ПАПА РУС, МАМА РУС, А ИВАН - МОЛДАВАН

15Êîíôåðåíöèÿ «Ðóññêàÿ êóëüòóðà - ìíîãîâåêîâîå äîñòîÿíèå íàðîäîâ Ìîëäàâèè»»

Василий СТАТИ

ПАПА РУС, МАМА РУС,А ИВАН – МОЛДАВАНМолдавская этнонимика

в произведениях русских авторов

В 1711 г. население Молдавии впервые входит в контакт с русскими,прежде всего, с русскими армиями. С 1739 г., примерно через каждые15–20 лет, русские армии кантонировались в Молдавии по 5–6 лет под-ряд (1769– 1774, 1788–1792, 1806–1812, 1828–1834 гг.). Фактически около20 лет Молдавия (и Валахия) были под русской администрацией. «Мол-дова прожила почти половину этой эпохи (1768–1812) под управлениемдиванов (государственных советов), руководимых и контролируемыхрусскими командующими, под влиянием идей и чувств, которыми быливоодушевлены русские в это время. Тем самым мы можем утверж-дать, что Молдова на протяжении 20 лет из 50 состояла в государстве,политическое устройство и культурная ориентация, материальные идуховные проявления которого были европейскими»1. Молдавские об-ществоведы, а также политические деятели разных эпох подчеркива-ли «положительное влияние присутствия в Молдавии русских войск,которое во многом способствовало политическому, экономическому икультурному развитию края»2, ибо в рядах русских войск было, какутверждает молдавский государственный деятель, историк и писательМ. Когэлничану, «много великих мужей, поднявшихся с низов до са-мых высоких чинов, они порвали завесу предрассудков, скрывавшуюот нас цивилизацию Европы, и приблизили нас к справедливости и ли-беральным ценностям Запада»3.

В Пруто-Днестровской Молдове в разные периоды подолгу жили иработали администраторы довольно высокого ранга, специалисты погосударственному устройству, офицеры генштаба, впоследствии став-шие известными политиками, деятелями науки и культуры России:И. Аксаков, А. Защук, Ал. Вельтман, П. Киселев, И. Липранди,Ф. Вигель, А. Ланжерон, П. Свиньин и многие другие. Исполняя раз-ные ответственные, впервые проводимые в крае работы, такие, каквоенно-топографические съемки, реорганизация административного уп-равления, переписи населения, они, например, Ал. Вельтман, которыйработал в Восточной Молдове около 12 лет, исходили и изучили каж-дое село, каждый двор, каждую речку, каждый холм. Среди высокооб-разованных сотрудников российского Генштаба были офицеры, прово-

16 2007, № 3 (9)

дившие статистические этнодемографические исследования (А. За-щук и др.), переписи населения 1773–1774 гг., планирование и устрой-ство дорог (И. Липранди и др.). Тогда в режиме референдума – сво-бодного опроса – было доказано:

а) Восточная, Пруто-Днестровская Молдова – многонациональныйкрай;

в) основное (мажоритарное) население именует себя молдавана-ми (молдованами).

Среди подробно исследовавших и картографировавших восточно-молдавский край были офицеры с признанными задатками этнологов.А. Вельтман, например, профессионально занимался историей и культу-рой славян, опубликовав в 1840 г. труд «Древние славянские имена».

Записи и наблюдения русских путешественников, произведения рус-ских писателей, статьи и монографии русских исследователей о Мол-давии, о своеобразии этой земли и ее материальной культуре, о молда-ванах и их особенностях, о молдавском языке, о его романском проис-хождении и его славянском словарном компоненте – все это составля-ет неотъемлемую часть молдавской этнической истории, раскрываю-щей, как имя данной, возникшей и исторически утвердившейся кол-лективности – молдаван – отражается в глазах других – русских.

Этноним молдаван, молдовень или Молдова в русской историог-рафии более распространен и древнее, чем принято считать. В силудалеких от науки соображений западно-ближние авторы не признаютэтих терминов, а для других эта проблематика периферийная. В ре-зультате, ценный источник, содержащий и сведения о молдавской эт-нонимике, – «Скифская история» А. Лызлова – до сих пор неизвес-тен восточнороманской историографии. В этой написанной в 1690 г.работе впервые, насколько нам известно, в русском научном исследо-вании утверждается имя тех, кто создал, по определению Н. Карам-зина, «новую знаменитую державу – Молдавское княжество» – имямолдаван. Поскольку восточнокарпатское романизованное населениеиздавна известно восточным славянам и как волохи, А. Лызлов, потрадиции, использует и термины Волошская Земля, волохи. Приме-чательно, однако, что уже в XVII в. в русскую историографию прони-кают и утверждаются термины молдавский воевода, молдаване.А. Лызлов знал, что Бессарабия – это всего лишь южная, приморская,зона Пруто-Днестровской Молдовы: «Нижнюю Волошскую Землю ижеБессарабия называется»4.

В 1420 г. через Карпато-Днестровские земли проезжал русский дья-кон Зосима, узнавший, что этот край называется Волошская Земля иживут здесь волохове, то есть молдаване5. Исторический месяцос-лов (1770–1771 гг.) Российской Академии публикует статью И. Фише-


ра «О происхождении молдавцев, об их языке, знатнейших при-ключениях, вере, нравах и поведении» (Bezviconi 1962, 334). Опи-сывая приднестровские земли, которые посетил в 1799 г., П. Сумаро-ков тоже пишет о молдаванах6.

Этноним молдаване к началу XIX в. отмечается уже в первых рус-ских энциклопедических словарях: «Народ молдавцы, поселенный поразным местам в Екатеринославской губернии»7.

Изучая социально-политическое положение крестьян Тираспольс-кого уезда в 1802 г., историк Е. Дружинина проследила по материаламдопросов путь беженцев из других российских губерний, поселивших-ся на левобережье Днестра. «Характерно, что почти все поселенцыданного района, за немногим исключением, причисляли себя к нациимолдавской; в качестве выходцев из-за границы они надеялись со-хранить свою свободу»8. Создавшаяся этносоциальная ситуация объяс-няется тем, что многие русские, украинцы, стремясь избежать крепо-стной зависимости, объявляли себя молдаванами-переселенцами,которых было запрещено закрепощать. «Но чтобы записаться молда-ванами, нужно было знать о таком этнониме, а если беглые из Россиии Украины его знали, то значит он был очень распространен»9. Отме-тим, что именно в этом кроются социальные и этнопсихологическиекорни народной присказки, бытующей и поныне в Молдавии: папа рус,мама рус, а Иван – молдаван.

Приобретение Россией после Бухарестского мира (16 мая 1812 г.)Пруто-Днестровской Молдовы, официально названной после 1813 г.Бессарабией, потребовало от российских государственных институ-тов ее изучения с целью максимального использования экономическо-го потенциала и людских ресурсов. В августе 1815 г. в адрес управля-ющего Бессарабской областью поступило сообщение: «…Постанов-лено для обозрения настоящего управления Бессарабии и описаниясообща тамошнего края отправить туда служащего в Государствен-ную комиссию иностранных дел коллежского асессора Свиньина. Ока-зывать ему необходимое содействие»10. В результате изучения соци-ально-экономической и этнодемографической ситуации на месте, присодействии комитета, в который входил и молдавский писатель и об-щественный деятель К. Стамати, П. Свиньин опубликовал «Описа-ние Бессарабской области», где указывается, что коренное населе-ние именует себя молдаванами и они романского/римского происхож-дения. Знакомясь с этнической ситуацией в Запрутской Молдове,П. Свиньин заметил: «…Молдаване (с правого берега Прута) смот-рят с упованием на Бессарабию, как на предтечу их судьбы, а турки,со своей стороны, всячески стараются охладить преданность ее наро-да к России»11.

18 2007, № 3 (9)

Среди авторов, которые оставили разнообразные любопытные све-дения о Молдавии и молдаванах с 1787 по 1830 гг., были западноевро-пейцы, которые волею судьбы поставили себя на службу Российскомугосударству и, как патриоты новой родины, воевали и отдавали своизнания и способности интересам России. Среди бывших «западников»,достигших высоких чинов в русской армии, а затем занимавших высо-кие должности в управлении регионов России и воевавших с оттома-нами на молдавских землях, был граф Александр де Ланжерон. Какрусский генерал де Ланжерон участвовал в русско-турецкой войне1787–1792 гг., когда Российская империя достигла Днестра; в войне1806–1812 гг., когда Пруто-Днестровская Молдова была присоедине-на к России; в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. В 1815–1823 гг. онбыл генерал-губернатором Новороссийского края12, в который входи-ли и молдавские районы левобережья Днестра. В примечаниях к«Письмам из провинции» (1991) И. С. Аксакова уточняется: «Ланже-рон Александр Федорович (1763–1831), граф, генерал-губернатор Но-вороссийского края (1815–1823), в 1823 г. был заменен новым намест-ником Воронцовым М. С…». У высокообразованного российского ге-нерала и администратора французского происхождения было доста-точно возможностей изучать Молдову и ее население, обычаи и осо-бенности. Мы отметим лишь его этнонимические наблюдения.

Неоднократно было отмечено, что представители любой осознан-ной общности – «мы» – при контакте с представителями противопо-ложных/иных – «они» – замечают прежде всего различия: в облике, вречи, в быту… Воспоминания Ланжерона о Молдове и молдаванах –это суждения графа-эмигранта, не избавившегося от чувства превос-ходства выходца из общества, находящегося на более высокой ступе-ни цивилизации в эпоху, когда воображаемые или реальные представ-ления о других нациях выражались без «условностей» и без оглядки навозможные обвинения в ксенофобии13. Разумеется, этот русский ге-нерал и русский генерал-губернатор французского происхождения во-лен был комментировать быт, проявления культуры, обычаи края свысоты воображаемого им собственного превосходства, но он не могсебе позволить искажать объективно существующие этнические реа-лии. Граф Ал. де Ланжерон знает о романском происхождении молда-ван и валахов (мунтян). Он один из немногих зарубежных авторов,который на месте убедился, что Бессарабия обозначала территорию,известную с XVI–XVII вв. под именем «Буджак», которую оттоманыи валахи оторвали от Молдовы в 1484 г. С нескрываемым превосход-ством пишет французский граф и русский генерал о перепуганном «моеммолдаванине», обалдевшем от бесчисленных набегов, кампаний,оккупаций со стороны турок, валахов, татар, поляков, русских, опять


татар, опять турок, опять русских…Он снисходительно наблюдает«этих молдаван – бояр (boyards), которые теперь стали принцами, гра-фами, баронами… Иные из этих молдаван-бояр очень богаты…, по-чти все были в Константинополе, путешествии, необходимом для ста-новления маленького властителя-молдаванина… Молдаване неоднок-ратно пытались освободиться от любого порабощения…».

Особенно не понравились Ланжерону местные танцы и мелодии:«Признаюсь, что когда увидел, как танцуют молдаване, долго коле-бался: они учили медведей танцевать или, может быть, медведи учи-ли танцевать молдаван». Эта его оценка молдавского народного хоре-ографического искусства остается уникальной в этнографической ли-тературе. Трудно представить, что и кого увидел русский генерал/фран-цузский граф. Он пытается смягчить суровую «медвежью» оценкумолдавских танцев, сообщая о неизвестном молдавском танце: «Все-таки есть у молдаван танец из Константинополя – гряка (la greque), онвеликолепен». Ланжерон каким-то образом выяснил, что «дамы –молдаванки, узнав из цивилизованных стран (видимо, из Франции –В. С.), что женщина bon ton должна иметь хоть одного любовника,приобрели себе по два…».

Помимо подобных милых французским авторам пикантностей, за-писи Ланжерона содержат все же много верных деталей быта и хозяй-ствования молдаванина-крестьянина, молдаван вообще, которыхобъем этой работы не позволяет воспроизвести.

Как и абсолютное большинство зарубежных авторов, в том числе ирусских, Ланжерон четко отделяет молдаван от валахов/мунтян, тон-ко примечая извечные «претензии» последних на извечное романство:«Мунтянский (валашский) крестьянин, гордый своими претензиямибыть потомком римлян, смелее молдаванина».

При всем своем скорее воображаемом превосходстве граф де Лан-жерон, воевавший за избавление Молдовы от оттоманского сюзерени-тета, за освобождение молдаван, в своих записях объективно пред-ставил этническую характеристику мажоритарного населения Мол-довы, подчеркивая его романские корни. Как и все авторы той и пос-ледующих эпох, он обоснованно различает две страны: Молдавию (laMoldavie) и Валахию (Valachie). Граф отмечает, что Буковина – этосеверная часть Молдовы, которая была отдана «германской (sic!) ко-ролеве Марии-Терезии в 1774 г.»

Об объективности этнических наблюдений Ланжерона свидетель-ствует и то, что он, высокообразованный французский граф, потомокроманизованных галлов, так и не узнал в ни 1787-1792 гг., ни в 1806–1812 гг. и даже позже, когда опять подолгу пребывал в Валахии, чтовалахи якобы называли себя «румынами». Ни в 1824, ни в 1829 гг.,

20 2007, № 3 (9)

когда в очередной раз редактировал свои мемуары, Ланжерон не на-шел свидетельства об осознанном бытовании этнонима «румын».Видимо, сложно было выявить то, что еще тогда не установилось. В1812 г. «Мы – Румыния, мы – румынское племя (neamul romanesc),Румынии не существовало... и никто не помышлял о том, что какая-тоРумыния могла быть возможной»14. Забавно, что в последних ком-ментариях румынских историков записей Ланжерона Valachie (Вала-хия) переводится как «Румынская страна» (Tara romaneasca); lesvalaques (валахи) переводится «romani» (sic!), а вот valaques turcs непереводится как «romani turci» (турецкие румыны), а «valahi turci» (ту-рецкие валахи)15.

Среди российских иноземцев, оставивших свои мемуары о Молда-вии и молдаванах, Моро де Бразе не числится. Он до сих пор остаетсянеизвестным молдавской историографии и этнологии. Этот французс-кий дворянин, офицер по каким-то причинам оставил свой полк и,прельстившись обещаниями Петра I, в 1711 г. стал полковником рус-ской армии. Участвовал в печально известном Прутском походе, апосле был освобожден от службы в чине бригадира. В 1735 г. опубли-ковал «Политические, забавные и сатирические мемуары…».

Записи Моро де Бразе для молдавских историков и этнологов вдвой-не примечательны. Во-первых, отмеченные им молдавские этничес-кие сведения прошли тестирование через французский язык и черезфранцузское самосознание автора. Во-вторых, этническая прочностьсамосознания молдаван выдержала суровое испытание русского язы-ка и особенно такого переводчика, коим был сам А. С. Пушкин: мему-ары Моро де Бразе доступны нам благодаря переводу на русский языкэтим русским поэтом.

Французский дворянин, ставший полковником русской армии, невзлю-бил Россию и не проникся уважением к Петру I. Эта неприязнь впере-межку с самомнением француза-дворянина, попавшего в «варварские»края, повлияли на общую тональность его мемуаров, и не только наописываемое им все российское, но и на молдавскую действитель-ность тех лет. Приведем несколько фрагментов, учитывая, что здесьнас интересуют топонимические данные, но в основном этноними-ческий ряд. «…Генерал-фельдмаршал граф Шереметев пошел к Мо-гилеву…, переправился через Днестр в трех разных местах и занялМолдавию… Господарь (Д. Кантемир)… привел к нему до шеститысяч плохой молдавской кавалерии… 23 июня (1711 г.) государь(Петр I) принял в подданство молдавского господаря… Не считаю10 000 казаков и 6000 молдаван, годных только для опустошения зем-ли, как и татаре… У Рене было 8 драгунских полков да 5000 молда-ван… Фельдмаршал приказал казакам и молдаванам прогнать и пре-


следовать неприятеля…». Моро де Бразе записал «старинную леген-ду о могиле одного молдавского господаря… Молдаване следова-ли за армией, из коих многие хорошо говорили по-латыни (sic!)… Пер-вым повелением нового государя было каждому воину, каждому мол-давскому жителю принести по три фута земли на сие место… Мыспросили нашего молдавана… Со всем своим молдавским двором…Армия наша вся вместе состоявшаяся из 79 8000 человек, не считаяказаков и молдаван…16.

Впервые опубликованные в 1837 г. на русском языке А. Пушкинымнеизвестные до сих пор молдавской историографии мемуары Моро деБразе содержат малоизвестные сведения о русско-турецкой войне1711 г. , о социально-политической обстановке в Молдавии того вре-мени, о молдавско-русских отношениях. Прутский поход 1711 г. былпервой попыткой осуществления положений первого молдавско-российс-кого военно-политического союза, заключенного в Луцке 2 апреля 1711 г.

Комментируемые записи ценны и тем, что они подтверждают усто-явшееся в европейском научном и информационном обороте имя стра-ны – Молдавия, имя народа, сотворившего ее – молдаване. Мол-давские исторические, географические и этнические сведения из ме-муаров Моро де Бразе особенно примечательны тем, что они удосто-верены авторитетом А. С. Пушкина, который молдавские реалии, втом числе этноним молдовень, узнал и усвоил из первоисточника, относителей этого этноидентифицирующего признака – от самых мол-даван еще в 1820–1822 гг.

Методология изучения этнонимов, отмеченных в письменных ис-точниках, требует учесть не только время, конкретные события и ме-сто их совершения, но и мировоззрения самих авторов: гордый за своеграфское происхождение русский генерал де Ланжерон, временно слу-живший России бывший полковник французской армии и бригадир рус-ской армии, обиженный царским двором Моро де Бразе или выполня-ющий важное поручение в Молдавии русский высокопоставленныйчиновник И. Липранди.

Среди русских офицеровбыл Александр Вельтман, ставший впос-ледствии известным писателем и исследователем, который после1812 г. исходил, изъездил вдоль и поперек всю Пруто-ДнестровскуюМолдову. Восемнадцатилетним прапорщиком в марте 1818 г. он по-ступил на службу в военно-топографическую комиссию, начавшуюсъемки Бессарабии. А спустя 8 лет непрерывной работы по всемукраю, в 1826 г., возглавил службу по топографическим съемкам всейВосточной Молдовы уже в чине штабс-капитана. Тогда же он былназначен начальником Исторического отделения Главной квартирыармии, дислоцированной здесь.

22 2007, № 3 (9)

Как кишиневский старожил А. Вельтман знакомил А. Пушкина смолдавскими песнями (одна из первых – «Черная шаль»)17. С сере-дины 1820 г. А. Вельтман предпринимает первые попытки обобщитьсвои наблюдения о Восточной Молдавии: в 1828 г. печатает книгу«Начертание древней истории Бессарабии». Отрывки публико-вались в журнале «Московский Телеграф», который высказал надеж-ду, «что занятие военною службой не навсегда отвлечет г-на Вельт-мана от занятий историей и что со временем можем мы надеятьсяувидеть дальнейшие труды его»18. В конце 20-х годов он решился опи-сать то, что увидел и познал во время своего длительного пребыванияв Бессарабии. Тем более, что, как он признавался, «выучил наизустьэтот край». Но, поскольку «о Бессарабии уже писалось неоднократно»(В. Сумароков, 1800; Д. Бантыш-Каменский, 1818; П. Свиньин, 1818–1823; И. Яковенко, 1828 и др.), А. Вельтман решил прибегнуть к жанру«свободного романа»; сюжет его – история молодого человека, осо-бенно в первой части, на фоне молдавской действительности, молдав-ского пейзажа. Под влиянием вышедших в 1830 г. глав «ЕвгенияОнегина» задуманное произведение А. Вельтмана должно быть «эн-циклопедией бессарабской столичной и провинциальной жизни». Пи-сатель так определил свое творение:

Мое житье, мое бытье, Ты путешествие мое, Моя энциклопедия19.С первых глав «Странника», отмечая свой путь «от Атак Днест-

ром мимо с. Мерешовки, на гору, через Окницу до м(естечка) Бричан,от Бричан еще 50 верст и мы в Хотине», писатель приглашает своихчитателей:

Смотрите пристально на карту: Вот Бессарабия! вот свет! Я в нем чуть-чуть не десять лет, Как шар, катался по бильярду!Все его «катание», вся его бессарабская жизнь наполнены, усыпа-

ны молдавскими географическими, этнографическими и бытовымиреалиями. Его «свободный роман» «Странник», другие художествен-но-документальные творения – «Джок», «Радой», «Два майора»,«Счастье – несчастье», «Костештские скалы», «Урсул» – этоперечень наиболее этнически насыщенных произведений автора о Пру-то-Днестровской Молдове, нередко на причудливой смеси русского язы-ка и молдавской речи. Писатель основательно изучил историю и эт-нографию края. Он знает, что страна между Восточными Карпатамии Днестром всегда называлась Молдавией: «Народные экипажи вМолдавии называются каруцами» (с. 16). В монастыре Городище (Орге-


евского цынута) молдавский монах рассказал ему, что «все мол-давские москали (= солдаты) были вооружены пушками, то естьружьями». На базаре, где «молдаван с поджаренным лицом кричал"плацинда! плацинда!", можно было купить много чего: кушмы (голов-ной убор из мерлушки), кочковал (кашкавал – овечий сыр кусками)…Рядом:

Толстый молдаван-бояр, Недвижно так, как идол древний…»Прогуливаясь вдоль улиц, «встречая повсюду русских, молдаван,

греков, сербов, болгар, турков, жидов и др., я не смел сделать им воп-роса: «всякую шатася языцы?» (с. 28). Познакомившись «с одним знат-ным бояром молдавским, тот спросил "Молдовенешти нушти?"(молдавского не знает?). "Нушти ",- отвечал мой товарищ» (с. 31).

В «свободном романе» А. Вельтмана немало печальных романти-ческих драм, характерных, по сути своей, для этнической истории края:

В Молдавии, в одной деревне Я заболел… …Лишь хозяйка, Все целомудрие храня, Ходила около меня… И исповедовалась: - У нас здесь полк стоял пехотный… Меня любил фельдфебель ротный… Уж кажется, прошло два года, Парентий (отче, священник) нас благословил И вот до самого похода Со мной Илья Евсеич жил. ……………………………….. Я много слез по нем лила… ……………………………….. С полгода, как я вышла замуж. Мне молдаванская земля Мила: хоть здешняя я родом Но вылита я в москаля, Поручика, который взводом В деревне нашей с год стоял… (с. 55).…Не счесть, сколько только в XIX в. взводов, полков, сколько фель-

дфебелей, поручиков, майоров, полковников, бесчисленное количествосолдат благословил, а еще больше не благословил парентий, послечего сотни тысяч Марвелиц (Маргьолиц) подолгу или понемногу лилислезы и качали красивых русоволосых Ванюшек и Марусь, которых вМолдавии и сегодня многое множество. В этом шутливом, но в то же

24 2007, № 3 (9)

время и грустном поэтическом экспромте А. Вельтмана своеобразноотражается определенная сторона этнодемографических процессов вМолдавии XIX в.

Много лет прожив в Молдове, А. Вельтман, в отличие от большин-ства других российских авторов, смог более объективно оценить ка-чества молдаван, их облик. В отличие от того же И. Липранди и осо-бенно А. Пушкина он искренне восторгается красотой молдавскихкукониц (барышень), которые, оказывается, могут устоять натискуне только фельдфебелей: «…Мне кажется, что я уже в толпе краса-виц Молдавии, иду по полю, очарованный их прелестью! Вот та, ко-торая лучше всех…

Она - Не знаю, чем вы не довольны? Я …………………………………. - Понятно все: вы молдаванка, А я москаль! (с. 161)…Равнодушие красавицы так на меня подействовало, что выско-

чил из каруцы и пошел в сторону, воображая, что удаляюсь от жесто-кой молдаванки» (с. 162).

Раскрывая процесс по составлению карт Молдавии, писатель неупускает и этническую константу этих мест – молдаван:

…Уткнув на план перст, Он говорит, что близ Бужоры Не могут быть так круты горы, Что от Бужор до Котоморы (Котул Морий) Двенадцать, а не десять верст, Что все в деревнях – молдаване Его боятся… (с. 180).Документальный рассказ «Костештские скалы» (что в Рышкан-

ском районе) был опубликован в «Одесском альманахе» за 1840 г. Всегерои его – офицеры, прикомандированные к военно-топографическойкомиссии (фамилии изменены). Все остальное: названия мест, мол-давские бытовые детали, фрагменты молдавской речи, этнонимичес-кие реалии – передано адекватно и уважительно. …Ленкуца, «дочьмазыла, или молдаванского однодворца», провожает их постояль-ца, который уже сел в каруцу и решает, кому править: «Молдавануили другому… Молдаване гикнули… Хайд! повторили лихие кала-раши (всадники)… Едва выбрались на отлогий скат к реке Пруту,каруца повернула к Костешть и вскоре очутилась на пространствеСта могил» (корректно: сута де мовиле – сто курганов – В.С.). Да-лее пересказывается легенда, как «река Прут течет сквозь брешь,


пробитую волнами в Костештских скалах, что выдаются из крутогоберега Прута и берега реки Чугура…». Спор о том, кто сотворил эточудо природы, заканчивается выводом: «черт строил, только не рус-ский, а молдавский по имени Драку» (с. 320).

Опубликованный в 1841 г. рассказ «Урсул» – документальный эпи-зод о поимке разбойника Урсула (медведя) на Малой Малине в Киши-неве в 1824 г. «Смуглый, суровой наружности человек в молдаванс-кой кушме стоял, облокотясь на одну из лошадей… Я спросил у негопо-молдавански, не продаст ли мне одного жеребца… Вдруг из во-рот выбежал молдаван, а вслед за ним другие… Они бросились ккорчме, на которую указывал молдаван и кричал: «Талгарь!» (тэл-хар – вор)… На крик молдавана бросился с площади и народ…».

Александр Вельтман – единственный русский автор, который долгобеспрерывно жил и работал в Пруто-Днестровской Молдавии и кото-рый, на основании детального изучения края, достоверных, неоднок-ратно проверенных на месте информаций, оставил наиболее богатые,разнообразные и искренние сведения о молдавском крае. Он хорошоизучил и знал не только великосветское общество и губернаторскийдом в Кишиневе, как А. Пушкин; он не был здесь лишь в двухмесяч-ной командировке, как И. С. Аксаков, узнавший молдавскую действи-тельность, жизнь и быт молдаван, побывав по 1–2 дня лишь в некото-рых населенных пунктах; он не интересовался только лишь статисти-кой этнодемографических процессов в крае, как А. Защук. А. Вельт-ман многие годы подряд жил жизнью молдаван всей Восточной Мол-довы от Хотина до Аккермана, от Скулян до Дубоссар. Автор до тоговпитал и усвоил образ жизни, традиции, предания, обычаи, язык мол-даван, что порою кажется, что он чувствует себя настоящим молда-ванином. Его молдавские рассказы, роман «Странник» густо насы-щены сугубо молдавскими народными выражениями: обичеюл пэмын-тулуй (обычай земли), сараку де мине! (горе мне!), маре калаба-лык! (большой беспорядок!) и др.

В научных и литературных произведениях «бессарабского перио-да» А. Вельтмана этнические самоидентифицирующие признаки ос-новного населения края – Молдова, молдаване, молдаванский/мол-давский язык – составляют богатый свод достоверных сведений омолдавскости Молдавии и, разумеется, Пруто-Днестровской Мол-довы с XIV века до наших дней.

О широком ареале распространения этнонима молдовень писал в1791 г. академик И. Гюльденштедт: «Большинство Молдавского пол-ка (в Прибужье)… называли себя молдаване, молдовень…»20.

В работах А. Скальковского, прежде всего в «Хронологическомобозрении Новороссийского края», в 2-х частях (Одесса, 1836–1838),

26 2007, № 3 (9)

«Опыте статистического описания Новороссийского края»,в 2-х частях (1850–1853) представлен обширный материал о молда-ванах, украинцах, русских, татарах, поляках и др. В 1857 г. была опуб-ликована статья И. Енакиевича «О некоторых особенностях аккер-манских молдаван»21. «Локальный вариант культуры аккерманскихмолдаван И. Енакиевич связал с культурой других народов – украин-цев и русских»22. Здесь также отмечается особое «почитание молда-ванами властей и церкви». Опубликованная в 1862 г. статья В. Марти-новского «Черты нравов молдаван» написана по материалам, со-бранным в 50-е годы XIX столетия в Подольской губернии23. В ре-зультате изучения населения юга России академик П. Кеппен соста-вил в 1851 г. первую этнографическую карту европейской части импе-рии. По его данным, перенесенным на карту, «в Бессарабии жили мол-даване, болгары, немцы и частично евреи»24.

Обзор и систематизация молдавской этнической номенклатуры иззарубежных письменных источников как существенный компонентосновы этнической истории молдаван, как сумма бесспорных доказа-тельств континуитета молдавской этничности подтверждают мысль:чем дольше автор знакомится и изучает явления непосредственно наместах, в полевых условиях, чем шире ареал изучаемого им предме-та, тем обоснованнее авторские результаты. Самый убедительныйпример тому – бессарабские произведения А. Вельтмана. И наобо-рот: если предпринимаются исследования с заранее заказанным ре-зультатом, итог может не соответствовать ожиданиям.

Действительный тайный советник П. Батюшков несколько десяти-летий был связан с Западнорусским краем. Главное направление егодеятельности – это доказать, что «вся площадь Западного края засе-лена русскими, православным населением, за исключением Ковенс-кой и отчасти Виленской губерний, где преобладает племя литовское…».Его усердие было направлено на то, чтобы «опровергать те ложныесведения о составе населения в Западном крае, которые распростра-няли поляки, заявившие свои притязания на эти исконно русские обла-сти». С такой целью он и издал свой «Атлас народонаселения За-паднорусского края по исповеданиям» (1863 г.)25. В последую-щем П. Батюшков выпустил книги «Холмская Русь» (1887 г.), «Во-лынь» (1888 г.), «Белоруссия и Литва» (1890 г.) и «Подолия» (1891г.), которые прослеживали «исторически сложившиеся судьбы разныхчастей Западной Руси, освещая факты ее прошлого с русскойточки зрения…, поскольку наша литература еще не дала общедос-тупных сочинений, в которых исторические судьбы Западной Русибыли бы изображены с национальной – русской – точки зре-ния…». После описания двух губерний Забужья (Люблинской и Сед-


лецкой), входящих в управление Варшавского генерал-губернаторства,и других западных областей, стараниями П. Батюшкова был подго-товлен однородный с ними по плану труд о Бессарабии с той же целью– «освещать факты ее прошлого с русской точки зрения»26.

П. Батюшков лично ни разу не бывал в Бессарабии, ставшей губер-нией в 1873 г. Тем не менее, он издал книгу о Пруто-Днестровскомкрае лишь «на основании специальных местных исследований (неиз-вестно только, каких? – В.С.) и документальных, почерпнутых вправительственных и частных архивах и книгохранилищах лицами, по-святившими себя изучению истории и настоящего быта, которые попоручению издателя посетили описанные ими местности»27. Состави-тели сборника «Бессарабия. Историческое описание» с первыхстрок введения, отмечая «разнообразие нынешнего ( 1892 г.) населе-ния Бессарабии», выделяют «племена румынское (sic!) и русское» икомментируют «общую оценку исторических прав их на страну (Бес-сарабию)». Парадоксальным образом они пытаются аргументировать«необходимость обозрения истории Бессарабии «с русской точкизрения» усердным распространением румынской точки зрения наБессарабию, «особенно выделяя румынское племя (Бессарабии), каксамое многочисленное…». Упорно подчеркивая, что «из разнообра-зия состава населения особенно выделяются по своей численностидва главных племени: румынское , самое многочисленное…, а затемрусское, составляющее ветвь великой славяно-русской земли», соста-вители констатируют: «То и другое племя, в лице своих отечествен-ных историков и исследователей старины, одинаково считает себя ис-конными, коренными жителями этой страны и заявляет свои истори-ческие права на нее… Некоторые румынские ученые-патриоты и до-селе продолжают смотреть на русскую Бессарабию как на часть ру-мынской территории…»28.

Издатель заверяет, что «счел бы преступным преклониться от ис-тины из каких бы то ни было видов или побуждений», а в примечани-ях делается ссылка на работу Д. Анучина «Кто вводит в науку боль-шие недоразумения» (1888 г.). Тем не менее, издатель и составите-ли, выпуская сборник «Бессарабия. Историческое описание»(1892 г.), преследовали лишь одну основную цель: «представить ис-торию Бессарабии с русской точки зрения», полностью игнори-руя 533-летнюю (на то время) историю Молдавии и молдаван. Постатистическим данным А. Защука, в 1862 г. в Пруто-ДнестровскойМолдове (Бессарабии) насчитывалось 600 000 молдаван (66,4% всегонаселения), 20 000 русских (2,1%) и ни одного румына. В 1871 г. вБессарабии был следующий национальный состав: 692 000 молдаван(67,4%), 162 252 (15,0%) русских и ни одного румына. По первой пере-

28 2007, № 3 (9)

писи населения Российской империи (1897 г.) в Бессарабии насчиты-валось уже 920 919 молдаван (47,6%), 155 774 русских (8,05%) и тожени одного румына. Так кто же вводит в науку большие недоразуме-ния? Было бы крайне поучительно узнать: на основе каких докумен-тальных данных и как определили порученцы-составители и издатель,что «в нынешней (1892 г.) Бессарабии… особенно выдаются два глав-ных племени: румынское и русское»?! Представляется малопродук-тивной попытка утвердить «русскую точку зрения на Бессарабию»,всячески пропагандируя ложный тезис о принадлежности молдавско-го этноса, чей этноним молдовень возник еще в XIII в., к населениюРумынии – политоним, который начал распространяться через сред-ства массовой информации лишь после 1862 г.

К концу XIX в. молдавский пруто-днестровский край все чаще ста-ли изучать и писать о нем высокопоставленные чиновники российско-го правительства. В 1888–1892 гг., почти одновременно с «Бессара-бией» П. Батюшкова, в Москве выходят три тома под общим назва-нием «Иван Сергеевич Аксаков в его письмах», которые содер-жат и его послания из Бессарабии. В отличие от П. Батюшкова,И. Аксаков, выполняя задание правительства, лично объездил и изу-чал Бессарабию в ноябре – декабре 1848 г. от Бендер, Аккермана иВилково до Кишинева через Скуляны до Хотина и Сорок. Высокообра-зованный интеллигент, одаренный литератор, искусный описатель но-вых земель, житья и быта незнакомых наций, И. Аксаков оставил по-томкам свои тонкие, хотя и не всегда верные наблюдения о жизни мол-даван, о ситуации Пруто-Днестровского края в 1848 г. Как и П. Ба-тюшков, он был славянофилом, русским патриотом, но менее одержи-мым «освещать факты лишь с русской точки зрения». Как и А. Пуш-кин, И. Липранди, П. Батюшков, Ф. Вигель и др., И. Аксаков тожеволей-неволей при описании молдавской действительности впадает впозу представителя высшей цивилизации, попавшего волей случая вкрай ленивых и бестолковых туземцев. Но в отличие от И. Липранди,А. Пушкина или Ф. Вигеля, И. Аксаков более снисходителен, болееосторожен при характеристике молдаван, признавая их достоинства идобрые качества, не скрывая в то же время, пусть и очень редко, чтопредставители и его нации не всегда безупречны.

Относительно этнической терминологии – аспект, интересующий насздесь – письма из Бессарабии И. Аксакова (ноябрь – декабрь 1848) –это документальные свидетельства, удостоверенные умными глаза-ми и тонким умом человека высокой культуры и, в силу этого, по меревозможности беспристрастного, который доверяет своим чуть ли неежедневным записям лишь то, что сам увидел, сам познал и в чемсам убедился. Это, прежде всего, относится к этнониму молдовень.


И. Аксакову было известно, что мажоритарное население Пруто-Дне-стровской Молдовы – это особый народ романского происхождения сроманской речью. «Бессарабия, – писал он, – это не то, что Новорос-сийский край. В ней туземцы, коренной православный народ: это мол-даване, которые, в свою очередь, потомки римских колоний; язык ихочень близок к итальянскому и физиономии сродни»29. Он довольнохорошо знал историю стран Придунайского региона. В первый же деньпребывания в наших краях он пишет: «Молдаванскому движению впользу объединения Молдавии, Валахии и Бессарабии в одно государ-ство здесь сочувствия не было» (с. 255). Хотя бы потому, что княже-ства Молдавия и Валахия были под сюзеренитетом Турции. «На путиот Тирасполя к Бендерам проехал я болгарскую колонию (видимо,Парканы – В. С.) и встретил болгар, мало отличающихся зимнимсвоим костюмом от наших. Все они, равно и молдаване, попадавши-еся мне на дороге, довольно зверообразны, особенно последние: ка-кие-то крепкие, налитые желчью и кровью лица» (с. 256). «…В церк-ви (в Бендерах), слава Богу, было тесно, но молдаван зажиточныхпочти не было… Есть что-то такое в способе ношения одежды, чтосильно отличает их.. Я рассказываю вам костюм молдаванских кре-стьян или царан; настоящего богатого молдаванского наряда я невидел… В Телице (село) поселянский стряпчий… угостил меня до-вольно скромным обедом и молдавским вином» (с. 259). Кукуруза –«это любимый хлеб молдаван… Во время завоевания (Бессарабии) боль-шая часть молдаванских бояр уехали в Молдавию (Запрутскую)».

«16 ноября 1848 г. Кишинев… Город довольно красив… Досадно,что негде мне увидеть здешнего общества молдаванских бояр…Их очень мало здесь… Молдавская аристократия, говорят, гораз-до более отуречилась, чем низшие классы… Ходил по базару. Всежиды и частично молдаване… Молдаване, кажется, вполне заслу-живают название «тяжелых», расположенных к тучности… Физионо-мии молодых молдаван и молдаванок довольно приятны… На база-ре мало русских… Зашел я обедать к здешнему ресторану. Там на-шел трех молдаван-дворян…» (с. 263).

И. Аксаков зорко улавливает и метко обобщает отдельные межна-циональные ситуации, характерные для этнической истории молдавс-кого общества. «…Ламбрович (земский начальник в Яловень – В.С.)– примечательное лицо, которому как-то прилично быть в Бессара-бии. Он родился в Смирне, от тамошних уроженцев, первоначальновоспитывался там, потом в Петербурге, служил в военной службе, втурецкую кампанию… Жена его родилась от отца-немца и матери-польки в Грузии, воспитывалась в Петербурге, вышла замуж в Бесса-рабии!.. И здесь все так. Самые чиновники – какой-то сбродный на-

30 2007, № 3 (9)

род, и почти все говорят по-молдавански… Горы почти все покры-ты зеленью, многие еще девственны, потому что ленивая рука мол-даван не касалась их богатой почвы…» (с. 266). «Часто в самом глу-хом месте вы встречаете колодезь, сделанный молдаваном (видимо,самым ленивым – В.С.) в память родителей или других, близких ему,на пользу проходящим… Хаты всегда чисты внутри и снаружи. Этодело женщин, которые здесь гораздо трудолюбивее мужчин. Молда-ванин еще ленивее хохла». По мнению проезжающего в бричке поБессарабии И. Аксакова, «молдаван пашет только то пространство,которое ему нужно для ежегодного прокормления себя и своего се-мейства мамалыгой» (с. 267). Если бы это было так, как показалосьИ. Аксакову, то невозможно было бы объяснить известную борьбумолдаван за гектар земли, десятки восстаний «за землю и волю». Еслибы молдаване, которых проездом увидел И. Аксаков, были «ленивы-ми», даже «ленивее чем…», то как объяснить то, что он заметил рань-ше: «Нигде магазины (склады) так хорошо не устроены, как здесь.Магазины полны хлебом всякого рода, и есть особый амбар для куку-рузы…» (с. 260). «Войдя в хату, вы удивитесь чистоте, порядку и дажевкусу» (с. 268). Далее он пишет несовместимое, педалируя вообража-емый им негативный стереотип «ленивого, примитивного молдавани-на». По субъективному мнению И. Аксакова, «москвича по воспита-нию, убеждениям, по приверженности к московскому направлению,служившего в Министерстве юстиции», «в этих чистых (!) хатах жи-вет самый грубый и глупый, нелепый, жалкий народ, способный выве-сти из терпения всякого привыкшего к уму русского мужика…». (с.268). Полагаем, что даже у «привыкшего к уму москвича» хватит ра-зумения понять, что для того, чтобы построить со вкусом и поддер-живать в чистоте молдавскую хату, требуется немало постоянноготруда и не меньшего уменья, ума, то есть. Иногда у высокопоставлен-ного столичного визитера в Бессарабию прорываются и самокрити-ческие нотки: «Не мешало бы и русскому человеку жить не так свино-вато» (с. 268).

Порою кажется, что один из лейтмотивов «бессарабских писем»И. Аксакова – это беспробудная «лень молдаванина»; он самозабвен-но ищет ее и отмечает, даже там, где ее быть не может. Эту мифи-ческую лень он связывает с генетическим кодом молдаван, она уИ. Аксакова этнически окрашена: «Эта итальянская лень! – восклица-ет он. – Мудрено в них узнать потомков римлян!» (с. 267). Переезжаяиз одного села в другое, на пути из Бужор в Збероая («Збирой» пи-шет этот вояжер – В.С.), И. Аксаков вдруг вспомнил: «Да, забылрассказать еще образчик молдаванской лени. Когда вырастет ку-куруза,– пишет он как многоопытный кукурузовед, – то молдаван не


срезывает ее, а ломает самые головки или кочаны; при ломании, –воображает И. Аксаков, – выпадают, высыпаются зерна на землю; онзатопчет их ногами и больше не сеет» (с. 268). Вот так! Если веритьИ. Аксакову, который судит о тяжелой работе из проезжающей мимобрички, то это – вершина молдавской агрокультуры, кукурузной агро-техники! А хлебороб-молдаванин выглядит не только ленивым, но инепобедимо глупым. Справедливости ради отметим, что любой мол-даванин, читая эти нелепости (растиражированные в 1988 и в 1991 гг.),усомнится в здравости ума того, кто доверил бумаге эти «открытия».Во-первых, осенью, когда завершаются все полевые работы в садах,виноградниках, огородах и когда одновременно надо готовиться к сле-дующему урожаю, молдаване, если не успевают, иногда срывают со-зревшие кочаны кукурузы, чтобы не попали под осенние дожди. А стеб-ли они срезают позже: это будет корм для их скота. Во-вторых, любойкрестьянин, даже русский, знает, что кукуруза – это не подсолнух, еезерна не высыпаются. Для того, чтобы лущить их, есть ручные и ме-ханические приспособления. Однако, как мудро напоминал СтаниславЕжи Лец: «Всегда найдутся эскимосы, которые выработают для жи-телей Конго инструкцию, как вести себя во время жары».

К сожалению, нередко случается, и даже в наши дни, даже в истори-ческих трудах, даже с просвещенными путешественниками: свое высо-комерие и элементарное незнание выдают за лень и глупость других.

Представитель передовых кругов России, человек, несомненно, ши-рокой эрудиции, И. Аксаков знал, что Бессарабия – это лишь частьисторической Молдавии, что оба берега Прута – молдаванские, чтои там, и тут живут молдаване. Доехав до «Збероаи, на самом берегуПрута, на самой границе», он пишет: «Прут, очень небольшая река,которую летом во многих местах и курица может перейти, сдержива-ет здесь напор так далеко и широко раскинувшейся Руси! Противопо-ложный берег молдаванский – такие же издали белеют деревни, та-кой же язык, но там уже не то. Влияние русское легло на Бессара-бию, на самый народ. Здесь, в этой пограничной области, сильнее,живее чувствуется благодетельная сень русской силы – и нет ни ма-лейшего сочувствия… Молдаване или собственно царане не перехо-дят туда, хотя нет ничего легче… Но оттуда часто приходят толпамиселиться в России…» (с. 270, 271).

Добравшись до Новоселицы, что в Хотинском цынуте, И. Аксаковне смог сдержать своих эмоций: «Как я обрадовался, перейдя от мол-даван к руснакам… Я не поскупился на водку и искренне радовался,услыхав снова русский язык в устах народа!» (с. 274).

Немалый путь в Сороки, немощенная дорога, скверная погода опятьотразились на суждениях И. Аксакова о молдаванах: «Дорога грязная,

32 2007, № 3 (9)

вез нас бестолковый молдаван»… Вдобавок: «лошади обывательс-кие (видимо, аристократических не нашлось – В. С.) были нево-образимо плохи…» (с. 276).

Верноподданническая душа путешественника немного успокоилась,убедившись, что «у руснаков и у молдаван уважение к нему (царю)беспредельное» (с. 277).

И. Аксаков завершал свою инспекцию Бессарабии в конце декабря.Как известно, ноябрьско–декабрьская пора в Молдавии для путниковне самая благоприятная. Почти двухмесячные скитания по Бессара-бии вконец испортили настроение и повлияли на добрые, в общем-то,впечатления И. Аксакова о Молдавии и о молдаванах, что заметно вне самых приятных определениях, участившихся в его записях.В Хотине жена хозяина квартиры «плохо говорит по-русски», «дочьневыносимо скучна», к тому же «пыталась голодного, уставшего отподлейшей дороги и молдаванской телеги поучить молдаванско-му языку…» (с. 281).

Но вот «Измаил, славный городок, можно сказать, столица Буджа-ка. Когда татары оставили Буджак (были депортированы в 1807 г. вКрым – В. С.), эта пустынная сторона быстро населилась русскимивсякого рода, выходцами из Турции (из-за Дуная – В.С.), беглыми изРоссии, малороссийскими бродягами. Здесь почти не встретитемолдаван; всюду увидите вы умные, добрые лица, могучие осанки рус-ских людей» (с. 285). Очевидно, эмоции перехлестывают «этногра-фа» И. Аксакова, и он явно выпячивает положительный автостерео-тип представителей своей нации на фоне негативного стереотипа ту-земцев – «грубого и глупого, нелепого, жалкого и ленивого народа»(с. 268). «Что за народ эти великорусские вилковцы? Все молодцы, увсех умные лица, но все как-то важны, степенны, грустны; ходят они врусском платье, женщины (а какие славные женщины!) в сарафанах.Одно заняли они у здешних людей, или, лучше сказать, не они, а жены:чистоту и опрятность в хатах, которые так же, как и молдаванские,делаются из камыша с глиной и вымазываются белой известью какснаружи, так и внутри…» (с. 287) …У аккерманского уездного пред-водителя Донича «увидел трех молдаванских барышень, не оченьхорошеньких… не было тут ни одного молдаванского платья…»(с. 292, 293).

Заканчивает И. Аксаков свои «письма из Бессарабии» (ноябрь –декабрь 1848 г.) вполне по-христиански, в духе библейского посланияапостола Павла к римлянам (10;12) о равности всех перед Всевыш-ним: «Верно, уж Богу нужны в его хозяйстве также и жиды, и немцы, ирусские!..» (с. 295).

И, судя по тому, как И. Аксаков последовательно и даже настойчи-во выделяет исторически сложившийся и утвердившийся повсемест-


но в Молдавии выражаемый этноним молдовень, насыщенно этни-чески окрашивает все, что слышит, ест, пьет, видит – молдавский,молдаванский: дом, одежду, средства передвижения, образ жизни,способы хозяйствования, веру и обычаи «туземцев Бессарабии – ко-ренного православного народа Бессарабии» (с. 260), «нужны Богу в егохозяйстве» и молдаване, которых он сохранил и оберегает до сих пор.

Молдавско-этнические свидетельства, лаконично воспроизводимыеиз отдельных произведений лишь некоторых русских авторов, отража-ющие исторические корни и континуитет самосознания основного эт-носа Пруто-Днестровского ареала, представляются как откровение дляроссийского общества и тем более для молдавского. Для молдаван,как и для русских, в первую очередь для этнологов данных народов,эти письменно удостоверяемые основные признаки этнически осоз-нанной сообщности – молдаван, воспринимаются как открытие. «Твоиживые письма, – признавался отец писателя, – для меня открытие но-вой Америки».

«Бессарабские письма» И. Аксакова, как видно из приводимых вышепримеров, покрывают молдавской этнической терминологией - молда-ване, молдавский, молдаванский язык – всю Восточную (Пруто-Дне-стровскую) Молдавию: от Хотина и Новоселицы до Аккермана, Вил-ково и Измаила, от Бендер и Телицы до Скулян и Збероаи, пересекаяКишинев, Яловены и др.; автор постоянно и обоснованно подчеркива-ет романское происхождение молдаван – «потомки римских колоний»,латинские корни молдавского языка.

Русский исследователь отмечает этническую общность/идентич-ность, унитарный характер языка, культуры, истории молдавского Кар-патско-Днестровского пространства, правого и левого берегов Прута– всей исторической Молдовы: «Противоположный берег (правый рекиПрут – В.С.) – молдавский: такие же издали белеют деревни, такойже язык…»30.

Тонкий наблюдатель и, в принципе, объективный комментатор,И. Аксаков констатирует реальную, сложившуюся на протяжении мно-гих веков этноязычную ситуацию Восточной Молдавии: превалирова-ние и усиление влияния на момент 1848 г. молдавской этнической сре-ды. Государственные служащие, чиновники всех рангов, как правилорусские, «почти все говорят по-молдавански. Земские начальники вбольшинстве мало говорят по-русски, управляющие и царане ни словане понимают по-русски, тем более, что вся местная полиция говоритпо-молдавански; только официальная писанина ведется на русскомземскими писарями». Трудности в связи с незнанием молдаванами рус-ского языка, а русскими – молдавского писатель испытал на себе: «Яне могу объясниться по-молдавански, а возница и наши всадники…не понимают по-русски32.

34 2007, № 3 (9)

Ситуацию мирно сосуществующего молдавского этноязыковогоВавилона подтвердил 60 лет спустя губернатор края (в 1903–1904 гг.)С. Урусов: «Прием посетителей/просителей в Кишиневе – это целоепредставление, неизвестное в России. Просители говорили на почтидесяти языках: русские, украинцы, поляки, евреи, греки, турки, армяне,немцы, колонисты швейцары из Шабо, гагаузы и, наконец, в огромномколичестве – молдаване. Для них выучил несколько молдавскихслов»32.

…Заночевав в поместье Болотино по приглашению помещика Бо-дарева, И. Аксаков уточняет: «Вопреки русскому окончанию его фа-милии он – (Бодарев) исконный молдаванин».

И. Аксаков неоднократно отмечает исторически сложившийся мно-гонациональный характер Пруто-Днестровской Молдовы, в которойизначально мажоритарным, доминирующим этносом были и остают-ся молдаване.

«Бессарабские письма» И. Аксакова, впрочем, как и молдавскиезаписи, дневники, воспоминания, научные труды и литературные про-изведения некоторых других русских авторов о Молдавии и молдава-нах (или только касающихся этих сюжетов), содержат чрезвычайнобогатую и разнообразную, до сих пор неисследованную историчес-кую, социально-экономическую, этнодемографическую, политическуюи конфессиональную, нередко беспристрастно отмеченную и профес-сионально комментируемую информацию о Молдавии; исключитель-но ценные достоверные сведения о молдаванах, о молдавских реали-ях, о древних неоспоримых корнях и непрерывности этнонима молдо-вень, лингвонима молдавский язык – как фундаментальные при-знаки молдавского самосознания, этнической идентификации молдав-ской общности. При всем своем не всегда скрываемом чувстве пре-восходства представителя великой нации, проявляемом при беглом рас-смотрении из «молдаванской телеги по подлейшей дороге», по от-ношению к «туземцам Бессарабии» И. Аксаков, может быть, как ни-какой другой русский автор, проникновенно, с сочувствием пишет омолдаванах, об их тяжелой судьбе, с восхищением отзывается о мол-даванках, хранительницах чистых, со вкусом обставленных очагов,достоверно и достойно подтверждает имя романизированного основ-ного населения края – молдовень, название их родного языка – мол-давский и даже вернее – молдаванский язык – краеугольные кам-ни возникновения и континуитета молдавской этнической общности.

ЛИТЕРАТУРА

1. Iorga N. Istoria literaturii romane in secolul al XVIII-lea. Vol. II. Bucuresti, 1901. P. 9.


2. Бережан С., Бахнарь В. Молдавская терминология // Развитие термино-логии на языках союзных республик СССР. М., 1987. С. 114.

2. Enciclopedia sovietica moldoveneasca. Vol. 8. Chisinau, 1981.P. 413.2. Лызлов А. Скифская история. М., 1990. С. 225.5. Сказания русского народа, собранные И. Сахаровым. Т. 2. Кн. 8 СПб., 1849.С. 60;

Гросул В. О терминах «молдаван» и «молдавский язык». Тирасполь, 1991. С. 17.6. Сумароков П. Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 г. М.,

1799. С. 224, 226, 228, 231, 235; Гросул В. Указ. соч. С. 2.7. Словарь географический Российского государства. Ч. 4. М., 1805. С. 304;

Гросул В. Указ. соч.8. Дружинина Е. Южная Украина. 1800–1825. М., 1970. С. 79.9. Гросул В. Указ. соч. С. 3.10. Лукьянец О. Русские исследователи и молдавская этнографическая наука

в XIX – начале XX в. Кишинев, 1986. С. 8.11. Свиньин П. Описание Бессарабской области // Записки Одесского обще-

ства истории и древностей (далее ЗООИД). Т. 6. Одесса, 1867. С. 244.12. Bezviconi Gh. Profiluri de ieri si de azi. Chisinau, 1992. P. 36.13. Spinei V., Spinei M. Insemnarile cu caracter istorico-etnografic asupra

Principatelor romane ale contelui de Langeron // Patrimoniu, 1992. Nr. 2. P. 10.14. Iorga N. Comemorerea pierderii Basarabiei // Neamul romanesc in Basarabia.

Vol. II. Bucuresti, 1997. P. 52.15. Spinei V., Spinei M. Op. cit. P. 32.16. Пушкин А. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т. 8. Л., 1978.

C. 281–330, 401.17. Пушкин. Исследования и материалы. Е. III. М; Л., 1960. С. 411.18. Вельтман А. Странник. М., 1977.С. 338.19. Там же. С. 110.20. Guldenstadt I. Reisen durch Rusland und im Caucasischen Gebirge. T. 2. St.-

Petersburg, 1791. S. 174; Шишмарев В. Романские поселения на юге России. Л.,1975. C. 53.

21. Вестник Российского географического общества. 1857. Ч. 19.22. Лукьянец О. Указ. соч.. С. 14.23. Этнографический сборник 1862 г. Вып. V; Лукьянец О. Указ. соч.. С. 15.24. Кеппен П. Об этнографической карте Европейской России. СПб., 1852;

Лукьянец О. Указ. соч. С. 15–16.25. Батюшков П. Бессарабия. Историческое описание. СПб., 1892. С. XXIII.26. Там же. С. XXIX– XXX.27. Там же. С. 3.28. Там же. С. 1, 2.29. Аксаков И. Письма из провинции. М., 1991. С. 260.30. Там же. С. 270; см. также: Barba Gh. Basarabia vazuta la 1848 de I. S.

Acsacov // Romanul, 7–13. 11. 1994.31. Barba Gh. Op. cit.32. См. Cazacu P. Moldova dintre Prut si Nistru. 1812 – 1918. Chisinau, 1992.

P. 105.

ПАПА РУС, МАМА РУС, А ИВАН - МОЛДАВАН

Documents