Наталья Крофтс

Поэт эпохи динозавров

Стихи

ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ

Санкт-Петербург

«ИСпб»

2013

Текст печатается по изданию:

Крофтс Н. Поэт эпохи динозавров: Стихи.

Таганрог, «Нюанс», 2012.

Крофтс Н.

Поэт эпохи динозавров: Стихи. – СПб: «ИСпб», 2013. –

32 с.

ISBN-13: 978-1482548075

ISBN-10: 1482548070

Сборник стихов Н. Крофтс «Поэт эпохи динозавров»

вошёл в список «65 лучших книг 2012 года».

«Поэт-непоседа» – написала о Наталье Крофтс одна из

нью-йоркских газет. Сборник «Поэт эпохи динозавров» – это

взгляд на мир человека, побывавшего в пятидесяти странах,

жившего на четырёх континентах, но сохранившего любовь к

русскому слову. В этой книге зарисовки из Иордании и

Австралии соседствуют с пронзительными стихами о родных

местах поэта – юге Украины. Глубокое знание античных

цивилизаций автором, преподававшим древнегреческий язык в

Оксфордском университете, сплетено с лучшими традициями

русской поэзии: Н. Крофтс продолжает духовный поиск М.

Цветаевой и Ю. Левитанского. Этот сборник – путешествие

сквозь пространство, время, разные культуры и

мировоззрения. И, наконец, это – просто свежий взгляд

нашего молодого соотечественника, старающегося осмыслить

окружающий мир, «путь жизненный пройдя до половины».

ISBN-13: 978-1482548075

ISBN-10: 1482548070

© Н. Крофтс, стихи, 1992-2013

© В. Алейников, предисловие, 2012

© Издательство «ИСпб», оформление, 2013

3

Магический луч

Настоящие стихи всегда похожи на поэта, их автора.

Стихи, составляющие книгу «Поэт эпохи динозавров» могла

написать только Наталья Крофтс. В них – вдосталь

разнообразных эмоций, настроений, впечатлений, радости,

боли, грусти и света. Зрение у Натальи Крофтс – обострённое,

сфокусированное на том, о чём она говорит. Словно

магическим лучом, она выхватывает, выбирает из увиденного

ею многообразного мира характерные и точные детали – и за

соединением красочной географии с уникальной биографией

неизменно встаёт обобщение. В каждом стихотворении – своё,

особое состояние души, некая важная грань, преодолённая для

того, чтобы идти дальше. В структуре стихов есть порой что-

то кристаллическое. Это чёткие, стройные по форме – и

одновременно свободные по изъяснению, да ещё и предельно

искренние вещи, в которых всегда ощутимо замечательное

чувство меры. Читая стихи Натальи Крофтс, я отчётливо

слышу её голос. Всё на месте в её стихах, ничего лишнего.

Везде – стремление к сути, к осмыслению собственного пути.

За словами – столько всего, выстраданного, понятого,

пережитого, что лиризм отзывается эхом своеобразной

эпичности. При всей смелости письма, повсюду видны

деликатность, тактичность, сдержанность, незаметно

перерастающие в благородство. Светлая поэзия Натальи

Крофтс помогает людям жить.

Владимир Алейников

4

* * *

На развалинах Трои лежу, недвижим,

в ожиданье последней ахейской атаки

Ю. Левитанский

На развалинах Трои лежу в ожиданье последней атаки.

Закурю папироску. Опять за душой ни гроша.

Боже правый, как тихо. И только завыли собаки

да газетный листок на просохшем ветру прошуршал.

Может – «Таймс», может – «Правда». Уже разбирать неохота.

На развалинах Трои лежу. Ожиданье. Пехота.

Где-то там Пенелопа. А может, Кассандра... А может...

Может, кто-нибудь мудрый однажды за нас подытожит,

всё запишет, поймёт – и потреплет меня по плечу.

А пока я плачу. За себя. За атаку на Трою.

За потомков моих – тех, что Трою когда-то отстроят,

и за тех, что опять её с грязью смешают, и тех,

что возьмут на себя этот страшный, чудовищный грех –

и пошлют умирать – нас. И вас... Как курёнка – на вертел.

А пока я лежу... Только воют собаки и ветер.

И молюсь – я не знаю кому – о конце этих бредней.

Чтоб атака однажды, действительно, стала последней.

5

Моя Одиссея

Рассеян по миру, по морю рассеян

мой путанный призрачный след.

И длится, и длится моя Одиссея

уж многое множество лет.

Ну что, Одиссей, поплывём на Итаку –

на север, на запад, на юг?

Мой друг, нам с тобою не в новость – не так ли? –

за кругом наматывать круг

и загодя знать, что по волнам рассеян

наш жизненный путанный путь…

Слукавил поэт – и домой Одиссея

уже никогда не вернуть.

6

* * *

Таврии, земле Херсона и Херсонеса

Черноморские дали.

Дикий храп кобылиц.

Звон отточенной стали.

Кровь.

Я падаю ниц.

И на тунике белой –

тёмно-липкий узор.

Принимай моё тело,

Херсонесский простор.

Белокаменный град мой,

смесь народов и вер,

я вернусь. Я обратно

обязательно вер...

Полонянок уводят

босиком по стерне

на чужбину, в неволю.

Крики.

Топот коней.

Уж и ноги ослабли,

не шагнуть мне, хоть вой.

Янычарские сабли –

над моей головой.

Я крещусь троекратно.

Добивай, изувер...

Я вернусь. Я обратно

обязательно вер...

7

Вот и всё. Докурили.

Чай допили. Пора.

Расставания, мили...

Может, это – игра?

Полсудьбы – на перроне.

Путь веревочкой свит.

И – без всяких ироний:

«Приезжай». – «Доживи».

О измученный град мой,

смесь народов и вер,

я вернусь. Я обратно

обязательно в-е-р...

8

Осколки

Разбиваются – опять – на куски

все мечты, что я держала в руке.

Барабанит горечь грубо в виски

и болтает – на чужом языке.

Поднимаю я осколки с земли –

может, склею – зажимаю в кулак.

Но мечты уже – в дорожной пыли:

и не там я – и не с тем – и не так…

Только вишенкой на рваных краях –

на кусочках – тёмно-красным блестит

капля крови – от мечты острия,

от осколка, что сжимаю в горсти.

9

Письма с Мёртвого моря

Хочешь,

я привезу тебе соль

из далёкого моря?

Белоснежно-сверкающий,

твёрдый, искристый кристалл.

Он впитал

столько слёз и веков,

столько воли и боли...

Даже доли солёной той соли

ты в Европе, поверь, дорогой,

никогда б не сыскал.

Я её соскребу с валуна

возле Мёртвого моря,

где на вязкой воде – столько лет –

Иисуса следы.

Чувство лёгкости – не утонуть! –

чувство смерти и горя,

и содомову муть,

и предчувствие

где-то под боком беды –

всё впитала в себя эта соль.

А тебе стоит только кивнуть –

привезу я в подарок плоды

этой вязкой воды.

Хочешь,

я привезу тебе древний светильник

из Петры?

Освещал он палаты царей

10

или плечи цариц.

Здесь теперь – только замки в скале,

что взлетают на многие метры,

выше птиц,

и за ними летишь –

каждым взмахом ресниц.

Я б хотела любовь привезти.

Ты такую не сыщешь.

Я её просолила

на спинах пяти континентов,

на вечных ветрах,

и в скалистых горах,

где отчаянье яростно свищет.

А ещё просолила её я

в своих нескончаемо-грустных стихах.

Привезу я в подарок тебе –

словом, что ни попросишь...

Вот – Жар-Птицы перо,

или – шёлк, о котором мечтала Ассоль.

Я б хотела любовь привезти.

Но её – поиграешь и бросишь.

Ну а соль – пригодится.

С тобою останется

белая соль.

11

* * *

Я не хочу тебя терять.

И находить.

Нас – поминутно – усмирять

и резать нить.

Но мы сидим – и мир затих –

глаза в глаза.

Ну, что, кто против – из двоих?

Мы оба – за.

За ярость, за угар, за круг –

порочный – встреч.

За жажду губ – коснуться рук,

лица и плеч.

За дар – на лезвии побыть,

у острия.

За то, чтоб слиться – и забыть,

где ты, где я.

За дрожь, как в ломке наркоман –

от пустоты.

Мы – за обман. Самообман.

За бред мечты.

И за похмелье из – позволь! –

вины, стыда.

За сожаления. За боль.

За миг, когда

12

тебя – как бабочку на гвоздь –

пронзит насквозь,

что наши жизни были врозь

и будут врозь.

Итак, опять: глаза в глаза.

(Вводи иглу!)

Мы оба за… Мы оба за…

Начнём игру.

13

* * *

Мир исчез.

Мгновения скользят.

В телефон я глупости шепчу.

Ум твердит: «Оставь его. Нельзя».

Сердце властно требует: «Хочу».

Через стык континентальных плит

я за сотни вёрст к тебе лечу,

сквозь «нельзя», которое болит,

к одному желанному «хочу».

И сомкнувшись так, что не разнять,

не унять и не остановить,

не понять запретов, не принять –

пьём одно кипучее «любить».

…Но уводит прочь моя стезя

от тебя. Ты куришь. Я молчу.

Глотку жмёт суровое «нельзя»

веру потерявшему «хочу».

Всё. Рука пуста. Реванш не взят.

По закону чести я плачу:

падаю на остриё «нельзя»

с выси недоступного «хочу».

14

Второй ковчег

По паре – каждой твари. А мою,

мою-то пару – да к другому Ною

погнали на ковчег. И я здесь ною,

визжу, да вою, да крылами бью…

Ведь как же так?! Смотрите – всех по паре,

милуются вокруг другие твари,

а я гляжу – нелепо, как в кошмаре –

на пристани, у пирса, на краю

стоит она. Одна. И пароход

штурмует разномастнейший народ –

вокруг толпятся звери, птицы, люди.

…Мы верили, что выживем, что будем

бродить в лугах, не знающих косы,

гулять у моря, что родится сын...

Но вот, меня – сюда, её – туда.

Потоп. Спасайтесь, звери, – кто как может.

Вода. Кругом вода. И сушу гложет

с ума сошедший ливень. Мы – орда,

бегущая, дрожащая и злая.

Я ничего не слышу из-за лая,

мычанья, рёва, ора, стона, воя…

Я вижу обезумевшего Ноя –

он рвёт швартовы: прочь, скорее прочь!

Второй ковчег заглатывает ночь,

и выживем ли, встретимся когда-то?

Я ей кричу – но жуткие раскаты

чудовищного грома глушат звук.

Она не слышит. Я её зову –

не слышит. Я зову – она не слышит!

15

А воды поднимаются всё выше…

Надежды голос тонок. Слишком тонок.

И волны почерневшие со стоном

накрыли и Олимп, и Геликон…

На палубе, свернувшись, как котёнок,

дрожит дракон. Потерянный дракон.

16

* * *

Вслепую, наощупь,

судьбу подбираем по слуху,

научно трактуем причуды

планид и планет.

Подводим итоги.

Как взрослые – твёрдо и сухо.

По-детски надеясь на чудо.

Которого нет.

17

* * *

Непонимаемой быть встречным

М. Цветаева

В любой из масок – или кож –

ты неизменно безупречна:

спектакль хорош!

Но вдруг замрёшь,

нежданно понятая встречным,

как беспристрастным понятым –

до глубины, без слов и фальши

дрожащих губ, до немоты…

Скорей к нему? Но немо ты

шагнёшь назад – как можно дальше

от беззащитной наготы,

когда – во всём, конечно, прав –

твой гость, не вытирая ноги,

придёт, чтоб разбирать твой нрав,

твои пороки и пороги.

Как театральный критик – строг,

внимателен и беспощаден

он составляет каталог

в тебе живущих ведьм и гадин.

Он справедлив. Отточен слог.

Ему неведомы пристрастье

и со-страдательный залог –

залог любви и сопричастья.

И ты закроешь двери, чтоб

свой собственный спектакль – без судей,

без соглядатаев, без толп

18

смотреть:

как голову на блюде

несут и, бешено кружа,

в слезах танцует Саломея,

как капли падают с ножа,

как Ева искушает Змея,

как Брут хрипит от боли в такт

ударам, завернувшись в тогу…

А критик видел первый акт.

Не более. И слава Богу.

19

* * *

Ты оставил рубаху. Наверно, чтоб было теплей

мне в холодную ночь

(этот город прохожих не греет).

Ты налей мне. Да нет –

просто чаю покрепче налей.

И рассвет

мне неловко крадётся в зрачки –

и алеет.

Повезёт? Повезёт.

До меня дотянуться легко.

Присылаешь в подарок пакет –

по мобильным частотам.

Далеко? Да плевать. И пускай далеко-далеко...

...и со злостью рассвет бьёт палящим мячом по воротам.

20

Хулиганское

C.

А в наши души пролезает хлам,

Тихонечко, как вор. По миллиметру.

Давай сбежим по крепостным валам

Навстречу ветру.

Мы вскоре разбежимся по делам –

У жизни зарабатывать пятёрки.

Давай сбежим по крепостным валам,

Как дети с горки.

Мы этот миг поделим пополам.

Он пролетит – а я и не замечу…

И мы бежим по крепостным валам

Себе навстречу

21

Ода кофемана

Встаёшь с утра. Без слёз и драм

живёшь лет 30 на Голгофе.

И жизнь – игра да мишура.

А я пойду да выпью кофе.

Пусть в чувствах – полный тарарам,

и пусть глумится Мефистофель,

всё это – глупости и хлам:

я вот пойду да выпью кофе.

А коль удастся отдохнуть

(чтоб – дом, уют, любимый профиль),

дай, Господи, ещё чуть-чуть:

давай пойдём да выпьем кофе.

22

Переплетение миров

…А между тем вовсю ревел прибой

И выносил песчинку за песчинкой

На побережье. Воздух был с горчинкой

От соли океанской – и от той,

Что выступала на горячей коже

Там, в комнате, в пылу, у нас с тобой…

А между тем вверху, на потолке,

Два существа сплелись в кровавой драме:

Металась муха в крохотном силке;

Нетерпеливо поводя ногами

Паук ждал снеди в тёмном уголке

И к жирной мухе подходил кругами…

А между тем в романах, на столе,

Кого-то резво догонял Фандорин,

С соседом вновь Иван Иваныч вздорил,

И рдел, как кровь, гранатовый браслет...

А между тем извечная река

Текла сквозь наши сомкнутые руки,

Через любовь и смерть, погони, муки,

Сквозь океан, шумевший здесь века, –

И паутинки блеск у потолка.

А между тем…

23

* * *

О странный бег времён, о странное теченье

(Мне кажется порой, что сладкое мученье),

Когда за годом год меж пальцев протекает:

Сначала медленно, как томный, вязкий мёд.

Потом быстрей, как чистая водица,

И к сорока ей хочется напиться,

Вместить в себя, оставить, удержать,

Но тщетно. И уже сухую руку

Берёт Харон. И в вечность (или в муку?)

Ведёт тебя. Подходите к реке...

Ты узнаёшь? Ведь это та водица.

Тебе, как прежде, хочется напиться,

Но лишь ладья касается её,

А ты не можешь. Вы бредёте в царство,

Где за твоё безумное гусарство,

Добро иль зло, держать тебе ответ.

Теперь уже обратно ходу нет

И позади та плещется водица...

А ныне, путник, хочешь ли напиться?

Не знаю... Мне прозренье не дано.

Но я уже улавливаю дно

Своей ложбинки с времени водою.

И иногда (не часто, но порою)

Губами пересохшими ловлю

Пьянящую, искристую водицу.

И я твержу: «Напиться бы, напиться...»

24

«Не наступите на лица»

Можно – неосторожно

Там, где пусто и серо,

Там, где тускло и сыро,

Там, где затхлая сера.

Знаешь, порой забавно

Мять убогие маски:

Линии – слишком плавны

Слишком маслены глазки.

Скалится волк старательно,

Хитро глядит лисица.

Маски долой, обязательно!

Только – будьте внимательны.

Умоляю – внимательно!

Не наступите на лица.

25

Последняя ночь

В.С.

«Заткните же его!» – кричат соседи.

Ты снова воешь. Вон она, черта.

Там – пустота. По ней бредёшь – и бредишь.

И ты уже не пишешь ни черта.

На этот раз всё будет без Дантеса.

Ты сам – и жертва, и антигерой.

Пророк и бес, философ и повеса,

Заколот не кинжалом, а иглой.

Опять, ломая кости, колобродит

По-босховски зловеще круговерть.

И жизнь по капле от тебя уходит –

А ты по капле покупаешь смерть.

«Заткните же его!» Россия взвоет,

От новости – и горя – вне себя.

Три сорок. Ночь… Ты, наконец, спокоен.

День новый – будет. Только без тебя.

26

Историческая фантазия

– Да что ж ты не играешь? Глянь-ка: звери.

Пошиты как! Красавцы, как один!

– Ой, нянюшка, кто это там у двери?

– То к батюшке какой-то господин.

Свет-Сашенька, тебе пора ложиться.

Уж поздно. Что ж ты, ангел, весь в слезах?!

– Меня тошнит, и голова кружится,

И мальчики кровавые в глазах.

– Ах, батюшки! Мой светик незакатный!

Ты заболел! Вон, лобик как горит!

– Нет-нет! Беги, узнай, кто этот, статный,

Что с дядюшкой о чём-то говорит.

Да что за наважденье? Нет ответа.

Он видит бунт и лиц кровавых ряд…

– Ах, нянюшка, ну кто же, кто же это?

– Да, Карамзин какой-то, говорят.

-----------

Сергей Львович много лет спустя будет настаивать, что

маленький Александр Сергеевич при появлении Карамзина

оставлял игрушки и не спускал с гостя глаз

Н. Эйдельман «Последний летописец»

27

* * *

Ахейские затихли голоса,

Но те же речи повторятся снова.

И мы твердим банальное: «Не ново:

Аптека. Ночь – и света полоса».

Всё так же беззаботен почтальон,

Способствуя обману и обмену.

И снова уведут твою Елену.

Не за моря – в другой микрорайон.

Всё так же веселит Мадам Клико,

А ось трясут периоды исходов.

Меняются модели пароходов,

Но до Итаки так же далеко.

И снова мы бредём по пустырям,

Ослепшие – до одури – Гомеры,

Всё те же ритмы, рифмы и размеры

Гоняя по неведомым морям…

Мы сотни лет бредём по пустырям.

28

Карточный домик

В неверном мире на семи ветрах,

где всё так хрупко – до тоски, до боли,

я видела, как рассыпались в прах

державы, корпорации – и доли.

В неверном мире на семи ветрах

мы – в домиках из карт житейской драмы.

Я видела, как наступает крах,

и как слетают вниз тузы и дамы,

как ветер разметал колоду вмиг,

не соберёшь – по городам и весям,

а карточный король опять невесел,

и дамы далеко желанный лик.

В неверном мире на семи ветрах

всё хрупко так – до боли, до тоски…

…в который раз проглатываю страх.

Игра – одна. И ставки высоки.

29

Поэт эпохи динозавров

Я – нефть. Я выжил. Я не сгнил

среди поклонников и лавров.

Пройдя свозь тысячи горнил,

я стал живучее чернил –

поэт эпохи динозавров.

Я – нефть. Я – золото. Я – власть.

Я снова пробуждаю страсть –

певец покойный.

Как миллиарды лет назад,

взрываюсь, превращая в ад

мирок спокойный.

Я – нефть. Я – топливо. Я – снедь.

Меня опять сжирает пламя.

И, птеродактильно дыша,

моя крылатая душа

кружит над вами.

30

Об авторе

Родилась в 1976 году в городе

Херсоне на Украине, окончила

филологический факультет МГУ им.

Ломоносова в России и магистратуру

Оксфордского университета в Англии.

Живёт в городе Сидней, Австралия.

Автор двух поэтических

сборников. Стихи, статьи, рассказы и

переводы Н. Крофтс публиковались в

русскоязычной периодике и

коллективных сборниках (в журналах

«Юность», «Работница», «День и ночь», «Интерпоэзия»,

«Слово/Word», «Австралийская мозаика», в «Литературной

газете» и др.). Стихи на английском опубликованы в четырёх

британских поэтических антологиях («Speaking of Love», «The

Colour of War» и др.).

Лауреат ряда литературных конкурсов, в том числе –

«Согласование времён», «Золотое перо Руси», «Цветаевская

Осень», «Музыка слова», «Музыка перевода-II», турнира

«Пушкин в Британии». В 2012 году сборник стихов Н. Крофтс

«Поэт эпохи динозавров» вошёл в список «65 лучших книг

года» в России.

Главный редактор литературной газеты «Интеллигент.

Санкт-Петербург», сотрудник старейшей русскоязычной

газеты Австралии «Единение», член редколлегий

русскоязычных журналов в Финляндии, США, Австралии и

России.

31

Содержание

Магический луч. В. Алейников ..................................................... 3

«На развалинах Трои…» .............................................................. 4

Моя Одиссея .................................................................................. 5

Таврии («Черноморские дали…») ............................................... 6

Осколки .......................................................................................... 8

Письма с Мёртвого моря .............................................................. 9

«Я не хочу тебя терять…» .......................................................... 11

«Мир исчез…»............................................................................. 13

Второй ковчег .............................................................................. 14

«Вслепую, наощупь…» .............................................................. 16

«В любой из масок…» ................................................................ 17

«Ты оставил рубаху…» .............................................................. 19

Хулиганское ................................................................................ 20

Ода кофемана .............................................................................. 21

Переплетение миров ................................................................... 22

«О странный бег времён…» ....................................................... 23

«Не наступите на лица» .............................................................. 24

Последняя ночь ........................................................................... 25

Историческая фантазия .............................................................. 26

«Ахейские затихли голоса…» .................................................... 27

Карточный домик ........................................................................ 28

Поэт эпохи динозавров ............................................................... 29

Об авторе ..................................................................................... 30

Литературно-художественное издание

НАТАЛЬЯ КРОФТС

ПОЭТ ЭПОХИ ДИНОЗАВРОВ

Стихи

ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ