам

из заемных банков — это доконало Д. А. Гурьева. Друзья и нахлебники тут же

отвернулись от него, в печати появились карикатуры.

В апреле 1823 г. на праздник Пасхи состоялось назначение министром

финансов Е. Ф. Канкрина. Встречаясь, люди говорили: „Христос воскрес —

Гурьев исчез"43 На вопрос, почему человек, столь мало способный, мог

держаться так долго на столь важном и трудном посту,— один ответ: не было

преемника, который был бы лучше; другой ответ: кому-то он все же был нужен.

Плохое состояние финансов было не только по причине отсутствия таланта у

Д. А. Гурьева, но и в результате несоответствия расходов всех ведомств

государственным доходам. Д. А. Гурьев свою отставку объяснил как

удовлетворение его собственного желания. Являясь тринадцать лет министром,

он проводил десять и более часов за письменным столом. Дела, его обременявшие,

и лежащая на нем ответственность были столь велики, что прерывали нередко сон

и расстроили его здоровье, что посему он еще в прошлом году просил

увольнения, но Государь удержал его. Он потом возобновил свою просьбу и

получил наконец желанную отставку. Документы подтверждают, что уход мини-

стра не сопровождался скандалом. Указ гласил: „Снисходя на прошение

министра финансов Д. А. Гурьева по расстройству здоровья Всемилостивейше

увольняем его от звания министра финансов, оставляя в управлении его

кабинет и Министерство уделов".44 Не справившегося с управлением в одном

34

министерстве, его оставили министром другого министерства, которым он

руководил с 1806 по 1825 г. Были и защитники у графа Д. А. Гурьева. Особенно

восхваляли его деятельность противники Е. Ф. Канкрина: „Граф Гурьев

никогда бы не согласился ни произвести, ни объявить банкротства; Канкрин же

сделал и то и другое, объявив, что серебряный рубль стоит 350 коп. Граф

Гурьев оставил 600 млн. бумажных рублей в обороте. Бумаги эти отчасти

выкупились 70 млн. серебром, лежавшими в казначействе и представлявшими по

тогдашнему курсу 245 млн. руб. Таким образом, ассигнациями оставалось 355 млн.

руб. Гурьев был вполне русский человек, страстно преданный императору

Александру I, боролся и благородно пал в неравной борьбе".45

35

ГРАФ Н. С. МОРДВИНОВ

О НЕОБХОДИМОСТИ ПРОТЕКЦИОНИЗМА

И О ПОЛЬЗЕ ЧАСТНЫХ БАНКОВ

Участие в разработке финансово-экономических вопросов граф Николай

Семенович Мордвинов (1754—1845 гг.) начал принимать в тот же год, когда М. М.

Сперанский составил свой знаменитый „План финансов".

В 1810 г. Н. С. Мордвинов был назначен членом Государственного совета и

председателем департамента экономики. К тому времени он имел богатый

жизненный опыт. Н. С. Мордвинов прожил долгую жизнь, он пережил многих

царей и деятелей XVIII и XIX вв.— и М. М. Сперанского, и Д. А. Гурьева, успел

стать советником Е. Ф. Канкрина. Во втором десятилетии XIX в. Н. С. Мордвинов

выступал с позиций дворянского либерализма, его экономическая программа

содержала мероприятия, способствовавшие развитию предпринимательства в

России. Нас более всего интересует последняя треть его жизни — его заслуги в

качестве экономиста и общественного деятеля. Но все же несколько слов следует

сказать о становлении его как личности.

В десятилетнем возрасте, в 1764 г., как способный и одаренный ученик

лучшего пансиона в Петербурге, Николай Мордвинов был взят Екатериной II во

Дворец и воспитывался вместе с Великим князем Павлом Петровичем. Его

кротость и благоразумие воспитатель граф Н. И. Панин ставил в пример

наследнику престола. С детских лет в Николае Мордвинове жила страстная тяга к

наукам. Он великолепно знал математику, в совершенстве владел многими

иностранными языками: греческим, латинским, немецким, итальянским,

английским, французским. Как его отец и дед, Н. С. Мордвинов служил на

флоте. В грамоте, жалованной его прадеду Т. И. Мордвинову самоотверженно

служившему малолетним царям Ивану и Петру Алексеевичу, было пожелание,

„что бы впредь дети его — и внучата и правнучата — так же за нас Великих

государей царей, и за наших наследников, и за все Отечество стояли крепко,

36

мужественно и верно". 46 Пожелание это стало пророческим. Его отец С. И.

Мордвинов с отличием закончил французскую морскую школу, был участником

создания Балтийского флота России, написал несколько книг по мореходству. И

нельзя не согласиться с мнением, что ближайшее знакомство с деятелями XVIII

столетия убеждает в том, что напудренные парики не были помехой

возникновения в их головах грандиозных планов, а кружевные манжеты на

бархатных камзолах не мешали их крепким рукам строить корабли и города,

развивать промышленность и торговлю.

В двенадцатилетнем возрасте Николай Мордвинов поступил на службу

гардемарином, в 14 лет он стал мичманом, а в 20 лет был послан в Англию для

совершенствования в морской службе, затем вернулся в Кронштадт на русский

флот. На английских кораблях он плавал в Америку, побывал в Германии,

Франции, Италии и в других странах. Н. С. Мордвинов участвовал в Турецкой

войне 1793 г., был отмечен и награжден императрицей Екатериной II орденом

Св. Владимира I степени.

По характеру Н. С. Мордвинов был человеком смелым, принципиальным и

независимым. Так, в 1826 г. он единственный из членов Верховного уголовного

суда отказался подписать смертный приговор декабристам, хотя и не разделял их

взглядов. Несколько раз Н. С. Мордвинов уходил в отставку, занимался

науками, а потом вновь возвращался на службу. Так, при Екатерине II Н. С.

Мордвинов вышел в отставку в знак протеста против самодурства Г. А.

Потемкина. В 1792 г. в Херсоне, затем в Николаеве он энергично и успешно

вел дела, когда Г. А. Потемкина уже не было.

Н. С. Мордвинов не терпел бумажной волокиты, он требовал, чтобы в

просьбах и докладах излагалась только суть, принимал прошения, написанные на

одной странице, а „для приучения к сокращению отдавал обратно, если нужно

было повернуть лист".47 В том же 1792 г. Н. С. Мордвинов был произведен в вице-

адмиралы, пожалован орденом Св. Александра Невского и назначен главнокоман-

дующим Черноморским флотом. Перемены в его жизни часто совпадали со

37

сменой царей. Павел I приблизил его и произвел в адмиралы. Однако новые

интриги, в частности приближенного ко двору неаполитанца Рибаса, вынудили в

1792 г. адмирала Н. С. Мордвинова уйти с морской и государственной служб.

После увольнения, весной 1799 г., он отправился с семьей в Крым, где

построил дом, занимался хозяйством. Его дочь Надежда Николаевна

вспоминала, что у него было обыкновение всегда давать себе отчет каждый

вечер, с пользой ли он провел день.

Мордвиннов был произведен в вице-адмиралы, пожалован орденом Св.

Александра Невского и назначен главнокомандующим Черноморским флотом.

Перемены в его жизни часто совпадали со сменой царей. Павел I приблизил его

и произвел в адмиралы. Однако новые интриги, в частности приближенного ко

двору неаполитанца Рибаса, вынудили в 1792 г. адмирала Н. С. Мордвинова уйти

с морской и государственной служб.

После увольнения, весной 1799 г., он отправился с семьей в Крым, где

построил дом, занимался хозяйством. Его дочь Надежда Николаевна

вспоминала, что у него было обыкновение всегда давать себе отчет каждый

вечер, с пользой ли он провел день 48).

Молодой царь Александр I пригласил его вновь на службу, и опять

изменилась его жизнь: он стал вице-президентом Адмиралтейской коллегии, а в

1802 г.— министром морского флота, но завистники вновь выжили его. Он уехал

из столицы, жил с семьей в Белоруссии, затем в Киеве, Одессе. В 1806 г. решил

обосноваться в Москве, но в 1809 г. он был призван в Петербург и, как сказано

выше, в 1810 г. назначен членом Государственного совета. Начался

плодотворнейший период его финансово-экономической деятельности.

Занятия экономикой и финансами, к которым он обратился с большим

интересом, дали простор его широкому образованию и опыту. В 1821 г. он был

назначен председателем департамента гражданских и духовных дел, членом трех

комитетов: министров, финансов и земледельческого. В год отставки с поста

38

министра финансов Д. А. Гурьева (1823 г.) Н. С. Мордвинов был избран

президентом Экономического общества.

Скончался граф Н. С. Мордвинов в марте 1845 г., похоронен в

Александро-Невской Лавре.

Экономические прожекты Н. С. Мордвинова проистекали из глубокого

понимания важности для страны экономической независимости. Он считал, что

основная задача экономики России заключается в развитии производства,

увеличении производимой продукции, создании наибольшего количества

материальных благ. Для этого следует приложить к труду возможно большее

число рук при наивысшей продуктивности их работы. Для этого, с одной

стороны, необходимо увеличение народонаселения, а с другой стороны,—

усиление интенсивности «народного труда».

Н. С. Мордвинов — ученик А. Смита и И. Бентама — не отождествлял

общественное благо с интересами казны. Общее благосостояние, по его

мнению, основано на благосостоянии частном, которое в свою очередь

достигается личной, свободной предприимчивостью. Он был противником

государственной опеки и казенной монополии. В то же время он защищал

интересы российских предпринимателей. В противовес А. Смиту Н. С.

Мордвинов обосновал необходимость промышленного протекционизма, ибо

Россия в экономическом отношении не могла конкурировать на мировом рынке

с более развитыми странами Европы. Н. С. Мордвинов дал развернутое

обоснование промышленного протекционизма для России и отвергал теорию

А. Смита о международном разделении труда и свободной торговле.

Следует отметить, что, хотя Н. С. Мордвинов не принял учения А. Смита

для России, оно оказало на него большое влияние. Сочинения Н. С. Мордвинова

были признаны его современниками и даже за границей пользовались большой

известностью.

В своей работе „Некоторые соображения по предмету мануфактур в России

и о тарифе" Н. С. Мордвинов предлагал изменить систему хозяйства России —

39

вывести ее „из земледельческого хозяйства в рукодельное и промышленное". Он

дал реальную оценку экономического положения страны в двадцатые годы,

пророчески отмечая, что „приближается время всеобщего возмущения".49

Вопросам устройства финансовой системы России Н. С. Мордвинов

уделял большое внимание и справедливо отмечал, что главной причиной быстро

растущего дефицита, который с 10 млн. руб. в начале века возрос к 1803 г. до

152 млн. руб., являются непомерные расходы правительства. Н. С. Мордвинов в

своих высказываниях о возможных путях сокращения дефицита был близок к

концепции М. М. Сперанского. Он утверждал, что при сокращении количества

бумажных денег в обращении ассигнации приблизятся к цене серебряного

рубля.

Свои взгляды, высказанные в начале XIX в., он продолжал развивать и

позже, доказывая необходимость девальвации. Денежная реформа, проведенная

министром финансов Е. Ф. Канкриным в 1839—1843 гг., теоретически была

подготовлена Н. С. Мордвиновым. Оздоровление финансов и приведение в

порядок государственного бюджета, по их мнению, могли быть достигнуты лишь

при сокращении привоза иностранных товаров.

В Россию допускался свободный доступ только самых необходимых

товаров, а менее необходимые товары и предметы роскоши облагались высокой

пошлиной, или ввоз их запрещался. В результате введения правительством запре-

тительного тарифа 1810 г., на чем настаивал Н. С. Мордвинов, курс русского

ассигнационного рубля поднялся с 63/4 шил. в 1811 г. до 11 — 12 шил. в 1812 г.

Установление протекционистского тарифа повлекло рост фабричного

производства в России (устройство новых фабрик стало выгодно) и повышение

цен на промышленные товары отечественного производства. Н. С. Мордвинов

писал: „...не только богатые коммерсанты и дворяне, но и среднего состояния

люди приступили к устройству фабрик и заводов разного рода, не щадя

40

капиталов и даже входя в долги. Все оживилось внутри государства, везде

водворилась особенная деятельность".50

„Положение о торговле 1810 г." вызвало бурное негодование русских

дворян и помещиков — потребителей импортной роскоши. Одновременно

интриги и недовольство были направлены против М. М. Сперанского, о чем мы

уже говорили выше. Под давлением консерваторов-помещиков М. М.

Сперанского отстранили от дел. Н. С. Мордвинов объяснял и консерваторам,

и защитнику их — министру Д. А. Гурьеву, что „всякий, желающий добра

сельскому жителю, должен желать размножения в государстве фабрик", что одна

из задач отечественной промышленности — производство сельскохозяйственных

машин и орудий. При рассмотрении тарифа в конце 1815 г. Н. С. Мордвинов

выступил с особым мнением, в котором отстаивал необходимость прочности и

постоянства тарифа. Но все же протекционистский тариф к 1816 г. заменили

более „легким", что привело к тяжелым последствиям для отечественного

производства, разорению русских промышленников, упадку производства и не

способствовало укреплению финансов.

Н. С. Мордвинов дальновидно отмечал, что успех России в свободной

торговле в первую очередь зависит от развития промышленности внутри страны.

По его мнению, „уменьшение дороговизны" зависит отнюдь не от изменения

тарифа и разрешения ввоза иностранных изделий, а, во-первых, от принятия

„усильных" и непрерывных мер к постепенному уменьшению иностранного

курса. Во-вторых, от „рачительного усиления внутренних рукоделий", от

увеличения капиталов, вкладываемых в промышленность, и от

„законоположений к естественным правам собственности и к законной свободе

торговли".51 Необходимость запретительной системы Н. С. Мордвинов

обосновал тем, что таковая проводилась всеми народами Европы, оправдана

веками и иллюстрируется мудростью и богатством Англии и очевидным

упадком Испании и Португалии".52 Испанцев и португальцев он относил к

земледельческим народам и видел причину такого положения в том, что в

41

этих странах были приняты системы неограниченного ввоза иностранных

изделий, что привело к уничтожению собственных фабрик, промышленности и

торговли.

Вокруг таможенной политики государства развернулась широкая

дискуссия. Требование Н. С. Мордвинова о создании условий для развития

русской промышленности, которая не могла выдержать конкуренцию с более

развитой английской промышленностью, поддерживали не только российские

промышленники и купцы, но и помещики — владельцы крупных мануфактур.

Идею протекционизма поддерживали декабристы П. И. Пестель, К. Ф.

Рылеев и др. С защитой последовательно-запретительного тарифа выступал и

министр финансов с 1823 г. Е. Ф. Канкрин, ибо таможенные пошлины

являлись важным источником государственного дохода. Н. С. Мордвинов

полагал, что размер пошлины играет важную и полезную роль в деле

укрепления финансов и развития отечественной промышленности. Тем не

менее тариф должен быть небольшим на сырье и полуфабрикаты, умеренным

— на товары, употребляемые средним сословием населения, и высоким — на

предметы роскоши.

С критикой идеи протекционизма в поддержку Д. А. Гурьева

выступил выдающийся русский экономист и теоретик денежно-финансовых

проблем декабрист Н. И. Тургенев. Но аргументы защиты свободы торговли У

него были иные, чем у помещичье-дворянского сословия. Свобода

предпринимательства в представлении Н. И. Тургенева означала не только

свободу торговли, но и свободу политическую, неприкосновенность собствен-

ности, свободу личности. Сосредоточив главное внимание на требовании отмены

крепостного права, Н. И. Тургенев допускал все же вмешательство государства

в экономическую жизнь страны.

В свою очередь Н. С. Мордвинов в марте 1820 г. выступил против

законопроекта, подготовленного Н. И. Тургеневым, о непродаже крестьян без

земли. Их спор высвечивает разносторонние подходы к путям экономического

42

прогресса страны в условиях существования крепостного права и грядущих

перемен, подготавливающих его неизбежную отмену.

Наряду с совершенствованием тарифной системы внимание Н. С.

Мордвинова было приковано к созданию губернских банков в России и

вопросам налоговой политики.

В истории идет дискуссия о том, в чьих интересах — купечества или

дворянства — разрабатывались им проекты создания банков. Оставим этот

спор пока в стороне и обратимся непосредственно к содержанию предложений

Н. С. Мордвинова. Он отстаивал необходимость создания в стране

разветвленной сети акционерных банков, так как справедливо считал, что один

банк не может удовлетворить нужды всего государства. Устав

Трудопоощрительного банка и проект Манифеста о его создании были

переданы Н. С. Мордвиновым Александру I в декабре 1801 г. в период

начала бурной реформаторской деятельности царя.

Спустя чуть более десяти лет, а именно в 1813 г., Н. С. Мордвинов

предложил новый проект, изданный в 1816 г. под названием „Рассуждения о

пользах, могущих последовать от учреждения частных по губерниям банков".

Работы Н. С. Мордвинова были переведены на итальянский и французский языки.

И если в России его идеи не нашли отклика у провинциального дворянства, то

в Европе его сочинения о тарифных пошлинах, банках и мануфактурах

привлекли внимание специалистов. В Милане в 1824 г. известным итальянским

политэкономом Мелхиором Жойя была опубликована обстоятельная рецензия

на работу Н. С. Мордвинова „Рассуждения о пользах, могущих последовать от

учреждения частных по губерниям банков».53

Он выдвигал идею создания частных банков в противовес

Государственному, исходя из печальной необходимости госбанков постоянно

участвовать в покрытии бюджетного дефицита. Частные банки, учрежденные не

только в двух столицах — Москве и Петербурге, но и по всей стране, могли

43

бы сосредоточить распыленные средства и способствовать активизации

предпринимательской деятельности. Н. С. Мордвинов справедливо полагал,

что богатство государства зависит от частного обогащения, от частной

пользы: „Благосостояние частное,— писал он,— есть начало и основание

общественного; богатство частного человека — есть нераздельное богатство

государства. Невозможно прикоснуться к первому, в ущерб оного, без

причинения потери в последнем".54 Поэтому в „Проекте

Трудопоощрительного банка" высказывалась идея о необходимости

привлечения к общеполезному производительному труду всех сословий —

дворян, купцов, мещан и крестьян. По проекту Мордвинова

Трудопоощрительный банк был необычным не только для России, но и для

других капиталистических стран. Устав банка предусматривал не только

выдачу ссуд, но и целую систему поощрения хозяев и работающих. Так,

хозяева, которые поднимут целину, засеют и удобрят земли на

пространстве не меньше 60 десятин, разделив поля не меньше как на 4 части,

получали награды 10000 руб., или 6000, или 4000 руб. А те из них, которые

окопают поля рвом и обсадят растениями — колючим кустарником, получали

награду от 8000 до 3000 руб. Кто „неудобность земли" исправлял глиной,

песком или известью в зависимости от качества почв на площади не менее 12

десятин, получал премию от 6000 до 2000 руб.

С грустной иронией можно сказать, что в наши дни садоводы,

исправляющие „неудобность земли" на своих 6 сотках, полученных на болотах,

в карьерах и других неудобных местах, согласно идее Мордвинова, заслу-

живают немалых денежных наград.

Предлагалось выплачивать тысячные денежные награды и тем хозяевам,

кто заведет английских или голландских быков, кто заведет породистых

свиней, кто „введет в употребление" пахать землю плугами, а не сохами, на

быках, а не на лошадях, или осуществить нечто „другое, сему подобное, для

введения в империи Российской полезное".55

44

В „Проекте" и уставе подробно рассмотрены правила выдачи денежных

ссуд, предусматривающие кроме ссуд под залог земель, заводов, мельниц и

другого имущества ссуды без залогов лицам, „кои одарены знаниями и

способностями", чтобы создавать условия для расширения „всякого рода

полезных ископаемых". Правда, этим одаренным людям вменялось в обязанность

выучивать своему ремеслу определенное количество учеников, „дабы сим спо-

собом могли умножаться в государстве искусные художники".56 Несомненно,

предложенные Мордвиновым мероприятия по созданию банка были направлены

на поддержку нового поколения деятельных российских предпринимателей, в том

числе из дворян.

В том же буржуазно-либеральном духе был выдержан и другой проект

Мордвинова, направленный на создание частных акционерных банков во многих

губерниях России для возбуждения деловой активности, чего провинциальное

дворянство боялось. Силы застоя и консерватизма противились осуществлению

финансово-экономических прожектов Мордвинова. Мордвинов в своих

рассуждениях о пользе частных банков исходил из убеждения, что

концентрация денежных капиталов, их постоянный оборот в виде кредитов

способствуют „в государстве устройству благолепия и просвещения", „умножают

деятельность и порождают трудолюбие".57 Он посвятил первый раздел

обоснованию важности науки управления деньгами, ибо считал, что „в ряду

действующих в государственном составе сил первою признать должно

денежную".58 По его мнению, деньги питают труд, промышленность, науки,

общественные и военные силы.

Мордвинов в своей книге рассказал о „твердом и убедительном слове

одного из опытнейших военачальников". Когда его спросили: „Что надо для

успешного ведения войны?», он ответил: „Деньги!". Его дважды спрашивали:

„Что нужно еще?" И он дважды отвечал: „Деньги, деньги". Это в древние

времена народы противопоставляли нашествию врагов, продолжал свои

рассуждения Мордвинов, „храбрость сердец и телесные силы". Но просвещенные

45

народы утверждают победу, по его мнению, „избыточным и превосходным

запасом всего, что для успеха потребно, а запас этот стяжается деньгами".59

Итак, деньги Мордвинов трактует как главное орудие в управлении

деяниями человеческими. Но важно не количество денег, а свобода и скорость

их движения. Чем больше остается денег в руках трудящихся, считает Морд-

винов, тем скорее возрастает общественное богатство. Поэтому он предлагает

собрать монеты, лежащие праздно в сундуках, и пустить их в обращение. Но

одного Санкт - Петербургского банка явно недостаточно, чтобы удовлетворить

нужды жителей Минской, Курской, Пензенской и более отдаленных губерний.

Ведь главные действия банков — учет векселей и заемных писем, ссуды под

товары и прием временных вкладов — должны и могут совершаться на

сравнительно малых территориях, обслуживаемых частными губернскими

банками. В губернских банках вкладчику удобнее вносить и иметь

ежечасную возможность требовать свои вклады. На малых пространствах

лучше известно состояние промышленных и торговых дел каждого вкладчика.

Мордвинов обосновывал необходимость учреждения частных банков в

губерниях. Он тщательно разработал порядок взимания процентов за вклады,

вносимые в банки, предложил меры по восстановлению упадшего достоинства

бумажных денег. Итак, Н. С. Мордвинов создал одну из первых

экономических программ развития России.

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НА ОГНЕННОМ СТУЛЕ

РУССКОГО МИНИСТРА ФИНАНСОВ

ЕГОР ФРАНЦЕВИЧ КАНКРИН

В первой трети XIX в. финансовое положение России было обусловлено

последствиями наполеоновских войн. С 1812 по 1839 г. имело место

совместное обращение металлических и бумажных рублей, при этом бумажный

46

стоил в 3.5—4 раза дешевле металлического. В 1816 и 1817 гг. из-за

обесценения бумажного рубля в обращении возросло количество металлических

рублей (хотя их в этот период не чеканили). Это происходило двумя путями:

во-первых, металлические деньги появились из домашних накоплений, где их

припрятывали на черный день; во-вторых, они поступали в страну из других

государств в виде оплаты за проданные товары. В 1816—1817 гг. возрос

спрос за границей на наш хлеб по причине его дешевизны. Достоверность

этого подтверждена таможенными сведениями — к нам ввезено золота и серебра

в обмен за проданный хлеб: в 1814—1824 гг.—260 млн. руб.; в 1824— 1934

гг.— 262 млн. руб.; итого — 522 млн. руб.60 Надо отметить, что запасы

благородных металлов в России возрастали в этот период и за счет роста

добычи золота на Урале.

Подготовка к проведению денежной реформы в России велась с 1823г.—

года вступления Е. Ф. Канкрина на пост министра финансов. Принимались

дальнейшие меры к увеличению золотого запаса страны. Так, в 1823 г. добыча

золота составила 25 пудов, в конце 30-х гг. добыча золота значительно

возросла и в 1842 г. дошла до 1000 пудов.61

Предшественник Е. Ф. Канкрина на посту министра финансов Д. А. Гурьев,

деятельность которого рассмотрена выше, согласно плану М. М. Сперанского

предложил для изъятия из обращения лишних бумажных денег получить металл

путем внешних займов. План был принят, и были сделаны два внешних займа

на 40 и 43 млн. руб. серебром, благодаря которым был изъят 181 млн. руб.

ассигнациями. Но это извлечение ассигнаций не приостановило их обесценения.

Е. Ф. Канкрин в дальнейшем принципиально выступал против внешних займов.

Жизнь Е. Ф. Канкрина и его заслуги по восстановлению металлического

обращения мало освещены в историко-экономической литературе.

Деятельность Егора Францевича Канкрина (1774—1845 гг.) в России началась

при императоре Павле I и продолжалась при Александре I и Николае I. Какие

причины побудили немецкого талантливого юношу, окончившего в Германии

47

университет и успешно служившего у герцога Бранденбургского в звании

советника правления, приехать навсегда в Россию и обрести здесь свою вторую

родину? Его отец Франц Людвиг Канкрин прибыл в Россию в 1783 г. по

приглашению Екатерины П. И отец и дед62 были знатоками горного дела.

Сочинения отца были изданы в 1773 г. в Германии в девяти томах, в России — в

1785—1791 гг. в 10 частях по горному делу и по архитектуре. В России высоко

ценили умных и преданных стране людей. Отец Е. Ф. Канкрина участвовал в

создании нашего законодательства технического характера. Его деятельность и

преданность были отмечены правительством, он получал жалование 2000 руб. в

год, а в случае смерти была назначена пенсия вдове тоже 2000 руб. в год. В

1798 г. Францу Людвигу Канкрину был пожалован Павлом I чин статского

советника, а в подарок он получил дом в Санкт-Петербурге. Францу Людвигу

Канкрину покровительствовали царедворцы. Так, всесильный А. А. Безбородько

писал новгородскому наместнику, чтобы „мнения и представления его (Ф. Л.

Канкрина) как человека, наполненного обширных (по соляной части) знаний,

уважаемы были".63 Для „поправления здоровья" и ради ученых занятий ему было

разрешено на восемь лет с сохранением содержания уехать на родину в

Германию. Возвратился он в Россию окончательно в 1796 г., а вслед за ним

в 1797 г. прибыл его сын — будущий министр Егор Францевич.

Сначала Егор Канкрин помогал в делах отцу, позже служил советником

отдела государственной экономии при Министерстве внутренних дел. С 1811 г.

он служил в армии помощником генерального провиантмейстера, а в 1813 г.

стал генеральным интендантом действующей армии.

На протяжении своей служебной деятельности Е. Ф. Канкрин

проявил себя как честный и преданный чиновник. Егор Францевич Канкрин имел

живой темперамент и чрезвычайно острый ум, был талантлив, имел глубокие

теоретические познания в политической экономии и финансах. Он увлекался

архитектурой,64 играл на скрипке. Он отлично понимал требования реальной

жизни, был чрезвычайно практичен, расчетлив и вместе с тем увлекался поэзией,

48

искусством, любил прекрасное во всех его проявлениях. Но в то же время был

резок и угловат в манерах, небрежен в одежде.

Его умение писать бумаги и составлять документы отличалось точностью и

краткостью суждений. Историки отмечают высокие деловые качества Е. Ф.

Канкрина, его необыкновенную трудоспособность, он работал по 15 часов в день.

На интриги, связанные с его именем, он не обращал внимания, беспощадно

обличая злоупотребления. Его речь была краткой, с сильным немецким акцентом,

лаконична и пересыпана русскими пословицами и поговорками. Е. Ф. Канкрин

прославился тем, что едкими насмешками и остротами поражал своих

противников и наказывал казнокрадов сильнее и страшнее, чем судебные

разбирательства. Канкрин более 20 лет, по его выражению, сидел „на огненном

стуле русского министра финансов".

Преодолевать трудности в своей работе ему помогало благосклонное

отношение не только Александра I, но и Николая I. Об этом ярко свидетельствует

один инцидент. Царь Николай I вознамерился в начале года тщательно ознако-

миться с состоянием дел департамента государственных имуществ, о чем велел

передать Е. Ф. Канкрину. Сверх исполнительные царедворцы ради этого

сообщения разбудили министра финансов ночью, наделав немало шуму и приведя

Е. Ф. Канкрина в полное недоумение. Спустя несколько дней, 5 января, Николай I

в извинительном письме сетовал на нерадивых помощников: „Мне и в голову не

приходило, чтобы для сообщения сего стали Вас тревожить без великой нужды

среди ночи! Вы, надеюсь, знаете с давних времен мое к Вам уважение:

одиннадцать лет наших личных отношений обратили оное, могу сказать по

истине, в искреннюю к Вам дружбу и благодарность — и в этом расположении к

Вам, мог бы я решиться нанести Вам какую-либо неприятность?"65

Е. Ф. Канкрин не любил «официалыцину», служебные церемонии, так как

они „дело заслоняют и проволочку делают, где только можно, надо их

избегать". Отношение к деятельности Е. Ф. Канкрина не могло быть

однозначным. Одни осуждали, другие хвалили его.

49

Очень сжато и четко охарактеризовал Е. Ф. Канкрина В. Г. Бенедиктов

в своих стихах. Приводим их в сокращении:

Я помню: был старик — высокий, худощавый;

Лик бледный; свод чела разумно-величавый,

Весь лысый; на висках седых волос клочки Глаза под зонтиком и

темные очки. Правительственный сан! Огромные заботы!

Согбен под колесом полезной всем работы.

Угодничества чужд — он был во весь свой век

Советный муж, везде и всюду — человек.

В шинели серенькой, надетой в рукава,

В прогулке утренней протащится сперва

И возвращается в свой кабинет рабочий,

Где труд его кипит с утра до поздней ночи.

Угодно ль заглянуть вам в этот кабинет?

Здесь нету роскоши, удобств излишних нет;

И посреди всего — он сам, едва живой,

Он — пара тощих ног с могучей головой!

Крест-накрест две руки и метких глаз оглядка,

Да тонко сжатых губ изогнутая складка...61

В этот период соотношение сил в господствующем привилегированном

обществе России характеризовалось следующими данными: из 59 членов

Государственного совета 51 человек имел земельную собственность и кре-

постных, в том числе у 39 членов были крепостные свыше 1 тыс. душ.68 Правда, к

середине XIX в. высшее законосовещательное учреждение — Государственный

совет большой роли в решении экономических вопросов не играл.

Николай I писал, что „Совет существует в моем понятии для того, чтобы

добросовестно высказать мне свое убеждение по тем вопросам, по которым я его

спрашиваю, ни более, ни менее".69

50

Возраст членов совета характеризовался следующим: 67.2 % его членов

были старше 60 лет, а 23.6 % находились в возрасте от 71 до 85 лет.

Бюрократизация государственного аппарата России в 40—50-х гг. XIX в.

выразилась в росте количества госучреждений и увеличении их штата. По

сведениям инспекторского департамента гражданского ведомства, общее число

чиновников составляло: в 1847 г.— 61 548 человек; в 1850 г.—71 819; в 1856 г.—

82 352 человека. Следовательно, за 9 лет численность чиновников возросла

более чем на 30 %.70

Высшим исполнительным органом являлся Комитет министров. Его состав

— 20 человек, из них 13 министров и главноуправляющих ведомствами.

Председателем Комитета министров, а также председателем Государственного

совета был светлейший князь А. И. Чернышев.

Высшим административно-судебным органом являлся сенат, состоящий из

12 департаментов. В 1842 г. штат сената (включая канцелярских служащих)

составлял 1650 человек. Департаменты возглавляли группы сенаторов.

Они составляли в сенате высшую бюрократию. В 1853 г. было 124

сенатора (в том числе два члена царской фамилии). По национальности высшая

бюрократия распределялась следующим образом: русские — 80 %, немцы — 10,

поляки— 10 %.

Среди этих людей были и доброжелатели, и критики министра финансов

„из немцев".

Большие заслуги Е. Ф. Канкрина перед Россией раскрывает его творческое

наследие в области истории и теории финансов. До него о финансах и денежном

обращении в России писали В. П. Безобразов, Н. X. Бунге, И. Я. Горлов, И.

И. Кауфман, А. Г. Брикнер.71

Однако работы Е. Ф. Канкрина охватывали более широкий круг

современных проблем. Особое внимание в своих ранних трудах он уделял

военной экономике, военным финансам, снабжению армии продовольствием. Е.

Ф. Канкрину принадлежали многие экономические труды.72

51

Свою деятельность Е. Ф. Канкрин подытожил в „Обзоре примечательных

действий по финансовой части в течение последних 20 лет", отправленном 12

марта 1843 г. Николаю I (см.: „Сведения и материалы по Министерству финансов

1865 г."

Надо отметить, что Е. Ф. Канкрин не был сторонником больших изменений

в управлении. Он перестроил деятельность только одной части Министерства

финансов, а именно отдела, ведавшего финансированием добывающей

промышленности, так называемой горной части. В вышеназванной работе он

подчеркивал бесполезность внешних перемен в формах управления, упор делая

при этом на то, что гораздо более важным является „заняться существенным

делом". Нам и сегодня надо помнить о замечании Е. Ф. Канкрина, которое

гласит: „Наклонность к формализму и наружным переменам принадлежит у нас

вообще к болезням управления".73

Назначению его министром финансов предшествовало участие в 1821 г. в

конгрессе в г. Лайбахе, после возвращения, с которого в Россию он получил в

1822 г. звание члена Государственного совета по департаменту государственной

экономии.

В 1823 г. (22 апреля) он сменил министра финансов Д. А. Гурьева. Это

назначение в общественных кругах было встречено с неудовольствием.

Утверждали, что этот ворчун, с резкими выходками, немец, по-русски говорив-

ший с сильным акцентом, Россию не понимает и непременно ее разорит, но вышло

по-другому. В области финансов он, несомненно, достиг заметных улучшений.

За 20 лет, которые Е. Ф. Канкрин возглавлял Министерство финансов,

экономическое положение России значительно улучшилось. Он соблюдал

большую осторожность относительно нововведений. „Не ломать, а постепенно

улучшать" — было его правилом.

Главные принципы Е. Ф. Канкрина в финансово-экономической политике

заключались в следующем: 1) бережливость, экономия; 2) осторожность в

пользовании государственным кредитом; 3) очень большая осторожность в

52

установлении новых налогов; 4) развитие отечественной промышленности; 5)

упрочение денежной системы. Главная забота Е. Ф. Канкрина в упрочении де-

нежной системы — это устранение дефицита бюджета 1823 г. Успешная работа

генералом-интендантом в армии, его энергия и находчивость позволили русской

армии в 1812— 1815 гг. быть обеспеченной продовольствием и сэкономить

средства, ассигнованные на эту войну. Опыт и знания Е. Ф. Канкрина

позволили ему доказать возможность сокращения бюджета путем сокращения

расходов по военному и другим ведомствам. К сожалению, объективные

обстоятельства — то война, то неурожаи — нарушали расчеты Е. Ф.

Канкрина.

В экономической литературе74 Е. Ф. Канкрин представлен как реакционный

идеолог дворянства. Однако он один из первых в России создал по поручению

Александра I в 1818 г. проект освобождения крестьян, в котором признавал

необходимость отмены крепостного права, хотя этот процесс представлялся ему

очень длительным. Более того, он признавал, что барщина должна переходить в

аренду за деньги, при этом утверждал, что для крестьян освобождение без земли

хуже барщины.75

Основная деятельность Е. Ф. Канкрина в роли министра финансов была

нацелена на укрепление денежного хозяйства страны и ликвидацию дефицита

бюджета. Естественно, что выполнение этой задачи сопровождалось жесткой

экономией в хозяйственной жизни страны.

Экономическая теория, которой придерживался Е. Ф. Канкрин,

изложена в его труде „Экономия человеческих обществ и состояние финансов".

Он специально подчеркивал, что не считает целью общества возможно большую

производительность труда и чистую прибыль. Целью является „общее, хотя бы и

среднее благосостояние большей его части".76

Богатство он делил на природное и производимое и считал, что оно

основывается на „силах природы" и требует „более или менее сложной и

утонченной работы". Доходы в сельском хозяйстве Е. Ф. Канкрин ставил в

53

зависимость от качества труда и капитала. На пост министра Е. Ф. Канкрин

вступил в условиях, когда следы войны с Наполеоном еще были заметны в

экономике страны, население было разорено, страна изнемогала от внутреннего и

внешнего долгов. Это диктовало неизбежность решения ряда проблем внутренней

и внешней торговли. Он выступал против теории свободного пред-

принимательства и свободной торговли, выдвинутой А. Смитом, поскольку

Россия не была готова открыть свои рынки и отказаться от заградительных

тарифов.

В 1824 г. Е. Ф. Канкрин провел гильдейскую реформу. „Дополнительное

постановление о гильдиях и о торговле прочих состояний" от 14 ноября 1824 г.

было подготовлено в связи с распространением промыслов, ростом числа

крестьян-промышленников и сокращением крупных купеческих капиталов в

городах. Это постановление просуществовало в первоначальном виде всего лишь

год, к 1826 г. оно сильно изменилось.

Какова история подготовки и проведения гильдейской реформы? Еще

Манифесты от 1 января 1807 г. и от 11 февраля 1812 г. значительно увеличили

гильдейские повинности, но, с другой стороны, разрешали крестьянам и мещанам

заниматься промыслами на более льготных условиях, чем городским купцам. В

результате купцы постоянно жаловались, что горожане несут больше повин-

ностей, чем торгующие крестьяне, завоевавшие городские рынки и успешно

конкурирующие с городскими купцами. Е. Ф. Канкрин, будучи председателем

Петербургского комитета, разрабатывал еще раньше мероприятия по устройству

управления и финансов в столице.

В 1823 г. от городских купцов Е. Ф. Канкрину поступила „Записка о

причинах упадка купеческих капиталов". В ЦГИА в фонде Общей канцелярии

министра финансов (опись 9, 1823 г., дело 158) хранится экземпляр этой

записки с многочисленными пометками Е. Ф. Канкрина.77 При анализе этого

документа П. Г. Рындзинский исходил из распространенной в литературе 50-х гг.

однозначной оценки деятельности Е. Ф. Канкрина как реакционного деятеля. В

54

действительности его деятельность была чрезвычайно разносторонней, и если он

препятствовал распространению спекуляции и частного предпринимательства, то

главным образом не ради торможения прогресса, а с целью оздоровления

денежной системы страны. Финансовая деятельность Е. Ф. Канкрина

историками, к сожалению, мало принималась во внимание, рассматривалась

поверхностно.

Е. Ф. Канкрин отрицательно относился к корыстным целям купцов-

горожан. Он писал: „Везде видны русские купцы, а не торговля российская".

Требование снижения гильдейской подати не нашло поддержки у министра фи-

нансов, все помыслы которого были направлены на ликвидацию дефицита

бюджета страны. В свою очередь Е. Ф. Канкрин подготовил 12 декабря 1823

i\ свою записку, которую представил на рассмотрение Государственного совета.

Через год была проведена торговая (гильдейская) реформа, которая в конечном

счете несколько ограничивала тенденции к монополизации торговли купцами

первой гильдии и расширяла права среднего городского купечества. Им

предоставлялось право, как отмечал Е. Ф. Канкрин, заниматься заграничным

торгом, „который они и без того производят разными подлогами, коих

предупредить невозможно".78 Тем самым легализировалась уже сложившаяся

торговая практика. Купечество третьей гильдии было поставлено в

определенные рамки, а расширение их предпринимательства хотя отнюдь не

возбранялось, было ограничено требованием перехода в более высокую гильдию

и уплатой в бюджет соответственно более высоких налогов.

Гильдейская реформа, предоставившая широкие возможности для

иностранной торговли, была рассчитана и на то, чтобы „подстегнуть»

застоявшиеся формы российской торговли и сделать ее способной успешно состя-

заться с иностранными торговцами, а также обеспечивать дополнительные

поступления в бюджет и от торгующей части мещан, ремесленников и крестьян,

которые раньше были освобождены от гильдейских платежей. Это оставляло

лазейку для „отлынивания" от уплаты налогов путем перехода из сословия

55

купцов в сословие мещан, что раньше считалось унизительным. Крепостным

крестьянам тоже разрешалось вести торговлю в рамках, разрешенных для третьей

гильдии купцов, при условии уплаты соответствующих налогов.

Были получены выгоды и от мелкой торговли крестьян в городе овощами

на лотках, в ларях, в „самоварах" и в „шкафах". Беспорядочная торговля „с

рук" была запрещена еще при Екатерине II, но указ не соблюдался, и улицы

больших городов наполнялись неорганизованными толпами мелких торговцев и

спекулянтов, что, к сожалению, и сегодня можно наблюдать в Москве и других

городах.

Реформа разрешала и мелкую торговлю, для чего были установлены два

низких разряда торгующих крестьян со свидетельствами 5-го и 6-го разрядов,

при условии, если они будут платить пошлины. Пошлину должны были платить

и „сидельцы", т. е. наемные продавцы в чужих ларях.

Гильдейская реформа имела и недостатки. Она не использовала систему

прогрессивного подоходного налога, о которой уже был поставлен вопрос в

теоретических работах прогрессивных русских экономистов. Вместо обложения

пропорционально обращающегося в торговле капитала использовалось простое

номенклатурное перечисление товаров.

Е. Ф. Канкрин в 30-х гг. XIX в. все внимание сосредоточил на

совершенствовании денежного обращения. Он живо интересовался

исследованиями М. М. Сперанского, возвратившегося из ссылки. „Записка

Сперанского о монетном обращении" была не только им изучена, но и послужила

основой для высказывания своих мыслей. Под влиянием М. М. Сперанского Е. Ф.

Канкрин просил государственного секретаря барона М. А. Корфа довести до

сведения департамента государственной экономии, что предложенное им

обращение бумажных ассигнаций в серебряные „посредством умеренного

разменного фонда" не исключает увеличения их массы в дальнейшем, лишь бы

„соразмерно сему усилить депозитальный фонд — мера, которая, впрочем, требует

крайней осторожности, чтобы из положения существенных знаков ценности и

56

умеренного количества кредитных знаков не впасть в лабиринт умственного бо-

гатства и сверхъестественных оборотов общежития и промышленности, грозящей

катастрофою при малейших неблагоприятных обстоятельствах, как то мы видели в

Северной Америке и Бельгии".79 Деятельность Е. Ф. Канкрина теперь полностью

была нацелена на введение в обращение звонкой монеты.

ПРОВЕДЕНИЕ ДЕНЕЖНОЙ РЕФОРМЫ 1839-1843 гг.

БУМАЖНЫЕ РУБЛИ СТАНОВЯТСЯ СЕРЕБРЯНЫМИ

Подготовка к денежной реформе выразилась в составлении проектов

реформы. Их было пять: проекты адмиралов Н. С. Мордвинова и Грейга были

признаны непрактичными. Проекты денежной реформы М. М. Сперанского и Е.

Ф. Канкрина были схожи по своей основе.

Преимущество проекта Е. Ф. Канкрина над проектом М. М. Сперанского

состояло в том, что Е. Ф. Канкрин считал возможным провести реформу без

внешнего займа и действительно провел ее, не прибегая к займу.

Монетная система, установленная в России в 1810 г. и восстановленная при

министре Е. Ф. Канкрине в 1839 г., имела своим основанием монометаллизм и

притом серебряный. До Е. Ф. Канкрина было бумажное денежное обращение.

Эмиссия бумажных денег — явление знакомое в России с давних времен. К

эмиссии государство вынуждено было прибегать одновременно с введением

бумажных денег.

Первоначально выпуск бумажных денег в XVIII в. был одобрительно

встречен населением, ибо они явились заменой громоздких и тяжелых

металлических денег, были удобнее в обращении. Но количество ассигнаций в

обращении быстро возрастало. В 1769 г. Екатериной II было выпущено

57

ассигнаций на 1 млн. руб. В 1769-=-1775 гг. выпуск ассигнаций использовался

для финансирования войны с Турцией.

В связи с Отечественной войной 1812 г. эмиссия бумажных денег

возросла с 212 млн. руб. в 1800 г до 836 млн. руб. в 1817 г.80

Хотя ассигнации после войны с Наполеоном резко обесценились, против

денежной реформы выступали помещики, для которых сохранение „дешевых

денег" было выгодно, так как они несли ответственность за уплату податей

крепостного крестьянства. Но необходимость оздоровления хозяйства страны

настойчиво требовала преобразования денежной системы.

Прежде чем перейти к описанию хода реформы Е. Ф. Канкрина,

следует коротко остановиться на проблеме государственного займа или кредита и

его отношении к этому акту. Правомерность использования государственного

кредита в XVIII—XIX вв. приветствовали прогрессивные общественные деятели в

США — Б. Франклин и А. Гамильтон, в России — декабристы М. Ф. Орлов и Н. И.

Тургенев. Классики буржуазной политической экономии А. Смит и Д. Рикардо,

наоборот, отрицательно относились к займовым операциям государства. Они

стремились свести государственные расходы к наименьшей возможной ве-

личине.

Е. Ф. Канкрин в целях устранения превышения расходов над доходами в

бюджете России всячески препятствовал проведению государственных займов и

кредитов. Он тормозил выделение государственных средств на расширение

добычи металла в стране, отдавая преимущество укреплению сельского

хозяйства. Е. Ф. Канкрин пользовался кредитом осторожно. Он считал, что

государственные долги не увеличивают народного благосостояния. „Строго

говоря,— писал он,— к займам следует прибегать только тогда, когда они нужны

для того, чтобы вывести государство из затруднительного положения или для об-

щеполезных мероприятий, не только дающих народному богатству проценты, но

и погашающих долг, потому что тогда дается потомкам нашим эквивалент за

антиципацию, сделанную нами на их счет".81

58

Е. Ф. Канкрин в последующие годы был подвергнут резким нападкам, когда

стало известно, что при отрицательном отношении к займам он все же ими тайно

пользовался. Е. Ф. Канкрин делал секретные займы в государственных банках из

частных вкладов, лежавших без движения. При этом он сознавал опасность и

возможность поставить в трудное положение банки, если бы вдруг увеличились

востребования вкладов, и поэтому обращался к этому источнику с

осторожностью и умеренностью. Кроме того, такие займы при обилии свободных

сумм в банках облегчали последним выплату процентов вкладчикам.

На первых подступах к денежной реформе в 1831 г. были выпущены

билеты государственного казначейства. „Билеты казначейские — суть

обязательства, выдаваемые правительством вместо наличных денег, с

определенным сроком платежа и с установленными процентами".82 Билеты

казначейские — .разновидность кредитных билетов (наряду с векселями,

заемными письмами и пр.), которые выступают как вспомогательные средства в

монетном обращении. Билеты казначейства сочетали в себе характер кредитного

срочного обязательства и государственного денежного знака. 13 июля 1831 г. был

издан Манифест о постепенном выпуске трех первых разрядов этих билетов

(каждый по 10 млн. руб.), т. е. общей суммой в 30 млн. Эта мера явилась

наиболее действенным способом ускоренного получения государственных

доходов.

М. М. Сперанский в письме Е. Ф. Канкрину от 27 мая 1831 г. выражал

уверенность в совершенной необходимости выпуска новых билетов казначейства.

М. М. Сперанский считал, что платить проценты по билетам излишне, а если уж

платить, то только за один последний год (четвертый) ,— это даст ту выгоду, что

билеты будут оставаться в обращении до четвертого года.

Выпуски билетов государственного казначейства Е. Ф. Канкрин

повторил в 1834 г. (6 апреля—13 июля на 40 млн. руб. не на 6-летний, а на 4-

летний, как в 1831 г., срок), а затем в 1839 г. 29 марта и в 1840 г. 12 апреля были

выпущены казначейские билеты на 6 лет и на 8 лет, так что срок погашения

59

растягивался. Выгода от выпуска билетов государственного казначейства состоит

в том, что проценты на них, как правило, оставались невостребованными.

Впоследствии министр финансов П. Ф. Брок83 в 1855 г. из невостребованных

процентов снял 9 млн. руб., а 3 млн. руб. оставил на случай, если владельцы все

же будут требовать проценты.

Проведению денежной реформы способствовали и установившиеся в 30-х

гг. разные курсы: вексельный, податный, таможенный, биржевой и

простонародный. Эти курсы денег изменялись не только по времени, но и по

местностям, что усложняло и запутывало расчеты. Так, например, разница между

биржевым и народным курсами составляла от 3 до 18 % .

Попыткой преодолеть такое положение было запрещение сделок на монету

по простонародным курсам, утвержденное 29 сентября 1837 г. на собрании

Государственного совета. Меры для уничтожения лажей85 были двух видов:

запретительные и финансовые. Но было совершенно очевидно, что для

окончательного устранения лажей необходим переворот в самой финансовой

системе.

Е. Ф. Канкрин прилагал все усилия для установления фиксированной

ценности ассигнационного рубля. Серебряный рубль приравнивался к 380—350

коп. В ряде мест России лаж был еще выше.

Было совершенно очевидно, что восстановить прежнюю стоимость

обесцененного бумажного рубля нереально и невозможно. Поэтому было решено

восстановить металлическое обращение путем девальвации.

Интересным мероприятием, поучительным для современных споров и

раздумий о путях укрепления денежного обращения, явилось учреждение в 1839 г.

депозитной кассы, выпускавшей депозитные билеты, обеспеченные серебром

рубль за рубль. Это было важной вехой в денежной реформе Е. Ф. Канкрина.

Манифестом от 1 июля 1839 г. об устройстве денежной системы

серебряный рубль был объявлен главной законной монетной единицей, а

ассигнационный рубль допускался в качестве второстепенного знака. Отношение

60

ассигнаций к серебру составило З'/г к 1. Итак, в основу денежного обращения

положен серебряный рубль, равный 3 руб. 50 коп. ассигнациями. Это привело к

прекращению простонародного лажа. Манифестом от 1 июля 1839 г. было

положено начало перехода от ассигнационного обращения к кредитному.

Реформа Е. Ф. Канкрина не означала простой обмен бумажных денег по

установленному курсу серебра, равному 3 руб. 50 коп., ибо это лишь уменьшило

бы количество денег в обращении в три с половиной раза. Главное заключалось в

том, что необходимо было придать деньгам фактическую прочность путем

обеспечения их размена. Для этого и был заранее создан металлический фонд.

Возникает вопрос: почему монетной единицей было выбрано серебро, а не

золото? Историк В. Т. Судейкин объясняет это так, что, во-первых, большинство

европейских государств придерживалось двойной единицы (только Англия в 1816

г. перешла к золотой единице); во-вторых, в России по традиции исстари в

обращении находилось серебро, хотя мы владели главным образом золотыми

рудниками.86

1 января 1840 г. при коммерческом банке была открыта депозитная касса

для приема от населения золота и серебра в обмен на „депозитные" билеты

(ценностью 3, 5, 10, 25, 50 и 100 руб.). В свою очередь депозитные билеты немед-

ленно по предъявлении подлежали обмену на металл. Создание депозитной

кассы оправдало полностью надежды на создание легкоподвижных знаков,

разменных на металл. В результате уже через год в коммерческом банке

образовался фонд до 38 млн. руб. и быстро продолжался его рост. Таким

образом, был создан разменный фонд для будущих бумажных денег без всяких

затрат.

Следующей ступенькой в проведении денежной реформы явился выпуск

пятидесятирублевых кредитных билетов на сумму 30 млн. рублей (Манифест от 1

июня 1841 г.). Номинально их обмен обеспечивался всем достоянием государства.

Но фактически для размена кредитных билетов был создан фонд, равный 'Д

части количества выпущенных билетов.

61

Манифест от 1 июня 1823 г. завершил эту реформу выпуском

государственных кредитных билетов. Было осуществлено окончательное

объединение бумажноденежных знаков с государственными билетами,

получившими повсеместное хождение наравне с серебряными монетами и

обеспеченными всем достоянием государства и разменом на двойную монету.87

Завершающим этапом реформы явилась полная замена ассигнаций кредитными

билетами, размениваемыми на звонкую монету по предъявлению.

Для осуществления обмена бумажных денег вместо депозитной кассы при

коммерческом банке была учреждена экспедиция государственных кредитных

билетов. Обмен ассигнаций и депозитных билетов (выпущенных в 1840 г.) на

кредитные билеты начался с сентября 1843 г. К этому времени был создан фонд

для размена бумажных денег около 36 млн. руб., который в 1845 г. был

равен уже 87 млн. руб.

В 1843 г. процесс изъятия ассигнаций из обращения и обмена их на

кредитные билеты шел весьма успешно. Введение денег в виде кредитных

билетов, которые имели хождение наравне с серебром, имело значительные выго-

ды: они высвобождали серебро, громоздкое в обращении, к тому же звонкая

монета сильно стирается.

Денежная реформа Е. Ф. Канкрина значительно укрепила денежную

систему страны. Узаконенный размен кредитных билетов (новых бумажных денег)

на металл по предъявлении не вызывал ажиотажа. Наоборот, к обмену

предъявлялось кредитных билетов меньше, чем ожидали организаторы

проведения реформы. Более того, продолжалось поступление золота в обмен на

кредитные билеты. Главная заслуга Е. Ф. Канкрина состояла в том, что он

добился бездефицитного государственного бюджета. Надо отметить, что этому

способствовала и проводившаяся таможенная политика, построенная на основе

проповедуемой им теории протекционизма. Он ввел покровительственный тариф,

способствовавший отмене запрета ввоза целого ряда товаров,88 чем нацеливал

62

отечественную промышленность на улучшение качества производимой

продукции.

Противники Е. Ф. Канкрина считали, что высокие пошлины привели к

расширению контрабанды и увеличению злоупотреблений в таможенном

ведомстве. Однако в действительности в этом ведомстве предпринятые Е.

Ф. Канкриным улучшения сводились к следующему: в таможне усовершенствован

контроль, улучшена и преобразована структура, большое значение придавалось

подбору личного состава служащих.

В настоящее время, когда широко развиваются контракты с зарубежными

странами, могут быть интересны для нас суждения Е. Ф. Канкрина о введенной

им широкой практике заграничных стажировок служащих: „Сперва я отправлял

(за границу) молодых людей, но они учились больше в трактирах и напитывались

пустым либерализмом, теперь я посылаю чиновников зрелых лет, коих поведение

надежно, что гораздо выгоднее для службы".89

В конечном счете, установленные таможенные пошлины обеспечивали

больший доход в бюджет. При этом нельзя согласиться с мнением профессора

Ф. М. Морозова, утверждавшего, что отсталая промышленность России

нуждалась в запретительном тарифе. Такой тариф увековечил бы отставание

отечественной технологии от мировых стандартов.90

Е. Ф. Канкрин усовершенствовал счетную и казначейскую части, чем

устранил много злоупотреблений в сборе доходов. Доходы казны сразу

увеличились.

Если бы не упрочение денежной системы во время реформы Е. Ф.

Канкрина, страна испытала бы гораздо большие трудности во время Крымской

(1853—1856 гг.) и русско-турецкой (1877—1878 гг.) войн. Наличие безде-

фицитного бюджета позволило стране осуществить в 50-х гг. XIX в. эмиссию с

целью покрытия военных расходов.

Однако расстройство денежной системы после Крымской войны не

удалось преодолеть до самой реформы С. Ю. Витте, хотя и предпринимались

63

попытки достигнуть восстановления металлического обращения. В связи с этим

уместно напомнить высказывание Е. Ф. Канкрина о финансах России в целом:

„Что бы мы ни делали, а Россия всегда останется банкротом",91 причину чего он

видел в чрезмерных и нерациональных военных расходах.

Противники и критики денежной реформы Е. Ф. Канкрина упрекали его за

уменьшение бумажноденежного долга в З'/г раза. Но падение курса акций в

начале XIX в.— не вина Е. Ф. Канкрина. Он лишь узаконил этот факт.

Восстановление ассигнационного бумажного рубля до уровня серебряного

обошлось бы государству чрезвычайно дорого, а главное, было бы очень

непрактично и привело бы к образованию незаслуженной прибыли у одних и

убытков у других.

Денежно-кредитной реформой Е. Ф. Канкрина, в конечном счете, у нас не

было создано кредитной системы, а лишь осуществлено улучшение системы

ассигнационной. Денежное обращение осталось исключительно во власти

государства. Правительство же, особенно после смерти Е. Ф. Канкрина, без его

противодействия и под влиянием внешних факторов, для финансовых и военных

целей продолжало выпускать бумажные деньги. Если в 1845 г. их было

выпущено на 183.4 млн., то в 1847 г. количество бумажных денег превысило 300

млн. руб.92

Итогом мудрости и жизненного опыта явились очерки Е. Ф. Канкрина по

политической экономии, изданные им в Париже в 1844 г. после ухода с поста

министра финансов, за год до смерти, и в Санкт-Петербурге на русском языке 50

лет спустя, в 1894 г.

Е. Ф. Канкрин считал предметом политической экономии учение о

национальном богатстве, которое делил на два вида: природное богатство и

богатство производительное, т. е. производство и его результаты. Простое

природное богатство в свою очередь он делил на общее и частное. Для него было

очевидным, что „воздух, свет, теплота, вода и разные другие силы природы"

являются богатством общим. Он справедливо отмечал, что такие природные

64

богатства, как, например, дикие ягоды, которые надо искать и собирать, или

табуны, которые надо сторожить и о них заботиться, являются результатом

труда.

В своем учении о производстве реформатор находился во власти

физиократических взглядов на природу: не только труд, но и прямые силы

природы он считал „источниками производства".

Интересны его суждения о собственности. Являясь ярым сторонником

сохранения феодальных основ государства, он обходился без термина „частная

собственность", столь спорного в 90-е гг. XIX в. Он считал, что собственность

бывает: государственная, семейная и общинная. Семейная и общинная

подразделяются на находящуюся только в пользовании и находящуюся в полном

распоряжении.93

Из многолетнего опыта и наблюдений Е. Ф. Канкрин сделал вывод, что

государственное имущество, благотворительные заведения и вообще

общественные земли, как правило, неизбежно приносят меньше дохода, чем

земли, составляющие частную собственность.94 Даже если общественной

собственностью заведуют лица с должным запасом хозяйственных сведений и с

любовью к делу, деятельность их менее продуктивна. А дело тут „в крайней

небрежности сверху. Все дела ведутся на авось".95 А казалось бы, почему бы

общественным учреждениям, в особенности благотворительным, вместо

формальностей и составления разных отчетных табличек и сведений не заняться

сущностью дела? Интересны для современных комиссии и благотворительных

фондов поучения Е. Ф. Канкрина о целях лиц, заведующих общественной

собственностью: их целью должно быть не формальное заведование, а получение

наибольшего дохода.

Е. Ф. Канкрин об общинной земельной собственности писал, что

великорусские казенные и удельные крестьяне владеют землей только общинно.

Но земля в действительности принадлежала государству и уделам, хотя крестьяне

и смотрели на нее как на свою общинную собственность, тогда как она у них, без

65

сомнения, находилась только в пользовании.96 Через каждые 20 лет проводилась

ревизия населения и каждая семья получала земли столько, сколько оказывалось

в ней мужчин, способных ее обрабатывать и нести податную повинность. Так

что тот, у кого мало взрослых работников, получал меньший участок.

Такой порядок владения землей делает очевидным то преимущество, что

среди казенных и удельных крестьян, владеющих общинной землею, „вовсе нет

безземельных поденщиков, пролетариев, вообще вовсе нет в строгом смысле

нищих". В то время как передача земли в пользование крестьянам ведет к тому,

что он „употребит скорее свою работу и капитал на торговлю и извоз, чем на

дорогостоящую разработку земли".98

С большим знанием дела, на основе исторических примеров и опыта своей

деятельности в роли министра финансов, рассуждал Е. Ф. Канкрин о понижении

и повышении курса бумажных денег. Если в обращении есть недостаток в

бумажных деньгах, то выпуск их приносит прибыль. Так было в России во

времена Екатерины II, в первое время выпуска ассигнаций.

Если же бумажных денег чересчур много, то они начинают падать в цене.

„Падение бумажных денег представляет картину оригинальных фазисов".99 Оно

нисколько не зависит от статистических данных, которые обычно бывают

известны немногим лицам в правительстве. Просто в народе возникает какое-то

трудно определимое тревожное беспокойство: не чересчур ли много стало

бумажных денег?

Возникает всеобщее недоверие, которое понижает курс бумажных денег.

Это влечет за собой запутанность и убытки в денежных оборотах общества.

Правительство тогда делает разного рода попытки поддержать ценность

денег, но, по мнению Е. Ф. Канкрина, оно, как правило, бродит ощупью. 10°

Рано или поздно правительство вынуждено приступить к коренной

денежной реформе. Е. Ф. Канкрин считал всего естественнее — это прекратить

дальнейшую эмиссию бумажных денег. 1<и Худшим вариантом, по мнению его,

будет направление денег „сполна или отчасти в какой-нибудь процентный

66

долг".|02 Не стоит обременять народ еще новой тягостью процентов, когда уже

нависла беда и вред нанесен.

Е. Ф. Канкрин выражал предположение, что повышение курса бумажных

денег может произойти и без всяких особых мер. Для этого необходимо доверие

народа к правительству и сознание того, что значительное количество бумажных

денег нужно стране для преодоления временных трудностей. Кстати, Е. Ф.

Канкрин дал свою

оценку сущности бумажных денег. Неверно, по его мнению, считать

их государственным долгом. Скорее, они имеют сходство с ухудшенными

металлическими монетами — это особого рода затаенный налог, с помощью

которого правительство завладевает частью имущества членов государства. Это,

пожалуй, является хищением, которое остается „безуплатным и невозвратным",

так как нельзя вычислить убытки отдельных лиц.

Итак, к заслугам Е. Ф. Канкрина в первую очередь следует отнести

оздоровление денежного обращения в стране путем восстановления

металлического обращения. Он поднял ценность рубля после его беспримерного

падения. Его заслуга в укреплении протекционистской системы, а также

усовершенствовании государственной отчетности и счетоводства. Благодаря

строгому контролю над расходами, использованию откупной системы и четкой

таможенной политике он добился бездефицитных бюджетов и существенного

улучшения финансового положения России.

* * *

67

СНОСКИ: 1 См.: Семенов А. Изучение исторических сведений о российской внешней

торговле и промышленности.—СПб., 1859.— Ч. III.—С. 31. 2 См.: Бржевский Н. Б. Государственные долги России.— СПб.,1884.—

С. 165. 3 См.: Лященко П. И. История народного хозяйства СССР.— М.,1952.— Т. I.—

С. 286. 4 См.: Падейский Н. Финансы России // Советские финансы.— 1944.— №

6.— С. 38. 5 См.: Гейц Ф. Ф. Ефимки.—М., 1913.— С. 41. 6 См.: Нумизматический сборник.— 1977.— Ч. V.— Вып. I.

7 См.: Радищев А. Н. Записки о податях Петербургской губернии. Поли.

собр. соч.— М.; Л., 1952.— Т. III.

8 См.: Пыпин А. Н. Общественное движение в России при Александре I,—

СПб., 1908.—С. 121.

9 См.: Пыпин А. Н. Указ. соч.— С. 128

10 См.: Пыпин А. Н. Указ. соч.— С. 130.

11 См.: Сперанский. М. М. Записка о монетном обращении с замечаниями графа

Канкрина.— СПб., 1985.

12 Пыпин А. Н. Указ. соч.— С. 130. 13 Там же.— С. 182.

14 Корф М. А. Жизнь графа М. М. Сперанского.— СПб., 1861.— Т. I.—С.

137.

17 Сперанский М. М. План финансов.- С. 6, 8.

18 Там же. 19 Там же.—С. 31 20 Там же.— С. 33.

21 Там же.— С. 56. 22 Сперанский М. М. План финансов.— С. 60. 23 Сперанский М. М. Записка о монетном обращении с замечаниями

графа Канкрина.— С. 5.

68

24 См.: История русской экономической мысли. М., 1958.— Т. I, ч. 2. С.57.

25 Сперанский М. М. Записка о монетном обращении с замечаниями графа Канкрина.— С. 5.

26 Там же. 27 Там же. С. 13.

28 Сперанский М. М. Записка о монетном обращении с замечаниями графа Канкрина.— С. 6.

29 Сперанский М. М. План финансов.— С. 30

30 Граф М. М. Сперанский: Философские отрывки и афоризмы // Русская старина.— 1872 — Т. V № 1 — С. 75.

З1 Там же. 32 История русской экономической мысли.— М., 1955.— Т. I, ч. 1.— С.

613. 33 Там же.— 1958.— Т. I, ч. 2.— С. 41.

34 См.: Дроздов В. А. Денежные реформы капиталистических стран // Экономическая энциклопедия.— М., /972.— Т. I.— С. 392 398.

35 См.: Наши государственные и общественные деятели.— СПб., 1891.— С. 407.

36 См.: Экономическая энциклопедия.— М., 1973.— Т. I.— С. 414 37 См.: Наши государственные и общественные деятели.— СПб., 1891.—С.

415—416. 38 Иконников В. С. Граф Н. С. Мордвинов.— СПб., 1873.— С. 178. 39 Иконников В . С . Указ . соч .—С . 301. 40 Божерянов И. Н. Граф Егор Францевич Канкрин.— СПб. 1897. —

С. 74. 41 Русская старина .- СПб , 1881.- Т . XXXII.- С . 672. 42 См.: Божерянов И. Н. Указ. соч.— С. 76.

43 См.: ожерянов И. Н. Указ. соч.- С. 81. 44 Там же.— С. 87.

45 Божерянов И. Н. Указ. соч.— С. XVIII.

46 Архив графов Мордвиновых.— СПб., 1901.— Т. I.— С. IV. 47 Мордвинова Н. Н. Воспоминания об адмирале, графе Н. С. Мордвинове

СПб., 1873.— С. 127.

69

48 Мордвинова Н. Н. Указ. соч.— С. 35.

49 Мордвинов И. С. Избранные произведения.— М., 1945.— С. 28.

50 Мордвинов Н. С. Рассуждения о внешней российской торговле // Архив

графов Мордвиновых.— СПб., 1901.— Т. VI.— С. 362.

51 Мордвинов Н. С. Некоторые соображения по предмету мануфактур

в России и о тарифе.— СПб., 1833.— С. 42—43. 52 Там же.— С. 65. 53 См.: Мордвинов Н. С. Избранные произведения.— С. 183.

54 Мордвинов Н. С. Записки для памяти // Архив графов Мордвиновых.—

СПб., 1903.— Т. IX.— С. 9.

55 Мордвинов Н. С. Устав государственного Трудопоощритель-

ного банка // Избранные произведения.—С. 71. 56 Там же .— С . 57. 57 Мордвинов Н. С. Избранные произведения.— С. 148.

58 Там же.—С. 121.

59 Мордвинов Н. С. Избранные произведения.- С. 134.

60 См.: Судейкин В. Т. Восстановление в России

металлического обращения.— М., 1891.— С. 29. 61 См.: Лебедев В. А. Граф Егор Францевич Канкрин — СПб

1896.— С. 11.

62 Предки Е. Ф. Канкрина были ученые, происходили из средних классов пасторов и офицеров.

63 Сметковский Р. И. Канкрин Егор Францевич — его жизнь и государственная деятельность.— СПб., 1893.— С. 11. 64 Во время управления Е. Ф. Канкрина в Петербурге воздвигнуты здание таможни, биржевые пакгаузы, здание

70

технологического института; в Москве — здание биржи; в Кронштадте — таможня и лесная биржа и многие другие здания.

65 Очерк о жизни и государственной деятельности графа

Канкрина.— С. 26. 66 Божерянов И. Н. Указ. соч.— С. 225.

67 Божерянов И . Н . Указ . соч .—С . 1. 68 См.: Зайончковский П. А. Высшая бюрократия накануне

Крымской войны // История СССР.— 1974.— № 4.— С. 156. 69 Зайончковский П. А. Указ. соч.— С. 155.

70 Там же

71 К сожалению, их деятельность в области финансов была известна не

всем специалистам, поэтому приводим краткие сведения. Владимир Павлович

Безобразов (1828—1889 гг.) — экономист, академик, преподавал финансовое

право в Александровском лицее, служил в Министерстве финансов. Выступал

против крепостничества, за буржуазные реформы. Николай Христианович Бунге

(1823—1899 гг.) — министр финансов в 1881—1886 гг., а затем в 1887—1895

гг. председатель Кабинета министров. Сторонник протекционистской политики

строительства государственных железных дорог, развития машиностроения.

Александр Густавович Брикнер (1834—1896 гг.) — историк России XVII и XVIII

вв., особое внимание уделял истории культуры и финансов. Иван Яковлевич

Горлов (1814—1890 гг.) —экономист и статистик, автор учебника „Теория

финансов" (1841 г.). Илларион Игнатьевич Кауфман (1848— 1916 гг.) —

экономист, специалист в области истории финансов. Интересна его работа „Из

истории бумажных денег в России". 72 См.: Граф Канкрин Е. Ф. Очерки политической экономии и фи-нансии.—

СПб., 1894; Канкрин Е. Ф.: 1). Записка об освобождении крестьян в России от

крепостной зависимости, составленная в 1818 г. // Русский архив.— М., 1865.—

71

С. 1360—1379; 2) Краткое обозрение российских финансов // Сборник

Императорского русского истопиче-ского общества.—СПб., 1881.— Т. 31.

73 Лебедев В. А. Указ. соч.— С. 16.

74 См.: Боровой С. Я. Канкрин и „Канкрина реформа" // Истори-

ческая энциклопедия.— М., 1965.— Т. 6; Туманова Л. В. Канкрин //

Экономическая энциклопедия.— М., 1975.— Т. 2.— С. 9; Морозов Ф.

М.Русская экономическая мысль XIX в. // История русской

экономической мысли.— М., 1958.— Т. I, ч. 2.— С. 29—40. 75 См.: Канкрин Е. Ф. Экономия человеческих обществ и

состояние финансов // Библиотека для чтения.— СПб., 1846.— Т. XXVI,

отд. IV.—С. 27. 76 Там же.— С. 2.

77 См.: Рындзинский П. Г. Гильдейская реформа Канкрина 1824 года //

Исторические записки.—М., 1952.— Т. 40.—С. 110—140.

78 Рындзинский П. Г. Указ. соч.— С. 116.

79 Канкрин Е. Ф. Письмо министра финансов Государственному секретарю //

Записка о монетном обращении с замечаниями графа Канкрина.— С. 59—60.

80 См.: БСЭ.— Т. 8.— С. 104. 81 Лебедев В. А. Указ. соч.— С. 6. 82 Канкрин Е. Ф. Письмо министра финансов

Государственномусекретарю // Записка о монетном обращении с

замечаниями графа Канкрина.— С. 59—60.

83 Петр Федорович Брок, сенатор, был министром финансов с 19 апреля

1853 г. по 23 марта 1858 г. 84 См.: Лебедев В. А. Указ. соч.— С. 11.

72

85 Лаж (ажио) — отклонение в сторону превышения рыночной „цены"

золота, выраженной в бумажных деньгах, по сравнению с количеством бумажных

денежных знаков, номинально представляющих данное количество золота. Лаж

также означает отклонение в сторону превышения рыночного курса денежных

знаков, векселей и других ценных бумаг от их нарицательной стоимости.

86 См.: Судейкин В. Т. Указ. соч.— С. 57—58. 87 См.: Витте С. Ю. Представление министра финансов об исправлении

денежного обращения от 14/ III 1896 г. // Материалы по денежной реформе 1895—

1897 гг.— Пг.; М., 1922.—С. 151. 88 См.: История русской эк. мысли. М., 1958 Т. I, ч. 2.— С. 37. 89 Божерянов И. Н. Указ . соч.— С. 225. 90 См.: История русской экономической мысли.— С. 37. 91 Наши государственные и общественные деятели.— С. 401. 92 См.: Лебедев В. А. Указ. соч.— С. 12. 93 См.: Граф Канкрин Е. Ф. Очерки политической экономии и

финансии.— С. 11. 94 Там же.— С. 64. 95 Там же.— С. 65.

96 См.: Граф Канкрин Е. Ф. Очерки политической экономии и

финансии .— С .11 97 Там же.— С. 66. 98 Там же. 99 Там же.— С. 99.

100 См .: Граф Канкрин Е . Ф . Очерки политической экономии и

финансии.— СПб., 1894.— С. 100. 101 Там же. 102 Там же.

Конец первой книги

1

Книга вторая

ДЕНЕЖНАЯ

РЕФОРМА

С. Ю.ВИТТЕ И ЕЁ ПОСЛЕДСТВИЯ

2

ОБЩЕСТВО ФИНАНСОВЫХ РЕФОРМ (1910—1915 гг.)

ЗАБОТЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ

О РАСХОДОВАНИИ НАРОДНЫХ ДЕНЕГ

Общество финансовых реформ — первая общественная организация Го-

сударственной думы. Развитие научной мысли в любой отрасли знаний трудно

представить без полемики, дискуссии. Именно в этом фокусе рассматривается

деятельность „Общества финансовых реформ". 35 Несмотря на непродолжи-

тельность, по историческим меркам, существования «Общества» (с 1910 по

1915 г.), его деятельность представляет определенный интерес не только

потому, что научные доклады его членов могут служить источником для

исследования хозяйственной жизни России начала XX в., но и потому, что про-

водимый в них анализ состояния и перспектив развития финансовой системы

страны, поставленные проблемы могут служить основой для исследования ис-

торических корней современного состояния финансов нашей страны, поз-

воляют увидеть некоторые из современных проблем в историческом ракурсе,

что делает возможным раскрыть преемственность социально-экономического

развития общества. Многие из современных проблем, обусловливающих не-

обходимость коренной перестройки финансовой системы нашей страны, возник-

ли не вчера и не на пустом месте, поэтому, по-видимому, одним из условий их

успешного разрешения является исторический анализ эволюционирования

финансового устройства России.

„Общество" образовалось в 1910 г. в Петербурге в период работы треть-

ей Государственной думы (1 ноября 1907 г.— 9 июня 1912 г.). Упоминание о

думе здесь не случайно, ибо эти явления в общественной жизни России начала

XX в. связаны неразрывно. Появление „Общества" явилось результатом про-

3

цесса реформирования политического устройства Российского государства,

начавшегося после русско-японской войны и революции 1905 г. Наряду с ини-

циативой правительства признавалась инициатива законодательных учрежде-

ний (ст. 8 Основных государственных законов). „Общество" создалось как

первая общественная организация помощи законодательным учреждениям,

прежде всего Государственной думе. Связь деятельности „Общества" и Госу-

дарственной думы многогранна и может быть прослежена по многим направ-

лениям. Прежде всего,„Общество" представляет собой организацию, через ко-

торую осуществлялись контакты, поддерживались связи депутатов думы с до-

вольно широким кругом научной общественности. Многие депутаты Госу-

дарственной думы являлись одновременно членами „Общества Вот как учре-

дителями определялась необходимость создания „Общества финансовых ре-

форм": „В новую эпоху государственного бытия, когда народное пред-

ставительство призывается к участию в законодательстве и в контроле над

управлением, Россия вступила при условиях весьма тяжелого экономического

и финансового положения". 37 В „Известиях" отмечалось далее, что рост произ-

водительных сил замедлился, если не приостановился, платежные силы насе-

ления до крайности напряжены, а война увеличила и без того громадный го-

сударственный долг.

В такой момент люди различных политических и научных направле-

ний, объединенные преданностью новому государственному строю России и ве-

рой в возможности народного представительства и в его деятельности видящие

залог финансово-экономического оздоровления страны, должны сплотить

свои силы и знания для того, „чтобы в пределах средств и возможностей науч-

но-практического общества содействовать правильному и бесперебойному осве-

щению всех сторон государственного хозяйства и жизненному разрешению всех

практических задач финансового устроения нашего отечества. С этой целью

учреждается „Общество финансовых реформ".38

Одна из ключевых задач „Общества", заключавшаяся „в возможном

распространении в России финансовых сведений по вопросам о государствен-

4

ных, земских и городских доходах и расходах, и организации и контроле, а

также о вопросе кредита",39 раскрывает еще одну грань взаимосвязи „Об-

щества" и деятельности народного представительства. Необходимость широ-

кой пропаганды знаний о финансах, финансовой и денежно-кредитной сис-

темыдитной системах России обусловливалась определенными шагами, де-

лаемыми по пути демократизации разработки и исполнения государственного

бюджета: в компетенцию Государственной думы входила и бюджетная деятель-

ность. Статья 31 Закона о Государственной думе указывала, что ведению думы

подлежит государственная роспись доходов и расходов, а равно и всякие де-

нежные ассигнования из казны, росписью не предусмотренные. Это одно из

главных прав Государственной думы. Первая и вторая думы скоро были рас-

пущены и не могли рассматривать бюджета. С 1908 г. государственная рос-

пись доходов и расходов просматривалась и обсуждалась прежде всего Госу-

дарственной думой, затем Государственным советом и в заключение утвержда-

лась императором. Ранее бюджетная деятельность была чрезвычайно засекре-

чена: составление росписи государственных доходов и расходов, контроль за ее

исполнением считались большой государственной тайной и находились в ве-

дении только очень немногих влиятельных высших чиновников. На каждый

год составлялся проект росписи министром финансов, потом этот проект об-

суждался и исправлялся в Государственном совете, наконец утверждался им-

ператором и публиковался.

Не могло не оказать влияние на деятельность „Общества" то обстоя-

тельство, что бюджетные права думы были в значительной мере ограничены,

а во многих частях неясны и запутаны. Дума не способна была решить карди-

нальные вопросы переустройства финансовой системы России того времени, а

таких вопросов накопилось более чем достаточно. В Законе о Государственной

думе говорится, что дума ведает государственной росписью доходов и расхо-

дов на основании особых правил, которые были приняты 8 марта 1906 г. и со-

держали очень большие ограничения прав народных представителей.

Что же это были за ограничения? Во-первых, в думе нельзя было обсуж-

5

дать расходы по министерству императорского двора, по собственной его им-

ператорского величества канцелярии и канцелярии его величества по принятию

прошений. Во-вторых, из-под контроля думы выходили расходы около 400

млн. руб. на уплату процентов по займам и особый, в 10 млн. руб., кредит на

непредвиденные, не предусмотренные росписью расходы на экстренные надоб-

ности. Все расходы, которые дума не могла даже обсуждать, находились в

росписи до 430 млн. руб. ежегодно.40 Кроме этих больших сумм было много

расходов, которые дума могла обсуждать, но изменять не имела права. Это рас-

ходы, установленные прежними законами, штатами, росписями, положениями,

высочайшими повелениями. Законов таких имелось множество, начинались

они еще со времени Петра I. Иные расходы устарели, были не нужны, но ду-

ма не могла их ни отменить, ни уменьшить. Таких расходов набиралось более

560 млн. руб. ежегодно.41 Таким образом, неприкосновенных для народного

представительства (или, как их называли думские депутаты,— забронирован-

ных) расходов по русскому бюджету имелось почти 1000 млн. руб., из общей

суммы государственных расходов в 1912 г.— 3001.9 млн. руб.42

Когда члены думы второго созыва, начавшие работу по бюджету (но не

успевшие ее закончить), подсчитали по разным ведомствам, сколько имеется

свободных для обсуждения и изменения сумм, то оказалось, что в иных ведом-

ствах их почти нет. Так, например, по Святейшему синоду 99 % всех расходов

по бюджету на 1907 г. оказались забронированными, по Министерству внут-

ренних дел забронирован был 81 % всех расходов, по Военному министерству

87 % и т. д.43 Названные факты в какой-то мере раскрывают условия дея-

тельности „Общества".

Кроме того, согласно 17-й статье бюджетных правил 1906 г. Совет мини-

стров мог тратить деньги помимо думы не только в перерывах между ее засе-

даниями, но и во время ее работы. Расходы, которые Совет министров мог

производить согласно этой статье, ничем не ограничивались. Совет министров

не нес по этим расходам никакой ответственности перед думой.

Актуально звучит программа „Общества".

6

„1. Бережливость в расходовании народных денег.

2. Обращение народных денег на расходы культурного характера, спо-

собствующие развитию производительных сил страны.

3. Реформирование нашей системы обложения так, чтобы платежи

были в соответствии с состоятельностью плательщиков.

4. Расширение бюджетных и контрольных прав Государственной думы.

5. Упорядочение местных финансов". 44

Эта краткая программа снабжена рядом примечаний и разъяснений.

Примечания к п. 1 и п. 2:

а) под бережливостью в расходах следует понимать не скупой отказ

в средствах на нужды государства, а разумную экономию. На такие пред-

меты, как народное образование, развитие путей сообщения, организация мел-

кого кредита, нужды сельского хозяйства и вообще на развитие производи-

тельных сил страны денег жалеть нечего: они сторицей возвратятся и

всему населению и казначейству. Но всякая лишняя копейка, истраченная

по небрежности или злоупотреблению, является преступлением против пла-

тельщиков налогов;

б) расходы на оборону государства суть расходы

необходимые;

в) при составлении расходного бюджета надо иметь в виду, что цель

государства — поддерживать и охранять слабейших. Поэтому расходы на

удовлетворение нужд недостаточного и слабого населения (забота о стари-

ках, больных и т. п.) должны быть расширены.

Примечания к п. 3:

а) государственные доходы следует собирать не от недостатка, а

от избытка. Финансовая система России должна быть преобразована, но

при этом необходимо стремиться по возможности освободить или хотя

бы облегчить малоимущих, поэтому прямое обложение в соответствии с

платежной способностью плательщиков должно быть расширено; б) предпри-

ятия государства должны вестись экономно и производительно, во главе их

7

должны стать лица энергичные, с коммерческим талантом; им надо дать про-

стор в действиях, но в то же время обязать строгой ответственностью;

в) к доходам чрезвычайного характера — государственным займам

должно прибегать с большой осмотрительностью. Займы на экономически

непроизводительные цели вредны, они ведут к крушению государственного

кредита и финансового благополучия страны; но займы для целей произво-

дительных, сами по себе прямо или косвенно окупающиеся в виде благосос-

тояния населения, не представляют опасности ни для нынешнего, ни для бу-

дущих поколений. Примечание к п. 4:

народные представители должны иметь широкие права по распоряже-

нию народными деньгами. Примечание к п. 5:

бюджеты земств и городов должны быть увеличены. Управление следует

децентрализовывать и удовлетворение местных потребностей, лежащее в на-

стоящее время на центральном правительстве, перевести на органы местного

самоуправления. В связи с этим необходимы строгая экономия в местных

расходах, борьба с халатностью и кумовством и расширение участия населе-

ния в делах местного самоуправления.45

Таким образом, из программы „Общества" следует, что круг рас-

сматриваемых им вопросов был огромен, что делало деятельность членов

„Общества" весьма ответственной. Соответственно интерес общественности к

их работе был велик, о чем свидетельствуют публикации в периодике того

времени и о чем подробнее речь пойдет ниже.

Основные направления деятельности „Общества 'финансовых ре-

форм». Анализ источников финансирования местного хозяйства. Программа

и примечания к ней позволяют составить представление о направлениях дея-

тельности „Общества".

Научные интересы членов „Общества" были направлены на сферу

бюджетной деятельности государства, и прежде всего Государственной ду-

мы, касались задач реформирования бюджетного устройства России. Среди

проблем, характеризующих состояние бюджетной системы России, особое

8

внимание уделялось следующим вопросам: расширению доходной базы го-

сударственного бюджета за счет введения подоходного налога; контролю в

государственном хозяйстве, и прежде всего финансовому контролю за ис-

полнением государственного бюджета, а также целому комплексу вопро-

сов, касающихся рационального распределения финансовых ресурсов между

центральными и местными бюджетами, улучшения состояния финансов ме-

стных органов самоуправления для наиболее успешного развития культурно-

хозяйственной жизни страны.

Более конкретное представление о круге проблем, находившихся в цен-

тре внимания членов „Общества", можно составить по тематике докладов,

обсуждавшихся на его заседаниях. На заседание „Общества" от 11 декабря

1910 г. был вынесен доклад члена Государственной думы Н. Н. Кутлера „К во-

просу о введении в России подоходного налога". Заседания „Общества" от 12 и

26 февраля 1911 г. были посвящены обсуждению доклада также члена Госу-

дарственной думы А. И. , Шингарева „Об улучшении финансов местных ор-

ганов самоуправления». Определенный научный интерес представляет доклад

И. И. Левина „Основные тенденции в развитии акционерных коммерческих

банков в России», сделанный им на собрании „Общества" 8 декабря 1912 г.

Не задаваясь целью привести здесь исчерпывающий перечень тем докладов,

назовем еще следующие: „Будущий русско-германский договор" (А. И., Шин-

гарев); „Кредит для городов и земств" (М. И. Фридман); „О необходимости ор-

ганизовать особый банк для финансирования лечебных местностей" (А. С.

Добровольский); „Промышленный кредит в Промышленный банк" (Н. В.

Титов).

Из всего комплекса вопросов, дискутировавшихся „Обществом", мы вы-

деляем и по возможности более детально проанализируем проблему обеспече-

ния финансовыми ресурсами органов местного самоуправления, потребностей

местного хозяйства. Исследование научных трудов „Общества" позволяет рас-

крыть до сих пор малоизученный аспект этой проблемы, а именно использова-

ние для нужд развития местного хозяйства не только бюджетных, но и кре-

9

дитных источников.

При складывающейся в настоящее время социально-экологической си-

туации в нашей стране, небывалом дефиците государственного бюджета вопрос

кредитования коммунального хозяйства выдвигается на повестку дня всем

ходом экономической жизни общества. Не менее злободневен и другой аспект

этой проблемы, нашедший отражение в дискуссиях „Общества", а именно по-

иск критериев оптимального распределения финансовых ресурсов между госу-

дарством и местными органами самоуправления, между центральным и мест-

ным бюджетами. Актуальность задачи оптимизации структуры распределения

финансовых ресурсов между различными уровнями, отраслями и регионами

народнохозяйственного комплекса через бюджетную систему в настоящее вре-

мя обусловлена общей тенденцией 80-х г. к децентрализации власти, расши-

рением самостоятельности различных организационных форм хозяйствования,

развитием самоуправления.

Наибольший интерес представляет анализ рассматриваемых проблем в

упомянутом нами докладе „Об улучшении финансов местных органов са-

моуправления" А. И., Шингарева. В основу этого доклада легли материалы

„Законодательного предположения об улучшении финансов местных органов

самоуправления", внесенного на рассмотрение Государственной думы 19 ян-

варя 1911 г. за подписью 35 ее членов, среди которых 15 были членами „Обще-

ства финансовых реформ".

Справедливо отмечая, что главный порок русской государственной

экономической жизни заключается в чрезмерной централизации власти,

присвоении государством „необычайно широких политических функций", А.

И., Шингарев обоснованно делает вывод, что это ведет к „необычайной цен-

трализации народных средств, централизации такой, равной которой не знает

ни одно крупное культурное государство Запада...".47

Ни о какой самостоятельности и самоуправлении регионов ни ранее, ни

теперь нельзя говорить без создания прочной финансовой базы, четкого раз-

граничения источников их доходов, строгого определения развития эконо-

10

мической активности регионов, так как, не имея всего этого, страна может

подойти к положению, когда финансовые ресурсы местных органов само-

управления в сравнении с общегосударственным бюджетом будут истощены.

„Если взять наш местный бюджет во всем его объеме,— отмечалось в докладе

А. И., Шингарева,— то окажется, что ни одно крупное культурное государст-

во не имеет та кого местного бюджета. Правда, на долю местных учреждений

на Западе выпадают несколько иные, более широкие функции. Но... никакие

функции не могут обеспечить того положения, что, в то время как в Англии, в

Бельгии местный бюджет равен государственному, даже во Франции он

только в 3 раза меньше государственного, у нас местный бюджет в 7 раз

меньше государственного".48

По данным за 1902—1903 гг., в Англии, Франции и Пруссии сло-

жилась такая структура распределения средств между государством и мест-

ными органами самоуправления: из каждых 100 марок израсходованных бюд-

жетных средств в Англии приходилось на государство 53.9 марки, на органы

местного самоуправления 46.1 марки; во Франции соответственно 72.5 и 27.5

и в Пруссии 75.2 и 24.8 марки.49

Сосредоточение в руках государства практически не ограниченных поли-

тических и экономических функций неизбежно оборачивалось чрезвычайно

широким, зачастую неоправданным вмешательством в дела местных органов

самоуправления. Государство „или вмешивалось по существу, опротестовывая

целый ряд постановлений земских собраний в сфере культуры, или вмешива-

лось косвенно, что особенно ярко выразилось в Законе от 12 июня 1890 г. о

фиксации земского обложения; вмешивалось, считая невозможным предоста-

вить свободу распоряжения даже немногими местными средствами местным

органам самоуправления".50 Автор брошюры „Бюджетная работа Государст-

венной думы" сетует, что в России не только все управление государством

вершится из Петербурга, но в Петербурге же распоряжаются и средствами,

собираемыми с народа. Городским и земским учреждениям остается очень

немного.51 Государство не только вмешивалось в хозяйственную деятельность

11

местных органов самоуправления, но и непосредственно использовало денеж-

ные средства земских и городских бюджетов в своих целях, отвлекая их от

культурно-хозяйственных потребностей регионов.

С этим связана еще одна особенность структуры распределения средств

уже в рамках местных — земских и городских бюджетов — между так называе-

мыми обязательными и необязательными расходами. И далее: „Мало того, что

у нас государство не заботилось о местных средствах, у нас остались еще пе-

режитки приказного законодательства, того периода, когда государство счи-

тало возможным в дополнение к своему бюджету в помощь ему брать ме-

стные средства».52

Крайняя отсталость России в области местных культурно-хозяйственных

расходов вела к целому ряду самых тяжелых последствий. В деле народного

просвещения Россия занимала одно из самых последних мест, процент грамот-

ности в Европейской России составлял всего лишь 22.9 % (поданным за 1911

г.). Крайне низки были расходы на народное образование. По данным за

1903—1904 гг., на душу населения на начальное народное образование расхо-

довалось: в , Швейцарии — 5 р. 40 к., Англии — 3 р. 80 к., Германии — 3 р.

54 к., Норвегии — 2 р. 88 к., в России — 44 коп. В 1910 г. расходы на народное

образование хотя и увеличились до 65 коп. на душу населения, но и такой их

уровень не мог обеспечить удовлетворительное развитие народного образова-

ния.53 В области здравоохранения Россия также чрезвычайно отстала. Высокая

смертность, особенно детская (ежегодно умирало 2 млн. детей, не доживая

до возраста одного года), крайнее распространение болезней подрывали здо-

ровье народа, требуя настоятельных мер. Очевидно, что главная роль здесь не-

избежно падает на местные органы самоуправления. В земских учреждениях

расходы на здравоохранение населения росли непрерывно, как абсолютно, так

и относительно. Так, ко всему местному бюджету они составляли: в 1871

г.—13.2 %; в 1880 г. — 17.9; в 1888 г.— 8.3; в 1890 г.— 21.2; в 1906 г. — 28.9

%. 54 Относительная доля расходов на народное здравоохранение в составе ме-

стных бюджетов была в России в начале XX в. даже выше, чем в других разви-

12

тых странах. Так, расходы на общественное призрение и народное здраво-

охранение в процентах к общей массе местных расходов составляли: в Англии

— 20.7%, Пруссии — 25.9, Франции — 27.5, России — 34 %. В то же время аб-

солютные размеры этих расходов были сравнительно очень невелики. В

1905—1906 гг. на цели народного здравоохранения в расчете на душу населе-

ния в Англии расходовалось 7 р. 62 к., Франции — 4 р. 21 к., Пруссии —

3 р. 61 к., России — 63 коп.55 Правильная санитарная организация в России

почти отсутствовала, борьба с эпидемиями носила случайный и несистематиче-

ский характер. В начале XX в. в России на 100 тыс. населения ежегодно умира-

ло 440—450 человек, тогда как в Австрии — 168, Англии — 101, Италии — 94,

Норвегии — 57 человек. При этом из 86 млн. руб. расхода на дело народного

здравоохранения в России только 2.5 % шло на санитарно-предупредительную

медицину; в Англии из 152 млн. руб. ежегодных расходов свыше 42 % шло

на санитарное дело.56

Преобладание в бюджетной политике сиюминутного фискального интере-

са государственной казны, интересов военного и административно-

бюрократического аппаратов оборачивалось истощением местных финансовых

ресурсов, отсутствием средств для развития местной культурно-хозяйственной

жизни страны, что в свою очередь вело к подрыву доходной базы не только

местных, но и центрального государственного бюджета страны. Но особенно

остро в рассматриваемый период стояла проблема расширения и дальнейшего

развития доходной базы местных — земских и городских бюджетов. Острота

проблемы обусловливалась во многом истощением существующей доходной

базы этих бюджетов, достижением предельного, критического уровня налого-

обложения. На этой основе все более обнаруживалось несоответствие между

ростом социально-культурных потребностей населения, требующих все новых

расходов земских и городских бюджетов, и представленными в их распоря-

жение источниками доходов. Эти проблемы нашли широкий отклик в эконо-

мической литературе того времени. Высказывалось мнение, что возможное в

некоторых уездах и губерниях увеличение земского обложения, после пере-

13

оценки земель по Закону от 8 июня 1893 г., грозило дойти до своего предела и

поэтому едва ли могло служить панацеей для разрешения земского финансо-

вого кризиса. Утверждалось, что этот кризис приобретал все более острый

характер, так как местные потребности земств быстро перерастали источники

доходного бюджета, а задерживать их естественное развитие при культурной и

экономической отсталости России вряд ли было возможно. „Наоборот, с пред-

стоящей реформой всего местного строя естественно ожидать дальнейшего и

более быстрого развития этих потребностей, и потому надо думать, что перед

нашим законодательством тотчас же после введения положения о низших ячей-

ках — поселковых и волостных управлениях — встанет и очередной вопрос

нашего времени — о реорганизации всего строя земских финансов и пере-

смотре устава о земских повинностях, именно «Временных правил о земском

обложении», действующих с 1864 года". 57 Кризисное состояние земских фи-

нансов было главным образом обусловлено тем, что довольно быстрый рост

земских бюджетов 58 опирался на узкую доходную базу и расширение поступ-

лений в эти бюджеты шло преимущественно не за счет увеличения естествен-

ной доходности местного хозяйства (основанной на повышении эффективности

производства), а за счет усиления тяжести налогообложения, более интенсив-

ного использования источников доходов. Так, например, за 1895—1906 гг. уро-

вень обложения торговли и промыслов увеличился на 173.7%, городской не-

движимости — на 139.4, жилых строений в уездах — на 128.6, а земель — на

70.7 %.59 Об уровне налогообложения земель можно судить по следующим

данным: при средней доходности крестьянских надельных земель 7—8 руб. с

десятины земли были обложены земским сбором в Курской губернии в

1906 г 74.8 коп., в 1910 г. — 101 коп., в Харьковской губернии соответственно

61.4 и 103.9 коп. с десятины; в Полтавской губернии сбор составлял 85 и 112.8

коп.60

По-видимому, можно согласиться с таким мнением: „Очевидно, что тот

финансовый кризис, который переживают наши земства, не может быть не

только целиком, но даже в значительной части разрешен поднятием ставок

14

земского обложения, которое в 72 % своей массы берется с земель. Решение

приходится искать в другом направлении».61 Россия стояла перед необходимо-

стью коренной реформы всей финансовой системы страны, ведущей к качест-

венному изменению структуры распределения финансовых ресурсов и их более

эффективному использованию.

Вышеизложенный материал свидетельствует о глубоком заинтересован-

ном анализе членами „Общества" сложившегося положения в экономике

России начала XX в. Но здесь возникает закономерный вопрос: на какие же

практические шаги были способны пойти члены буржуазно-либерального по

своей социально-классовой природе „Общества", что конкретно они могли

предложить по реформированию финансового строя России? Ответить на по-

ставленный вопрос будет, по-видимому, сложно, если не учитывать полити-

ческую ориентацию членов „Общества" и то обстоятельство, что его костяк

составляли представители „Союза 17 октября" и партии конституционных де-

мократов. Депутаты думы от этих партий выступили с альтернативными зако-

нопроектами по оздоровлению местных финансов.

Упомянутый выше законопроект, внесенный на рассмотрение Государст-

венной думы представителями партии конституционных демократов, включал

следующую программу оздоровления финансов местных органов само-

управления. Первый шаг, который должен быть сделан по пути реформы мест-

ных финансов, как считали авторы законопроекта,— это снятие всех существо-

вавших ограничений в распоряжении теми средствами, которыми уже распо-

лагали местные власти. В этой связи предлагалось отменить Закон о пре-

дельности земского обложения 62 от 12 июня 1900 г., а также обязательные

расходы земств и городов на содержание общегосударственных учреждений.

Земства должны иметь право самостоятельно распоряжаться имеющимися у

них средствами, не допуская административные органы в сферу своих хозяй-

ственных дел. Далее предлагалось снять ограничения в обложении церков-

ных, монастырских имуществ, казенных зданий, а также имуществ частных и

казенных железных дорог. Для укрепления доходной базы местных бюджетов

15

предлагалось передать земствам и городам налоги: государственный позе-

мельный, городской налог на недвижимое имущество и основной промысло-

вый налог. В качестве основного средства расширения доходной базы земских

бюджетов предлагалось предоставление субсидий со стороны государственно-

го казначейства местным органам самоуправления. В законопроекте опре-

делился общий объем средств на выдачу субсидий местным органам: по смете

на 1911 г. в сумме 20 млн. руб. с тем, чтобы общий размер ассигнований по

смете на 1920 г. равнялся бы 200 млн. руб.63

Вот какая оценка была дана в процессе обсуждения законопроекта на

заседаниях „Общества" его членом В. Н. Твердохлебовым: «Октябристский

проект собственно не реформирует местные финансы, а представляет собою

микроскопическую заплату на рубище местных финансов и потому, если мы

хотим говорить о реформе, должны обратиться к проекту кадетской партии".

„Нужно заметить,— далее сказал В. Н. Твердохлебов,— что авторы октябрист-

ского проекта... признают ничтожность тех изменений, которые они предлага-

ют, и заявляют, что при данном соотношении сил большего добиться невоз-

можно. Я думаю, что они правы. При нынешней думе, при ее составе и бес-

силии реформа местных финансов, по моему мнению, немыслима, и поэтому

на кадетский проект я смотрю, как на план, обращенный поверх думы, к

общественному мнению, и приветствую его". 64

На повестке дня стоял вопрос о необходимости коренной реформы мест-

ных финансов с целью создания надежных источников для финансирования

расходов на нужды местной культурно-хозяйственной жизни. Причем пробле-

ма усложнялась кризисным состоянием финансов городов и земств. Зако-

номерно возникает вопрос: были ли в тот период развития России возможно-

сти выхода из кризиса финансов местных органов самоуправления, были ли ре-

альные возможности оздоровления местного хозяйства помимо тех, которые

предлагались думской фракцией партии конституционной демократии? Видимо,

даже основываясь на том, что было нами уже сказано выше относительно фи-

нансового состояния, и в особенности доходной базы бюджетов, городов и зем-

16

ских самоуправлений, можно заключить, что только финансовыми методами со-

брать дополнительные, сколько-нибудь значительные средства для покрытия

растущих расходов городов и земств, для оздоровления их хозяйства пред-

ставлялось в тот период практически маловероятным. Как мы уже отмечали

выше, выход из кризиса путем усиления налогового бремени, повышения уров-

ня обложения источников доходов вел в тупик, к еще большему обострению

всех проблем. Расширение дотаций со стороны центрального государственного

бюджета, передача части средств централизованных источников в ведение го-

родов и земств — достаточно радикальная мера и в силу своего радикализма

трудно осуществимая в тот период, прежде всего по политическим соображе-

ниям.

Либерально настроенные слои общественности видели выход из сло-

жившейся ситуации в том, что реформа в этой области должна быть направ-

лена, с одной стороны, на изменение обыкновенных доходов земств, а с другой

— на предоставление местным союзам возможностей воспользоваться долго-

срочным и краткосрочным кредитом.

Проблемы организации коммунального кредита для земств и городов

обсуждались на заседаниях „Общества" в первой половине 1912 г. в связи с

прохождением через думу законопроекта „Об устройстве кредита для горо-

дов и земств".

Представление о состоянии данного вопроса, о том, как и в каких плос-

костях он дискутировался и рассматривался на различных уровнях государст-

венной иерархии и в среде научной интеллигенции, дает доклад М. И. Фрид-

мана „Кредит для городов и земств".65 В докладе говорилось о необходимости

организации доступного и дешевого кредита для местных союзов самоуправле-

ния городов и земств, и в особенности для небольших городов и земств, не

имеющих развитого местного хозяйства, а потому чрезвычайно стесненных в

источниках доходов.

Хотя необходимость расширения кредитования местного хозяйства была

очевидной, крайне бедственное положение многих городов и земств было во-

17

пиющим, тем не менее находились скептики и противники устройства комму-

нального кредита. Один из основных контрдоводов состоит в том, что этот

кредит может представлять угрозу для стабильности денежно-кредитной и

финансовой систем страны в целом. Однако опыт западно-европейских стран

показывал, что размеры задолженности местных союзов и в абсолютном, и в

относительном измерении могли быть значительно выше, чем таковые были в

России в рассматриваемый период. Вот несколько примеров: коммуны Вели-

кобритании имели в 1907—1908 гг. 584 млн. ф. ст. долга, германские об-

щины в 1907 г.— до 7.5 млрд. марок, французские коммуны — около 4 млрд.

фр. в 1906 г. Если взять относительные данные, отражающие соотношение ме-

жду размером местных бюджетов и величиной долга, то окажется, что задол-

женность французских общин превышала их бюджет в 4.5 раза, германских и

английских — почти в 4 раза.66 По сведениям Министерства внутренних дел,67

долги городов 50 губерний России достигли к 1 июля 1910 г. 322.8 млн. руб.,

бюджеты их составляли на 1910 г. 167.7 млн. руб., т. е. почти в 2 раза меньше.

Долги 34 губернских и 359 уездных земств достигали к 1 января 1910 г. 152.4

млн. руб., тогда как их бюджеты составляли на 1910 г. 171.6 млн. руб. Таким

образом, задолженность земств даже не превышала объем их годового бюдже-

та. На уплату долгов земствам было ассигновано 13.9 млн. руб., т. е. 7 % от

их бюджета По данным Центрального статистического комитета за 1904

г., задолженность городов Царства Польского составляла 40.9 млн.

руб., Кавказа — 8.9, Сибири — 2.04 млн. руб., Средней Азии — 732 тыс.

руб., всего — 52.6 млн. руб., в то время как бюджеты всех городов этих

регионов составляли 39.7 млн. руб.— превышение менее чем в 1.5 раза. От-

сюда следует, что размеры задолженности городов и земств России сравни-

тельно не были столь уж значительными и имелись вполне реальные ос-

нования для расширения кредитования местного хозяйства, с одной сто-

роны, с другой — рост кредитных вложений не представлял угрозы финан-

совому состоянию государства в связи с тем, что заемные средства главным

образом помещались в различного рода доходные предприятия. Так, напри-

18

мер, на развитие городского хозяйства, и прежде всего городских прибыль-

ных предприятий, было направлено от общей суммы заемных средств: в

Москве — 92%, Петербурге — 59, Варшаве — 79, Одессе — 57, Риге —

73 %. На постройку зданий Москва истратила 6 % своих займов, Петербург —

27, Варшава — 1, Одесса — 15, Рига — 12 %. На безотходные сооружения уш-

ло в названных городах соответственно 2, 24, 20, 28 и 15 %. Приблизитель-

но такое же распределение заемных средств было характерно и для англий-

ских городов, где займы на доходные предприятия составляли 56 %, на

здания—14, на городское благосостояние — 30 % ,68 Среди множества

проблем, связанных с устройством коммунального кредита, наиболее ост-

ро стоял вопрос дороговизны кредита для местных самоуправлений и его

практической недоступности для малых городов и земств как по причине до-

роговизны, так и по причине организационных сложностей его получения.

Облигационные займы в России были доступны крайне небольшому кругу ме-

стных самоуправлений. По официальным данным, к началу 1911 г. из 859

городов России с населением 19 млн. человек лишь 57 выпустили облигацион-

ные займы на сумму 319 млн. руб., но из этих 57 на долю 11 крупнейших

городов приходилось 290 млн. займов, остальные 46 имели облигационного

долга всего на 29 млн. руб., 838 городов с населением 11 млн. человек до

рассматриваемого периода совсем не пользовались долгосрочным креди-

том.69

Займы почти всем городам приходилось получать либо * у коммерче-

ских банков, либо у частных лиц. Поэтому если крупным городам — Мо-

скве, Петербургу — приходилось платить по облигационным займам от 5

до 7 %, то небольшие города оплачивали получаемый ими частный кредит

из расчета 8—9 % годовых и даже более.70 Что касается земств, то глав-

нейшим источником кредита для них служили земские специальные капи-

талы, которые оплачивались сравнительно невысоко, но средств этих ка-

питалов было явно недостаточно для удовлетворения потребностей ме-

стного хозяйства. Далее следовали ссуды из казны, по которым приходилось

19

платить различные проценты: из официальной справки о задолженности

земств государственному казначейству видно, что предоставлялись беспро-

центные ссуды, но их сравнительно немного. Предоставлялись ссуды из 3.8

%, но их также было немного, были ссуды из 4, 5 и даже 6 %, но подав-

ляющее большинство ссуд оплачивалось из 5 % годовых.71 В худшем

положении находились те земства, которым приходилось прибегать к част-

ному кредиту. В этом случае, как видно из данных по Саратовской губер-

нии, земства платили за заемные средства так: до 6 % (включи-

тельно) — 31 земство, от 6 до 7 % — 27 земств, от 7 до 8 % — 54

земства, от 8 до 9 % — 18 земств, от 9 до 10 % — 10 земств и свыше 10 %

— 5 земств.72

Ввиду этих фактов нельзя не признать правильной ту характери-

стику положения дел, которая была сделана в представлении Мини-

стерства финансов от 19 сентября 1909 г., гласившая: „... наши земства и

города не имеют долгосрочного и дешевого кредита, и в настоящее вре-

мя, когда многие работы по местному благоустройству и оздоровлению со-

ставляют неотложную необходимость и совершенно не терпят отлага-

тельства, организация особого кредита, по примеру западноевропейского

коммунального, должна быть признана вопросом первой очереди».73

Одним из ключевых вопросов организации кредита для городов и земств,

вокруг которых развернулась дискуссия, был вопрос, наиболее горячо обсуж-

давшийся в различных сферах,— о формах кредита для местных органов само-

управления. Правительственные сферы, печать, общие и специальные учреж-

дения, частные лица обсуждали вопрос о наиболее целесообразной форме ор-

ганизации кредита для городов и земств. Спор шел о том, следовало взяться за

дело государству, или надо было отдать предпочтение кооперации, союзам го-

родов и земств, или целесообразнее разрешить ипотечным учреждениям и спе-

циальным акционерным частным банкам производить кредитные операции, или

же, наконец, надо устроить банк смешанного типа — отчасти частный, отчасти

земско-городской, отчасти государственный.74 Проблема формулировалась сле-

20

дующим образом: какая из трех основных форм кредита — кооперативная

(или взаимообщественная), частная или государственная — в наибольшей

степени отвечала бы сложившимся условиям хозяйствования.

Правительство, прежде всего Министерство финансов, подготовившее

проект Закона об устройстве кредита для городов и земств, однозначно вы-

сказалось за создание Государственного банка — кассы для кредитования ме-

стных органов самоуправления.

Позиция правительства была продиктована не отсутствием реальной

альтернативы принимаемому решению, а скорее опасениями конкуренции го-

сударственному кредиту, обычной боязнью перед ростом значения местного

самоуправления. Поэтому правительство придало законопроекту о кредите для

местных органов самоуправления недостаточно широкий размах, слишком ог-

раниченное значение по сравнению с тем, что можно было бы сделать, и, лишь

уступая настойчивому желанию Государственной думы, внесло тот законопро-

ект, к изложению основных положений которого мы перейдем ниже.

На основании Закона от 26 июня 1912 г. была учреждена особая касса

городского и земского кредита с целью выдачи ссуд городам и земствам (гу-

бернским и уездным), а также реализации ранее выпущенных и вновь выпус-

каемых городских и земских облигационных займов.

Касса городского и земского кредита находилась в подчинении Мини-

стерства финансов и Министерства внутренних дел. Правление кассы состояло

из управляющего и находящихся в его подчинении членов правления кас-

сы: двух от Министерства финансов, одного из Министерства внутренних дел

и еще двух, назначавшихся высочайшей властью сроком на три года: один —

от городских, другой — от земских учреждений. Внешний контроль за дея-

тельностью кассы осуществлял второй департамент Государственного совета.

Средства кассы состояли из: основного капитала (заключавшегося в

свидетельствах государственной 4%-ной ренты на сумму 10 млн. руб.); обо-

ротного капитала (временно предоставляемого кассе государственным каз-

начейством в сумме 10 млн. руб. свидетельствами государственной 4 %-ной

21

ренты); запасного капитала (образуемого посредством отчислений чистой при-

были кассы и удержаний, производимых из каждой выдаваемой кассой долго-

срочной ссуды наличными деньгами в размере 5 % нарицательной ее суммы).

Опираясь на основной капитал — 10 млн. руб., касса имела право выпускать

облигации на сумму 100 млн. руб.

Долгосрочные ссуды выдавались облигациями касс только с точным

определением их целевого назначения на срок от 10 до 66 лет и двух меся-

цев. Нарицательная сумма облигаций не должна была превышать более чем

в 10 раз сумму основного и запасного капиталов касс, а также не могла

превышать сумму капитального долга по непогашенным долгосрочным ссу-

дам. Краткосрочные ссуды выдавались наличными деньгами на срок от 6 ме-

сяцев до 5 лет по усмотрению правления кассы. Условия выдачи краткосроч-

ных ссуд устанавливались правлением кассы и утверждались министром фи-

нансов по соглашению с министром внутренних дел.

Наряду с кредитом из особой кассы Законом от 26 июня 1912 г. было

разрешено земельным (ипотечным) банкам выдавать долгосрочные и крат-

косрочные ссуды без ипотечного обеспечения как городам, так и земствам.

Общая сумма денежных средств, которая могла быть предоставлена го-

родам и земствам в ссуду, по условиям принятого закона определялась сле-

дующим образом. При обычной норме выпуска облигаций 1 : 10 к основному

капиталу касса могла выдать ссуд на 100 млн. руб.

Наряду с кредитом из особой кассы, как уже говорилось, законом было

разрешено земельным (ипотечным) банкам выдавать ссуды городам и земствам

без ипотечного обеспечения. У 10 земельных банков на 1 июля 1911 г. имелись

свободные излишки в капиталах обеспечения, дававшие им право выпуска но-

вых закладных листов на сумму свыше 77 млн. руб. Кроме того, земельные

банки могли выдавать местным самоуправлениям и краткосрочные ссуды. Об-

щий объем выдачи ссуд из земельных банков городам и земствам определялся

суммой 80—100 млн. руб. Итак, в результате реализации предложенной прави-

тельством организации коммунального кредита предполагалось, что города и

22

земства смогут на приемлемых условиях занять в общей сложности около

200 млн. руб. 75

Уже на первый год работы кассы городского и земского кредита с января

1913 г. по январь 1914 г. было выдано ссуд: долгосрочных — на сумму 19.34

млн. руб. (из них 80 городам—11.2 млн. руб. и 81 земству —8.14 млн.

руб.); краткосрочных — 4.43 млн. руб. (из них 34 городам — 1.95 млн. руб. и

39 земствам — 2.48 млн. руб.).76 Общая сумма кредитов, предоставленных кас-

сой, выросла с 23.8 млн . руб . в январе 1914 г . до 60 млн . руб . к июлю

1916 г.

Внесенный министром финансов в Государственную думу проект, об уст-

ройстве кредита для городов и земств (7 февраля 1912 г.), постановлением

думы был передан на предварительное рассмотрение в финансовую комиссию

(10 февраля 1912 г.) и рассматривался на заседаниях названной комиссии 17,

20 и 21 февраля 1912 г.

Внесение законопроекта в общее собрание Государственной думы со-

стоялось 5 марта 1912 г. В общем собрании законопроект обсуждался на засе-

даниях 8 и 14 марта и 11 апреля 1912 г.77

Анализ материалов, раскрывающих ход обсуждения данного законопро-

екта в Государственной думе и финансовой комиссии думы, позволил нам вы-

делить два аспекта развернувшейся вокруг законопроекта дискуссии. Видимо,

можно говорить о том, что обсуждение законопроекта проходило в концепту-

альном плане, с одной стороны, и в законодательно-правовом (нормативно-

правовом) с другой. Многими депутатами думы ставились под сомнение

идеи создания Государственного банка для городов и земств не только по

экономическим, но прежде всего по социально-политическим соображениям,

так как они видели в этой правительственной мере средство, ведущее к даль-

нейшему ограничению прав и хозяйственной самостоятельности городов и

земств. Кредит в руках правительства превращался, по их мнению, в рычаг эко-

номического давления на местные органы самоуправления. Депутат думы А. И.

Шингарев, выступая в прениях по проекту закона, в частности, сказал: «... в том

23

виде, как он конструирован (проект закона.— А. С), он не отводит никакой

роли органам самоуправления... Скажу только теперь, что здесь имеется ими-

тация участия представителей земств и городов, а никак не их представитель-

ство. Никакой роли эти представители здесь не играют, никакого значения не

будут иметь в том виде, как это изложено. Таким образом, этот проект являет-

ся чисто правительственной кассой».78 Ограниченность предложенного зако-

нопроекта была обусловлена, по мнению А. И. Шингарева, страхом прави-

тельства перед ростом значения местного самоуправления, нежеланием при-

знавать все более настоятельно обнаруживающуюся необходимость расши-

рения не только хозяйственных, но и политических функций земств и городов.

По этому поводу он, в частности, замечает в своем выступлении: „При этих ус-

ловиях лишенные правильного источника доходов земства и города в разви-

тии своих средств нередко наталкивались на полное противодействие со

стороны государственной власти. Правительственная часть видела в лице об-

щественного самоуправления каких-то конкурентов.,, как будто земства и го-

родские самоуправления делают не то же государственное дело, которое дела-

ет правительство". 79

Другой причиной концептуального неприятия правительственного зако-

нопроекта было то, что, по мнению депутатов думы, предлагаемые правитель-

ственные меры не были направлены на комплексное решение проблемы оз-

доровления финансов местных органов самоуправления Высказывалось мнение

о том, что данный законопроект „является не только полумерой, а тем однобо-

ким решением вопроса",8и которое в случае, если в жизнь не будет воплощен

проект реформы местных финансов, не приведет к кардинальному решению фи-

нансовых затруднений городов и в особенности земств. Идея о необходимости

комплексного, взаимоувязанного решения проблем оздоровления местных

бюджетов и организации коммунального кредита „витала в воздухе". Причем в

этом направлении высказывались не только представители левого, но и правого

крыла думы. Касаясь данного вопроса, докладчик финансовой комиссии думы

депутат Н. И. Шидловский (первый член „Союза 17 октября"), в частности, го-

24

ворил: «При всей желательности принять предлагаемую меру ее нельзя рас-

сматривать как разрешение вопроса об улучшении финансового положения го-

родов и земств в полном объеме. Настоящий законопроект должно сопровож-

дать увеличение текущих средств городов и земств путем предоставления им

части тех налогов, которые ныне поступают не в пользу городов и земств, а

также пособия из государственной казны.»81

Эта же идея была одной из ключевых и в выступлении А. И. Шингарева,

в котором он стремился показать, что именно для земств потребность ком-

плексного взаимоувязанного решения проблемы организации коммунального

кредита и расширения доходной базы их бюджетов особенно настоятельна и

актуальна. Такое положение вещей, по его мнению, было обусловлено тем,

что если города имели возможность полученные ссуды использовать произво-

дительно, т. е. создавать за счет привлеченных средств предприятия и учреж-

дения, „дающие доход, например коммунальные предприятия, ну, трамвай, ос-

вещение, водопровод, бойни и т. д., то земство таких предприятий лишено, оно

по существу своему таких доходных предприятий, за редким исключением, не

может начинать". 82 Земству кредит нужен исключительно для расширения сфе-

ры социально-культурной деятельности: „...такой его деятельности, которая не

может по условиям бюджетным вместиться в размеры данного года". 83 Но та-

кого рода долгосрочный кредит, привлекаемый преимущественно для культур-

ного строительства и организуемый в качестве односторонней меры без соот-

ветствующего расширения земских средств, по мнению А. И. Шингарева, явит-

ся лишь новым бременем для земского бюджета и новым затруднением для

них, ибо, не получая источники новых доходов, они принуждены будут за счет

своих бюджетов осуществлять погашение этого долгосрочного кредита. 84 Та-

ким образом, этот проект может быть единственно связан с расширением

средств земств и городов.

Но несмотря на расхождения в концепции организации кредита для

земств и городов, предложенный законопроект был принят думой с внесением в

него ряда поправок, обсуждение которых составило другой нормативно-

25

правовой аспект проходивших дебатов. Существо поправок, предложенных в

процессе обсуждения законопроекта в Государственной думе и в финансовой

комиссии думы, сводилось к следующим положениям. Прежде всего было пред-

ложено дополнительно в первую главу Устава кассы городского и земского

кредита внести статью вторую, в которой определялось целевое назначение

долгосрочных и краткосрочных ссуд; по правительственному законопроекту

предполагалось предоставить право определения объектов кредитования по ус-

мотрению двух министров — министра финансов и министра внутренних дел —

в инструктивном порядке. Затем по правительственному проекту в состав прав-

ления кассы был введен представитель Государственного контроля; комиссия

думы нашла его участие в правлении кассы излишним на том основании, что

это участие в распорядительном учреждении не ведет к желательной цели.

Далее, финансовая комиссия думы нашла, что представляется неправиль-

ным устранение законодательных учреждений от участия в рассмотрении отчета

кассы, поэтому была внесена поправка, в соответствии с которой отчеты о ра-

боте кассы должны были вноситься в Государственную думу, а не во второй

департамент Государственного совета. Существенной поправкой к законопро-

екту было предложение о предоставлении акционерным земельным банкам

права выдавать ссуды без ипотечного обеспечения не только городам, но и

земствам. Также предлагалось ввести правило, по которому временно, в тече-

ние первых трех лет, устанавливался максимальный предел суммы ссуд, выда-

ваемых земствам и городам, в размере 2 млн. руб. И наконец, предлагалось

установить пределы облигаций кассы в двадцатикратном отношении к основ-

ному капиталу (вместо соотношения 1 : 10 по законопроекту), т. е. расши-

рить объем кредита из кассы до 200 млн. руб.

Судьба этих поправок была решена после обсуждения проекта закона об

организации кредита для городов и земств в Государственном совете на засе-

даниях специально созданной комиссии. Здесь столкнулись две точки зрения:

с одной стороны, защитники государственной организации кредита, с другой —

сторонники допущения специального частного банка и возможности кредито-

26

вать земства и города без соответствующего ипотечного обеспечения. Обе по-

зиции имели сторонников и противников из числа высших сановников государ-

ственного аппарата управления. Первую из них, составляющую концеп-

туальную основу правительственного законопроекта, отстаивал министр фи-

нансов, председатель Совета министров В. Н. Коковцев. Его оппонентом вы-

ступал председатель Комитета финансов Государственного совета С. Ю.

Витте.

ДИСКУССИЯ О ГОСУДАРСТВЕННОМ

И ЧАСТНОМ КРЕДИТЕ

Возглавляемый статс-секретарем С. Ю. Витте Комитет финансов Государ-

ственного совета решительным образом высказался за организацию кредита для

городов и земств при посредстве акционерного банка, образуемого на частные

и иностранные капиталы. Напротив, образованная постановлением Государ-

ственного совета от 9 апреля 1912 г. особая комиссия для рассмотрения зако-

нопроекта об устройстве кредита для городов и земств высказалась за госу-

дарственную форму его организации. Поэтому на заседании 12 апреля 1912 г.

особая комиссия признала необходимым настоящее дело рассматривать в объ-

единенных с Комитетом финансов заседаниях.

С. Ю. Витте обосновывал свою позицию, исходя из следующей оценки

экономической и политической ситуации в России. Государственный кредит

испытал тяжелые потрясения под влиянием русско-японской войны и после-

довавших за ней событий как в политической, так и в экономической жизни

страны. До начала войны государственный кредит находился в достаточно бла-

гоприятном положении. Государственная 4%-ная рента, стоимость которой как

основной долговой государственной бумаги являлась наиболее правильным по-

казателем кредитоспособности страны, в довоенный период не только прибли-

27

жалась к своей нарицательной цене, но даже котировалась выше нее, а имен-

но достигала 102 руб. за 100 руб. по номиналу в 1902 г.

Под влиянием войны и революции (1905—1906 гг.) курс государствен-

ной ренты понизился в 1906 г. до 71 руб., а в 1907 г. и до 70 руб. за 100 руб. по

номиналу. В последующий период, правда, наступили более благоприятные ус-

ловия и биржевая расценка ренты постоянно повышалась и достигла в декабре

1910 г. 95 3/4 руб. Но не продержавшись долго на этом уровне, вновь начала

падать и на 1 января 1912 г. установилась в 91 руб.

Впрочем, в рассматриваемый период тенденция к понижению стоимости

государственных фондов составляла общее для большинства европейских го-

сударств явление, влияния которого не избежали такие страны с высоким уров-

нем кредитоспособности, как, например, Англия и Франция. Это падение проис-

ходило под воздействием разнообразных социально-экономических и политиче-

ских факторов; некоторые из них имели мировое значение. Наибольшее падение

расценок государственных фондов наблюдалось в тех странах, где правитель-

ства в слишком больших размерах прибегали к выпуску долговых обязательств,

к их числу можно было отнести Россию и Германию. В этом отношении осо-

бенно тревожным, по мнению С. Ю. Витте, являлось то, что в течение почти пя-

ти лет, протекших со времени войны и революции, нарушивших спокойное те-

чение государственной жизни, не оказалось возможным поднять стоимость го-

сударственной ренты на должную высоту, невзирая на блестящие в послед-

ние годы сведения и исполнение бюджета и несомненное экономическое разви-

тие страны. Одну из основных причин того, что русский государственный кре-

дит, ценные бумаги не котировались на мировом рынке на том же уровне,

что и государственные ценные бумаги европейских стран, С. Ю. Витте видел в

чрезмерном расширении деятельности государственных банков — Дворянского

ипотечного и Крестьянского поземельного, в то время как другие европейские

страны подобного рода кредитных учреждений не знали.

Выступая на заседании Государственного совета по вопросу об органи-

зации кредита для городов и земств, С. Ю. Витте, касаясь названного выше

28

вопроса, говорил: „... невозможно поставить государственный кредит Россий-

ской империи на должную высоту, когда на него возлагаются такие задачи,

как государственный Дворянский банк, государственный Крестьянский банк, а

теперь Государственный банк для земств и городов. Задачи эти нигде в та-

кой форме и в таких размерах не возлагаются на государственный кредит".85

Свое отрицательное отношение к устройству специализированного Государст-

венного банка для земств и городов С. Ю. Витте мотивировал тем, что учреж-

дение такого банка может принести немалый ущерб государственному креди-

ту, еще более подорвать его устойчивость и доверие к нему. „Что касается на-

дежды Комиссии,— далее сказал Витте в своем выступлении,— что государст-

венный кредит не понесет ущерба потому, что в данном случае имеется в виду

культурное развитие страны, то это соображение для меня не особенно убе-

дительно. Когда являются поползновения на государственный кошелек, то с

покон века они сопровождаются успокоительным припевом, что потрошить

этот кошелек не опасно, коль скоро это делается для культурных целей... Но, к

сожалению, этим шаблонным доводом крайне злоупотребляют, а потому, во

многих случаях, выпрошенные на основании этого довода деньги не приносят

ожидаемой пользы и в конце концов приносят вред, как всякая растрата народ-

ных средств и сбережений".86

В заключение выступления С. Ю. Витте сформулировал свои предложе-

ния по рассматриваемому вопросу: „Для того чтобы новый Государственный

банк для городов и земств не явился новым усиленным понижателем рус-

ского государственного кредита, я, со своей стороны, считаю необходи-

мым принять ту меру, которую приняла Государственная дума и на которой на-

стаивает меньшинство нашей Комиссии, а именно разрешить русским зе-

мельным банкам на основаниях, изложенных в законопроекте, выдавать ссуды

не только городам, но и земствам. В этой мере я не усматриваю никакой опас-

ности. Если возможно разрешить земельным банкам выдавать ссуды городам,

то нет достаточных оснований не применить той же меры к земствам... Меж-

ду тем эта мера может хотя в некоторой степени устранить опасность нового

29

усиления натиска на государственный кредит со стороны Государственного

банка для земств и городов. По тем же соображениям я присоединяюсь к дру-

гому особому мнению меньшинства нашей Комиссии, которое имеет в виду

устроить правительственную кассу для выдачи ссуд земствам и городам так,

чтобы это правительственное учреждение со временем могло перейти во взаим-

ное общество городов и земств".87

Позиция В. Н. Коковцева по данному вопросу отражала мнение боль-

шинства соединенных особой и финансовой комиссий Государственного сове-

та. Его выступление на заседании Государственного совета было направлено на

защиту правительственного законопроекта. Но прежде всего В. Н. Коковцев

в своем выступлении высказался в поддержку данной С. Ю. Витте оценки ро-

ли и места государственного кредита: „Я должен прежде всего установить

полную солидность тех основных взглядов, которые были положены во главу

угла выслушанных Вами суждений... Я продолжаю быть того мнения, что с

точки зрения интересов государственного кредита и с точки зрения правильно-

го удовлетворения потребностей земств и городов в кредите образование част-

ного кредитного учреждения, или учреждения, основанного на взаимопомощи,

было бы более желательно, нежели образование государственной кассы"88

Далее он продолжал: „... если бы передо мной был выбор совершенно

самостоятельно подать мой голос за учреждение государственной кассы или

кассы частной, я, не колеблясь, и сейчас открыто заявляю, подал бы мой го-

лос за учреждение частной кассы. Но я не могу это сделать потому, что не

от моей воли зависит дать то или иное направление этому вопросу. Прави-

тельство находится в данном случае в полной зависимости от наших законода-

тельных учреждений".89 Позицию, занятую правительством, В. Н. Коковцев ха-

рактеризует как вынужденную определенным давлением, оказываемым со сто-

роны думы: „Между тем моментом, когда дело было рассмотрено в Комитете

финансов, и тем, когда оно было внесено в январе нынешнего года в Государ-

ственную думу, прошел ряд этапов. Они убедили нас в том, что... перед нами

есть только один путь,— путь учреждения государственного кредитного уста-

30

новления, потому что эти промежуточные этапы нам ясно показали, что в Госу-

дарственной думе мы не встретим сочувствия никакой иной форме кредита, не-

жели та, которая сейчас положена в основу разрешаемого Вами постановле-

ния".90

По мнению В. Н. Коковцева, отказ в учреждении государственной кассы

земского и городского кредита может иметь отрицательные последствия для

государственного кредита в целом. Он по этому поводу писал: „Всем известно,

господа, что земства и города к кредиту никакого доступа не имеют, кроме

крупных городов... Остальные города почти лишены возможности произвести

какой бы то ни было заем. В своих потребностях в деньгах они идут на какие

угодно условия, лишь бы их получить... Вот в этом обстоятельстве, что заемщи-

ки, получив... право на производство займов, ездят по всем русским городам,

ломятся в двери любых банков, отправляют эмиссаров по французским и не-

мецким банкам, предлагая, по какой угодно цене облигации, лишь бы только

получить наличные деньги,— в этом обстоятельстве... я также вижу условия,

не укрепляющие, а расшатывающие русский государственный кредит".91

Заканчивая свое выступление, В. Н. Коковцев еще раз подчеркнул выну-

жденность принимаемой меры, поскольку, по его мнению, реальной альтернати-

вы в сложившихся условиях государственному устройству кредита для городов

и земств просто не было. Он писал: „Иду... потому, что я не вижу другого ис-

хода. Оставлять города и земства без кредита нельзя, а другой формы я не

вижу... И вот, таким образом, теперь, как и в момент внесения представления,

я нахожусь перед той самой дилеммой, перед которой находится Государст-

венный совет: что-нибудь сделать для городов и земств или ничего не де-

лать".92

Но это „что-нибудь сделать" было продиктовано не отсутствием реаль-

ной альтернативы принятому решению, а стремлением путем хотя бы поло-

винчатых решений в какой-то мере снять, притупить остроту противоречий

между царским правительством и земскими, городскими органами самоуправ-

ления. Будучи заинтересованы в хозяйственной деятельности городского и

31

земского общественного правления, правящие круги стремились добиться

большей упорядоченности в его деятельности, но не путем расширения са-

мостоятельности органов общественного самоуправления, а на основе усиле-

ния его зависимости от правительственных органов.

Ввиду того, что по законопроекту об устройстве кредита для городов и

земств между Государственным советом и Государственной думой возникли

разногласия, законопроект для нового рассмотрения был передан в особую

согласительную комиссию. Рассматривая эти разногласия, особая комиссия

нашла, что важнейшее из них касается IV отдела законопроекта. Это означает,

что наиболее остро обсуждался вопрос о том, допускать или не допускать

административный контроль за деятельностью кассы. По проекту, одобренно-

му думой, предполагалось, что годовые отчеты кассы городского и земского

кредита будут поступать на рассмотрение и утверждение в Государственную

думу. Со своей стороны Государственный совет нашел это постановление не-

приемлемым, так как оно противоречило установленному порядку рас-

смотрения отчетов государственных кредитных учреждений, и потому признал

необходимым постановить, что отчеты названной кассы подлежат ведению

второго департамента Государственного совета. В окончательной редакции это-

го отдела кассы по рассмотрении их в правлении кассы и одобрении министром

финансов препровождаются не позже 1 ноября следующего за отчетным года

министру внутренних дел и государственному контролеру, а затем с заключе-

ниями последних вносятся министром финансов во второй департамент Госу-

дарственного совета не позже 31 декабря того же года. Из этой фор-

мулировки статьи закона отчетливо видно, под какой опекой государственных

ведомств должна была осуществлять свою деятельность касса для городского

и земского кредита.

Приводимое в пользу государственной формы кредита указание на воз-

можность предоставления при ней более широких льгот самоуправлениям яв-

лялось, по мнению сторонников частной формы кредита, едва ли положи-

тельным, а скорее должно было быть признано отрицательным. Учреждение

32

Государственного банка, как показывает опыт, сопряжено с трудностями по-

становки дела на правильных банковских, коммерческих основаниях. В таком

банке неминуемы ходатайства и даже требования, не предъявляемые в част-

ном банке, о выдаче недостаточно обеспеченных ссуд или отсрочке взыскания

за пределы определенных по уставу сроков.

Необходимость в отдельных случаях содействия со стороны государства

отвергать, конечно, нельзя, но оно должно быть оказываемо посредством соот-

ветствующих ассигнований из бюджета в безвозвратном или возвратном на

ссудной основе порядке. Непосредственно в качестве заимодавца государство

может выступать только в отдельных случаях, отчасти потому, что это повре-

дило бы его собственным финансам, отчасти потому, что подобного рода фи-

нансовая зависимость коммунальных единиц нанесла бы ущерб сущности ме-

стного самоуправления.

Хотя Закон об устройстве кредита для городов и земств от 26 июня

1912 г. создавал определенные условия для расширения источников денежных

средств для нужд местного хозяйства, тем не менее он не вел к разрешению

ключевых противоречий и проблем деятельности земств и городских само-

управлений. Этот закон можно расценивать как одну из многих частных попы-

ток совместить непримиримые противоположности — общественные учреж-

дения, систему общественного самоуправления, основанную на демократических

началах, и самодержавный строй,— которая не привела и не могла привести к

радикальному оздоровлению городского и земского хозяйств.

На этом фоне более четко вырисовываются действительные причины то-

го, почему была отвергнута кооперативная форма организации кредита для го-

родов и земств. Идея создания банка на кооперативных началах (т. е. путем

объединения нуждающихся в кредите городских и земских учреждений в особое

общество взаимного кредита с ответственностью, ограниченной величиной де-

нежно го взноса) пользовалась особой популярностью в различных кругах, но

не находила практической поддержки. Официальная версия, исходившая от Го-

сударственного совета и думы, основную причину практической неосуществи-

33

мости организации кредита на кооперативных началах усматривала в затрудни-

тельном финансовом положении земских учреждений и большего числа горо-

дов. В силу этого местные органы самоуправления не в состоянии были со-

брать за счет своих средств „складочные капиталы" в таких размерах, которые

обеспечивали хотя бы самые неотложные потребности в кредите. В наиболее

трудном положении могли оказаться небольшие города и земства, а именно те

самоуправления, которые в наибольшей степени нуждались в дополнительных

финансовых ресурсах, так как они вообще не могли собрать необходимые де-

нежные средства для паевого взноса в общество взаимного кредита.

Безусловно, это была существенная причина, но в гораздо большей мере

создание банка для земств и городов на кооперативных началах было затруд-

нено и практически невозможно по причине отсутствия организации земств

и городов в различного рода союзы и ассоциации, обеспечивающие их взаим-

ную ответственность в рамках кооперативных кредитных учреждений и соли-

дарных действий на денежном рынке.

Отсутствие какой-либо организации кредита земств и городов вызы-

вало выступления земств и главным образом городов на кредитном рынке

разрозненно и самостоятельно. Подобные выступления влекли конкуренцию

между отдельными самоуправляющими единицами, а ввиду общей незначи-

тельности денежных капиталов в стране — соответствующее ухудшение усло-

вий займов. Немалую роль играла в этом отношении и неосведомленность ор-

ганов городского и земского самоуправления в условиях денежного рынка,

причем отсутствие этой осведомленности сказывалось особенно при реализа-

ции займов на иностранных рынках. Между тем привлечение иностранных ка-

питалов к помещению их в займы на усиление местных финансов имело су-

щественное значение ввиду того, что отечественные капиталы были незна-

чительны в сравнении с экономическим оборотом страны и помещались в ос-

новном в промышленные и торговые предприятия.

Потребность создания региональных и общегосударственных россий-

ских ассоциаций и союзов местных учреждений самоуправления, несомнен-

34

но, диктовалась рассмотренной выше задачей, заключающейся в объединении

усилий, координации деятельности городов и земств на русском и иностран-

ных денежных рынках, но это лишь одна сторона вопроса. Другой и более

важной стороной данного вопроса было создание союзов и ассоциаций как

гарантов взаимной, солидарной ответственности местных самоуправлений в

рамках учреждений, банков коммунального кредита на кооперативных нача-

лах. Именно этот, последний из названных аспект проблемы рассматривался в

качестве ключевого в уже упомянутом нами докладе М. И. Фридмана „Об

устройстве кредита для городов и земств". И если в официальных документах

и материалах для этих проблем не находилось места, то на заседаниях „Обще-

ства" они были объектом самой широкой дискуссии.

Такого рода союзы могут достичь цели лишь тогда, если все без исклю-

чения обязаны к нему примкнуть . М. И. Фридман писал: „Если этого нет,

если доступ ограничен только более крупными и в финансовом отношении

обеспеченными городами, то положение мелких, наиболее страдающих, теперь

еще ухудшится. С другой стороны, вполне понятно, что более крупные общи-

ны, которые обходятся без такого совместного учреждения, не имеют чрез-

мерного влечения налагать на себя ответственность за мелкие, судьба которых

им, в сущности, безразлична. А между тем ясно, что банк или союз подобного

рода без солидарной ответственности участвующих органов местного само-

управления был бы невозможен".94

На пути создания кооперативного банка возникло много затруднений.

Поэтому важнее всего, по мнению М. И. Фридмана, было „организовать по-

стоянные съезды земств и городов, причем... при обостренных отношениях меж-

ду городами и земствами лучше было бы устроить отдельные съезды для горо-

дов и земств. Объединению городов по районам могли бы содействовать обще-

ства обывателей и избирателей, которые заводятся теперь в России. Районные

организации могли бы объединиться в общие (российские.— А. С.) съезды с

постоянным бюро. На этих съездах можно было бы обсуждать все вопросы,

касающиеся городского и земского дела, а в том числе и в первую очередь — и

35

вопрос о кредите".95

Опыт Англии, Италии, Германии начала XX в. свидетельствовал о том,

какое громадное значение имели ассоциации городов, их союзы и съезды. Объе-

динение способствовало осведомленности, предоставляло возможность удачно

решить очередные вопросы, оно давало силу, оказывало влияние как на общест-

венное мнение, так и на законодателя и правительственные сферы. По мнению

членов „Общества", городским и земским деятелям следовало бы объединить-

ся, организоваться в союзы по образцу отраслевых профессиональных союзов.

Но именно эта задача была практически неосуществима в России, так как во

всяком расширении функций местных самоуправлений, усилении местной вла-

сти центральное правительство видело угрозу своему существованию.

Закономерен вопрос, если государственная организация кредита для го-

родов и земств опасна по политическим соображениям, неосуществима и вряд

ли желательна по финансовым и если по политическим соображениям трудно

надеяться на кооперативную (взаимную) организацию кредита, а по экономи-

ческим причинам небезопасна (в силу возможности монополизации рынка ком-

мунального кредита) частная его организация, то к чему же должен сводиться

процесс упорядочения кредита для городов и земств? Постановка вопроса

такая: следует выяснить не то, какая организация хозяйственной деятельности

наилучшая из предполагаемых, а то, какая в данном случае, в конкретных

условиях, в определенное время и в данной стране возможна.

Но при этом следует исходить из того, что не научные дискуссии, не амби-

ции политических лидеров и не чиновничьи предписания могут в конечном

итоге определить, какие из возможных форм организации хозяйственной дея-

тельности в данных условиях наиболее приемлемы и эффективны. Только хо-

зяйственная практика, нормальный ход экономической жизни общества могут и

должны выступать критерием выбора наиболее рациональных форм и ме-

тодов управления и хозяйствования применительно к сложившимся услови-

ям. Казалось бы, это — истина. Но, к сожалению, в действительности дело

обстоит далеко не так. Ибо мы постоянно обнаруживаем то, что политические

36

и научные амбиции толкают многих политиков и ученых на путь нескончаемых

споров о наиболее рациональных формах организации хозяйства, на поиск эко-

номической панацеи — универсальных форм экономической деятельности, оди-

наково пригодных во всех случаях жизни, равно как приспособленных к разно-

образным, постоянно меняющимся условиям общественного бытия. Но поиск

абсолюта в организации общественной жизни, форм хозяйствования одинаково

эффективных в различных отраслях деятельности нецелесообразен и беспер-

спективен.

Поиск правильного пути развития, единственно возможной формы орга-

низации того или иного вида деятельности, отсутствие права свободного вы-

бора у самих субъектов хозяйствования, предопределенность, запро-

граммированность их деятельности — все это игнорирует многомерность, мно-

говариантность процесса социально-экономического развития. Прогресс обще-

ства может быть достигнут, по нашему убеждению, только при реально сущест-

вующем многообразии свободно конкурирующих между собой форм и методов

организации хозяйственной деятельности в различных ее сферах. При допуще-

нии многообразия форм хозяйственной деятельности сама процедура выбора

приобретает принципиально иной смысл. В данном случае выбор осуществля-

ется не по принципу „или-или", когда предпочтение того или иного варианта

скорее всего навязывается волей центрального государственного аппарата и

отражает его стремление регламентировать все стороны общественной жизни,

тем самым подчинить ее своему влиянию. Выбор совершается на основе сво-

бодной конкуренции альтернативных решений, дающей ясное представление о

том, какой форме и в какой сфере, при каких условиях следует отдать пред-

почтение.

В этом ключе решалась проблема организации кредита для городов и

земств „Обществом". Еще раз вернемся к уже цитированному нами выступ-

лению в собрании „Общества" М. И. Фридмана: „Итак, считая в данное

время в России форму взаимного коммунального кредита неосуществимой, а

форму исключительно государственного кредита нежелательной и нецелесооб-

37

разной, автор этих строк приходит к выводу, что наиболее правильным было

бы комбинировать все три намеченные формы.

Государственный и частный кредит для мелких городов и земств, обли-

гационный и частный для более крупных союзов и взаимный, пока в эмбрио-

не, в виде посреднической кассы осведомительного кредитного бюро городов

и земств,— вот схема, наиболее практичная и наиболее выгодная для мест-

ных союзов».96 В рамках такого решения проблемы предпочтение отдается

той или иной форме организации кредита, но только применительно к опреде-

ленной сфере ее применения. Ни одна из них не возводится в ранг универ-

сального средства, исключающего всякую возможность использования дру-

гих, альтернативных вариантов. На этой основе могла бы сформироваться

целостная система кредитования местных органов самоуправления, в рамках

которой различные формы организации кредита, конкурируя между собой,

не исключали бы, а взаимодополняли друг друга.

Рассматривая с точки зрения современности и накопленного историче-

ского опыта деятельность „Общества", мы можем увидеть его социально-

классовую ограниченность, недостатки в его организации. Но, видимо, не

только критический анализ должен определять наше отношение к историче-

скому прошлому. Без поиска позитивных элементов, без извлечения уроков из

истории не могла бы существовать и современная культура. Такой подход к

исследованию деятельности „Общества" позволил нам прийти к видению этого

„Общества" как своеобразного инструмента научно-технической проработки,

комплексного анализа законопроектов, которые должны были приниматься в

установленном порядке и проводить анализ концепций предполагаемых реформ

с точки зрения их соответствия реальным условиям хозяйственной жизни, а

также с позиций того, какие последствия могут оказать законодательно произ-

водимые изменения на экономику страны, как они впишутся в социально-

экономическую систему государства.

Поэтому с позиций современности представляется весьма актуальной

проблема создания механизма прогнозирования не только последствий приме-

38

нения в хозяйственной практике новых законодательных норм, но и того, на-

сколько эти последствия, изменения, намеченные в хозяйственной жизни обще-

ства, производимые практическим использованием законодательных актов,

будут отвечать намерениям и целям законодателя. При этом, видимо, нельзя

сбрасывать со счетов и такое положение, прозвучавшее на одном из собраний

„Общества финансовых реформ", заключающееся в том, что предвидеть по-

следствия применения закона важно по причине того, „что сильнее всех норм,

всяких писанных указаний, оно наталкивается на жизнь, а Вы знаете, что рус-

ская жизнь именно отличается тем, что она кишит обходами законов. Вот

эта опасность, возможный обход закона должны быть постоянным предостере-

жением для всех тех, кто так или иначе причастен к законодательной рабо-

те".97

МИНИСТР ФИНАНСОВ В. Н. КОКОВЦЕВ

О НЕОБХОДИМОСТИ СОХРАНЕНИЯ

БЮДЖЕТНОГО РАВНОВЕСИЯ

В отличие от С. Ю. Витте его преемник на посту министра финансов В. Н.

Коковцев не оставил столь значительного следа в общественной жизни и исто-

рии экономической мысли России конца XIX—начала XX в. Но тем не ме-

нее его деятельность на посту министра финансов, по нашему мнению, не по-

лучила еще достойной оценки и личность этого человека была незаслуженно

отодвинута с исторической авансцены.

Владимир Николаевич Коковцев родился в 1853 г. По окончании Алек-

сандровского лицея (1872 г.) до 1879 г. служил в Министерстве юстиции в раз-

личных его отделениях (статистическом, законодательном, уголовном). После

шести лет работы в Министерстве юстиции одиннадцать лет (1879—1890 гг.)

он отдал службе в Главном тюремном управлении, сначала в должности стар-

шего инспектора, а затем помощника начальника этого управления. Далее

его служба продолжалась в Государственной канцелярии, где он занимал раз-

личные должности: помощника статс-секретаря, статс-секретаря и товарища

39

государственного секретаря. Эти годы (1890—1896 гг.) „дали возможность,—

по признанию самого В. Н. Коковцева,— близко изучить вопросы бюджета и

государственного хозяйства..." 98 и дали возможность подготовиться к сле-

дующим шести годам службы (с 1896 по 1902 г.) в должности товарища мини-

стра финансов в бытность министром С. Ю. Витте. Далее следовала непро-

должительная служба в должности государственного секретаря (с 1902 по

1904 г.), после чего он снова возвратился в Министерство финансов. Минист-

ром финансов В. Н. Коковцев был назначен 5 февраля 1904 г. вместо забо-

левшего

Э. Д. Плеске по протекции Д. М. Сольского и главным образом С. Ю.

Витте." Из-за разногласий с С. Ю. Витте он был вынужден покинуть пост

министра финансов 24 октября 1905 г. После отставки С. Ю. Витте, в апреле

1906 г., по настоянию И. Л. Горемыкина В. Н. Коковцев вновь был назначен

министром финансов.

В 1911 г. П. А. Столыпиным и А. В. Кривошеиным (главой землеустрои-

тельного ведомства) было задумано заменить В. Н. Коковцева на посту мини-

стра финансов близким ему лицом — П. Л. Барком. Однако последовавшие тра-

гические события заставили отложить реализацию этого плана. После убийства

П. А. Столыпина В. Н. Коковцев становится председателем Совета Министров с

сохранением должности министра финансов. Но 30 января 1914 г. его освобо-

дили с обоих постов, в Министерстве финансов его заменил П. Л. Барк. Видимо,

В. Н. Коковцев не был по своей природе лидером, человеком, способным спло-

тить вокруг себя разных по характеру и убеждениям людей, объединить их об-

щим делом; косвенно об этом свидетельствует то, что В. Н. Коковцеву не уда-

лось добиться единства Кабинета министров. Когда вместо убитого П. А.

Столыпина в конце 1911 г. был назначен В. Н. Коковцев председателем Со-

вета министров, борьба против него внутри правительства на некоторое время

утихла, но затем еще более усилилась. Эта борьба против главы правительства

переплеталась с борьбой против его финансовой политики.

Современники В. Н. Коковцева отмечали его спокойный, выдержанный

40

характер, чрезвычайную осторожность и несклонность к рискованным экспе-

риментам. По мнению С. Ю. Витте (вряд ли вполне объективному), В. Н.

Коковцев „был человек рабочий, по природе умный, но с крайне узким умом,

совершенно чиновник, не имеющий никаких способностей схватывать финансо-

вые настроения В беседе с И. X. Озеровым С. Ю. Витте сказал о В. Н. Коков-

цеве так: „Он человек невеликого ума, но он человек долга".101 Единодуш-

ным было мнение о высокой работоспособности и безусловной честности

В. Н. Коковцева; вместе с тем в упрек ему ставились излишний педантизм,

мелочность, говорливость. По свидетельству С. И. Тимашева, единственным

членом кабинета, который занимал в нем самостоятельное и довольно неза-

висимое положение, был министр финансов В. Н. Коковцев, пользовавшийся

авторитетом и заслуженным уважением как в бюрократическом мире, так

и в обеих палатах. П. А. Столыпин должен был считаться с ним, поскольку не

чувствовал себя компетентным в финансовых делах.

Проводимая В. Н. Коковцевым финансовая политика в значительной мере

определяла всю экономическую политику царского правительства. Отказ В. Н.

Коковцева от активной финансовой политики был вынужденным и в условиях

того времени неизбежным. Такая политика даже в случае ее успеха (что

было проблематично) не имела бы прогрессивного характера и была бы на ру-

ку главным образом поместному дворянству. Вот как сам В. Н. Коковцев

оценивал принципиальные основы своей финансовой политики: „Не раз в моих

публичных выступлениях в Государственной думе и в Государственном совете я

открыто заявлял с трибуны, что я не был новатором в деле управления русски-

ми финансами и не проложил новых путей для экономического развития стра-

ны. Моя роль была гораздо более скромная — я старался сберечь, сохранить

и развить то, что было сделано моими предшественниками, и если эта задача

была мною выполнена и Россия показала за 10-летие — с 1904 по 1914 г. значи-

тельный экономический расцвет, то заслуга принадлежит не столько мне, сколь-

ко всему укладу финансового управления, которое шло путем строгой преемст-

венности за длинный период, начавшийся задолго до моего времени". |02

41

Ключевым принципом всей своей финансовой политики В. Н. Коковцев

считал необходимость поддержания и всемерного сохранения бюджетного

равновесия: „В первую очередь стремился я всегда к бюджетному равно-

весию, т. е. к тому, чтобы покрыть обыкновенными доходами, не прибегая к

займам, обыкновенные, а поскольку возможно, и чрезвычайные расходы госу-

дарства. Такую политику я всегда считал основой не только финансового, но

и общего экономического благополучия государства". '03 При этом главное

средство, источник достижения и сохранения бюджетного равновесия он видел

во всемерной экономии бюджетных средств. «Для сохранения бюджетного рав-

новесия необходимо,— отмечал В. Н. Коковцев,— жить по средствам, не до-

пуская в области финансов никакой фантазии и авантюр, осуществляя нало-

говые реформы с величайшей осторожностью и памятуя, что в области госу-

дарственных финансов должно соблюдать историческую преемственность и

сообразовываться с особыми условиями русской жизни».'04 И далее, развивая

эту мысль, он писал: „Нет другой области, которая менее поддавалась бы нов-

шествам, как область финансового управления, и нет другой области, в которой

всякие неудачные эксперименты не проявляли своего гибельного влияния так

быстро, как эксперименты в области финансов. Вот почему перед нами дейст-

вительно только одна задача, как бы не звучало это скучно, как бы не было

желательно заменить это скучное более живым и отрадным, перед нами стоит

необходимость жить по средствам".105

Но именно политика всемерной экономии и ограничения бюджетных ас-

сигнований, и прежде всего на расходы ведомств, вызвала особенные нарекания

на В. Н. Коковцева. Вследствие последовательного проведения им линии эконо-

мии бюджетных средств его обвиняли в чрезмерной скупости, затруднявшей,

даже парализовавшей, по мнению многих, начинания других ведомств. Но

такая политика обусловливалась действительно тяжелым положением государ-

ственных финансов, с одной стороны, и необоснованными во многих случаях

требованиями ведомств — с другой. Однако в силу личных качеств В. Н.

Коковцева эта политика зачастую принимала утрированные и трудно прием-

42

лемые формы. Вместе с тем „скупость" В. Н. Коковцева находила объясне-

ние и даже оправдание у современников. К 1909 г., благодаря проводимой им

финансовой политике, удалось добиться активного сальдо государственного

бюджета и окончательно стабилизировать денежное обращение. Именно эта

заслуга В. Н. Коковцева получила признание со стороны его главного оппонен-

та — С. Ю. Витте. 8 июня 1909 г. последний заявил в Государственном сове-

те: „В- Н. Коковцев был министром финансов в очень трудное время, и я

должен преклониться перед его заслугами... благодаря твердости его характе-

ра, он, если ничего особенного не сделал, то во всяком случае сохранил то, что

получил. Это громадная заслуга".106 В. Н. Коковцев счел нужным привести

этот отзыв в своих воспоминаниях.

В. Н. Коковцев постоянно подчеркивал зависимость состояния государ-

ственных финансов от развития промышленности и торговли. Так, на I Съезде

представителей промышленности и торговли в 1906 г. он заявил, что „разви-

тие промышленности и торговли является необходимым условием жизни стра-

ны, без коего немыслимо и развитие финансовой системы. На этой ос-

нове сформировался еще один основополагающий принцип финансовой поли-

тики В. Н. Коковцева, который заключался в том, что рост расходов государ-

ственного бюджета и источников их покрытия должен осуществляться в со-

ответствии с естественным развитием материального производства. Динами-

ка доходов бюджета не должна опережать рост эффективности производства, т.

е. прирост должен осуществляться в основном не за счет усиления тяжести на-

логообложения, а за счет роста доходности общественного производства.

Весь вопрос лишь в том, на каком фундаменте должен быть осуществлен этот

рост. Ответ на этот вопрос и составлял второй основной принцип его финансо-

вой политики: „Государственный бюджет — зеркало всей государственной и

экономической жизни страны, тесно связан с народным хозяйством, и, кроме

исключительных случаев, когда, например, приходится залечивать раны, на-

несенные войной, какими-либо стихийными бедствиями или внутренней сму-

той, бюджет должен развиваться на основе развития всей хозяйственной жиз-

43

ни страны . По мнению В. Н. Коковцева, покрывать рост государст-

венных расходов надлежало, в первую очередь, естественным ростом госу-

дарственных доходов, происходящим от развития производительных сил

страны, и лишь во вторую очередь можно прибегать к повышению налогов,

действуя в этой области с величайшей осторожностью, „дабы не нанести опас-

ного удара народному благосостоянию и не порвать живой ткани экономической

деятельности страны".109

Финансовая политика В. Н. Коковцева имела неодинаковое значение для

различных отраслей народного хозяйства. Так, экономия бюджетных средств и

отказ от займов лишали сельское хозяйство прилива в него новых капиталов, а

твердый курс рубля казался невыгодным для экспортеров хлеба. Напротив, тот

же курс рубля и золотое обращение содействовали развитию внутреннего ком-

мерческого кредита и торгово-промышленной деятельности. Промышленность

для привлечения иностранных капиталов не нуждалась в государственном по-

средничестве и могла получить эти капиталы через частные банки, а золотое

обращение служило необходимым благоприятным условием для этого. В. Н. Ко-

ковцев учитывал все эти обстоятельства. Он называл денежное обращение

„фундаментом промышленной и экономической деятельности" 110).

44

Сноски: 1 См.: Мигулин П. П. Русский государственный кредит.— Харьков,

1899—1900.— Т. I.— С. 195. 2 См.: Свод товарных цен на главных рынках России.— СПб.,

1897.— С. И. 3 См.: Мигулин П. П. Русский государственный кредит.— С. 466.

4 Земля и воля.— 1879.— № 4. 5 Витте С. Ю. Воспоминания.— М.; Пг., 1923.— Т.. I.— С. XXXV.

6 О деятельности В. Н. Коковцева подробно рассказано в разделе „Министр финансов В. Н. Коковцев".

7 Витте С. Ю. Воспоминания.— М.; Пг., 1923.— Т. I.—400

8 См.: Витте С. Ю. Воспоминания.— М., 1923.- С. 400

9 Там же.—Т. 1.—С. XVIII. 10 См.: Экономическая история СССР.— М., 1978.— С. 267, 269. 11 См.: Захарова Л. Г. Земская реформа 1890 г.— М., 1968. 12 Статистические материалы земств 60—70-х гг. XIX в. были

обобщены в „Трудах комиссии, высочайше учрежденной для пересмотра систе-мы податей и сборов" и засекречены. В. И. Ленин в 90-х гг. не смог получить „Труды податной комиссии", необходимые ему для работы над книгой „Развитие капитализма в России". Конспекты „Трудов податной комиссии", сделанные К. Марксом (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса.— М., 1955.— Т. XIII; М., 1982.— Т. XVI); Семенкова Т. Г. Вопросы финансов России в конспектах К- Маркса // Финансы СССР.— 1984.— № 1.

13 Ленин В. И. Поли. собр. соч.—Т. 5.—С. 64. 14 См.6 Ключевский О.О. Т. 1, С. 21 15 Там же. С. 21 16 Материалы по денежной реформе 1895—1897 гг.— Пг.; М.,

1928.— Вып. 1.—С. 76. 17 Мигулин П. П. Реформа денежного обращения в России и про

мышленный кризис (1893—1902).—Харьков, 1902.—С. 11. 18 См.: Власенко В. Е. Денежная реформа в России 1895—1897 гг.— Киев,

1949..- С. 60.

19 Конверсия — изменение условий ранее выпущенного займа, за-ключающееся в понижении процента или в изменении срока его погашения.

45

20 См.: Мигулин П. П. Реформа денежного обращения в России и промышленный кризис (1893—1902).— 1902.

21См.: Министерство финансов1802—1902 гг.—СПб., ШЗ.—Ч. П.— С. 28—429.

22 Витте С. Ю. Конспект лекций о народном и государст-венном хозяйстве.— СПб., 1912.— С. 228.

23 Там же.— С. 228—230. 24 Витте С. Ю. Речь, произнесенная министром финансов 28

декабря 1895 г. в общем собрании Государственного совета // Материалы по денежной реформе 1895—1897 гг.—Пг.; М., 1922.—С. 143.

25 Витте С. Ю. Речь, произнесенная министром финансов 28 декаб-ря 1895 г в общем собрании Государственного совета.—С. 134.

26 Там же.—С. 137. 27 Там же. 28 Там же .-С . 138 29 Витте С. Ю. Речь, произнесенная министром финансов 28 декаб-

ря 1895 г. в общем собрании Государственного совета.— С. 139. 30 Запросы были направлены А. Вагнеру, В. Лексису (См.: Дело денежной

реформы 1896 г.— Отд. II, ст. I, № 70); Мигулин П. П. Реформа денежного об-ращения в России и промышленный кризис (1893— 1902).—С. 153.

31 См .: Власенко В . Е . Указ . соч .— С . 166. 32 См.: Собрание законов Российской империи, 1897.—Собр.

I I I ,т. XVIII, ст. 15.—СП., 1900. 33 См.: Власенко В. Е. Указ. соч.— С. 161. 34 Власенко В. Е. Указ. соч.— С. 166.

35 Далее для краткости будем именовать „Общество".

36 Среди них можно назвать следующих: А. И. Шингарев, депутат думы, член бюджетной комиссии Третьей думы. Он работал в земских больницах, а в 1903 г. заведовал санитарным отделением Воронежской губернской земской ду-мы. Видимо, работа в земстве явилась основой формирования его интереса к уст-ройству финансов местных органов самоуправления, а затем и деятельного участия в переустройстве этой сферы финансовых отношений; А. В. Еронкин, член Государственной думы, окончил юридический факультет Московского уни-верситета, член „Союза 17 октября", землевладелец, начальник отделения ка-зенной палаты; Н. Н. Кутлер, член думы, кандидат права, тайный советник, член партии конституционных демократов; М. М. Алексеенко, окончил юридиче-ский факультет Харьковского университета, тайный советник, октябрист, про-фессор, почетный мировой судья; М. М. Турган-Барановский, баллотировался на выборах в Государственную думу, но не был избран ее депутатом.

37 Известия „Общества финансовых реформ".— СПб., 1910.— № 1.— С. 3.

46

38 Там же. 39 Устав „Общества финансовых реформ": § 1. „Общество" имеет

целью изучение финансов России и других стран. § 2. Для достижения означенной в § 1 цели „Общество": а) занимается разработкой финан совых вопросов; б) содействует широкому ознакомлению публики с финансами России и других стран; в) организует публичные курсы, лек ции, беседы, периодические издания и учебные пособия... д) назначает конкурсы по разработке входящих в круг его деятельности вопросов и за лучшие работы выдает медали с надлежащего разрешения и пре мии; е) производит опросы и исследования, связанные с разрешением основных задач его деятельности (Известия „Общества финансовых реформ".— 1910.— № 1.— С. 43).

40 См.: Бюджетная работа Государственной думы.— СПб., 1912.— С. 5.

411 Вот примеры такого рода расходов из русской казны: на содержание казенного дома, пожалованного гр. Чернышеву (более 50 лет), давалось 15 тыс. руб. в год; на содержание Афганского выходца Исхака Хана — 10 тыс. руб. в год; выходцу с острова Крит — 2100 руб.; на уплату Дворянскому банку ежегод-ных платежей за имение генерала Анненкова — 5495 руб.; гофмейстеру Исто-мину— 12 тыс. руб.; принцессе Мюрат — 30 тыс. руб. и так далее (Бюджет-наяработа Государственной думы.— С. 5, 6).

42 См.: Бюджетная работа Государственной думы.— С. 18. 43 Там же.— С. 6.

44 Известия „Общество финансовых реформ".— 1910— № 1 С. 3— 4. 45 См.: Известия „Общество финансовых реформ".— 1910 № 1. С. 4—5. 46 Известия „Общества финансовых реформ".— 1910. № 4.С. 1.

47 Там же. 48 Известия „Общества финансовых реформ". 1910.— № 4. С. 3-4. 49 См.: Вестник финансов, промышленности и торговли

СПб , 1909.—№ 22.—С . 391—392. 50 Известия „Общества финансовых реформ". 1910. № 4. С. 2. 51 См.: Бюджетная работа Государственной думы.— С. 13.

52 Известия „Общества финансовых реформ".— 1910.— № 4.— С. 4.

53 См.: Законодательное предположение об улучшении фи-нансов местных органов самоуправления. Внесено 19 января 1911 г.—СПб 1911.— С. 2.

54 Там же.

47

55 См.: Законодательное предположение об улучшении финансов местных органов самоуправления.— С. 3.

56 Там же. 57 Вестник финансов, промышленности и торговли 1909.— №

1.— С. 6. 58 Наиболее быстрый рост земских бюджетов проходил в

период с 1865 по 1876 г.— ежегодный прирост их доходов составил в среднем 14—15 %, общая сумма земских бюджетов (по 34 губер-ниям России , где было введено земское управление) возросла с 5720 тыс. руб. в 1865 г . до 30 623 тыс . руб . в 1876 г . К 1900 г . об-щая сумма земских бюджетов составила 88 294 тыс. руб., т. е. за по-следнюю четверть XIX в. среднегодовой прирост составил 4.3 %. В 1910 г. сумма земских бюджетов приблизилась к 170 млн . руб . Вест-ник финансов , промышленности и торговли .— 1909.— № 14.—С . 2; № 42.— С . 17).

59 См.: Законодательное предположение об улучшении финансов местных органов самоуправления.— С. 6.

60 См : Вестник финансов, промышленности и торговли.— 1909.— № 14.- С. 5.

61 Бюджетная работа Государственной думы.— С. 6. 62 Закон от 12 июня 1900 г. устанавливал предельную норму при

ращения сборов с недвижимого имущества, равную 3 %. Динамика роста сборов с недвижимых имуществ по сравнению с предыдущим годом характеризуется следующими данными: 1901 г.— 1.04 %, 1902г.— 5.4, 1903 г.— 6.0 %. За период 1904—1906 гг. средний рост обложения всех категорий недвижимости составлял в год 8.8 % (Вестник финансов, промышленности и торговли.— 1909.— № 14.— С. 5).

63 См.: Законодательное предположение об улучшении финансов местных органов самоуправления.— С. 35.

64 Известия „Общества финансовых реформ". 1911. № 4. С. 38—39.

65 Известия „Общества финансовых реформ".— 1913.— № 7 —С. 33-53.

66 Там же. 67 См.: Лаврецкий Г. Закон 26 июня 1912 г. „Об устройстве кре

дита для городов и земств" // Законодательные мотивы и постатейные объяснения.—СПб., 1912.— С. 171.

68 Известия „Общества финансовых реформ".— 1913 — № 7 — С. 34. 69 См.: Вестник финансов, промышленности и торговли .—

1911.— № 6.— С. 237. 70 Известия „Общества финансовых реформ".— 1913.—

№ 7.—С. 35. 71 См.: Вестник финансов, промышленности и торговли .—

48

1911.— № 6.— С . 237. 72 Там же.— С. 237; Земское дело.— 1910.— № 22.— С. 1845.

73 Там же.

74 См.: Известия „Общества финансовых реформ".— 1913.— № 7.— С. 37.

75 См.: Известия „Общества финансовых реформ".— 1913.— № 7.— С. 37.

76 См.: Лаврецкий Г. Указ . соч.—С. 173—179. 77 См.: Обзор деятельности Государственной думы III созыва

1907—1912 гг.— СПб., 1912.— С. 179.

78 Обзор деятельности Государственной думы I I I созыва 1907- 1912 гг.— С. 522.

79 Там же.— С. 518—519. 80 Обзор деятельности Государственной думы III созыва 1907—

1912 гг.—С. 519. 81 Лаврецкий Г. Указ. соч.—С. 187. 82 Там же,—С. 194.

83 Лаврецкий Г. Указ. соч.— С. 194. 84 Обзор деятельности Государственной думы I I I созыва

1907— 1912 гг.—С. 519—520. 85 Государственный совет: Стенографические отчеты. Сессия

7, 1911 — 1912 гг.—СПб., 1912.—Стлб. 3999. 86 Там же.— Стлб. 4000.

87 Государственный совет: Стенографические отчеты.— Стлб. 4000.

88 Там же.— Стлб. 4002—4003. 89 Государственный совет: Стенографические отчеты.— Стлб.

4003. 90 Там же.— Стлб. 4004. 91 Там же.— Стлб. 4015. 92 Государственный совет: Стенографические отчеты.— Стлб.

4016. 93 Лаврецкий Г. Указ. соч.—С. 107. 94 Известия „Общества финансовых реформ".— 1913.— № 7,С. 43—44. 95 Известия „Общества финансовых реформ".— 1913.— № 7 -С. 49. 97 Известия „Общества финансовых реформ". 1910 N 1,с.11 98 Коковцев В. Н. Из моего прошлого.— Париж, 1933.— Т.1.

49

99. См.: Витте С. Ю. Воспоминания.—М., I960. Т. П.—С. 400. 100 Витте С. Ю. Воспоминания.— С. 400. 101 Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия в 1904—1913 гг.Л.,

1987.— С. 40. 102 Коковцев В. Н. Указ. соч.— С. 362—363. 103 Коковцев В. Н. Указ. соч.- 104 Там же.— С. 365. 105 Там же.- С. 365-366. 106 Коковцев В. Н. Указ . соч.— С. 334. 107 Шепелев Л. Е. Указ . соч.— С. 126. 108 Коковцев В. Н. Указ. соч.— С. 366—367.

109 Коковцев В. Н. Указ. соч.— С. 366—367. 110 Промышленность и торговля.—СПб., 1912.— № 8.— С. 394.

50

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

Книга первая

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА Е. Ф. КАНКРИНА И ЕЕ ПОДГОТОВКА

Реформистские увлечения Александра I 7

М. М. Сперанский о монетном обращении 16

Денежное обращение при министре финансов Д. А. Гурьеве 24

Граф Н. С. Мордвинов о необходимости протекционизма и

о пользе частных банков 33

Двадцать лет на огненном стуле русского министра финансов 43

Проведение денежной реформы 1839—1843 гг. Бумажные рубли

становятся серебряными 55

Книга вторая

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА С. Ю. ВИТТЕ И ЕЕ

ПОСЛЕДСТВИЯ

Денежное обращение после Крымской войны (1853—1856 гг.) 67

Введение золотых денег 85

Общество финансовых реформ (1910—1915 гг .). Заботы Госу-

дарственной думы о расходовании народных денег 93

Дискуссия о государственном и частном кредите 118

Министр финансов В. Н. Коковцев о необходимости сохранения

бюджетного равновесия 130

Конец книги