МЭРИ ПИКФОРД ПРИНЦ УЭЛЬСКИЙ ЭДУАРД ЭЛИЗАБЕТ ТЕЙЛОР РОЛАН БЫКОВ ЕЛЕНА ОБРАЗЦОВА АЛЕКСАНДР ГОРДОНРОМЕН ГАРИ ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ МИКАЭЛ И ВЕРА ТАРАВЕРДИЕВЫ

МАРЛЕН ДИТРИХ ‒ ЖАН ГАБЕН И ДРУГИЕ

Кого выбирают красавицы

ДЕКАБРЬ’09 ‒ ЯНВАРЬ’10 ОБЫКНОВЕННЫЕ СУДЬБЫ НЕОБЫКНОВЕННЫХ ЛЮДЕЙ

4 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 5 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

содержание

содержание

содержание

10 ДЕТСКИЙ ЛЕПЕТ. МИША СОКОЛОВСКИЙВсе у меня есть

12 ВОЛШЕБНЫЕ МЕСЯЦЫ. ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬУдивительные изменения, произошедшие в судьбах леди Гамильтон и Сезарии Эворы, Джульетты Мазины и Федерико Феллини, Екатерины Дашковой

18 МЕЖДУ ПРОЧИМ. ТАТЬЯНА УСТИНОВАНа пороге

20 ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ. ВАЛЕРИЙ ПОПОВПредчувствия праздника

22 МАКАРИЗМЫ. АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧК Деду Морозу

24 личное дело 26 ОДНАЖДЫ

В рождественскую ночь Слава Полунин, Диана Арбенина, Кейт Уинслет и Лев Дуров уверовали в то, что в жизни всегда найдется место чуду

32 ОТПЕЧАТКИ. КОГО ВЫБИРАЮТ КРАСАВИЦЫ?От чего и как рождается любовь? Глядя на фотографии известных красавиц Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Джейн Биркин, Софи Лорен и их избранников, писательница Татьяна Устинова размышляет на вечную тему

100 ПРИТЧА. «ЧАСОВЩИК ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»Будетляне, мучёбе, словач, делач, люд-луч – новояз Велимира Хлебникова. Великий поэт России прошел над своей страной, как косой дождь

112 опыты любви 114 СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ. «С КЕМ РАСПРОЩАЛСЯ

Я, ВАС НЕ КАСАЕТСЯ»Они так и не переступили обращения друг к другу на «вы». Чтобы на людях не показывать нежность друг к другу. Микаэл и Вера Таривердиевы

124 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания, можно даже на пару предложений

126 LOVE STORY. ЛЮБОВЬ ДОРОЖЕ ЛОШАДИ?Его звали Эдуард Альберт Христиан Георг Эндрю Патрик Дэвид Виндзор, принц Уэльский. Он стал королем Эдуардом VIII. А через одиннадцать месяцев взял и отказался от короны! Почему?

140 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания

142 ВЕЛИКИЕ ИСКУСИТЕЛИ. КРОШКА МЭРИПикфорд первой придумала, как из любого шага складывать имидж голливудской дивы

50 КЕМ ОНИ БЫЛИ? ХУЛИО ИГЛЕСИАС52 ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЖИЗНИ.

ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДООт телеведущего Александра Гордона за версту веет унылостью. Если и случаются с ним в жизни чудеса, то всегда с отрицательным знаком. Так ли это?

60 ГДЕ ОНИ СЕЙЧАС? ЕЛЕНА СОЛОВЕЙ62 КАРДИОГРАММА. ОБРАЗЦОВАЯ ЖИЗНЬ

Елена Образцова – оперная прима мирового уровня. Про таких говорят – глыба. Как же она образовалась?

70 отгадки 72 ВЕРСИЯ. МИСТЕР ИКС

Роман Касев, он же Мозжухин, он же Ромен Гари, он же Эмиль Ажар. Великий мистификатор. Кто он на самом деле, этот мистер Икс?

82 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания, можно даже на пару предложений

84 ЛЕГЕНДА. НЕИСТОВЫЙ РОМАНРолан Быков был человеком дела и писал стихи

98 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания

152 люди и вещи 154 ИСТОРИЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ. ЗДЕСЬ ВСЕ СТОЯТ

НА РУКАХ, ДАЖЕ ВЕЛОСИПЕДЫПочему над нами сильна власть этого древнейшего зрелища – цирка?

166 СОБЛАЗНЫ. НАШ ВЕРНЫЙ ДРУГ ОЛИВЬЕРецепт этого блюда безвозвратно утерян, но готовить его умеют абсолютно все. Самая правдивая на свете история легендарного салата

170 КТО ПРИДУМАЛ? CON-SERVOУмение сберечь от тлена еду у человечества ценилось даже больше, чем девичья честьу. Но вот кто первым додумался довести пищу до консервированного состояния и поставить на поток?

174 МЕТАМОРФОЗЫ180 УГОЩЕНИЕ. ДУШЕЧКА

О кулинарных пристрастиях Элизабет Тейлор, которая всегда любила хорошо поесть

184 ГОРОСКОП. ТОЛКОВАТЕЛЬ СНОВСтрелец и составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Даль

190 ИСТОРИЯ ИГР. МАФИЯ192 ЭРУДИТ. КОСВЕННЫЕ УЛИКИ

142 128 88

4 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 5 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

содержание

содержание

содержание

10 ДЕТСКИЙ ЛЕПЕТ. МИША СОКОЛОВСКИЙВсе у меня есть

12 ВОЛШЕБНЫЕ МЕСЯЦЫ. ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬУдивительные изменения, произошедшие в судьбах леди Гамильтон и Сезарии Эворы, Джульетты Мазины и Федерико Феллини, Екатерины Дашковой

18 МЕЖДУ ПРОЧИМ. ТАТЬЯНА УСТИНОВАНа пороге

20 ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ. ВАЛЕРИЙ ПОПОВПредчувствия праздника

22 МАКАРИЗМЫ. АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧК Деду Морозу

24 личное дело 26 ОДНАЖДЫ

В рождественскую ночь Слава Полунин, Диана Арбенина, Кейт Уинслет и Лев Дуров уверовали в то, что в жизни всегда найдется место чуду

32 ОТПЕЧАТКИ. КОГО ВЫБИРАЮТ КРАСАВИЦЫ?От чего и как рождается любовь? Глядя на фотографии известных красавиц Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Джейн Биркин, Софи Лорен и их избранников, писательница Татьяна Устинова размышляет на вечную тему

100 ПРИТЧА. «ЧАСОВЩИК ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»Будетляне, мучёбе, словач, делач, люд-луч – новояз Велимира Хлебникова. Великий поэт России прошел над своей страной, как косой дождь

112 опыты любви 114 СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ. «С КЕМ РАСПРОЩАЛСЯ

Я, ВАС НЕ КАСАЕТСЯ»Они так и не переступили обращения друг к другу на «вы». Чтобы на людях не показывать нежность друг к другу. Микаэл и Вера Таривердиевы

124 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания, можно даже на пару предложений

126 LOVE STORY. ЛЮБОВЬ ДОРОЖЕ ЛОШАДИ?Его звали Эдуард Альберт Христиан Георг Эндрю Патрик Дэвид Виндзор, принц Уэльский. Он стал королем Эдуардом VIII. А через одиннадцать месяцев взял и отказался от короны! Почему?

140 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания

142 ВЕЛИКИЕ ИСКУСИТЕЛИ. КРОШКА МЭРИПикфорд первой придумала, как из любого шага складывать имидж голливудской дивы

50 КЕМ ОНИ БЫЛИ? ХУЛИО ИГЛЕСИАС52 ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЖИЗНИ.

ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДООт телеведущего Александра Гордона за версту веет унылостью. Если и случаются с ним в жизни чудеса, то всегда с отрицательным знаком. Так ли это?

60 ГДЕ ОНИ СЕЙЧАС? ЕЛЕНА СОЛОВЕЙ62 КАРДИОГРАММА. ОБРАЗЦОВАЯ ЖИЗНЬ

Елена Образцова – оперная прима мирового уровня. Про таких говорят – глыба. Как же она образовалась?

70 отгадки 72 ВЕРСИЯ. МИСТЕР ИКС

Роман Касев, он же Мозжухин, он же Ромен Гари, он же Эмиль Ажар. Великий мистификатор. Кто он на самом деле, этот мистер Икс?

82 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания, можно даже на пару предложений

84 ЛЕГЕНДА. НЕИСТОВЫЙ РОМАНРолан Быков был человеком дела и писал стихи

98 НОВАЯ РУБРИКА. ЗАГОЛОВОКЧто-то типа описания

152 люди и вещи 154 ИСТОРИЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ. ЗДЕСЬ ВСЕ СТОЯТ

НА РУКАХ, ДАЖЕ ВЕЛОСИПЕДЫПочему над нами сильна власть этого древнейшего зрелища – цирка?

166 СОБЛАЗНЫ. НАШ ВЕРНЫЙ ДРУГ ОЛИВЬЕРецепт этого блюда безвозвратно утерян, но готовить его умеют абсолютно все. Самая правдивая на свете история легендарного салата

170 КТО ПРИДУМАЛ? CON-SERVOУмение сберечь от тлена еду у человечества ценилось даже больше, чем девичья честьу. Но вот кто первым додумался довести пищу до консервированного состояния и поставить на поток?

174 МЕТАМОРФОЗЫ180 УГОЩЕНИЕ. ДУШЕЧКА

О кулинарных пристрастиях Элизабет Тейлор, которая всегда любила хорошо поесть

184 ГОРОСКОП. ТОЛКОВАТЕЛЬ СНОВСтрелец и составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Даль

190 ИСТОРИЯ ИГР. МАФИЯ192 ЭРУДИТ. КОСВЕННЫЕ УЛИКИ

142 128 88

14 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 15 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

детский лепет

Твой дедушка Марк Рудинштейн?Да.Он мне сказал, что ты два раза стал чемпионом Москвы по теннису. Это правда?В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, и вот уже тысяча чаек сле-телись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Почему во Франции?Но вдали от всех, вдали от рыбо-ловного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои трени-ровочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. А кем лучше быть, богатым или знаменитым?Взлетев на сто футов в небо, Джо-натан опустил перепончатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и старался удержать их в этом положении. Какой он, «вкус победы»?Вытянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался не-движимым. А в школе?Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание уве-личить изгиб крыльев.По каким предметам?Чайки, как вы знаете, не раздумы-вают во время полета и никогда не останавливаются. А зачем теннисисту физика или химия?Но Джонатан Ливингстон, кото-рый, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неу-дача, – был не какой-нибудь зауряд-ной птицей.

А кто решил, что тебе надо тенни-сом заниматься?Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего. кроме само-го необходимого. Играть или стать знаменитым?Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Ты уже влюблялся?Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.Почему?Но подобное пристрастие, как он по-нял, не внушает уважения птицам. Ты, когда по корту бегаешь, о чем думаешь?Даже его родители были встрево-жены тем, что Джонатан целые дни проводит в одиночестве и, занима-ясь своими опытами.А что тебе еще нельзя?В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью. Кроме тенниса тебя что еще увле-кает?Еще один хлопотливый день вступил в свои права.А что ты хочешь на день рождения?Но вдали от всех в полном одиноче-стве совершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. А что ты хочешь на день рождения?Взлетев на сто футов в небо, Джона-тан опустил перепончатые лапы и летел так долго.Почему в Бразилию?Вытянутые вперед крылья снижали скорость, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним ка-зался недвижимым.. РАССПРАШИВАЛА ЛАРИСА МАКСИМОВА

Миша Соколовский (10 лет)

У меня есть все

Дедушка Миши Соколов-ского Марк Рудинштейн. В 1989 году в Подольске орга-низовал Фестиваль некуплен-ного кино, затем получивший статус Открытого россий-ского фестиваля «Кинотавр» в городе Сочи, в 1994 году «Кинотавр» получил статус Международного сочинского кинофестиваля

14 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 15 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

детский лепет

Твой дедушка Марк Рудинштейн?Да.Он мне сказал, что ты два раза стал чемпионом Москвы по теннису. Это правда?В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, и вот уже тысяча чаек сле-телись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Почему во Франции?Но вдали от всех, вдали от рыбо-ловного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои трени-ровочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. А кем лучше быть, богатым или знаменитым?Взлетев на сто футов в небо, Джо-натан опустил перепончатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и старался удержать их в этом положении. Какой он, «вкус победы»?Вытянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался не-движимым. А в школе?Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание уве-личить изгиб крыльев.По каким предметам?Чайки, как вы знаете, не раздумы-вают во время полета и никогда не останавливаются. А зачем теннисисту физика или химия?Но Джонатан Ливингстон, кото-рый, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неу-дача, – был не какой-нибудь зауряд-ной птицей.

А кто решил, что тебе надо тенни-сом заниматься?Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего. кроме само-го необходимого. Играть или стать знаменитым?Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Ты уже влюблялся?Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.Почему?Но подобное пристрастие, как он по-нял, не внушает уважения птицам. Ты, когда по корту бегаешь, о чем думаешь?Даже его родители были встрево-жены тем, что Джонатан целые дни проводит в одиночестве и, занима-ясь своими опытами.А что тебе еще нельзя?В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью. Кроме тенниса тебя что еще увле-кает?Еще один хлопотливый день вступил в свои права.А что ты хочешь на день рождения?Но вдали от всех в полном одиноче-стве совершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. А что ты хочешь на день рождения?Взлетев на сто футов в небо, Джона-тан опустил перепончатые лапы и летел так долго.Почему в Бразилию?Вытянутые вперед крылья снижали скорость, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним ка-зался недвижимым.. РАССПРАШИВАЛА ЛАРИСА МАКСИМОВА

Миша Соколовский (10 лет)

У меня есть все

Дедушка Миши Соколов-ского Марк Рудинштейн. В 1989 году в Подольске орга-низовал Фестиваль некуплен-ного кино, затем получивший статус Открытого россий-ского фестиваля «Кинотавр» в городе Сочи, в 1994 году «Кинотавр» получил статус Международного сочинского кинофестиваля

16 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 17 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

волшебный месяц январь январь волшебный месяц

Утро, и золотые блики моло-дого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря.

В миле от берега с рыбо-ловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один

хлопотливый день вступил в свои права.Но вдали от всех, вдали от рыболовного

судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался не-движимым.

Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокой-ного моря.

В миле от берега с ры-боловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и

вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокой-ного моря.

В миле от берега с ры-боловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и

вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался не-движимым.

Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Золотые блики молодого солн-ца заплясали на едва замет-ных волнах спокойного моря.

В миле от берега с рыбо-ловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один

хлопотливый день вступил в свои права.Но вдали от всех, вдали от рыболовного

судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм...увеличил изгиб крыльев.

Эмма Лайон, дочь крестьянки, пастуш-ка и содержанка из Золушки преврати-лась в принцессу

Элизабет Тейлор, получившая титулы «Самой прекрасной женщины мира» и «Самой толстой ак-трисы современно-сти», всегда любила хорошо поесть

Йен Флеминг при-думал агента 007, списав своего героя практически с само-го себя, не обузды-вая при этом полет фантазии

Феллини и Мази-на еще при жизни были выведены ита-льянцами в пантеон богов

1786 1951 1967 2003

«Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливают-ся. Остановиться в воздухе – для чайки бес-честье, для чайки это – позор. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета».

«Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета».

«Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливают-ся. Остановиться в воздухе – для чайки бесче-стье, для чайки это – позор».

«Чайки, как вы знаете, не раздумы-вают во время полета и никогда не останавли-ваются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются».

АДМИРАЛ НЕЛЬСОН:

ЙЕН ФЛЕМИНГ:

ЭЛИЗАБЕТ ТЕЙЛОР:

КОМПОЗИТОР НИНО РОТ:

16 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 17 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

волшебный месяц январь январь волшебный месяц

Утро, и золотые блики моло-дого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря.

В миле от берега с рыбо-ловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один

хлопотливый день вступил в свои права.Но вдали от всех, вдали от рыболовного

судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался не-движимым.

Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокой-ного моря.

В миле от берега с ры-боловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и

вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокой-ного моря.

В миле от берега с ры-боловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и

вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался не-движимым.

Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Золотые блики молодого солн-ца заплясали на едва замет-ных волнах спокойного моря.

В миле от берега с рыбо-ловного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один

хлопотливый день вступил в свои права.Но вдали от всех, вдали от рыболовного

судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм...увеличил изгиб крыльев.

Эмма Лайон, дочь крестьянки, пастуш-ка и содержанка из Золушки преврати-лась в принцессу

Элизабет Тейлор, получившая титулы «Самой прекрасной женщины мира» и «Самой толстой ак-трисы современно-сти», всегда любила хорошо поесть

Йен Флеминг при-думал агента 007, списав своего героя практически с само-го себя, не обузды-вая при этом полет фантазии

Феллини и Мази-на еще при жизни были выведены ита-льянцами в пантеон богов

1786 1951 1967 2003

«Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливают-ся. Остановиться в воздухе – для чайки бес-честье, для чайки это – позор. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета».

«Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета».

«Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливают-ся. Остановиться в воздухе – для чайки бесче-стье, для чайки это – позор».

«Чайки, как вы знаете, не раздумы-вают во время полета и никогда не останавли-ваются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются».

АДМИРАЛ НЕЛЬСОН:

ЙЕН ФЛЕМИНГ:

ЭЛИЗАБЕТ ТЕЙЛОР:

КОМПОЗИТОР НИНО РОТ:

74ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО

От телеведущего Александра Гордона за версту веет уны-лостью. И кажется, что если и случаются с ним в жизни какие-нибудь чудеса, то всег-да с отрицательным знаком. Так ли это?

КОГО ВЫБИРАЮТ КРАСАВИЦЫ

Отчего и как рождается любовь? Глядя на фотогра-фии известных красавиц Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Джейн Биркин, Софи Лорен и их избран-ников, писательница Татьяна Устинова размышля-ет на вечную тему

84ОБРАЗЦОВАЯЖИЗНЬ

Елена Образцова – оперная прима мирового уровня. Про таких говорят – глыба. Как же она образовалась?

60ОДНАЖДЫ

В рождественскую ночь Сла-ва Полунин, Диана Арбенина, Кейт Уинслет и Лев Дуров уве-ровали в то, что в жизни всег-да найдется место чуду

личное

ДЕЛО70

74ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО

От телеведущего Александра Гордона за версту веет уны-лостью. И кажется, что если и случаются с ним в жизни какие-нибудь чудеса, то всег-да с отрицательным знаком. Так ли это?

КОГО ВЫБИРАЮТ КРАСАВИЦЫ

Отчего и как рождается любовь? Глядя на фотогра-фии известных красавиц Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Джейн Биркин, Софи Лорен и их избран-ников, писательница Татьяна Устинова размышля-ет на вечную тему

84ОБРАЗЦОВАЯЖИЗНЬ

Елена Образцова – оперная прима мирового уровня. Про таких говорят – глыба. Как же она образовалась?

60ОДНАЖДЫ

В рождественскую ночь Сла-ва Полунин, Диана Арбенина, Кейт Уинслет и Лев Дуров уве-ровали в то, что в жизни всег-да найдется место чуду

личное

ДЕЛО70

30 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 31 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

однажды.. .

Диана Арбенина

Перевоспитала вора

Лев Дуров

Ночь. Зимний Питер. Начало 90-х.В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от ры-боловного судна и от берега в пол-ном одиночестве совершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взле-тев на сто футов в небо, Джона-тан опустил перепончатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превоз-могая боль, старался удержать их в этом положении. Вытянутые впе-ред крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недвижимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот

он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил из-гиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не разду-мывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего. кроме само-го необходимого: как долететь от бе-рега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет.

Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родители были встрево-жены тем, что Джонатан целые дни проводит в одиночестве и, занима-ясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Это было в 50-е годы.В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыбо-ловного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои трени-ровочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепончатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом поло-жении. Вытянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недвижимым. Он прищу-рил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он за-держал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм...

личное дело однажды

Спас елку

30 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 31 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

однажды.. .

Диана Арбенина

Перевоспитала вора

Лев Дуров

Ночь. Зимний Питер. Начало 90-х.В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от ры-боловного судна и от берега в пол-ном одиночестве совершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взле-тев на сто футов в небо, Джона-тан опустил перепончатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превоз-могая боль, старался удержать их в этом положении. Вытянутые впе-ред крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недвижимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот

он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил из-гиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не разду-мывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего. кроме само-го необходимого: как долететь от бе-рега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет.

Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родители были встрево-жены тем, что Джонатан целые дни проводит в одиночестве и, занима-ясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Это было в 50-е годы.В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыбо-ловного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои трени-ровочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепончатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом поло-жении. Вытянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недвижимым. Он прищу-рил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он за-держал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм...

личное дело однажды

Спас елку

36 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 37 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

личное дело отпечатки отпечатки личное дело

КОГО выбирают красавицы и почему они обращают внимание на таких мужчин

36 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 37 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

личное дело отпечатки отпечатки личное дело

КОГО выбирают красавицы и почему они обращают внимание на таких мужчин

38 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 39 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORYSTORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ100

личное дело отпечаткиIII

Мэрилин Монро: «АРТУР УВЛЕК МЕНЯТЕМ, ЧТО УМЕН. У НЕГО УМ СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ У ЛЮБОГО ИЗ МУЖЧИН, КОТОРЫХ Я КОГДА-ЛИБО ЗНАЛА. ОН ПОНИМАЛ МОЕ СТРЕМ-ЛЕНИЕ К САМОСОВЕРШЕН-СТВОВАНИЮ»

Софи Лорен: «ВСТРЕЧА С КАРЛО БЫЛА ЧУДОМ! Я ВСТРЕТИЛА ЕГО, КОГДА МНЕ БЫЛО ПЯТНАДЦАТЬ, А ЕМУ ТРИДЦАТЬ СЕМЬ. МАЛО ТОГО ЧТО МУЖ ‒ ЛЮБОВЬ МОЕЙ ЖИЗНИ, ОН ЕЩЕ И ДАЛ ЕЙ НАПРАВЛЕНИЕ. КОГДА МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ, Я НУЖДАЛАСЬ В ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ НЕ ПРОСТО БЫ ОБО МНЕ ПОЗАБОТИЛСЯ, НО И ПО-МОГ БЫ НАЙТИ СМЫСЛ ЖИЗНИ»

38 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 39 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORYSTORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ100

личное дело отпечаткиIII

Мэрилин Монро: «АРТУР УВЛЕК МЕНЯТЕМ, ЧТО УМЕН. У НЕГО УМ СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ У ЛЮБОГО ИЗ МУЖЧИН, КОТОРЫХ Я КОГДА-ЛИБО ЗНАЛА. ОН ПОНИМАЛ МОЕ СТРЕМ-ЛЕНИЕ К САМОСОВЕРШЕН-СТВОВАНИЮ»

Софи Лорен: «ВСТРЕЧА С КАРЛО БЫЛА ЧУДОМ! Я ВСТРЕТИЛА ЕГО, КОГДА МНЕ БЫЛО ПЯТНАДЦАТЬ, А ЕМУ ТРИДЦАТЬ СЕМЬ. МАЛО ТОГО ЧТО МУЖ ‒ ЛЮБОВЬ МОЕЙ ЖИЗНИ, ОН ЕЩЕ И ДАЛ ЕЙ НАПРАВЛЕНИЕ. КОГДА МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ, Я НУЖДАЛАСЬ В ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ НЕ ПРОСТО БЫ ОБО МНЕ ПОЗАБОТИЛСЯ, НО И ПО-МОГ БЫ НАЙТИ СМЫСЛ ЖИЗНИ»

40 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 41 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

Миа Фэрроу: «ВУДИ БЫЛ МОИМ ГОСПОДИНОМ... ВСЕ ДЕРЖАЛ ПОД КОНТРОЛЕМ. ПО ЕГО ЖЕЛА-НИЮ МЫ ЖИЛИ В РАЗНЫХ КВАР-ТИРАХ. . . Я СЧИТАЛА, ЧТО ВУДИ ‒ МОЙ ПАРТНЕР НА ВСЮ ЖИЗНЬ. Я НА НЕГО ОЧЕНЬ ПОЛАГАЛАСЬ»

40 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 41 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

Миа Фэрроу: «ВУДИ БЫЛ МОИМ ГОСПОДИНОМ... ВСЕ ДЕРЖАЛ ПОД КОНТРОЛЕМ. ПО ЕГО ЖЕЛА-НИЮ МЫ ЖИЛИ В РАЗНЫХ КВАР-ТИРАХ. . . Я СЧИТАЛА, ЧТО ВУДИ ‒ МОЙ ПАРТНЕР НА ВСЮ ЖИЗНЬ. Я НА НЕГО ОЧЕНЬ ПОЛАГАЛАСЬ»

42 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 43 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

красавицы и чудовища ОТКУДА ВЗЯЛСЯ ЭТОТ СТЕРЕОТИП, ВОТ ВОПРОС!.. И КАЖДЫЙ РАЗ, КАК ТОЛЬКО СКОРОСТЬ ПРЕВЫШАЛА СЕМЬДЕСЯТ МИЛЬ В ЧАС, ОН ОБРАЩАЛСЯ В НЕУПРАВЛЯЕМЫЙ ПОТОК ВЗЪЕРОШЕННЫХ ПЕРЬЕВ И КАМНЕМ ЛЕТЕЛ В ВОДУ. ВОТ ТАКАЯ ИСТОРИЯ, ТАКАЯ ВОТ ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ, ПРО КОТОРУЮ БУДЕТ НАПИСНО ЕЩЕ МНОГО МНОГО СТРОК, НУ, ХОТЯ БЫ ПАРУ

Н

отпечатки личное дело

астало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойно-го моря.

В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей за-втрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к суд-ну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм...

увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор.

Но Джонатан Ливингстон, который, не сты-дясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие кры-лья – все медленнее, медленнее и опять неуда-ча, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.

Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родите-ли были встревожены тем, что Джонатан це-лые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Он, например, не понимал, почему, летая на высоте меньшей полувзмаха своих крыльев.

Поэт, певец, композитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – ак-триса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превратив тем самым ее в культовую вещь

Это для других он был могу-щественным продюсером, синьором Понти, Софи Лорен же называла своего Карло «любимым коротышкой», еще одна фраза

Союз секса и интеллекта – так окрестила американская пресса скоропалительный брак Мэри-лин Монро и драматурга Артура Миллера, еще одна фраза для этого союза

личное дело отпечатки

42 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 43 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

красавицы и чудовища ОТКУДА ВЗЯЛСЯ ЭТОТ СТЕРЕОТИП, ВОТ ВОПРОС!.. И КАЖДЫЙ РАЗ, КАК ТОЛЬКО СКОРОСТЬ ПРЕВЫШАЛА СЕМЬДЕСЯТ МИЛЬ В ЧАС, ОН ОБРАЩАЛСЯ В НЕУПРАВЛЯЕМЫЙ ПОТОК ВЗЪЕРОШЕННЫХ ПЕРЬЕВ И КАМНЕМ ЛЕТЕЛ В ВОДУ. ВОТ ТАКАЯ ИСТОРИЯ, ТАКАЯ ВОТ ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ, ПРО КОТОРУЮ БУДЕТ НАПИСНО ЕЩЕ МНОГО МНОГО СТРОК, НУ, ХОТЯ БЫ ПАРУ

Н

отпечатки личное дело

астало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойно-го моря.

В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей за-втрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к суд-ну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм...

увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор.

Но Джонатан Ливингстон, который, не сты-дясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие кры-лья – все медленнее, медленнее и опять неуда-ча, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.

Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родите-ли были встревожены тем, что Джонатан це-лые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Он, например, не понимал, почему, летая на высоте меньшей полувзмаха своих крыльев.

Поэт, певец, композитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – ак-триса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превратив тем самым ее в культовую вещь

Это для других он был могу-щественным продюсером, синьором Понти, Софи Лорен же называла своего Карло «любимым коротышкой», еще одна фраза

Союз секса и интеллекта – так окрестила американская пресса скоропалительный брак Мэри-лин Монро и драматурга Артура Миллера, еще одна фраза для этого союза

личное дело отпечатки

44 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 45 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

Он может держаться в воздухе дольше и почти без усилий. Его планирующий спуск заканчивался не обычным всплеском при по-гружении лап в воду, а появлением длинной вспененной струи, которая рождалась, как только тело Джонатана с плотно прижатыми лапами касалось поверхности моря. Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, его родители, естественно, встревожились не на шутку.

– Почему, Джон, почему? – спрашивала мать. – Почему ты не можешь вести себя, как все мы? Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты ничего не ешь? Сын, от тебя остались перья да кости.

– Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воз-духе, а чего не могу. Я просто хочу знать.

– Послушай-ка, Джонатан, – говорил ему отец без тени недоброжелательности. – Зима не за горами. Рыболовные суда будут появ-ляться все реже, а рыба, которая теперь плава-ет на поверхности, уйдет в глубину.

Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.

Джонатан покорно кивнул. Несколько дней он старался делать то же, что все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.

«Какая бессмыслица, – подумал он и ре-шительно швырнул с трудом добытого анчоу-са голодной старой чайке, которая гналась за ним. – Я мог бы потратить все это время на то, чтобы учиться летать. Мне нужно узнать еще так много!»

И вот уже Джонатан снова один в море – голодный, радостный, пытливый.

Он изучал скорость полета и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем са-мая быстролетная чайка на этом свете.

Поднявшись на тысячу футов над морем, он бросился в пике, изо всех сил махая кры-льями, и понял, почему чайки пикируют, сло-жив крылья. Всего через шесть секунд он уже

Поэт, певец, ком-позитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – актриса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превратив тем самым ее в культовую вещь.

летел со скоростью семьдесят миль в час, со скоростью, при которой крыло в момент взма-ха теряет устойчивость.

Раз за разом одно и то же. Как он ни ста-рался, как ни напрягал силы, достигнув высо-кой скорости, он терял управление.

Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике, напряженные взмахи крыльев и отвесное падение вниз. А потом каждый раз его левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, он резко кренился влево, пе-реставал махать правым крылом, чтобы вос-становить равновесие, и, будто пожираемый пламенем, кувырком через правое плечо вхо-дил в штопор.

Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый

раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и камнем летел в воду.

Все дело в том, понял наконец Джонатан, когда промок до последнего перышка, – все дело в том, что при больших скоростях нужно удержать раскрытые крылья в одном положе-нии – махать, пока скорость не достигнет пя-тидесяти миль в час, а потом держать в одном положении.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скоро-сти пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напря-жения, но он добился своего. Десять секунд он мчался неуловимой тенью со скоростью девя-носто миль в час. Джонатан установил миро-вой рекорд скоростного полета для чаек!

Но он недолго упивался победой. Как толь-ко он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь. Татьяна Устинова, специально для STORY.

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ СТАРАНИЯ, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток. И каждый раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошен-ных перьев и камнем летел в воду.

Поэт, певец, композитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – актриса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превра-тив тем самым ее в культовую вещь

отпечатки личное делоличное дело отпечатки

44 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 45 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

Он может держаться в воздухе дольше и почти без усилий. Его планирующий спуск заканчивался не обычным всплеском при по-гружении лап в воду, а появлением длинной вспененной струи, которая рождалась, как только тело Джонатана с плотно прижатыми лапами касалось поверхности моря. Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, его родители, естественно, встревожились не на шутку.

– Почему, Джон, почему? – спрашивала мать. – Почему ты не можешь вести себя, как все мы? Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты ничего не ешь? Сын, от тебя остались перья да кости.

– Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воз-духе, а чего не могу. Я просто хочу знать.

– Послушай-ка, Джонатан, – говорил ему отец без тени недоброжелательности. – Зима не за горами. Рыболовные суда будут появ-ляться все реже, а рыба, которая теперь плава-ет на поверхности, уйдет в глубину.

Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.

Джонатан покорно кивнул. Несколько дней он старался делать то же, что все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.

«Какая бессмыслица, – подумал он и ре-шительно швырнул с трудом добытого анчоу-са голодной старой чайке, которая гналась за ним. – Я мог бы потратить все это время на то, чтобы учиться летать. Мне нужно узнать еще так много!»

И вот уже Джонатан снова один в море – голодный, радостный, пытливый.

Он изучал скорость полета и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем са-мая быстролетная чайка на этом свете.

Поднявшись на тысячу футов над морем, он бросился в пике, изо всех сил махая кры-льями, и понял, почему чайки пикируют, сло-жив крылья. Всего через шесть секунд он уже

Поэт, певец, ком-позитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – актриса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превратив тем самым ее в культовую вещь.

летел со скоростью семьдесят миль в час, со скоростью, при которой крыло в момент взма-ха теряет устойчивость.

Раз за разом одно и то же. Как он ни ста-рался, как ни напрягал силы, достигнув высо-кой скорости, он терял управление.

Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике, напряженные взмахи крыльев и отвесное падение вниз. А потом каждый раз его левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, он резко кренился влево, пе-реставал махать правым крылом, чтобы вос-становить равновесие, и, будто пожираемый пламенем, кувырком через правое плечо вхо-дил в штопор.

Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый

раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и камнем летел в воду.

Все дело в том, понял наконец Джонатан, когда промок до последнего перышка, – все дело в том, что при больших скоростях нужно удержать раскрытые крылья в одном положе-нии – махать, пока скорость не достигнет пя-тидесяти миль в час, а потом держать в одном положении.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скоро-сти пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напря-жения, но он добился своего. Десять секунд он мчался неуловимой тенью со скоростью девя-носто миль в час. Джонатан установил миро-вой рекорд скоростного полета для чаек!

Но он недолго упивался победой. Как толь-ко он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь. Татьяна Устинова, специально для STORY.

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ СТАРАНИЯ, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток. И каждый раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошен-ных перьев и камнем летел в воду.

Поэт, певец, композитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – актриса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превра-тив тем самым ее в культовую вещь

отпечатки личное делоличное дело отпечатки

128 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 129 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

личное дело отпечатки

Любовь или лошади

Элизабет Уоллис, по первому браку Спенсер, урожденная Уор-филд. Такой явилась впервые принцу Эдуарду любовь всей его жизни

love story опыты любви

любовь дороже лошади С ОДНОЙ СТОРОНЫ, МЫ ЗНАЕМ, СПАСИБО АЛЛЕ ПУГАЧЕВОЙ, ЧТО «ЖЕНТИТЬСЯ ПО ЛЮБВИ НЕ МОЖЕТ НИ ОДИН КОРОЛЬ!». С ДРУГОЙ ‒ НАМ ОБЪЯСНИЛИ, ЧТОБОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ, А ГРАФЫ И БАРОНЫ ТОЖЕ ЛЮДИ. НО, УВЫ, СЛУЧАЕТСЯ ЭТО С НИМИ РЕДКО. В ОБЩЕМ, ИСТОРИЯ, ПРОИЗОШЕДШАЯ С ПРИНЦЕМ ЭДУАРДОМ, НАВЕРНОЕ, ВСЕ-ТАКИ ИСКЛЮЧЕНИЕ. НО О НЕЙ ЧУТЬ ПОЗЖЕ. С ОДНОЙ СТОРОНЫ, МЫ ЗНАЕМ, СПАСИБО АЛЛЕ ПУГАЧЕВОЙ, ЧТО «ЖЕНТИТЬСЯ ПО ЛЮБВИ НЕ МОЖЕТ НИ ОДИН КОРОЛЬ!». С ДРУГОЙ ‒ НАМ ОБЪЯСНИЛИ, ЧТОБОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ, А ГРАФЫ И БАРОНЫ ТОЖЕ ЛЮДИ. НО, УВЫ, СЛУЧАЕТСЯ ЭТО С НИМИ РЕДКО. НО О НЕЙ ЧУТЬ ПОЗЖЕ

Наследник престола, принц Эдуард в 1911 году

128 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 129 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

личное дело отпечатки

Любовь или лошади

Элизабет Уоллис, по первому браку Спенсер, урожденная Уор-филд. Такой явилась впервые принцу Эдуарду любовь всей его жизни

love story опыты любви

любовь дороже лошади С ОДНОЙ СТОРОНЫ, МЫ ЗНАЕМ, СПАСИБО АЛЛЕ ПУГАЧЕВОЙ, ЧТО «ЖЕНТИТЬСЯ ПО ЛЮБВИ НЕ МОЖЕТ НИ ОДИН КОРОЛЬ!». С ДРУГОЙ ‒ НАМ ОБЪЯСНИЛИ, ЧТОБОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ, А ГРАФЫ И БАРОНЫ ТОЖЕ ЛЮДИ. НО, УВЫ, СЛУЧАЕТСЯ ЭТО С НИМИ РЕДКО. В ОБЩЕМ, ИСТОРИЯ, ПРОИЗОШЕДШАЯ С ПРИНЦЕМ ЭДУАРДОМ, НАВЕРНОЕ, ВСЕ-ТАКИ ИСКЛЮЧЕНИЕ. НО О НЕЙ ЧУТЬ ПОЗЖЕ. С ОДНОЙ СТОРОНЫ, МЫ ЗНАЕМ, СПАСИБО АЛЛЕ ПУГАЧЕВОЙ, ЧТО «ЖЕНТИТЬСЯ ПО ЛЮБВИ НЕ МОЖЕТ НИ ОДИН КОРОЛЬ!». С ДРУГОЙ ‒ НАМ ОБЪЯСНИЛИ, ЧТОБОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ, А ГРАФЫ И БАРОНЫ ТОЖЕ ЛЮДИ. НО, УВЫ, СЛУЧАЕТСЯ ЭТО С НИМИ РЕДКО. НО О НЕЙ ЧУТЬ ПОЗЖЕ

Наследник престола, принц Эдуард в 1911 году

130 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 131 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

опыты любви love story love story опыты любви

миле от берега с рыболовного судна заброси-ли сети с приманкой, весть об этом мгновен-но донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются.

Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор.

Но Джонатан Ливингстон, который, не сты-дясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие кры-лья – все медленнее, медленнее и опять неуда-ча, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.

Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родите-ли были встревожены тем, что Джонатан це-лые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Он, например, не понимал, почему, летая на высоте меньшей полувзмаха своих крыльев.

Он может держаться в воздухе дольше и почти без усилий. Его планирующий спуск заканчивался не обычным всплеском при по-гружении лап в воду, а появлением длинной

Ввспененной струи, которая рождалась, как только тело Джонатана с плотно прижатыми лапами касалось поверхности моря. Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, его родители, естественно, встревожились не на шутку.

Неудачное тронное имяПочему, Джон, почему? – спрашивала мать. – Почему ты не можешь вести себя, как все мы? Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты ничего не ешь? Сын, от тебя остались перья да кости.

– Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воз-духе, а чего не могу. Я просто хочу знать.

– Послушай-ка, Джонатан, – говорил ему отец без тени недоброжелательности. – Зима не за горами. Рыболовные суда будут появ-ляться все реже, а рыба, которая теперь плава-ет на поверхности, уйдет в глубину.

Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.

Ссвадебное фото во дворце, 1946 год. Немного про этот дворец или что-то в подобном роде. Возможно о чем-нибудь ярком в этом году, типа свадьбы или еще чего-либо

Король и его Зо-лушка. Ах если бы они жили в эпоху Шекспира и всего такого еще пару строк

Джонатан покорно кивнул. Несколько дней он старался делать то же, что все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.

«Какая бессмыслица, – подумал он и ре-шительно швырнул с трудом добытого анчоу-са голодной старой чайке, которая гналась за ним. – Я мог бы потратить все это время на то, чтобы учиться летать. Мне нужно узнать еще так много!»

И вот уже Джонатан снова один в море – голодный, радостный, пытливый.

Он изучал скорость полета и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем са-мая быстролетная чайка на этом свете.

Поднявшись на тысячу футов над морем, он бросился в пике, изо всех сил махая кры-льями, и понял, почему чайки пикируют, сло-жив крылья. Всего через шесть секунд он уже летел со скоростью семьдесят миль в час, со скоростью, при которой крыло в момент взма-ха теряет устойчивость.

Раз за разом одно и то же. Как он ни ста-рался, как ни напрягал силы, достигнув высо-кой скорости, он терял управление.

Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике, напряженные взмахи крыльев и отвесное падение вниз. А потом каждый раз его левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, он резко кренился влево, пе-реставал махать правым крылом, чтобы вос-становить равновесие, и, будто пожираемый пламенем, кувырком через правое плечо вхо-дил в штопор.

Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и камнем летел в воду.

Все дело в том, понял наконец Джонатан, когда промок до последнего перышка, – все дело в том, что при больших скоростях нужно удержать раскрытые крылья в одном положе-нии – махать, пока скорость не достигнет пя-тидесяти миль в час, а потом держать в одном положении.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз.

130 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 131 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

опыты любви love story love story опыты любви

миле от берега с рыболовного судна заброси-ли сети с приманкой, весть об этом мгновен-но донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются.

Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор.

Но Джонатан Ливингстон, который, не сты-дясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие кры-лья – все медленнее, медленнее и опять неуда-ча, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.

Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родите-ли были встревожены тем, что Джонатан це-лые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Он, например, не понимал, почему, летая на высоте меньшей полувзмаха своих крыльев.

Он может держаться в воздухе дольше и почти без усилий. Его планирующий спуск заканчивался не обычным всплеском при по-гружении лап в воду, а появлением длинной

Ввспененной струи, которая рождалась, как только тело Джонатана с плотно прижатыми лапами касалось поверхности моря. Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, его родители, естественно, встревожились не на шутку.

Неудачное тронное имяПочему, Джон, почему? – спрашивала мать. – Почему ты не можешь вести себя, как все мы? Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты ничего не ешь? Сын, от тебя остались перья да кости.

– Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воз-духе, а чего не могу. Я просто хочу знать.

– Послушай-ка, Джонатан, – говорил ему отец без тени недоброжелательности. – Зима не за горами. Рыболовные суда будут появ-ляться все реже, а рыба, которая теперь плава-ет на поверхности, уйдет в глубину.

Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.

Ссвадебное фото во дворце, 1946 год. Немного про этот дворец или что-то в подобном роде. Возможно о чем-нибудь ярком в этом году, типа свадьбы или еще чего-либо

Король и его Зо-лушка. Ах если бы они жили в эпоху Шекспира и всего такого еще пару строк

Джонатан покорно кивнул. Несколько дней он старался делать то же, что все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.

«Какая бессмыслица, – подумал он и ре-шительно швырнул с трудом добытого анчоу-са голодной старой чайке, которая гналась за ним. – Я мог бы потратить все это время на то, чтобы учиться летать. Мне нужно узнать еще так много!»

И вот уже Джонатан снова один в море – голодный, радостный, пытливый.

Он изучал скорость полета и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем са-мая быстролетная чайка на этом свете.

Поднявшись на тысячу футов над морем, он бросился в пике, изо всех сил махая кры-льями, и понял, почему чайки пикируют, сло-жив крылья. Всего через шесть секунд он уже летел со скоростью семьдесят миль в час, со скоростью, при которой крыло в момент взма-ха теряет устойчивость.

Раз за разом одно и то же. Как он ни ста-рался, как ни напрягал силы, достигнув высо-кой скорости, он терял управление.

Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике, напряженные взмахи крыльев и отвесное падение вниз. А потом каждый раз его левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, он резко кренился влево, пе-реставал махать правым крылом, чтобы вос-становить равновесие, и, будто пожираемый пламенем, кувырком через правое плечо вхо-дил в штопор.

Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и камнем летел в воду.

Все дело в том, понял наконец Джонатан, когда промок до последнего перышка, – все дело в том, что при больших скоростях нужно удержать раскрытые крылья в одном положе-нии – махать, пока скорость не достигнет пя-тидесяти миль в час, а потом держать в одном положении.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз.

174 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 175 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

кто придумал? люди и вещи

Сon-servo

Золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря. На-ступал рассвет.

В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей за-втрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к суд-ну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор.

Но Джонатан Ливингстон, который, не сты-дясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие кры-лья – все медленнее, медленнее и опять неуда-ча, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.

ЛягушатникНо подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родите-ли были встревожены тем, что Джонатан це-лые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Он, например, не понимал, почему, летая на высоте меньшей полувзмаха своих крыльев.

Он может держаться в воздухе дольше и почти без усилий. Его планирующий спуск заканчивался не обычным всплеском при по-гружении лап в воду, а появлением длинной вспененной струи, которая рождалась, как только тело Джонатана с плотно прижатыми лапами касалось поверхности моря. Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, его родители, естественно, встревожились не на шутку.

консервированные продукты В СОВЕТСКУЮ ПОРУ САМЫМ ВКУСНЫМ, ЧТО ПРИПАСАЛОСЬ ДЛЯ НОВОГОДНЕГО ЗАСТОЛЬЯ, БЫЛИ КОНСЕРВЫ. КАКОМУ ДЯДЕ НАДО СКАЗАТЬ ЗА ЭТО СПАСИБО? В СОВЕТСКУЮ ПОРУ САМЫМ ВКУСНЫМ, ЧТО ПРИПАСАЛОСЬ ДЛЯ НОВОГОДНЕГО ЗАСТОЛЬЯ, БЫЛИ КОНСЕРВЫ. КАКОМУ ДЯДЕ НАДО СКАЗАТЬ ЗА ЭТО СПАСИБО? В СОВЕТСКУЮ ПОРУ САМЫМ ВКУСНЫМ, ЧТО ПРИПАСАЛОСЬ ДЛЯ НОВОГОДНЕГО ЗАСТОЛЬЯ, БЫЛИ КОНСЕРВЫ. КАКОМУ ДЯДЕ НАДО СКАЗАТЬ ЗА ЭТО СПАСИБО?

174 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 175 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

кто придумал? люди и вещи

Сon-servo

Золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря. На-ступал рассвет.

В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей за-втрака, и вот уже тысяча чаек слетелись к суд-ну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Но вдали от всех, вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве со-вершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепон-чатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вы-тянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недви-жимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть... чуть-чуть... на один дюйм... увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор.

Но Джонатан Ливингстон, который, не сты-дясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие кры-лья – все медленнее, медленнее и опять неуда-ча, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ли-вингстон любил летать.

ЛягушатникНо подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родите-ли были встревожены тем, что Джонатан це-лые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.

Он, например, не понимал, почему, летая на высоте меньшей полувзмаха своих крыльев.

Он может держаться в воздухе дольше и почти без усилий. Его планирующий спуск заканчивался не обычным всплеском при по-гружении лап в воду, а появлением длинной вспененной струи, которая рождалась, как только тело Джонатана с плотно прижатыми лапами касалось поверхности моря. Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, его родители, естественно, встревожились не на шутку.

консервированные продукты В СОВЕТСКУЮ ПОРУ САМЫМ ВКУСНЫМ, ЧТО ПРИПАСАЛОСЬ ДЛЯ НОВОГОДНЕГО ЗАСТОЛЬЯ, БЫЛИ КОНСЕРВЫ. КАКОМУ ДЯДЕ НАДО СКАЗАТЬ ЗА ЭТО СПАСИБО? В СОВЕТСКУЮ ПОРУ САМЫМ ВКУСНЫМ, ЧТО ПРИПАСАЛОСЬ ДЛЯ НОВОГОДНЕГО ЗАСТОЛЬЯ, БЫЛИ КОНСЕРВЫ. КАКОМУ ДЯДЕ НАДО СКАЗАТЬ ЗА ЭТО СПАСИБО? В СОВЕТСКУЮ ПОРУ САМЫМ ВКУСНЫМ, ЧТО ПРИПАСАЛОСЬ ДЛЯ НОВОГОДНЕГО ЗАСТОЛЬЯ, БЫЛИ КОНСЕРВЫ. КАКОМУ ДЯДЕ НАДО СКАЗАТЬ ЗА ЭТО СПАСИБО?

176 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 177 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

– Почему, Джон, почему? – спрашивала мать. – Почему ты не можешь вести себя, как все мы? Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты ничего не ешь? Сын, от тебя остались перья да кости.

– Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воз-духе, а чего не могу. Я просто хочу знать.

– Послушай-ка, Джонатан, – говорил ему отец без тени недоброжелательности. – Зима не за горами. Рыболовные суда будут появ-ляться все реже, а рыба, которая теперь плава-ет на поверхности, уйдет в глубину.

Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.

Джонатан покорно кивнул. Несколько дней он старался делать то же, что все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.

«Какая бессмыслица, – подумал он и ре-шительно швырнул с трудом добытого анчоу-са голодной старой чайке, которая гналась за ним. – Я мог бы потратить все это время на то, чтобы учиться летать. Мне нужно узнать еще так много!»

И вот уже Джонатан снова один в море – голодный, радостный, пытливый.

Он изучал скорость полета и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем са-мая быстролетная чайка на этом свете.

Жестянка, стекляшка и открывашкаПоднявшись на тысячу футов над морем, он бросился в пике, изо всех сил махая крыльями, и понял, почему чайки пикируют, сложив кры-лья. Всего через шесть секунд он уже летел со скоростью семьдесят миль в час, со скоростью, при которой крыло в момент взмаха теряет устойчивость.

Раз за разом одно и то же. Как он ни ста-рался, как ни напрягал силы, достигнув высо-кой скорости, он терял управление.

Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике, напряженные взмахи крыльев и отвесное падение вниз. А потом каждый раз его левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, он резко кренился влево, пе-реставал махать правым крылом, чтобы вос-становить равновесие, и, будто пожираемый пламенем, кувырком через правое плечо вхо-дил в штопор.

Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый

Поэт, певец, ком-позитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – актриса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превратив тем самым ее в культовую вещь.

раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и летел в воду.

Все дело в том, понял наконец Джонатан, когда промок до последнего перышка, – все дело в том, что при больших скоростях нужно удержать раскрытые крылья в одном положе-нии – махать, пока скорость не достигнет пя-тидесяти миль в час, а потом держать в одном положении.

Знаменитые банкиОн поднялся на две тысячи футов и попытался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скорости пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напряжения, но он добился своего. Десять секунд он мчал-ся неуловимой тенью со скоростью девяносто миль в час. Джонатан установил мировой ре-корд скоростного полета для чаек!

Но он недолго упивался победой. Как толь-ко он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь.

Он мчал его со скоростью девяносто миль в час и разрывал на куски, как заряд динамита. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не вы-держал и рухнул на твердую, как камень, воду.

Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изо-дранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное же-лание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда, наконец, все будет кончено.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скоро-сти пятьдесят миль в час, перестал шевелить

ими. Это потребовало неимоверного напря-жения, но он добился своего. Десять секунд он мчался неуловимой тенью со скоростью девя-носто миль в час. Джонатан установил миро-вой рекорд скоростного полета для чаек!

Но он недолго упивался победой. Как толь-ко он попытался выйти из пике, как только он слегка изменил положение крыльев, его под-хватил тот же безжалостный неумолимый вихрь, он мчал его со скоростью девяносто миль в час и разрывал на куски, как заряд ди-намита. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.

Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изо-дранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное же-лание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда, наконец, все будет кончено. Но он недолго упивался победой. Как только он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь. Он мчал его со скоро-стью девяносто миль в час и разрывал на ку-ски, как заряд динамита. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.

Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изо-дранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное же-лание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда, наконец, все будет кончено.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скоро-сти пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напряже-ния, но он добился своего.

Десять секунд он мчался неуловимой те-нью со скоростью девяносто миль в час. Джо-натан установил мировой рекорд скоростного полета для чаек!

Как только он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь, он мчал его со скоростью девяносто миль в час и раз-рывал на куски. Джонатан не выдержал и рух-нул на твердую, как камень, воду. ВАСИЛИСА ШЕЛОМОВСКАЯ

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ СТАРАНИЯ, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый разон об-ращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и камнем летел в воду. Он сделал десять попыток, и каждый раз, как только скорость превы-шала семьдесят миль в час, он обращался в неу-правляемый поток взъерошенных перьев и прямо камнем летел в воду долго долго.

люди и вещи кто придумал? кто придумал? люди и вещи

176 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 177 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

– Почему, Джон, почему? – спрашивала мать. – Почему ты не можешь вести себя, как все мы? Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты ничего не ешь? Сын, от тебя остались перья да кости.

– Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воз-духе, а чего не могу. Я просто хочу знать.

– Послушай-ка, Джонатан, – говорил ему отец без тени недоброжелательности. – Зима не за горами. Рыболовные суда будут появ-ляться все реже, а рыба, которая теперь плава-ет на поверхности, уйдет в глубину.

Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.

Джонатан покорно кивнул. Несколько дней он старался делать то же, что все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.

«Какая бессмыслица, – подумал он и ре-шительно швырнул с трудом добытого анчоу-са голодной старой чайке, которая гналась за ним. – Я мог бы потратить все это время на то, чтобы учиться летать. Мне нужно узнать еще так много!»

И вот уже Джонатан снова один в море – голодный, радостный, пытливый.

Он изучал скорость полета и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем са-мая быстролетная чайка на этом свете.

Жестянка, стекляшка и открывашкаПоднявшись на тысячу футов над морем, он бросился в пике, изо всех сил махая крыльями, и понял, почему чайки пикируют, сложив кры-лья. Всего через шесть секунд он уже летел со скоростью семьдесят миль в час, со скоростью, при которой крыло в момент взмаха теряет устойчивость.

Раз за разом одно и то же. Как он ни ста-рался, как ни напрягал силы, достигнув высо-кой скорости, он терял управление.

Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике, напряженные взмахи крыльев и отвесное падение вниз. А потом каждый раз его левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, он резко кренился влево, пе-реставал махать правым крылом, чтобы вос-становить равновесие, и, будто пожираемый пламенем, кувырком через правое плечо вхо-дил в штопор.

Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый

Поэт, певец, ком-позитор, актер, режиссер Серж Генсбург и его женщина, Джейн Биркин – актриса, певица, давшая свое имя кожаной кошелке, превратив тем самым ее в культовую вещь.

раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и летел в воду.

Все дело в том, понял наконец Джонатан, когда промок до последнего перышка, – все дело в том, что при больших скоростях нужно удержать раскрытые крылья в одном положе-нии – махать, пока скорость не достигнет пя-тидесяти миль в час, а потом держать в одном положении.

Знаменитые банкиОн поднялся на две тысячи футов и попытался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скорости пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напряжения, но он добился своего. Десять секунд он мчал-ся неуловимой тенью со скоростью девяносто миль в час. Джонатан установил мировой ре-корд скоростного полета для чаек!

Но он недолго упивался победой. Как толь-ко он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь.

Он мчал его со скоростью девяносто миль в час и разрывал на куски, как заряд динамита. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не вы-держал и рухнул на твердую, как камень, воду.

Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изо-дранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное же-лание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда, наконец, все будет кончено.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скоро-сти пятьдесят миль в час, перестал шевелить

ими. Это потребовало неимоверного напря-жения, но он добился своего. Десять секунд он мчался неуловимой тенью со скоростью девя-носто миль в час. Джонатан установил миро-вой рекорд скоростного полета для чаек!

Но он недолго упивался победой. Как толь-ко он попытался выйти из пике, как только он слегка изменил положение крыльев, его под-хватил тот же безжалостный неумолимый вихрь, он мчал его со скоростью девяносто миль в час и разрывал на куски, как заряд ди-намита. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.

Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изо-дранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное же-лание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда, наконец, все будет кончено. Но он недолго упивался победой. Как только он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь. Он мчал его со скоро-стью девяносто миль в час и разрывал на ку-ски, как заряд динамита. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.

Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изо-дранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное же-лание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда, наконец, все будет кончено.

Он поднялся на две тысячи футов и попы-тался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скоро-сти пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напряже-ния, но он добился своего.

Десять секунд он мчался неуловимой те-нью со скоростью девяносто миль в час. Джо-натан установил мировой рекорд скоростного полета для чаек!

Как только он попытался выйти из пике, его подхватил тот же неумолимый вихрь, он мчал его со скоростью девяносто миль в час и раз-рывал на куски. Джонатан не выдержал и рух-нул на твердую, как камень, воду. ВАСИЛИСА ШЕЛОМОВСКАЯ

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ СТАРАНИЯ, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и каждый разон об-ращался в неуправляемый поток взъерошенных перьев и камнем летел в воду. Он сделал десять попыток, и каждый раз, как только скорость превы-шала семьдесят миль в час, он обращался в неу-правляемый поток взъерошенных перьев и прямо камнем летел в воду долго долго.

люди и вещи кто придумал? кто придумал? люди и вещи

178 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 179 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остано-виться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напря-гал дрожащие крылья – все медленнее, мед-леннее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Был не какой-нибудь зау-рядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остано-виться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напря-гал дрожащие крылья – все медленнее, мед-леннее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Был не какой-нибудь зау-рядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливинг-стон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Но Джонатан Ли-вингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей, был не какой-нибудь заурядной птицей. Был не какой-нибудь заурядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей, был не какой-нибудь заурядной птицей? был не какой-нибудь заурядной птицей, был не какой-нибудь заурядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неу-дача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Праздничное настроение

Защита природыТанцует пресса

Многорукие божества

люди и вещи метаморфозы традиции и новинки традиции и новинки метаморфозы люди и вещи

KENWOOD.

Компактный кухонный комбайн Kenwood FP925 Multipro, много-

функциональный

CELEBRATIONS

Набор конфет, шоколоадный микс в яркой оригинальной упаковке

STYLE NATURAL SERIES

Новая формула по уходу за волосами и телом Natural Anti-Aging

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливинг-стон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Но Джонатан Ли-вингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

GALLA DANCE.

Клубная карта. Она может стать пропуском на конкурс

бального танца

178 STORY ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ 179 ДЕКАБРЬ-ЯНВАРЬ STORY

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остано-виться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напря-гал дрожащие крылья – все медленнее, мед-леннее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Был не какой-нибудь зау-рядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остано-виться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напря-гал дрожащие крылья – все медленнее, мед-леннее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Был не какой-нибудь зау-рядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливинг-стон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Но Джонатан Ли-вингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей, был не какой-нибудь заурядной птицей. Был не какой-нибудь заурядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей, был не какой-нибудь заурядной птицей? был не какой-нибудь заурядной птицей, был не какой-нибудь заурядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неу-дача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Оста-новиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

Праздничное настроение

Защита природыТанцует пресса

Многорукие божества

люди и вещи метаморфозы традиции и новинки традиции и новинки метаморфозы люди и вещи

KENWOOD.

Компактный кухонный комбайн Kenwood FP925 Multipro, много-

функциональный

CELEBRATIONS

Набор конфет, шоколоадный микс в яркой оригинальной упаковке

STYLE NATURAL SERIES

Новая формула по уходу за волосами и телом Natural Anti-Aging

Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор. Но Джонатан Ливинг-стон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей. Но Джонатан Ли-вингстон, который, не стыдясь, вновь выгибал и напрягал дрожащие крылья – все медленнее, медленнее и опять неудача, – был не какой-нибудь заурядной птицей.

GALLA DANCE.

Клубная карта. Она может стать пропуском на конкурс

бального танца